| К. видел специфику визант. гос-ва в том, что его основными функциями являлись взимание податей и ренты с производителя и поддержание порядка. Однако по мере усиления провинциальной феодальной знати характер визант. гос-ва изменялся: с одной стороны, происходила феодализация имп. власти, укреплялись патримониальные связи, изменялись основы легитимации имп. власти. Визант. император из главы к-польского бюрократического аппарата постепенно стал феодальным сюзереном. С др. стороны, возрастала политическая власть духовных и светских феодалов и возникли тенденции к политическому разобщению страны. Докт. диссертация К. также вызвала серьезные научные дискуссии (в частности, с М. Я. Сюзюмовым), но при этом была признана историками как существенный вклад в науку. В 1961 г. К. возглавил работу над 2-м томом «Истории Византии», которую осуществлял сектор византиноведения. Он написал для 2-го и 3-го тома неск. глав по источникам IX-XII и XIII-XV вв., социально-экономической, политической, адм. истории XI-XII вв., истории Церкви, богословию и лит-ре. Всегда тяготевший к широкому видению проблемы К. стремился воссоздать цельную картину визант. цивилизации. В монографии «Византийская культура (X-XII вв.)» (1968) как единое целое рассматриваются все стороны жизни визант. общества. К. определил его основную черту - «индивидуализм без свободы». Визант. общество было акорпоративным и антииерархичным с относительно прочными семейными связями и сильной вертикальной динамикой. Господствующий класс формировался не как сословие, но скорее как окружение императора, который в свою очередь был не главой знатнейшего рода, а сверхличным воплощением божества и символом гос. машины. С индивидуализмом и акорпоративностью общества теснейшим образом связаны, по мнению автора, специфические особенности визант. мировоззрения и художественных принципов лит-ры и искусства. Предметом искусства являлся не скоротечный и изменчивый мир явлений, доступный органам чувств, а Суть и вечная и неизменная, открывающаяся лишь умственному взору Идея мира. Художественный образ как подобие Идеи воспринимался более реальным, нежели видимая действительность, отчего целью художника становилось не подражание тварному миру, а создание новой реальности, передающей божественный смысл мироздания. Устремление к Идее, к Бесконечности стало для византийцев важнейшей эстетической задачей. Этой цели служили, в частности, стилистическая симметрия и ритмический повтор, столь свойственные визант. лит-ре и искусству. Они являлись не просто художественными приемами, а скорее средством деконкретизации, с помощью к-рых достигалось воплощение Идеи. Подчиненность художественного творчества Идее породила стремление освободиться от конкретных примет времени, места и традиционности в произведениях искусства. В нестабильном визант. мире появились изобразительное искусство и лит-ра, намеренно отрицающие сиюминутность, ориентированные на вечные ценности. |
| мастера. В 1054 г. в скриптории Калипосского мон-ря на Чёрной Горе был создан декор Алавердского Четвероевангелия (Кекел. А 484). В этой рукописи в отличие от ранних памятников представлен новый тип иконографии евангелистов, изображенных сидящими за пюпитрами. В Алавердской рукописи, как и в др. памятниках византинизирующего круга, миниатюры выполнены интенсивными, непрозрачными красками, особое место отведено золоту, использованному в фоне сюжетных композиций и в разработке одежд и деталей сооружений. Однако в этом памятнике многослойная система визант. живописи начинает неск. уступать возрастающему значению линии. В Местийском Четвероевангелии (переписано в 1033) тенденция к линейной выразительности, характерная еще на раннем этапе для груз. искусства, проявляется с особенной изобретательностью в орнаментальных мотивах. Миниатюры рукописей XI-XII вв. (Кекел. А 136; Н 1661; А 734 и др.) являются примером освоения груз. мастерами принципов декорирования рукописной книги. Особая убедительность образов достигалась сочетанием приемов многослойной живописи и графической выразительности, дополненных правильным построением фигур, и одухотворенностью ликов (напр., изображения евангелистов в ркп. из Сванети, ГМИГ). Ап. Иоанн Богослов. Миниатюра из Гелатского Четвероевангелия. XI–XII вв. (Кекел. Q 908) Ап. Иоанн Богослов. Миниатюра из Гелатского Четвероевангелия. XI–XII вв. (Кекел. Q 908) В декоре рукописей щедрым убранством выделяются иллюминированные Четвероевангелия (Гелатское (Кекел. Q 908, XI-XII вв.), II Джручское (Кекел. Н 1667, кон. XII в.), Моквское (Кекел. Q 902, 1300 г.)) с миниатюрами, размещенными в тексте и подробно иллюстрирующими содержание. Так, в каждой главе Гелатской и II Джручской рукописей представлен самостоятельный евангельский цикл. В состав Гелатского Четвероевангелия входят 254 миниатюры, исполненные в лучших традициях миниатюрной визант. живописи XI-XII вв., их отличают свободное от фронтальности изображение фигур в композициях, искусная живописная «лепка» форм, насыщенный, сверкающий колорит на золотом фоне. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Источники по истории Византии второй половины IX—XII в Приводится по изданию: История Византии. В 3 т. М.: Наука. 1967. Т. 3. Период с середины IX до конца XII в. значительно лучше освещен источниками, нежели два предшествующих столетия. Археология и нумизматика Археологический и нумизматический материал этого времени имеет большое значение, особенно для истории византийского города. Впрочем, данные раскопок, относящиеся к истории византийских городов второй половины IX—XII в., все же незначительны, хотя и более обильны, чем археологический материал, датируемый предыдущим периодом. К настоящему времени изучены средневековые слои лишь немногих городов, преимущественно Херсонеса (византийского Херсона), Коринфа, Афин, Пергама, Сард, Приены и некоторых других; в Константинополе также обследованы пока еще небольшие участки. При этом более или менее последовательно изучены лишь керамическое и стеклоделательное производства и строительное дело, тогда как остальные отрасли едва только затронуты: Далеко недостаточно еще описаны и систематизированы памятники византийского ремесла — ткани и ювелирные изделия, хранящиеся в различных собраниях, равно как и остатки византийских крепостей и церквей. В дальнейшем поступление нового археологического материала не раз еще будет приводить к уточнениям и поправкам. Надписи Число надписей второй половины IX—XII в. крайне невелико; это по большей части строительные надписи или надгробия, содержащие очень скудный исторический материал. Лишь изредка встречаются надписи, существенные для изучения административной истории, а также надписи, упоминающие о политических событиях . Памятников византийского права Сохранилось множество памятников византийского права второй половины IX—XII в., но значение этого типа источников ни в коей мере не соответствует их объему. |
| В.Д. Лихачева V. Искусство XI–XII веков В XI–XII веках Византия вступает в эпоху развитого феодализма. Рост крупной земельной собственности, возникшей еще в предшествующем столетии, теперь приводит к почти полному закрепощению свободного крестьянства. Значительными земельными богатствами обзаводятся и монастыри. Только сейчас завершается окончательно процесс превращения рабов, которые долгие годы сохранялись в Византии как класс, унаследованный от Римской империи, в зависимых крестьян. Естественно, что эти явления, происходящие в экономике, приводят к усилению эксплуатации крестьян, к появлению ее новых форм. В течение XI–XII столетий византийские императоры осуществляли многочисленные реформы, стремясь к централизации государственной власти. Если в XI веке империя постоянно защищала свои границы от врагов, среди которых самыми сильными были на востоке турки-сельджуки, а на западе – норманны, то в XII веке она сама перешла в наступление. Византийские войска совершали успешные походы в Сирию, Египет, Италию, на север Балкан, заставляя верить в могущество и непобедимость империи. XI–XII века были периодом интенсивной культурной жизни. О византийской литературе XI века мы можем судить прежде всего по произведениям такого замечательного ее представителя, как Михаил Пселл . Михаил Пселл был тем человеком, деятельность которого привела к основанию в Константинополе философского факультета университета. Он стал его деканом. Любимец и доверенный шести императоров, сменявших друг друга на византийском троне, он сочинял речи для своих коронованных покровителей. В его литературном наследии основное место принадлежало эпистолографии. Известно несколько сот писем его к друзьям. Михаил Пселл был также автором первого в Византии мемуарного сочинения «Хронография», где он описал современные ему события. Михаил Пселл , как наиболее разносторонний по своим интересам человек, высказывал почти во всех своих сочинениях мысли о том, каким должно быть произведение искусства. Он ценил в нем «прекрасное», то, что он называл «сладость», чего достичь, по мнению Пселла, возможно только при наличии лада, ритма и гармонии всех элементов. Принцип гармоничности, как полагал Пселл, универсален для всех видов искусства – для музыки, живописи, искусства словесного и прикладного. Он доказывал, что процесс создания произведения одинаков для поэта, художника, музыканта. В одном из своих писем Пселл писал: «В словесном искусстве, милейший мой, я подражаю живописцам». Он много говорил о формальной красоте, но, будучи философом, не забывал и о содержании, о мысленном наполнении искусства, которое «поит» разум человека. Однако для него, как и для всех его современников, сколь ни сладостна сама по себе материальная красота, она – лишь путь к красоте духовной. |
| Мысли читателя и писателя могут не совпадать и быть тем не менее верными, если и тот и другой правильно понимают предмет, отраженный в словесном тексте (XII 24, 33). Поэтому Августин порицает толкователей, заявляющих: «Моисей не то разумел, что ты говоришь, а то, что мы говорим». Они, полагает Августин, больше любят себя, чем истину. «Иначе они одинаково уважали бы мнения и других, если эти мнения не противоречат истине, точно так же, как и я уважаю, что они говорят, когда говорят истину, не потому, что это они говорят, а потому, что говорят истину; а раз это истина, то она не составляет уже исключительной их собственности» (XII 25, 34). Если же мы не хотим выступать против самой истины, «то зачем нам спорить о мыслях ближнего нашего, которые для нас более сокрыты и менее доступны, чем сама неизменная истина?» (XII 25, 35). Августин не знает, что имел в виду Моисей, когда писал Книгу Бытия, но он уверен, что «разность мнений не есть еще противоречие истине и разные мнения могут быть истинны, за исключением нелепостей» (XII 30, 41). Если один читатель настаивает на том, что Моисей имел в виду то, что он имеет в виду, а другой – другое, то им резонно сказать: «А почему же не то и другое вместе, если и то и другое истинно?» Это относится ко всем возможным вариантам понимания текста, ибо текст этот организован таким образом, чтобы единая истина понималась в нем всеми, но по-разному – в соответствии с воспринимающими способностями каждого. Бог, по Августину, наделил своего писателя даром иметь в виду все, что мы вычитываем в его словах, и даже то, что еще не вычитали, но что не противоречит истине (XII 31, 42). Человек, находящийся на стадии духовного детства, понимает в словесном тексте все буквально, «пока у птенца не окрепнут крылья» для духовного полета. Ученые же эрудиты под покровом словесных истин (листьев) находят плоды и собирают их (XII 28, 38). Августин развивает здесь идеи, возникшие еще у Филона Александрийского, неоплатоников, христиан-александрийцев в связи с толкованием и пониманием мифологических и сакральных текстов, вкладывая в них много своего. Главной заслугой его в этом направлении является последовательное и глубоко осмысленное утверждение принципиальной полисемии сакрально-мифологического текста. Причину этой многозначности Августин в духе и традициях мировоззрения поздней античности усматривает в сфере религиозной теории и практики познания. «Темнота божественной речи. – писал он, – полезна в том отношении, что она приводит к весьма многим истинным суждениям и вводит в свет знания, когда один понимает ее так, другой иначе. (Но нужно, чтобы смысл, заключенный в темном месте, подтверждался или очевидностью вещей, или другими местами, менее сомнительными: или. если речь идет о многом, чтобы приходили к тому, что имел в виду (quod sensit) сам писатель; а если это сокрыто, то чтобы в процессе глубинного толкования темного места были бы выяснены некоторые другие истины.)» (De civ. Dei XI 19). |
| А. к. и Эдесское графство, находившиеся на севере владений крестоносцев, были наиболее уязвимы для ударов мусульман и с первых лет XII в. подвергались постоянным нападениям эмиров Халеба, Хамы и Мосула. После поражения при Харране (1104) крестоносцы перешли к обороне уже занятых территорий и занялись строительством и укреплением многочисленных пограничных крепостей. В 1-й пол. XII в. военные действия велись очень интенсивно и сопровождались постоянными грабежами территорий с обеих сторон. Тем не менее почти ежегодные вторжения эмиров (Мавдуда, Бурсука, Гази и др.) не приводили к к.-л. серьезным результатам: из рук в руки переходили лишь пограничные замки. Сами мусульм. правители зачастую были заняты вооруженной борьбой друг с другом, а в полевых сражениях рыцари, как правило, одерживали над ними победу. Но постоянная война постепенно истощала силы крестоносцев. После крупного успеха в битве при Телль-Даните (1115) Антиохийский кн. Рожер Салернский приобрел у мусульман славу непобедимого воителя, однако уже в 1119 г. его войско было разгромлено при Дарб-Сармаде и сам Рожер погиб. С нач. 20-х гг. XII в. А. к. нуждалось в постоянной военной поддержке более сильного Иерусалимского королевства, а в нек-рые периоды управлялось иерусалимскими королями. В 1130 г. в бою с мусульманами в Киликии погиб еще один правитель А. к., Боэмунд II, и эмир Мосула Зенги впервые дошел до самой Антиохии и разграбил окрестности. С 30-х гг. XII в. начинаются безвозвратные потери крепостей и территорий А. к. В 1144 г. эмиром Зенги была взята Эдесса, а вскоре его преемник Нур ад-Дин впервые сумел объединить все владения мусульман в Сирии, Палестине и В. Месопотамии. В 1149 г. Антиохийский кн. Раймонд из Пуатье погиб в сражении, а его войско было окружено и разгромлено. Победитель, эмир Нур ад-Дин, совершил поход через территорию А. к. и демонстративно искупался в море в знак победы над христианами. К нач. 50-х гг. все владения А. к. к востоку от р. Оронт были утрачены. Хотя военное превосходство мусульман становилось все более ощутимым, с 50-х гг. XII в. в Сев. Сирии установилось относительное затишье. Ресурсы сторон были исчерпаны в многолетней борьбе 1-й пол. XII в., и, кроме того, у христиан появился могущественный союзник - визант. имп. Мануил, к-рый установил дружественные отношения с Иерусалимским королевством. Тем не менее слабость А. к. проявлялась даже в относительно мелких столкновениях. Так, в 1164 г. кн. Боэмунд III был захвачен мусульманами и год провел в плену. |
| Лит.: Р. Стара црква села Курбинова//Старинар. Београд, 1940. 15. С. 101-123; idem. ( R.) La peinture murale en Serbie et en Macédoine aux XIe et XIIe siècle//IX Corso di cultura sull " arte ravennate e bizantina. Ravenna, 1962. P. 439; М. Трагом jeдhor buзahmujckor сликара//ЗРВИ. 1954. 3. С. 207-212; Radoj i S. Die serbische Ikonenmalerei von 12. Jh. bis zum Jahre 1459//JÖBG. 1956. Bd. 5. S. 68-69; idem. La pittura in Serbia e in Macedonia dall " inizio del sec. XII fino alla тета del sec. XV//X Corso di cultura sull " arte ravennate e bizantina. Ravenna, 1963. P. 297-300; Николовски А., З. Конзерваторски и истраживачки работи на црквата Св. во с. Курбиново//Разгледи. Ckonje, 1958. 12. С. 468-477; Chatzidakis M., Grabar A. La peinture byzantine et du Haut Moyen âge. P., 1965. P. 28; Weitzmann K. Eine spätkomnenische Verkündigungsikone des Sinai und die 2 byzantinische Welle des 12. Jh.//FS für H. von Einem. B., 1965. S. 299-312; Г. Христолошке распре у XII веку и nojaba нових сцена у апсидалном декору buзahmujckux цркава//ЗЛУ. 1966. 2. С. 11-31 (= Babi G. Les discussions christologiques et le décor des églises Byzantines au XII siècle: Les évêques officiant devant l " Hetimasie et devant l " Amnos//Frühmittelalterliche Studien. B., 1968. Jg. 2. S. 368-386); Hadermann-Misguich L. Kurbinovo: Les fresques de St. Georges et la peinture Byzantine du XII siècle. Brux., 1975. Vol. 1, 2; Mouriki D. Stylistic Trends in Monumental Painting of Greece During the 11th and 12th Cent.//DOP. 1980/1981. Vol. 34/35. P. 108-116; Maguire H. Art and Eloquence in Byzantium. Princeton, 1981. P. 48, 61-64, 73-74, 103-105, 107-108, 111; Demus O. The Mosaics of S. Marco in Venice. Chicago; L., 1984. Vol. 1. Pt. 1. P. 184-185, 288-289; Tomekovi S. Le «manierisme» dans l " art mural à Byzance (1164-1204). P., 1984. 2 vol.; Лазарев В. Н. История визант. живописи. М., 1986. Т. 1. С. 101-102; Грозданов Ц., Хадерман Мисгвиш Л. Курбиново. Ckonje, 1992; Grozdanov C., Bard ieva D. Sur les portraits historiques à Kurbinovo//ЗРВИ. 1994. 33. С. 61-84; Д. Богородица Hukoneja од Курбиново//Зб. Средневековна уметност. Н. С. Ckonje, 1996. 2. С. 67-76 (= Bard ieva Trajkovska D. The Virgin Nikopeja from Kurbinovo//ДРИ. 2002. [Вып.:] Русь и страны визант. мира: XII в. С. 86-93); Джурич В. Византийские фрески: Средневек. Сербия, Далмация, славянская Македония. М., 2000. С. 42-45, 336-339; Попова О. С. Византийские иконы VI-XV вв.//История иконописи: Истоки, традиции, современность. М., 2002. С. 60-61; она же. Свет в визант. и рус. искусстве XI-XV вв.// Она же. Проблемы визант. искусства: Мозаики, фрески, иконы. М., 2006. С. 118-125; Грозданов Ц. Курбиново и други студи за фрескоживописот во Преспа. Ckonje, 2006. |
| Из того же Севлиевского Евангелия взяты две буквы З и К –X, 3 (рис. 114), 2 – очень большого размера, с длинными хвостами поперек всей страницы рукописи, из цветочной гирлянды с птичками, на 113. Заставка из Акафиста Живоносному Гробу и Воскресению Христову XV в. (Библ. Ученого Дружества в Белграде) западный манер и в западном стиле. Заставка –X, 1 (рис. 115) –, по светло-зеленому полю, из сплетенных белых веточек с красными ягодками в виде шариков, по одному, по три и более; а посреди, на белом пространстве, округленном теми же ветвями, изображен евангелист Матфей, как Моисей (см. выше, рис. 49) в заставке того же позднейшего фряжского стиля в Геннадиевской Библии 1499 г. 84 Наполнение ременных сплетений фигурами зверей и птиц, но не столько связанными и перепутанными, как у нас в XIV в., а более свободными и потому в более натуральном виде, встречается в болгарских заставках XVI и XVII вв. – табл. XI, 1 (рис. 116), 6 –. Слич. у нас в XV в. по изданию Бутовского в табл. LV. Обращаюсь к орнаменту сербскому – maбл.XIV–XXVII –. По изданию г. Стасова он доведен до XVIII в., но начинается только с XII в., когда он явился уже в полном своем расцветет, разделившись на школы, отличающиеся между собой по степени художественного развития и по источникам и пособиям, которыми 114. З – из Севлиевского Евангелия XVI в. (библ. Сырку) они пользовались. Сербский орнамент по внешнему изяществу превосходит все прочие славянские, не исключая и болгарский, но в оригинальности и внутренних качествах далеко уступает этому последнему. Как явление уже позднее, он должен быть возводим к своим началам по рукописям болгарским и по нашим XI и XII вв., и притом представляет в своих школах уже в XII в. неожиданную примесь западного элемента в довольно чувствительных размерах, а, вместе с тем, даже в XIII в. пользуется такими архаическими формами, которым по древности уступают соответствующие 115. Заставка из Севлиевского Евангелия XVI в. (библ. Сырку) болгарские XII в. Будучи оторван от ранней исторической почвы, сербский орнамент при самом своем появлении в XII в. должен был разложится на анахронические противоречия и, подвергшись соблазнительному веянию с Запада, обнаружить наклонность к замене стилизованных форм живописными, то есть, к превращению собственно орнамента в миниатюру, а, вместе с тем, и вообще к проявлению изящного вкуса в подробностях, заставившего орнаментаторов ценить классический стиль византийского предания. Одним словом, в сербском орнаменте XII и XIII вв. мы находим уже первый и решительный шаг к тому стилю возрождения, который оказывается в нашей русской письменности XV и начала XVI вв. |
| Орнамент XII в. предлагают следующие болгарские рукописи: Охридский Апостол, Евангелие и Хиландарский Паремейник, все три в Московском Публичном музее (из собрания Григоровича), далее – Толковая Псалтирь в Императорской Публичной Библиотеке, Слепченский Апостол в библиотеке Верковича и часть той же рукописи в Московском Публичном Музее (из собрания Григоровича), Охридская Псалтирь вУниверситетской Библиотеке в Болонье; затем XII–XIII вв.: Орбельская Триодь в библиотеке 62. Г –из Евангелия XII–XIII в. Народной Библ. в Белграде 63–64. В –из Орхидского Апостола XII в. ГригоровичаМоск. Публ. Муз., 1695) Верковича, ичасть той же рукописи в Московском Публичном Музее (из собрания Григоровича), Охридская Псалтирь в Университетской Библиотеке в Болонье; затем XII–XIII вв.: Орбельская Триодь в библиотеке Верковича, Евангелие в Народной Библиотеке в Белграде и, наконец, там же отрывок из какой-то рукописи, отмеченной у г. Стасова только номером 207. Табл. II–VIII. Орнаменты Охридского Апостола – табл. II – выведены также, как и в Супрасльской рукописи, только чернилами, без красок, но отличаются от нее своей местной школой. Хотя и в них сильно господствует стиль византийский, но с примесью зарождающегося болгарского пошиба. Последний явствует, во-первых, в наклонности к колючкам или шипам; так, например, (рис. 63), в букве В принят столбик из византийского жгута –9 –, затем в углублениях овалов его, на византийский манер, помещаются перлы в виде шариков, как это представляют экземпляры буквы В на листах рукописи: 6 об. и 8, не взятые у г. Стасова, и, наконец, шарики заменены острыми клиньями, что и приведено г. Стасовым –10 (рис. 64), 11 –. Во-вторых, кое-где к архитектуре византийского столба, со жгутом по всему его протяжению, присоединяетсячудовищная фигура звериной головы, означающая овал, именно в изображениях букв В и Б –13, 17 –. Из них Б –17 –содержит (рис. 65) в своем овале еще нечто среднее между листвой и звериной мордой: это какая-то овальная фигура, с растительным завитком кверху, освещенная глазом, а вместо ушей служит ей пучок из листа с клиньями, вроде (см. выше, рис. 54) замеченного нами в двух листах рукописи XI в. в Московском Публичном Музее –1, 2 –. Указываю на это соответствие потому, что нахожу ему подтверждение в букве В, опущенной у г. Стасова, именно на л. 3: в ней верхний овал представляет явственное подобие звериной пасти с высунутым языком, то есть, с клином между двумя овальными вырезами листвы, имеющими вид широко раскрытых челюстей. Упомянутая выше в издании г. Стасова (рис. 66) буква В –13 – только в нижнем овале представляет чудовищную голову, и – замечательно – с ошейником, в верхнем же – какой-то бесформенный набросок, будто эмбрион или зародыш чего-то чудовищного; но в рукописи есть другое В, лист4, с двумя чудовищными головами: одна |
| Byzantium. The Empire of New Rome. – London, 1980; Beck H. G. Das byzantinische Jahrtausend. – Munchen, 1982; Christophilo- poulou Aik. Byzantine History. – 2nd ed. – Amsterdam: A. M. Hakkert, 1991–1993. – Vol. 1–2; 1982; Раннефеодальные государства на Балканах VI-XII вв.: Отв. ред. Г Г Литаврин. – М., 1985; Культура Византии (IV – первая половина VII в.). – М., 1984; Культура Византии (вторая половина VII-XII вв.). – М., 1989; Культура Византии (XII – первая половина XV в.) – М., 1991; Удальцова З. В. Византийская культура. – М., 1988; Поляковская М. А., Чекалова А. А. Византия: быт и нравы. – Свердловск, 1989; Лемерль П. История Византии/Пер. Т. По- шерстник. – М., 2006. – С. 3–104; Norwich J. J. Byzantium. – London, 1991; Норвич Дж. История Византии. – М., 2010; Dejiny Byzance/Pod vedeniem Bohumily Zasterove. – Praha, 1992; Дашков С. Б. Императоры Византии. – М., 1997; Treadgold W. T. A History of the Byzantine State and Society. – Standford, California, 1997; Haldon J. Byzantium. A History. – Stroud, Glouccstershire, 2000; Иванов С. А. Византия. – М, 2001; Angold M. Byzantium. The Bridge from Antiquity to the Middle Ages. – New York, 2001; Каплан М. Золото Византии/Пер. с фр. Ю. Розенберг. – М., 2002; Le Monde byzantin/Dir. C. Morrissson. – Paris, 2004. – Vol. 1–3; Чекалова А. А., Чичуров И. С. Византийская империя//Православная энциклопедия. – М., 2004. – Т. 8. – С. 125–141; Галегьян В., Ольшанецкий В. Византия. – М., 2004; Аверинцев С. С. Другой Рим. – М., 2005; Хвостова К. В. Особенности византийской цивилизации. – М., 2005; Gregory T. E. A History of Byzantium. – Oxford, 2005; Flusin B. La civilization Byzantine. – Paris, 2005; Cameron Av. The Byzantines. – London, 2006; Шейнэ Ж.-К. История Византии. – М., 2006; The Oxford Handbook of Byzantine Studies/Ed. by E. Jeffreys, J. Haldon, R. Cormack. – New York, 2008; Величко А. М. История византийских императоров: В 5 т. – М, 2009. – Т. 1–3. Читать далее Источник: Византия : парадигмы быта, сознания и культуры : учебное пособие/С. Б. Сорочан. - Харьков : Майдан, 2011. - 952 с. ISBN 978-966-372-382-2 Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
