| А. Моминой . Важнейшими этапами истории А. Богородице в слав. традиции являются: 1) появление его древнейшего перевода, 2) новая южнослав. редакция, выполненная на Афоне в 1-й пол. XIV в. (вероятно, болг. книжником старцем Иоанном ) и введенная в широкое употребление Тырновским Патриархом св. Евфимием , и 3) киевская редакция, изданная киевским архим. Елисеем (Плетенецким) в составе вновь переведенной им Триоди Постной (КПЛ, 1627); на основе этого издания было подготовлено московское изд. Триоди Постной 1656 г., т. о., киевская редакция перевода А. Богородице получила распространение в московских (позднее синодальных) изданиях. Древнейшая редакция, в к-рой А. Богородице имеет слав. азбучный акростих , представлена в т. н. Шафариковой Триоди , болг. рукописи XII в. (РНБ. F. n I. 74). Возможно, еще более ранний вариант содержала болг. же Битольская Триодь нач. XIII в. (София. Б-ка АН. 38), но здесь сохранилось лишь неск. строф текста (икосы 23 и 24. Л. 81). Уже в XI в. особая редакция перевода А. Богородице (сохранившаяся в Уставе с Кондакарем XI в. (ранее Тип. 142, ныне - ГТГ. К-5349) и ряде древних, XII-XIV вв., списков Триоди) была выполнена на Руси, по всей вероятности, в Киеве. Создание отдельных новых слав. редакций А. Богородице предположительно можно связывать с окружением св. митр. Киприана (ГИМ. Усп. 6 - пергаменная Триодь, переписанная в 1403 в с. Троицком-Голенищеве) и Новгородского архиеп. Евфимия II (РНБ. Триоди XV-XVI вв. из собр. новгородского Софийского собора). При переводе пропадали нек-рые риторические и все метрические особенности оригинала, однако А. Богородице сохранял всю полноту догматического содержания. В принятом ныне в РПЦ корпусе богослужебных книг А. Богородице помещается в Триоди Постной и в Псалтири с восследованием, а также в предназначенных для келейного чтения Молитвословах и Акафистниках. А. А. Турилов Композиционное и метрическое построение А. Богородице своеобразно; в визант. лит-ре за исключением последующих подражаний не сохранилось ни одного подобного произведения. |
| Со 2-й пол. XVII в. митрополиты Унгро-Влахийские по требованию К-польских патриархов хиротонисали архиереев на титульные, реально уже не существовавшие исторические епархии К-польского Патриархата, находившиеся в пределах Османской империи. Соответствующие акты заносились в Condica Sfânt (Святую книгу) Унгро-Влахийской митрополии начиная с года ее основания - 1688 (Condica Sfânt. 1886). Н. К. закрепил за собой привилегию в исполнении функций «заместителя» К-польского патриарха при избрании и хиротонии титульных архиереев, поддержав с господарем Валахии идею о необходимости предоставления К-польской Патриархии «в интересах обеспечения церковного мира» существенной материальной помощи, запрошенной патриархом Неофитом VI в недатированном письме (примерно 1739-1740) ( Hurmuzaki. 1917. Vol. 14. Р. 1089-1092). Таким образом при Н. К. в Бухаресте были хиротонисаны на титульную Мирликийскую кафедру 23 янв. 1742 г. Каллиник (Condica Sfânt. 1886. P. 133-137) и в 1748 г. Григорий (впосл. митрополит Унгро-Влахийский) (Ibid. P. 145-148). И если в акте об избрании Каллиника перемещение Н. К. с Мирликийской кафедры на Унгро-Влахийскую, не разрешенное по каноническим правилам, было оправдано «важными обстоятельствами», то в случае с Митрофаном II, в 1716 г. перемещенным с Нисской кафедры на Унгро-Влахийскую, не скрывалось, что это было осуществлено по категорическому требованию господаря Николае Маврокордата (Ibid. P. 117). Т. о., начиная с Митрофана II произошло грубое нарушение канонов и обычаев Валашской Церкви, когда правитель-фанариот невалашского происхождения, ни с кем не согласовываясь, побуждал валашского иерарха, также не являвшегося уроженцем Валахии, занимавшего титульную кафедру, перейти на реальную кафедру в системе Валашской Церкви. В Condica Sfânt содержатся также сведения о том, что в правление Н. К. был хиротонисан Матфей Иерапольский (al Ierapolisului) (1749); офиц. документация была подписана и другими титульными архиереями, проживавшими в Бухаресте: Паисием Кесарийским (al Cezareei), Иоанникием Ставрупольским (al Stavropolei), Дамаскином Фиваидским (al Tebaidei), Дионисием Пафлагонийским (al Paflagoniei), Матфием Ливийским (al Libiei), Климентом Червенским (al Cervenilor), Хрисанфом, бывшим Червенским (fost al Cervenilor), Варфоломеем Дристрским (al Dristrei), Феофилом Тырновским (al Târnovei). 7 или 13 нояб. 1752 г. Н. К. возвел во епископа Червенского Тырновской митрополии иером. Неофита, клирика Унгро-Влахийской митрополии (Condica Sfânt. 1886. P. 163). |
| В рус. и церковнослав. языках К обозначает звуки [к] и [к " ]: кошка, кит, После букв, обозначающих согласные звуки, парные по твердости-мягкости, К обозначает твердость этих звуков: улыбка, В рус. языке на стыке слов в позиции перед буквами, обозначающими звонкие согласные звуки, К обозначает звук [г]: к другу [гд]. В церковнослав. языке сочетание звуков [кс] обозначается также буквой («кси»), которая употребляется только в заимствованных словах (см. ниже). Начертание К в кириллице восходит к унциальному варианту греч. буквы «каппа» ( ), к-рая по рисунку представляет собой зеркальное отражение финик. знака «каф» («ладонь») . Различие начертаний К в древнейших слав. памятниках определяется степенью близости правой изогнутой части буквы к мачте. В уставных почерках основными являлись 2 варианта написания: сомкнутый, при к-ром правая часть соединена с мачтой,- , и разомкнутый, с правой частью, отдаленной от мачты,- . Древнейшим является разомкнутое начертание (Битольская надпись, Супрасльский сборник , Листки Ундольского ), при этом изогнутая правая часть может быть отдалена от мачты настолько, что буква выглядит как I со слегка наклоненной Г - (Надпись царя Самуила , Саввина книга , Энинский Апостол ) или как I и C - (Слепченский Апостол (см. Слепченские Триодь и Апостол ), Врачанское Евангелие и др.). Разомкнутое начертание преобладает в уставе XI-XIV вв. с определенными вариациями правой части: формы изгиба - плавной или изломанной, места изгиба - посередине буквы или выше, излома на нижней косой и др.- . В старейших кириллических памятниках встречается «висящее К» - начертание с косой, к-рая не касается линии строки (Саввина книга, Добромирово Евангелие , Листки Ундольского, Слепченская Триодь, Милятино Евангелие). C XI в. наблюдаются также начертания с нижней косой, изогнутой к мачте, т. е. не наружу, а внутрь,- (Листки Ундольского, Энинский Апостол, Мирославово Евангелие и мн. рус. рукописи XII-XIII вв.: Мстиславово Евангелие, Кондакарь 1207 г. и др.). Такое начертание часто встречается и в среднеболг. памятниках и характерно для нек-рых рукописей с «народными почерками». Оно представлено в Охридском Апостоле , Битольской Триоди , Болонской Псалтири , Струмицком Апостоле (Шафарика), Кюстендилском палимпсесте и др., а также в Тырновской надписи Иоанна Асеня II 1230 г. В XIII в. появляются начертания с правой частью, изогнутой в виде вытянутой лат. буквы S, (Апостольские послания с толкованиями 1220 г.). В XIII в. отмечается сокращение верхней части буквы (Паремийник 1271 г., Кормчая 1284 г.). Полууставные начертания в XIV-XV вв. продолжают соответствующие уставные написания: . В памятниках боснийской эпиграфики древнейшим также является разомкнутое начертание, которое используется до кон. XV в. Сомкнутый тип начертания появляется в кон. XII в. (грамота бана Кулины 1189 г.) и встречается реже, чем разомкнутое начертание. |
| книжная практика предшествующего периода, допускавшая отступления от буквы греч. оригинала, делала возможным проникновение в слав. тексты локальных элементов, что привело к порче слав. книжности. Излагая мотивы справщицкой деятельности своего наставника Тырновского патриарха Евфимия, Григорий Цамблак указывал: «Первии преводителе - или за еже еллиньскаго языка же и учения не в конец ведети, или и своего языка дебелости служити - яже издаша книги не сложны в речех явишася, и разумению греческих писании не согласны, дебелством же связаны, и негладкии к течению глаголному, и тъкмо от еже именоватися благочестивых книг верное имеху. Мног же вред в них крыяшеся - истинным догматом сопротивление; темьже и многы ереси от сих произыдоша» (цит. по: Мошин. 1963. С. 96). В текстологическом отношении установки справщиков отразились в ориентации на современные греч. списки, в лингвистическом отношении - в ориентации на греч. языковые модели: в синтаксисе (сохранение количества и порядка слов во фразе, глагольного управления, ряда причастных и инфинитивных оборотов), в лексике (рост числа калек и заимствований), в словообразовании (калькирование, композита) , а также в устранении локальных черт. В международных центрах Православия - в К-поле и на Афоне - трудились и рус. книжники. В большинстве случаев они копировали южнослав. переводы, однако предпринимали и самостоятельные труды. Не позднее кон. XIV в. книжник, связанный с окружением Киевского митр. св. Алексия , создал в К-поле особую редакцию перевода НЗ на церковнослав. язык (см. Чудовский Новый Завет ). Переводчик стремился к максимально точному отражению греч. оригинала, прибегая к поморфемному переводу, калькированию (на лексическом и синтаксическом уровнях), употреблению греч. флексий в грецизмах, воспроизведению начертаний графем α, ε, υ, ω и греч. лигатур, последовательной постановке акцентных знаков в подражание греч. минускулу (лингвистический анализ Чудовской редакции НЗ см.: Пентковская. 2009). В филологической лит-ре высказывается гипотеза о существовании в окружении митр. |
| Чин Богоявленского водоосвящения был правлен справщиками в XVII в. не сильно (по сравнению с другими чинами Евхология), потому что греческий оригинал чина долгое время сохранялся неизменным. Самым переменчивым элементом чина стала Мирная ектения с особыми прошениями. Именно эту ектению более всего и правили справщики. История всего Чина пока не входит в мои планы (она схематично описана в Православной Энциклопедии ), начну я с анализа справы Мирной ектении Чина Агиасмы в XVII в. В следующей статье будет дан анализ генезиса Мирной ектении Великого водоосвящения по греческим и славянским источникам. В целом, без детального исследования, можно заметить, что славянский Чин стабильнее греческого, что, впрочем, является характеристикой традиции-реплики по сравнению с традицией-оригиналом . Югославянские книги по порядку и содержанию прошений (но не по редакции перевода) примерно соответствуют старообрядческим и являют редакцию Патриарха Евфимия Тырновского (конец XIV – начало XV вв.) . Чин Агиасмы в украинских книгах на протяжении XVII в. нестабилен: поначалу он копирует юго-славянский, а затем в несколько этапов совершается справа – сверка с греческим печатным текстом. В результате появляются две редакции ектении: Анфология и Требника. Они объединяют в себе старые и новопереведенные прошения (иногда одно и то же прошение дается дважды – в старом и новом переводе – !) . Никоновские справщики не пользовались при справе древнегреческой редакцией чина, а пунктуально перевели современный им греческий текст с печатного Анфология (Праздничной Минеи) Венецианского издания, без оглядки на что бы то ни было еще (характерный для начала никоновской справы подход). Существуют три старопечатные греческие редакции Чина: редакция Месячной Минеи, редакция Евхология и редакция Анфология. Справщиками выбрана последняя редакция ввиду ее полноты. Однако эта редакция позже у греков не прижилась, и была вытеснена более краткой редакцией Евхология, которая, в свою очередь, на протяжении последующего столетия опять претерпела изменения (впрочем, не очень большие). Этим и объясняется некоторое несходство современного греческого и славянского новообрядческого чинов. |
| Весьма близка по содержанию к краткому житию понтифика, помещенному в нестишном Прологе, и несколько более пространная памятная похвала папе Льву I, входящая в состав сербского перевода Стишного пролога, и предваренная принадлежащими, видимо, авторству Христофора Митиленского (ок. 1000–1050) стихами о том, как «божественный Леонт», «изрыгнув ярость», поверг в ужас «бесовские полки» инаковерующих С. 348]. Эта похвала, с некоторыми лексическими разночтениями, присутствует уже в старших сербских кодексах, содержащих тома Стишного пролога на зимние месяцы, и датируемых второй половиной XIV в. (например, в рукописях собраний Белградской университетской библиотеки им. С. Марковича (1360/1370 гг., л. 86–86об.), монастыря Высокие Дечаны 55 (1370/1380 гг., л. 75, конец утрачен) 5 , Печской патриаршей библиотеки 57 (1390/1400 гг., л. 86об. –87)). Та же памятная похвала (которую также можно интерпретировать как проложное житие) входит в состав болгарского перевода Стишного пролога, выполненного в XIV в. в Тырновском книжном центре С. 43 –44]. Этот перевод, как отметил А.А. Турилов, был наиболее распространен у южных славян, и не позднее последней четверти XIV в. стал известен на Руси С. 640]. Соответственно, в русских кодексах XV–XVI вв., содержащих чтения Стишного пролога, похвальное слово папе Льву также присутствует, о чем свидетельствуют, например, рукописи Троице-Сергиевого монастыря 720. Л. 339–339об. (ок. 1429 г.); 28. 721. Л. 381об. –382об. (1528)], которые, по оценке А. А. Турилова, отражают наиболее «радикальный вариант» соединения стишной и нестишной редакций Пролога с заново составленным набором учительных статей С. 640], однако текст, относящий к деятельности папы Льва, существенным изменениям не был подвергнут. Изданные на московском Печатном дворе во второй половине XVII в. Прологи закрепляли эту традицию, поскольку в них также помещалось краткое житие папы Льва, предваренное стихами Л. 454–454об.; 30. Л. 622об. –623]. Сказания, входящие в состав патериковых чтений, как и памятники гимнографии, относятся к наиболее ранним сочинениям, сохранившим свидетельства почитания понтифика у южных и восточных славян. |
| Применение к изучению славянской Библии в нашей современной науке почти исключительно метода языкового изучения списков, выдвигание на первое место интересов славянского языкознания, а не Библии, как цельного памятника, высоковажного, помимо его идеологического значения, и для уяснения древней литературной и культурной истории славян, – такое явление мы считаем только временным предубеждением, а не окончательным решением науки. Сами представители и вдохновители языковой разработки библейских памятников сознают, что при такой ограничительной постановке вопроса не всегда достижимы даже их специальные задачи. В этом отношении знаменательно признание И. В. Ягича в Славянской Энциклопедии, 1, 24, что ни исследования Сырку, ни издания Калужняцкого не выяснили сущности грамматической реформы тырновского митрополита Евфимия. Но почтенный славист не указывает, что упомянутые исследователи охотились за рыбьей чешуей с очень редкой сетью: рыба проскочила в широкие звенья сети, и чешуя осталась на спинах их владельцев. Само предубеждение современной науки трактовать славянскую Библию исключительно только с точки изучения ее языка, по нашему мнению, объясняется не столько состоянием нашей науки, не столько ее подготовительной формой исследования в этой области, сколько подражанием примеру начальной влиятельной разработки. С самого начала разработка славянского библейского материала направлена была на грамматические вопросы, призвана была обслуживать только языковые интересы, так как попала в руки западно-славянских ученых (Добровский), ни в какой мере не связанных со славянской Библией по своим жизненным традициям. В этом направлении, благодаря, правда, солидным научным вкладам западно-славянских ученых, изучение это шло и идет у нас до последнего времени. Но теперь есть голоса, заявляющие о необходимости не ограничиваться изучением только языковой стороны вопроса, настоятельно выдвигающие и другие стороны предмета, как равно достойные и заслуживающие изучения, и время отождествления научного исследования славянской Библии с изучением ее языка, надо думать, безвозвратно миновало. |
| В древнерус. К. с. в этот период реализуются представления о книжной правильности, усвоенные от южнослав. книжников. Предшествующая эволюция церковнослав. языка рус. извода, когда в него проникали элементы живого языка, начинает рассматриваться как порча. «Максимальное приближение языка перевода к греческому тексту и архаизация письменного языка, изгнание из него всех элементов живого языка... становится идеалом и для русских книжников, правщиков и переписчиков церковных книг» ( Чешко. 1981. С. 79). Искусственная реставрация церковнославянского языка осуществлялась на Руси через призму южнослав. книжной традиции, которая воспринималась как исконная, приближающая церковнославянский язык к греческому, а также как уже кодифицированная. Усилия справщиков были направлены преимущественно на орфографическую нормализацию по образцу среднеболг. тырновского правописания. Формируется новая норма рус. церковнослав. орфографии, в к-рую входит ряд южнослав. графико-орфографических особенностей: употребление буквы а в соответствии с [ja] вместо ; использование перед гласными; употребление вместо в конце слова после твердых согласных; написание буквы «еры» как вместо ; употребление букв в грецизмах в соответствии с правописанием исходных греческих слов; восстановление употребления буквы как в соответствии с этимологией, так и в соответствии с [u]; восстановление употребления диграфа (и лигатуры ) после согласных; употребление буквы «зело» , ранее использовавшейся только в числовом значении, и/или в соответствии с [z]; написание вместо в словах с неполногласным сочетанием ; написание в соответствии с [ " a] (мена ); мена юсов типа среднеболгарской; введение графем «о-очное» и «о с крестом» ( ); регулярное использование надстрочных знаков и знаков препинания и др. Специфическая южнослав. орфография в большинстве случаев оказалась скоропреходящей. В Московской Руси она исчезла в сер. XVI в., тем не менее ее отдельные элементы закрепились в норме церковнослав. |
| Характер учебного предмета «Основы религии» определяется вероисповеданием и культурно-историческими традициями. 2. Болгария была образцом толерантного общества в течение многих столетий, является таковым и сейчас. Именно поэтому Священный Синод БПЦ предлагает придать учебному предмету «Основы религии» религиозно-культурологический, то есть культурологический, историко-культурологический, нравственно-этический, традиционно-обрядовый характер. В этом предмете будет отражена основная этноспецифическая творческая и креативная доминанта болгарского народа со времен создания славянской письменности и перевода Библии и литургических книг святыми братьями Кириллом и Мефодием и их учениками; со времен крещения Болгарии при святом равноапостольном князе Борисе (Михаиле); с периода Тырновской редакции Библии и богослужебных книг при святом патриархе Евтимии Тырновском; со времен святого Паисия Хилендарского и святого Софрония Врачанского; со времен спасения болгарских армян во время Первой мировой войны и евреев во время Второй мировой войны и до сего дня. Святое Православие в своих специфически болгарских культурных особенностях и характерных чертах является культурообразующим дискурсом и народообразующей доминантой, играющей первостепенную роль в историческом развитии болгарского народа и сохранявшей этот народ во все исторические эпохи. В то же время в учебниках будут затронуты и вопросы традиции и культуры других религий, распространенных на территории Болгарии, будет проводиться ознакомление с обычаями и традициями других вероисповеданий в культурно-историческом аспекте. Учебный предмет «Основы религии» может условно быть разделен на следующие тематические этапы. Дошкольное образование. «Хочу быть хорошим!» (начальное христианское нравственное воспитание). Начальная школа (I–IV классы). Православие, родной край, праздники и обычаи (знакомство с болгарской православной культурой). Прогимназия (V–VIII классы). Православие в его культурно-исторической и нравственной перспективе (формирование христианской нравственности и добродетелей). |
| Сосредоточивать внимание, «держать ум» в богодухновенных словах ученикам помогал сам процесс списывания и перевода книг, в то же время учащиеся имели возможность глубже усвоить духовное наследие, поскольку такая работа производилась ими медленно и вдумчиво. Метод дословного перевода, калькирования, который применялся в Тырновской книжной школе, также был характерен для исихастской духовно-культурной традиции в целом. Его применение связано, с одной стороны, с почитанием высоких духовных образцов, а с другой – являлось исихастским «художественным» приёмом сосредоточения внимания на сложных и непривычных оборотах речи, что препятствовало блужданию ума. Духовный подвиг, труд, напряжённая работа мыслительной силы души была необходима, чтобы прочитать текст, выполненный в стиле «плетения словес». Также и высокая изобразительная культура, присущая исихастским рукописям, и в частности творениям Тырновской школы, – это не дань внешней красивости, а внутренняя духовная потребность создавать из письменного произведения глубоко символичный образ. Заложенное в человеке Богом чувство прекрасного и изящного должно получить в душе подвижника спасительное, безгрешное направление. Страстные силы души должны не умерщвляться, а преображаться, освящаться, «обогащаться благим» и направляться на служение Богу – вот важнейшее положение исихазма. В силу этого исихасты всемерно стремились развить в человеке его творческие способности для созидания в синергии с Богом. В этой спасительной установке кроется причина столь результативной деятельности Тырновской книжной школы. Воспитанники Тырновской школы патриарх Евфимий и митрополит Киприан стали главными духовными преемниками и продолжателями дела преподобного Феодосия. Патриарх Евфимий Тырновский «произвёл целый переворот в церковной жизни и в образовательных сферах Болгарии», укрепил религиозно-национальное сознание своих соотчичей и православных народов других славянских стран. Святой Евфимий явил будущим поколениям православных деятелей высокий образец подвижнического служения Слову. Святителю Московскому Киприану Господь судил много потрудиться для распространения исихастского просвещения на Руси и для её духовно-политического укрепления. |
|
|
