| О наиболее вероятной датировке (1236) см.: Obolensky D. Six Byzantine Portraits. P. 68, note 218 [Оболенский Д. Византийское Содружество наций; Шесть византийских портретов. С. 523, 525, 598]. 569 После коронации Душан вместе с женой, которую он не пожелал оставить без себя, лично посетил Святую Гору (1347). Это – единственный известный случай, когда женщина официально ступала ногой на священную землю монашеской республики. 570 54 Мельник, Филиппы, Христуполис, Серры, Драма, Веррия, Ларисса, Навпакт, Яннина. Ср.: Мошин В. Св. патриарх Каллист и српска црква//Гласник Српской Nampuapшuje 9 (1946). С. 196. 571 Ср. анализ этого нового подъема Вселенского патриархата при исихастах: Meyendorff J. Byzantium and the Rise of Russia. P. 112–118, 177–181 [ Мейендорф И. Византия и Московская Русь. С. 405–415, 429–433]; также ниже, с. 445–447. 573 Эти события описываются в «Житии > > патриарха Саввы IV, составленном его учеником архиепископом Данилой II: Архиепископ Данило и други. Животи Kpaлjeba и архиепископа српских/Ред. Данинин Б. Загреб, 1866 (переиздано в серии «Variorum»: London, 1972. P. 380–383); ср. также: Laurent V. L’archeveque de Рес et le titre de patriarche apres l’union de 1375/Balcania 8, 2. Bucharest, 1944. P. 303–310. 575 Выше (с. 363) мы видели, что в 1352 году патриарх Тырновский поставил русского митрополита Феодорита по требованию Ольгерда Литовского, оспаривая полномочия законного митрополита Алексия, и что в 1355 году в Тырново было прекращено поминовение за литургией патриарха Константинопольского. 577 Письменный и разговорный румынский войдут в литургическое употребление в Трансильвании лишь в XVII веке. 580 Ср.: Annales Minorum/Wadding L., ed. Vol. VII. Roma, 1783. P. 196197; Meyendorff J. Projets de concile oecuminique en 1367//DOP 14 (1960). P. 149–177. 583 Некоторые источники сообщают о сюзеренитете Польши над Молдавией в конце 1380–х (Pascu G.S. et al. Istoria Medie a Romaniei. Vol. I. [Bucuresti, 1966]. P. 159–161), но помимо этого существовало еще обещание польского короля Ягайло передать Галицию молдавскому князю – в обмен на внушительную сумму денег, данную тому взаймы воеводой Петром Мушатом. |
| Тогда я приютил Николова к себе. Вдруг я получаю бумагу с предложением высчитать путевой расход для возвращения Николова домой, гак как Синод отказал Николову в утверждении стипендии… К счастью Николова, в эти дни проезжал Москву Тырновский митрополит Климент, знавший Николова и ехавший в Санкт-Петербург просить государя быть крестным отцом новорожденного князя Бориса, сына Фердинанда Болгарского. Я вцепился в этот случай, отправил Николова в Санкт-Петербург, а затем, с помощью Климента, был утешен депешею Победоносцева, что по его приказанию Николова принять казеннокоштным учеником Синодального училища. Князь и бровью не повел, получив такой «неожиданный реприманд». Но Николову, несмотря на то, что все четыре года он во избежание неприятностей все-таки жил у меня, отдельно от учеников, больно доставалось это поступление вопреки интриге князя, даже и при моей защите. «Братушка», однако, начал упорно работать и успевать, а так как оказался умным и добрым, то его и полюбили все очень скоро. Вторая проделка князя, задумавшего притеснить Николова по окончании курса в деле пособия ему на выезд домой, также не удалась его сиятельству. Я дал Николову заимообразно денег, и мы не поклонились недоброму князю. Сейчас Николов в Петербурге, вторично командированный ко мне из Болгарии, где уже успели понять, что он толков и работящ. На желание болгарского правительства выработать археологическим путем хотя бы остатки народного болгарского церковного пения, которое могло бы заменить господствовавшее там пение на распев древнегреческий, введенный влиянием греческой иерархии, Николов отозвался, что всего вернее можно достать требуемые материалы из библиотеки рукописей Синодального училища. В Софии не знали, конечно, что готовится мой переезд в Санкт-Петербург, и командировали Николова на два года ко мне лично, для занятий уже не под покровительством Ш 2 . Открытия Николова были так удивительны, по правде сказать, для меня самого, что я счел себя обязанным отписать о том князю Фердинанду и Софийскому Синоду, прося помочь Николову деньгами. Николов работает и сейчас очень усердно. Он устроился еще и преподавателем в Петербурге, у него уже двое детей, а жена учится пению в консерватории. В час, когда я пишу это (25 января 1903 года), идет этнографический народный концерт (болгарский целиком), написанный при участии Николова Кленовским, разученный Николовым, в пользу македонцев. Теперь Николов уже вырос в будущего серьезного работника. Он – умный, страстный патриот и уже снискал себе общую любовь и уважение от своих соотечественников. Думаю вообще, что время его деятельности на родине – очень недалеко, ибо он умен, знающ и трудолюбив. Таланта у него немного, но дар увлекать других и заставлять работать – несомненен. |
| История Церкви Культурные связи Византии, южных славян и России Империя Палеологов, избавившись от господства латинян в Константинополе, ни экономически, ни политически не обрела прежней силы. Однако культурный престиж ее по-прежнему был очень высок. И если прежде историки настойчиво подчеркивали роль византийского влияния в итальянском Ренессансе, а теперь стремятся сузить ее, то о решающей роли Византии в культурной истории славянских стран, традиционно входивших в сферу ее влияния, спорить не приходится. Ведь родоначальницей, например, так называемого «второго южнославянского влияния», наложившего глубокий отпечаток на духовное, литературное и художественное творчество Руси, была Византия. Южные славяне, благодаря близким связям с Константинополем, стали посредниками в выработке изощренно-орнаментального стиля «плетения словес», упорядочении правописания, обогащении и усложнении языка. Новые черты обнаруживались не только в переводах с греческого, сделанных в основном болгарскими и сербскими монахами 122 , но и в оригинальных сочинениях, написанных в Болгарии, Сербии и на Руси. Славяне вовсе не ограничивались подражанием византийским образцам: во многих областях, например, в живописи, агиографии и проповеди, они были исключительно плодовиты, а в иконописи нимало не уступали грекам. К тому же идеология универсализма, проповедуемая византийской церковью, требовала от греков большего, в сравнении с прошлым, уважения и внимания к славянам. Славяне были признательны за дружбу. Например, русский паломник, посетивший Святую Софию, отметил доброту и приветливость патриарха Исидора (1347–1350) и записал, что патриарх «вельми любит Русь» 123 . Патриарх Каллист написал житие болгарского святого Феодосия Тырновского; у него были личные дружеские связи в Болгарии, где нашел убежище его духовный наставник Григорий Синайский 124 . В 1362 году вожди болгарского исихазма – Феоодосий и Евфимий Тырновские – были тепло встречены в Константинополе 125 . Эти и многие другие примеры свидетельствуют о растущей солидарности греков и славян, при том, однако, что сохранялось и признавалось культурное первенство Византии, особенно в монашеской среде. Переводческая работа, проведение литургических и уставных реформ, паломничества в Константинополь, путешествия иконописцев, дипломатов и церковных деятелей – все это были каналы проникновения на Русь идей и настроений византийской цивилизации, причем использовались они намного активнее, чем в предыдущие два столетия. |
| Паисий считал, что для пробуждения народного самосознания необходимо иметь чувство своей земли и знание национального языка и исторического прошлого страны. Епископский пояс. 2-я пол. XVIII в. (СНИМ) Епископский пояс. 2-я пол. XVIII в. (СНИМ) Последователем Паисия был Стойко Владиславов (впосл. св. Софроний , еп. Врачанский). Помимо распространения «Истории» Паисия (известны списки, сделанные им в 1765 и 1781) он переписывал дамаскины, часословы, молитвословы и др. богослужебные книги; ему принадлежит авторство первой болг. печатной книги (сб. воскресных поучений под названием «Кириакодромион, сиречь Неделник», 1806). Оказавшись в 1803 г. в Бухаресте, он развернул там активную политическую и лит. деятельность, считая, что в деле укрепления народного самосознания главным фактором является просвещение. С началом русско-тур. войны 1806-1812 гг. он организовал и возглавил первую общеболг. политическую акцию, целью к-рой было достижение автономии болгар под эгидой российского императора. В послании Александру I Софроний Врачанский от имени своих соотечественников просил взять их под защиту и разрешить создание отдельного болг. подразделения в составе рус. армии. При содействии Врачанского епископа в 1810 г. был сформирован боевой отряд Земское болгарское войско, активно участвовавший в войне и особо отличившийся при штурме г. Силистры. Заметными представителями болг. возрождения в Македонии (весьма, впрочем, умеренными по взглядам) были иеромонахи Иоаким Корчовский и Кирилл (Пейчинович) , развернувшие в нач. XIX в. просветительскую и лит. деятельность. Монахи и священники были активными участниками национально-освободительной борьбы. Так, монахи Тырновского округа участвовали в «Велчовой завере» 1835 г., восстании капитана дядо Николы 1856 г., т. н. Хаджиставеровой смуте 1862 г., в создании Внутренней революционной орг-ции «апостола свободы» В. Левского и в Апрельском восстании 1876 г. В формировании образованного болг. духовенства велика была роль российских духовных школ, в первую очередь Киевской ДА. |
| Борьба за церковную автокефалию Наряду с идеей политического освобождения от османского гнета среди балканских народов крепло движение за церковную независимость от К-поля. Поскольку К-польские Патриархи были греч. происхождения, греки издавна оказались в привилегированном положении по сравнению с др. правосл. народами Османской империи. Особенно резко межнациональные противоречия начали проявляться после достижения независимости Грецией (1830), когда в значительной части греч. общества произошел всплеск националистических настроений, выразившихся в идеологии панэллинизма. К-польская Патриархия также была вовлечена в эти бурные процессы и стала все чаще олицетворять собой силу, тормозившую национальное возрождение др. правосл. народов. Шло насильственное насаждение греч. языка в школьном образовании, принимались меры к вытеснению церковнослав. языка из богослужения: так, в Пловдиве при митр. Хрисанфе (1850-1857) он был запрещен во всех храмах, кроме ц. св. Петки. Если греч. духовенство считало естественной неразрывную связь эллинизма и Православия, то для болгар подобные представления становились препятствием на пути к церковно-национальной самостоятельности. Против засилья греч. клира выступало болг. духовенство. Борьба за церковную независимость в 1-й пол. 20-х гг. XIX в. началась с выступлений за замену богослужебного языка с греч. на церковнослав. Были предприняты попытки заменить греч. духовенство на клириков-болгар. Господство греч. владык в болг. землях, их поведение, порой не вполне отвечавшее нормам христ. нравственности, вызывали протесты болг. населения, требовавшего назначения архиереев из болгар. Выступления против митрополитов-греков во Враце (1820), Самокове (1829-1830) и др. городах можно считать предвестниками греко-болг. церковной распри, разгоревшейся в полную силу спустя неск. десятилетий. В кон. 30-х гг. XIX в. в борьбу за церковную независимость включилось население крупнейшей в болг. землях Тырновской епархии. Эта борьба, как и движение за просвещение болгар, основывалась на изданных османским правительством реформаторских актах - Гюльханейском хатт-и шерифе 1839 г. |
| 2) Считается, что опытные писцы пользовались своей системой орфографии и не воспроизводили орфографическую систему антиграфа. В общем это безусловно верно. Ведь только поэтому по орфографии произведений, возникших в IX-X вв., каково, например, Евангелие, можно изучать изменение звукового строя живых славянских наречий XII и следующих столетий путем использования соответствующих списков. Системность звукового строя речи обеспечивала известную системность, стабильность и последовательность орфографии. Так сложились региональные орфографические нормы: новгородская и галицко-волынская у восточных славян, восточноболгарская, западноболгарская и сербская у южных славян. Тырновская и ресавская орфографические нормы представляют собою продукт целенаправленной лингвистически-нормализаторской работы отдельных лиц, в них гораздо больше условности. Главнейшие орфографические признаки региональных изводов описаны в курсах церковнославянского языка, исторических грамматиках отдельных языков и палеографических пособиях. Руководствуясь ими, можно приблизительно определить место и время написания данного списка. К орфографии никогда не предъявлялось требование быть точной записью звучащей речи, ее условность, по-видимому, в какой-то мере всегда сознавалась. Поэтому оказывалось возможным заимствование некоторых орфографических приемов. Так, в XV-XVI вв. восточнославянские писцы переняли некоторые приемы тырновской орфографии и писали влък, стлъп, р31;ка вместо старых написаний волк, столп или стълп, рука, находившихся в согласии с восточнославянской произносительной нормой. Не является редкостью и такое положение, когда переписчик подпадает под влияние орфографии антиграфа и передает, впрочем несистематически, ее особенности. Например, в русском списке 1467 г. Толкового евангелия Феофилакта Болгарского , написанном неким Василием по повелению митрополита Филиппа (РНБ, Кир.-Бел. 10/135), встречаются написания н31; но, н, зениц31; хранит око (л. 68, 69), где отражено среднеболгарское смешение юсов (разумеется, слово зеница должно стоять в им. пад., написание возникло на основе орфограммы зениця из зениця). Писец отдает предпочтение орфографии антиграфа либо потому, что она ему нравится (прелесть новизны, моды), либо потому, что он не вполне уверен в том, как правильно передать то или другое написание антиграфа в собственной орфографической системе. |
| Гораздо чаще филологическая правка осуществлялась на основе сравнения двух или более рукописей одного текста. Это позволяло переписчику-редактору при обнаружении ошибок вносить корректуры, руководствуясь не только здравым смыслом, но показаниями рукописной традиции. «Лучшее» чтение не сочинялось, а принималось из наличных источников. Если при переписке какого-либо текста использование нескольких антиграфов осуществлялось систематически, возникала контролируемая текстологическая традиция. В эпоху рукописного существования текстов общественного назначения приходилось волей-неволей мириться с тем, что между двумя любыми копиями текста имелись различия. Но при известных обстоятельствах необходимость в стабильном тексте ощущалась острее и изыскивались средства для достижения такой формы текста. Известны три ситуации такого рода. 1) Если текст, являющийся основой религиозного учения, получал использование в новой религиозной концепции, то религиозная община стремилась оградить его от притязаний новой идеологии, так возникало стремление к его канонизации. Так было в истории Ветхого Завета, когда в стремлении размежеваться с христианством масореты добились исключительной стабильности древнееврейского текста, используемого в синагоге. Так было в истории римско-католической церкви, поспешившей канонизировать Вульгату при первых успехах Реформации, что лишало статуса священного текста и еврейский оригинал, и его немецкий перевод. 2) Существование сильной филологической школы или иной формы организованной филологической работы приводило к выработке и закреплению стабильного текста. Так, александрийские филологи IV- II вв. до Р. X. Зенодот Эфесский, Аристофан Византийский, Аристарх Самофракийский создали канонический текст ( κδωσις «издание») Илиады, который вытеснил другие менее упорядоченные версии и сохранил свой сравнительно стабильный облик вплоть до эпохи книгопечатания (Metzger 1964, р. 149–150). Позже, в IV в., эта же школа применила накопленные ею приемы критики к греческому Новому Завету, в результате резко сузился диапазон текстовых вариаций, столь ярко проявляющийся в папирусах II-III вв. Интересно было бы исследовать под этим углом зрения книжную продукцию круга Евфимия Тырновского. Возможно, новгородский архиепископский скрипторий, снабжавший епархиальные приходы литургическими книгами, воспроизводил тексты со значительной степенью стабильности. |
| Борисе и Глебе из Пролога 1-й редакции основано на Древнейшем своде. Во 2-й редакции Пролога к нему же восходит сказание о варягах-мучениках (см.: Гл. 2. 3). Можно было бы предположить, что и в случае с ПрЖ агиограф воспользовался Древнейшим сводом для рассказа о крещении киевлян. Но в нем он еще не мог найти Корсунскую легенду. Как мы увидим дальше (Гл. 4. 3), в ПрЖ она вошла в первоначальном варианте, отличном от того, что читается в Начальном своде и «Повести временных лет». Если предположение о составлении ПрЖ в 1160-е гг. верно, то почему агиограф взял за образец похвалу Ярославу и ничего не заимствовал из обширной похвалы Владимиру под 1015 г.? На этот вопрос можно дать два ответа. Во-первых, автор проложных житий сознательно не использовал поздние летописные варианты. Это видно по сказаниям о свв. Борисе и Глебе в 1-й редакции и о варягах-мучениках во 2-й редакции. Они оба составлены по Древнейшему своду 1030-х гг. Во-вторых, и это более вероятно, он мог использовать целиком или с небольшими сокращениями появившееся во второй половине XI в. житие св. Владимира. В ПрЖ-2 из 1-й редакции Пролога Владимир именуется «блаженным» только в заголовке, но не в тексте. В ПрЖ-1 из Пролога 2-й редакции он так поименован один раз в похвале (в заголовке назван святым). Но в обоих, ПрЖ-1 и ПрЖ-2, одинаково упоминаются молебные песни, которыми празднуют его память. Служба св. Владимиру могла появиться в XI в., 409 хотя его культ не пользовался тогда широкой популярностью. Свидетельством позднего включения памяти Владимира в Прологи считалось то, что ее нет в южнославянских Синаксарях. Рассмотрим подробнее состав русских памятей. Память св. Глеба 5 сентября из Пролога 1-й редакции была переписана в сербских годовых Прологах: ГИМ, Ув. 70 (XIII – начало XIV в.) и ГИМ, Хлуд. 189 (XIV в.), 410 а также в болгарском Тырновском прологе 1339 г. (РНБ ОР, Пог. 58). Житие в южнославянских списках имеет ряд отличий. Глеб ехал увидеть не своего брата Бориса, а гроб своего отца; в тексте сохранились пропущенные в Лобковском и других Прологах указания на то, что тело бросили между двумя колодами, а Ярослав узнал об этом от пастухов («Божественнымь проявлениемь отъ пасущихъ»). |
| 4. ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ И после освобождения Болгарии в 1878 г. дело католической пропаганды не представляло опасности для Болгарской Церкви. Этому способствовал стоявший очень высоко престиж православной России, освободительницы болгар и могущественной защитницы, обеспечивающий Болгарии свободу в те трудные для нее времена. Признательность и любовь болгарского народа к своей освободительнице уничтожали всякие попытки, толкавшие его на путь отречения от праотеческой веры. В этой атмосфере признательности и любви к русскому православному народу не могло процветать дело католической пропаганды. Занятие болгарского престола католическим владетелем династии Кобургов также не могло изменить существующего положения. Царь Фердинанд, будучи фанатичным католиком, всячески способствовал не только правильному функционированию католической церкви в Болгарии, но и делу католической пропаганды. Однако еще в самом начале он встретил твердое сопротивление со стороны болгарских архиереев, один из которых был даже арестован, предан суду и приговорен к многолетнему заключению. Это был Тырновский Митрополит Климент, имя которого является для болгарского народа, глубоко чтущего его, символом непоколебимой, не знающей компромиссов, верности Православию и преданности русскому народу. После первой мировой войны, закончившейся для Болгарии поражением, католическая пропаганда в Болгарии снова усилила свою деятельность, рассчитывая воспользоваться серьезными внутренними и международными затруднениями, переживавшимися нашей побежденной страной. С большой настойчивостью ее агенты пытались препятствовать нормальному развитию Болгарской Православной Церкви, всячески домогаясь создать новые позиции для своего влияния в стране. Эта усиленная деятельность католической пропаганды стимулировалась и направлялась не только внутренним национально-политическим кризисом, переживавшимся нашим народом, но центральным руководством Рима. Как известно, «Congre-gatio de Propaganda Fide» была основана папой Урбаном XV 6 января 1622 г. для привлечения инославных в лоно католической церкви. Однако папа Пий IX обратил свое особое внимание на православных. В январе 1862 г. он создал специальную организацию для пропаганды среди православных «Congregatio pro negotiis ritus orien-talis». A 1 мая 1917 г. папа Бенедикт XV превратил эту конгрегацию в «Sacra congregatio pro Ecclesia Oriental!» и основал Восточный папский институт «Institutum Orientalium Studiorum» для подготовки миссионеров среди православных. |
| Филиппопольские болгары проектировали – было преобразование заседавшего в архиерейском доме совета, который, заведывая церковными и училищными делами г. Филиппополя, решал иногда дела междусемейные и заботился о правильной раскладке податей, на что сначала соглашался и филиппопольский митрополит Хрисанф. Но затем он взял назад свое согласие и даже обвинял филиппопольских болгар, и особенно Герова, в духе непокорства и сопротивления турецким властям и узаконенному порядку 89 , поводом к чему, вероятно, послужило какое-то восстание и появление шайки в 100 человек 90 . Под впечатлением этих неприятностей, Геров, прежде льстивший России и заискивавший у неё, теперь несколько раз обращается в разные инстанции и в русское министерство иностранных дел с резкими, желчными жалобами, в которых объясняет восстание страшными притеснениями болгар со стороны турок, клеймит Филиппопольского митрополита, жалуется на слабость действий русской константинопольской миссии и грозит ей дурными последствиями для нее со стороны болгар 91 . В заключение, филиппопольские болгары опровергли обвинение митрополита Хрисанфа и добились того, что в начале 1858 года он перемещен был на смирнскую кафедру 92 . – В Тырнове митрополит Неофит почему-то счел нужным вмешаться в споры местных жителей из-за откупа налога на баранов, приняв одну сторону против другой, и, если верить Герову, употребил следующий маневр против своих противников. «В августе 1856 году Костаки Мегавули, поверенный тырновского архиерея, как говорят, побудил деда Николу из одного силистрийского селения Сребрика сделать восстание, чтобы после выставить болгар возмутителями. Он собрал несколько человек, которые удалились в горы и объявили, что не намерены проливать крови, но требуют исполнения обещаний гатти-гумаюна. Местное начальство габровское пригласило их переговорить с ними. Они подошли к городскому мосту, но в город не вошли из опасения измены. По ним начали стрелять сердари, убили их предводителя и нескольких человек, – и шайка рассеялась». |
|
|
