| Изображения экстерьеров в разных ракурсах весьма обесценивали величие и достоинство Московского Кремля, ибо в сравнении с грандиозными размерами и броскими очертаниями фантастического дворца Кремль смотрелся какой-то занятной, но мелкой и незначительной игрушкой для детей. А о знаменитом доме на набережной со всем его комплексом советского быта, включая кинотеатр «Ударник», и говорить нечего - никакой значительности и достоинств у него не осталось. Дворец на фоне всей этой архитектуры смотрелся как подлинный Город Солнца. Его интерьеры были набиты всей совокупностью вещей, необходимых для полноценной жизнедеятельности всех поколений Нового Человека. Физкультура заменила церковные обряды, отжившие и выброшенные на свалку истории. Львиную долю внутреннего пространства занимали спортивные площадки, залы с гимнастическими снарядами, боксерскими рингами и другими приспособлениями для совершенствования тел, плавательные бассейны, даже чуть ли не стадионы. Внутри этого сказочного дворца нашли себе просторное место другие дворцы: и Дворец пионеров с его бесчисленными кружками и секциями, с самым передовым и совершенным материальным обеспечением, и Дворец комсомольцев со всем потребным для здорового досуга молодежи. И октябрята не были забыты с их счастливым детством. Интерьеры, поражавшие зрителя размахом архитектурных фантазий, были украшены скульптурой, мозаикой, фресками с изображениями гордых летающих представителей обоего пола, покоряющих пространство и время. Не было забыто важнейшее из искусств - исправно функционировали кинозалы; везде звучала жизнерадостная музыка и песни про смелых и больших людей. Библиотеки и читальные залы, обеспечивали доступ ко всем богатствам всех областей науки. Большой зал Дворца Советов Альбом знакомил зрителя с грандиозными амфитеатрами, залами для проведения всевозможных форумов, для работы Верховного Совета и Коминтерна, управляющего коммунистическими партиями всех стран. В интерьерах и залах заседаний была изображена публика в национальных костюмах всех советских республик. Украинские вышиванки соседствовали с полосатыми халатами узбеков, кавказцами в черкесках, с газырями и кинжалами, и везде царила дружба народов, национальных по форме и социалистических по содержанию. |
| После малого входа «боголюбезнейшие» митрополиты начинали совершать честную хиротонию, во время которой христолюбивый царь находился в алтаре и, несколько отступив от престола, стоял у одной из западных серебряных колонн кивория. По окончании хиротонии царь, пройдя по правой стороне алтаря и мимо горного места, направлялся в евктирий, или молельню, помещавшуюся возле алтаря, – где было водружено серебряное Распятие. Царь, держа свечи, совершал перед ним троекратное поклонение и благодарил Бога за дарование нового патриарха. Затем он подходил к патриарху и приносил ему поздравление по поводу совершения хиротонии. Если хиротония происходила в великий Господний праздник или в какой-либо высокоторжественный день, в который Придворным Уставом предписывалось совершать большой царский выход в Св. Софию, то царь после поздравления патриарха уходил в митаторий и оставался в храме до конца литургии – принимал участие в великом входе, совершал выход для причащения Св. Тайн и т. д., а по окончании богослужения он прощался с патриархом, раздавал апокомвий, сам получал от патриарха «евлогии» и, наконец, обычным путем возвращался во дворец. Если же хиротония была назначена на такой день, когда Уставом предписывалось совершать средний выход, или царю надлежало присутствовать за богослужением в другом византийском храме, тогда, конечно, выход отличался меньшей торжественностью, а затем царь, отправившись после поздравления патриарха в митаторий, вскоре уходил отсюда по витой лестнице, находившейся у св. кладезя, в катихумении и, прослушав там Евангелие, возвращался во дворец тем же путем, которым и пришел. 585 Так именно поступили цари Константин VII и Роман I Лакапин с сыновьями в день хиротонии Феофилакта, боголюбезнейшего синкелла и сына Романа, совершенной в 933 г. на Сретение, когда императоры обыкновенно присутствовали за богослужением во Влахернском храме: прослушав в катихумениях Евангелие, они через Диаватики возвратились во дворец. 586 Что касается чина хиротонии патриарха, то, не входя в исследование его генезиса, постепенного нарастания и изменений в течение нашей эпохи, представим лишь описание этого чина в творении Симеона Солунского « Περ των ερν χειροτονιν», чтобы увидеть, как он совершался в конце нашего периода. |
| Одной стороной дворец выходил на внешнюю сторону Иерусалима – на восток. Он был отделен стеной и от города. Ирод не в меньшей, а, наверное, в большей степени боялся восстания собственного народа, чем внешних захватчиков (как это характерно для тиранов), поэтому защитил свой дворец довольно мощной крепостью, из которой при необходимости можно было сбежать и в какие-то другие крепости, в Иродион, например. И эти большие площади дворца позволяли римским прокураторам, префектам совершенно спокойно размещаться. У Иосифа Флавия мы находим свидетельство о более позднем прокураторе, совершавшем свой суд как раз около дворца. Ему выносят кресло и далее (как мы наблюдаем) происходит диалог с местными старейшинами. Он судит, выйдя им навстречу из претория. По всей видимости, аналогичным образом поступил и Понтий Пилат, ему не было никакой нужды идти в крепость Антония. Таким образом, получается, что место суда над Спасителем до сих пор не раскрыто и точно не установлено. Современные раскопки, исследования частично вскрыли дворец Ирода. (Например, на этой фотографии видны раскопанные элементы этого дворца со стороны Яффских ворот и башни Давида). Большую часть дворца занимает армянский квартал, там располагается, в том числе армянская семинария, и раскопки там сейчас не ведутся. Но даже то, что раскрыто, показывает масштабы этого строения. В последнее время известным археологом Саймоном Гибсоном была выдвинута гипотеза, что суд над Спасителем был в так называемых воротах Иесеев – это ворота, ведущие из Иерусалима, и находящиеся как раз рядом с дворцом Ирода. Как мне кажется, эта гипотеза не имеет достаточных оснований. Я измерял доступные площади внутри ворот, там могли поместиться 30, максимум 50 человека, а в Евангелии речь идет о довольно большой толпе, которая собралась и кричала. Скорее всего, этот суд происходил между дворцом и площадью Агорой. То, что была такая площадь Агора, нам указывает описание Иерусалима того времени, но она до сих пор не найдена. То есть этот вопрос один из самых интригующих в истории – где располагался преторий, место суда над Спасителем по-прежнему остается открытым и остается загадкой библейской археологии Нового Завета. |
| Маша вышла на крыльцо и горько заплакала; прилетели два голубка, разобрали ей ячмень, и муку, и сажу, потом сели ей на плеча – и вдруг очутилось на девушке прекрасное новое платье. «Ступай, – говорят голубки, – на праздник, только не оставайся там долее полуночи». Только взошла Маша во дворец, так все на нее и загляделись; самому князю она больше всех понравилась, а мачеха и сестры ее совсем не узнали. Погуляла, повеселилась с другими девушками; видит, что скоро и полночь; вспомнила, что ей голубки наказывали, и убежала поскорей домой. Князь за нею; хотел было допытаться, кто она такова, а ее и след простыл! На другой день опять у князя праздник; мачехины дочери о нарядах хлопочут да на Машу то и дело кричат да ругаются: «Эй, девка Чернушка! Переодень нас, платье вычисти, обед приготовь!» Маша все сделала, вечером повеселилась на празднике и ушла домой до полуночи; князь за нею – нет, не догнал. На третий день у него опять пир горою; вечером голубки обули-одели Машу лучше прежнего. Пошла она во дворец, загулялась, завеселилась и забыла про время – вдруг ударила полночь; Маша бросилась скорей домой бежать, а князь загодя приказал всю лестницу улить смолою и дегтем. Один башмачок ее прилип к смоле и остался на лестнице; князь взял его и на другой же день велел разыскать, кому башмачок впору. Весь город обошли – никому башмачок по ноге не приходится; наконец пришли к мачехе. Взяла она башмачок и стала примерять старшей дочери – нет, не лезет, велика нога! «Отрежь большой палец! – говорит мать дочери. – Как будешь княгинею – не надо и пешком ходить!» Дочь отрезала палец и надела башмачок; княжие посланные хотят во дворец ее везти, а голубки прилетели и стали ворковать: «Кровь на ноге! Кровь на ноге!» Посланные глянули – у девицы из башмачка кровь течет. «Нет, – говорят, – не годится!» Мачеха пошла примеривать башмачок середней дочери, и с этой то же самое было. Посланные увидали Машу, приказали ей примерить; она надела башмачок – и в ту же минуту очутилось на ней прекрасное блестящее платье. Мачехины дочери только ахнули! Вот привезли Машу в княжие терема, и на другой день была свадьба. Когда пошла она с князем к венцу, то прилетели два голубка и сели к ней один на одно плечо, другой на другое; а как воротились из церкви, голубки вспорхнули, кинулись на мачехиных дочерей и выклевали у них по глазу. Свадьба была веселая, и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало. |
| Началось заседание министров в полдень – а протянулось почти до полуночи, с одним часовым перерывом в сумерки. Кое-кто из министров, Гучков, Милюков, Керенский, или не с начала приехали, или уезжали по делам, возвращались, а остальные сидели, как вкованные в эти кресла, многие совсем не представляя, с чего им начинать в своём министерстве: какую-то здесь бы получить ясность. Но, странно, привыкшие к заседаниям и знающие порядок, – они теперь кружились в неостановимой и путаной карусели, так за весь день и не поняв: есть ли у них повестка дня и чего же они хотят? Известный кадет Набоков, друг Милюкова, взялся быть управляющим делами совета министров, наладить им канцелярию и так создать твёрдые рамки правительственной деятельности. Но и канцеляристы появлялись сегодня только впервые, и первый вёлся протокол, ещё приблизительный, даже не решили, как его вести: вносить ли разномнения, соотношение голосования или только итог? Они все понимали, что надо начинать с вопросов принципиальных, крупных, и тогда разъяснится всё остальное. Но ни в одной голове, запорошенной суетою, клочностью, раздёрганностью этих дней, не прояснился ни один вопрос – даже как его сформулировать. Да они сегодня только первую ночь как выспались, а усталость ещё и не ушла. А ведь – было что-то наверно? Ох, было. Сидели вокруг большого стола, натягивая значительность на лица. Да вот, кажется, был большой вопрос, куда же больше? – Учредительное Собрание! А именно: в каком помещении будем его созывать? Хоть и не мало всяких помещений в столице, но на мысль сразу приходил Зимний дворец. Зимний дворец и сам по себе был большая проблема – что теперь с ним делать? Объявить национальной собственностью – это конечно. Да что там вообще есть? Его изнутри никто не знал и не видел, были как-то раз депутаты ещё Первой Думы в тронном зале на встрече с царём. – Я, я! – гимназически-радостно выскочил Керенский. – Я осмотрю дворец и вам доложу. Ну что ж, хорошо. Так сразу решился один крупный вопрос. А второй крупный вопрос прояснялся: надо же как-то обратиться ко всей стране? До сих пор выступали в Екатерининском зале, с крыльца Таврического, послали на Запад радиотелеграмму «всем, всем, всем», – но надо же и России представиться: какие же события произошли в Петрограде, как возникло новое правительство и какова его программа? (Кроме тех восьми пунктов, какие вынудил Совет.) Да уже доступали к премьер-министру и к министрам делегации офицеров, что необходимо широкое осведомление масс; что и солдаты, и народ уже начинают прислушиваться на улицах к обвинениям от ораторов, что Временное правительство – изменники, желают предать народ старой власти, противодействуют республиканскому строю! – Временное правительство должно срочно и в миллионах экземпляров рассеять эти обвинения, иначе офицерам становится невозможно ему служить. |
| Подлинную, не спрятанную за «викторианские» перегородки душу тёти Эллы девочка увидит во время своей болезни. Дифтерит! Елизавета Фёдоровна хорошо знала, чем это может грозить, тот же недуг отнял жизнь у её сестры и матери. Мария лежала в горячке, испытывая жуткие головные боли и порой бредя. Придя в очередной раз в сознание, она увидела склонившуюся над собой тётю Эллу. Лицо Великой княгини выражало такую тревогу и такое отчаяние, а в её добрых глазах светилась такая любовь! Через некоторое время, когда у выздоровевшей Марии возникнет спор с братом, утверждавшим, что по-настоящему их любит только дядя, а тётя лишь притворяется по его требованию, девочка, вспомнив тот эпизод у кровати, категорически не согласится — никто не может так притворяться! Как бы ни складывался досуг, дворец на Тверской улице оставался, по мнению новых хозяев, малопригодным для частной жизни. К тому же расположение дома в центре гигантского шумного города, столь удачное для службы, создавало ощутимые неудобства для отдыха. Так что помимо традиционной главной резиденции требовалась и другая, более удачно сочетавшая в себе обе функции. Выбор пал на дворец в Нескучном саду. Старая московская усадьба в Замоскворечье действительно отвечала требованиям генерал-губернатора. Представьте себе огромный парк, террасами спускающийся к Москве-реке, тенистые аллеи, пруд, павильоны. Конечно, не царские дворцы под Петербургом, не похоже и на Ильинское, но всё же здешняя тишина и чистый воздух создавали желанную атмосферу покоя. Великий князь хорошо помнил эти места со времён своих первых, ещё детских посещений Москвы. А жене мог поведать их историю. С конца XVIII века считавшийся ещё пригородным район близ Большой Калужской дороги стал привлекать внимание богачей и аристократов. Демидовы, Голицыны, Щербатовы обустраивали здесь свои сады и дачи. Но настоящую славу Нескучному принёс граф Алексей Орлов, поселившийся в Первопрестольной на закате своей громкой жизни. Устроенный им парк сделался местом бесконечных увеселений, собиравших толпы гостей. Размах и роскошь праздников потрясали воображение: конные карусели в Манеже, пышные представления в Воздушном театре с аллегорическим прославлением Екатерины II и, понятно, самого чесменского героя, фантастические фейерверки. Единственная дочь графа, унаследовав имение, продала Нескучное Николаю I, который, прикупив к нему соседние дачи, распорядился создать здесь большую царскую усадьбу. В 1846 году в парке возвели новый дворец, названный Александрийским, — Августейшая семья, приезжая в Москву, с удовольствием поселялась в нём «частным образом». |
| Кальху – Калах Книги Бытие (10:11) – ныне известный как Нимруд, был построен после потопа потомками Ноя Нимродом. Вот почему в Библии Ассирия часто называется ещё страной Нимрода ( Мих.5:6 ). Из Ашшура в Кальху, ничем не примечательный город, расположенный в месте слияния Тигра и Верхнего (Большого) Заба, перенёс царь Ашшурнасирапал II столицу государства. Со временем Кальху (Калах) станет одним из крупнейших городов Ассирии, любимым местопребыванием последних царей. Более 150 лет Калах был столицей Ассирии, до тех пор, пока Саргон II не перенёс свою резиденцию севернее Ниневии, основав новый город и дворец Дур-Шаррукин. Ашшурнасирапал II благоустроил новую столицу. В 878 г. начались работы по строительству городской стены, канала и царского дворца, строительство которого продолжалось 15 лет. Городская стена опоясывала собой ареал в 360 гектар, имела протяжённость около 8 км. и состояла, при высоте 15 метров, из 70 млн. кирпичей. Для снабжения города водой Ашшурнасирапал II построил канал с водозабором из Большого Заба. Его дворец являлся архитектурным центром города и выделялся среди других, построенных последующими царями, своим великолепием и размерами (200 х 120 м.). Стены дворца расписаны были многочисленными художественными изваяниями со сценами царской охоты и военными походами, а его вход охраняли гигантские каменные львы и тельцы. Одна из найденных клинописных надписей повествует о том, как царь праздновал окончание строительства своего великолепного дворца. Это был 10-и дневный праздник на котором приняли участие не менее 16 тысяч жителей новой столицы, но и многочисленные гости со всей империи в количестве 69574 человек. Было забито 14000 овец и выпито 10000 мехов вина. Южнее дворца Ашшурнасирапала II располагались палаты и других ассирийских царей, имена которых упоминаются в Библии: Салманассара III (859–824), Тиглатпаласара III (745–727) и неоконченный дворец Асархаддона (681–669). Салманассар III, сын Ашшурнасирапала II, построил в юго-восточной части города большой «арсенал», размером 300 х 200 м. Это был «императорский арсенал» Салманассара III, который британские археологи назвали «Форт Салманассар» и назначение которого было: «хранить снаряжение, колесницы, оружие и военную добычу любого рода, а также содержать жеребцов и мулов». Ассирийская надпись сообщает, что ежегодно во время празднования Нового года его посещал царь, для него были предусмотрены жилые покои. |
| LXXVIII. Не обращая внимания на его слова, я исследовал движение артерии при каждом ударе и не нашел, чтобы пульс походил на пилу. Был он, однако, вялым и напоминал шаг человека не слабого, но скорее закованного в цепи, которые стесняют его движение. Болезнь была тогда в самом разгаре, и это почти всех ввело в заблуждение, многие даже уже начали сомневаться, сумеет ли царь выжить. LXXIX. Во дворце поднялась суматоха, и вокруг ложа самодержца собрались царица (истинное чудо среди женщин, непревзойденная по знатности рода, несравненная по высшей добродетели), их дочь, как и ее царственные родители, красивая, хотя до времени постригшаяся, но сохранившая красоту и после пострижения, с волосами янтарными и огненными, своим новым обличьем обоих родителей вознесшая, а помимо женщин, брат и племянник самодержца. 369 Они произносили слова прощания, проливали слезы расставания и уговаривали Исаака немедленно отправиться в Большой дворец и отдать там необходимые распоряжения, чтобы не лишить родню свою, разделявшую с ним его страдания, блага царской жизни. Он уже приготовился туда идти, как весьма кстати явился иерарх храма Божьей мудрости, 370 чтобы дать Исааку добрые советы и укрепить его дух своими речами. LXXX. Решившись перебраться в Большой дворец, царь не потерял присущего ему мужества, вышел из покоев, ни на кого не опираясь, но был он подобен высоковолосому 371 кипарису, раскачиваемому порывами ветра: при ходьбе сгибался и все-таки шел, не держась ни за что, и передвигался без чужой помощи. Так и взобрался он на коня, но как проделал это путешествие, я не знаю, так как торопился другой дорогой прибыть во дворец до него. Это мне, однако, не удалось, и царя застал я в великом волнении и полном отчаянии; его окружили родичи, рыдавшие и готовые, если возможно, расстаться с жизнью вместе с ним. Зачинала плач царица, матери вторила дочь, испускавшая в ответ еще более горестные вопли. LXXXI. Так они горевали. Царь же, задумавшись о предстоящем переселении в лучший мир, пожелал постричься. Царица, не зная, что это желание возникло у самого Исаака, гораздо больше винила за такое решение всех нас, а когда увидела меня, молвила: «Нечего сказать, помог же ты нам своим советом, философ, неплохо ты нас отблагодарил, задумав обратить самодержца к монашеской жизни». |
| «Сагиб» не только спас Е. П., но и дал ей совет отправиться в Индию: «В Англии я видела его только дважды, и в последнюю нашу встречу он сказал мне: «Ваша судьба лежит в Индии, но это случится позже, через 28 или 30 лет. Отправляйтесь туда и посмотрите эту страну " ». Таким образом, по совету индуса Блаватская совершила своё первое путешествие в Индию в 1853 г. 53 . Наиболее распространённая версия истории знакомства Блаватской со своим гуру – она встретилась с Учителем на лондонской улице, а затем виделась с ним в Гайд-парке у входа в Хрустальный дворец 54 . (Построенный из стекла и стали, и предназначенный для размещения экспонатов Всемирной выставки, дворец был самой большой достопримечательностью Лондона середины XIX в.) Вот как эту версию – со слов Е. П. – изложила в своих воспоминаниях графиня Констанс Вахтмейстер, опустив в ней, правда, одну существенную деталь – Хрустальный дворец: «...Как-то раз, прогуливаясь, она с изумлением увидела на улице высокого индуса рядом с какими-то индийскими принцами. Она тут же узнала его... Ей хотелось кинуться к нему и заговорить, но он знаком велел ей оставаться на месте, и она стояла как зачарованная, пока он не прошёл мимо. На следующий день она отправилась в Хайд- парк, чтобы побыть одной и обдумать это необычайное происшествие. Подняв голову, она увидела тот же самый облик; приблизившись к ней, Учитель сказал, что он прибыл в Лондон с индийскими принцами по важному делу, что он непременно должен переговорить с ней наедине, потому что ему требуется её участие в работе, которую он собирается предпринять. Он... также сказал, что ей придётся провести три года в Тибете, чтобы подготовиться к выполнению этой важной задачи» 55 . Графиня при этом добавляет, что сама она была в Англии, «когда там находились эти индийцы», и помнит рассказы о том «благородном зрелище, которое они собой являли», и что «один из них был очень высок». По словам же Е. П., её учитель был ростом б футов 8 дюймов (то есть более двух метров!) 56 . В сообщении графини Вахтмейстер, при внешнем правдоподобии, чувствуется налёт мистики и в то же время какой-то нарочитой театральности. |
| При всех этих событиях не прошло незамеченным явление подлинного Мессии – Христа, принесшего избавление не от оккупации римлян, а от ига греха. Весть о спасении выходила за пределы одного народа, будучи адресована всему человечеству. По различным оценкам, благодаря апостольской проповеди до трети еврейского народа на протяжении I века обратилось в христианство, и сродники Господа по плоти более столетия стояли во главе Иерусалимской Церкви. Господь Иисус Христос завещал Своим ученикам равно беречься «закваски фарисейской и саддукейской» ( Мф.16:6,12 ). «Если праведность ваша, – говорил Он ученикам, – не будет больше праведности книжников и фарисеев, не войдете в Царство Божие» ( Мф.5:20 ). Саддукеи, равно как и фарисеи, были ярыми противниками Христа, они спорили с Ним о предметах своего учения. Апостолы и первые христиане подвергались жестоким гонениям со стороны не принявших Христа иудеев. Однако судьба самих гонителей оказалась крайне жалкой: пламя войны, постоянно разжигаемое зилотами, наконец разразилось пожаром, погубившим Иудею и ознаменовавшим окончание ветхозаветного иудаизма. В 66 г. разразилось великое иудейское восстание против Рима. В Иерусалиме вспыхнули бои между повстанцами и противниками восстания. На помощь последним в город прибыли солдаты Агриппы II. Мятежники овладели большой частью города, подожгли дом первосвященника Анания и потребовали прекращения жертвоприношений за благополучие римлян. Ананий как сторонник римской власти был убит 47 . Противники зилотов отступили во дворец Ирода, который стал последним оплотом римского гарнизона, а также еврейских солдат Агриппы II и сторонников римской власти. Началась продолжительная осада. Руководство осадой взял на себя Маннаим, третий сын Иуды Галилеянина, прибывший в город после того, как вместе со своими людьми захватил Массаду. В ходе переговоров с осажденными он разрешил покинуть дворец лишь евреям и солдатам Агриппы. Римляне вынуждены были оставаться в осаде. Окрыленный успехами, Маннаим, по примеру брата объявил себя Мессией и царем Израиля. Однако вскоре он был убит людьми Елеазара, другого лидера зилотов, и руководство восстанием перешло в руки последнего. Осажденный римский гарнизон, чье положение ухудшалось, договорился с повстанцами, что сможет, сложив оружие, беспрепятственно покинуть дворец. Однако Елеазар нарушил соглашение, и как только римляне сложили свое оружие, зилоты напали на них и перебили их всех. |
|
|
