| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 Опубликована монография, посвященная правовому статусу женщин в Православии 08.11.2011 Опубликована новая монография, посвященная правовому статусу женщин в Православии : Белякова Е. В., Белякова Н. А., Емченко Е. Б. Женщина в православии: церковное право и российская практика. М., 2011. 704 с. (ISBN 978-5-9950-0165-2). Тема места и роли женщины в православной культуре имеет длительную историю исследования, однако попытка изучить юридически-правовую сторону этого вопроса за весь период российской истории вплоть до современности предпринимается впервые. Основу монографии составило исследование памятников церковного права, определивших статус женщины, однако значительное внимание уделено и тому, как юридические нормы преломлялись в реальной жизни общества. Авторы уделили внимание темам роли женщин в русском обществе, вопросам брака и влиянию церкви на семью, жизни женских монастырей, положению женщин в старообрядчестве. Отдельная глава посвящена положению верующих женщин в советском обществе. Написавшая данный раздел Е.В. Белякова пришла к выводу, что в условиях гонений возросла женская активность и усилилась роль женщин в религиозных общинах как поставленных вне закона, так и существовавших официально. В завершающей части монографии рассматриваются остроактуальные и дискуссионные проблемы положения женщины в современном православии, женского служения в церкви, отношениям с другими христианскими конфессиями. Приводится ряд статистическим материалов, которые показывают, что в российском обществе начала XXI столетия традиционная православная многодетная семья часто оказывается в тяжелейшем материальном положении. Большим достоинством монографии являются обширные приложения, в которых публикуются документы по тематике исследования. Некоторые из них вводятся в научный оборот впервые. Седмица.Ru / Древо-инфо.Ru Редакция текста от: 08.11.2011 22:14:55 |
| Толкование Вальсамона вызывает некоторые вопросы: почему он упрекает пресвитерисс в корыстолюбии? Чтобы избежать противоречия, он сам говорит об игуменьях в женских монастырях, делая для них исключение. Его слова о «неприличности и пагубности» женского учения свидетельствуют о том, что для Византии его времени был чужд образ женщины учащей. Правило Василия Великого 44-еговорит о диакониссе, впавшей в блуд с язычником. Она остается в молитвенном общении, но отлучается от причастия на 7 лет. В правиле содержится объяснение, почему не может вступать в брак диаконисса: «Посему мы телу диакониссы, как освященному, не позволяем более быти в плотском употреблении» 78 . Толкователи отмечали, что здесь имеет место случай двойного наказания, хотя 32-е правило Василия Великого говорит о том, что согрешившие клирики только извергаются из сана, но не отлучаются. Диаконисса же лишается и сана, и отлучается от причастия. Аристин: «Вот здесь две епитимии, ибо диаконисса низводится с своей степени и принимает епитимию на 7 лет и лишается Божественных Таин за то, что она учинила блуд с неверным» 79 . Вальсамон пытается распространить принцип двойного наказания и на другие случаи: «Той, которая была посвящена Богу, хотя бы она и была извержена, ни в каком случае не позволяет сочетаваться с кем-либо, потому что тело ее освящено и должно быть соблюдаемо вне всякого общего и плотского употребления, в силу общего правила, которое говорит: «Священное не делается скверным». Заметь это по отношению к клирикам и монахам, а также, конечно, по отношению к монахиням и подвижницам, слагающим сан и желающим сочетаваться с законными женами и мужьями». Следующий вывод, который Вальсамон сделал из этого правила, оказывается достаточно необычным: «Думаю, на основании настоящего правила справедливо должно быть возбраняемо вступать во второй брак и женам священников, точно так же, как и лицам посвященным, если они отрекаются от священства, не должно быть дозволяемо жить подобно мирянам и вступать во второй брак. Ибо жены священников, сделавшись единым телом и единой плотью священническою через совокупление со священником, и, следовательно, как бы посвященные, не должны быть оскверняемы посредством второбрачия; а священникам, так как они раз отложили второбрачие чрез то, что приняли посвящение и обещали сие Богу, не должно быть дозволяемо из-за плотского вожделения отрекаться от священнического достоинства, нарушать обет Богу работать плотскому вожделению: но хотя и отреклись от священства, им должно быть запрещено единожды освященные тела свои осквернять вторым браком» 80 . |
| У Матфея Властаря (V, II) тот же чин излагается так: «Она приводится к священному Престолу и покрывается мафорием, концами наперед, и после слов: «Божественная благодать, немощная врачующая.....», она не преклоняется на колена ни одной ноги, а только одну голову, а архиерей, возложивши на нее руку, молится о том, чтобы она, проведя целомудренную и честную жизнь, непорочно совершила дело служения и таким образом пребывала постоянно при святых храмах; но отнюдь не позволяет ей служить при Пречистых Тайнах или брать в руки рапиды, что свойственно диакону. Потом архиерей под мафорионом возлагает на нее диаконский орарь, перенося оба его конца наперед. После диаконов она причащается Божественных Таин и, приняв Чашу из рук архиерея , никому не преподает, но тотчас ставит ее на Св. Престол» (русский перевод 172; цит. у Троицкого. Диакониссы. С. 185; см. еп. Никодим. Правила с тол., I, С. 369). Следует отметить одно характерное замечание, которым сопровождается известное учение еп. Порфирия: Успенский в своем «Втором путешествии на Афон» (стр. 50) приводит чин поставления диакониссы из Архиер. Чиновника XIV в.: «Ужели она с потиром входит в царские двери? Может быть. Ибо ежели ей дозволяется ставить его на оной трапезе, то может быть дозволен ей и вход в царски двери , кои менее важны, чем святый Престол в алтаре» (цит. у Троицкого. Диакониссы. С. 202). Итак, не подлежит сомнению, что в древности рукополагаемые в диакониссы не только вступали в алтарь, но прикасались и к величайшей святыне – потиру с Телом и Кровью Господа и к св. Престолу. Казалось бы, что при условии того или иного посвящения и ныне не исключена для женщин возможность входить в алтарь. Но чин диаконисс, ныне не существующий у нас (быть может, будет восстановлен), принадлежит далекому прошлому. Гораздо ближе к нам другое изъятие из общего ограничения, изложенное в 15 пр. св. Никифора Исповедника : «Монахини могут входить в святый алтарь для возжигания свечей и лампад, для приведения в порядок алтаря и для метения его» (еп. Никодима Правила с толков. II, 582). |
| Павлы, руководимой Иеронимом-подвижником, а в настоящее время вот в этой нашей первопрестольной Столице уже на наших глазах возникала подобная обитель милосердия, основанная и руководимая одной из тех Божиих избранниц, которые многоскорбным путем крестным из царских чертогов снисходили в смиренные кельи предавших себя Богу подвижниц. Я разумею Марфо-Мариинскую обитель, которая действует по особому, утвержденному Св. синодом уставу, близко подходящему к монастырскому, и находится под руководством Московского Митрополита. Сюда собрались добрые души православных русских женщин и девиц, пожелавших посвятить себя на служение церкви в делах милости телесной и затем в делах милости духовной. Проводя жизнь при монашеском режиме, в труде и молитве и в поучении слову Божию, сестры этой обители являются всюду, где скорбь и болезни, где несчастье и горе, где бедность, нужды и лишения, являются во имя Христово, как тихие ангелы-утешители и с посильной помощью, и с словом утешения. О, даруй Господи, чтобы такие учреждения умножались и развивались в других местах нашей страждущей России. Они могли бы послужить прекрасными подготовительными учреждениями, откуда могут выходить по достижению сорокалетнего возраста опытные и благонадежные диакониссы на служение в наших православных приходах, на служение не в качестве только помощниц пастырям церкви в миссионерско-просветительном, воспитательном и благотворительном деле. Если хотя история церкви и свидетельствует о том, что диакониссы по большей части причислялись к клиру и служили храму Божию, но из той же истории мы видим, что характер женского служения церкви всегда сообразовывался с современными церковными нуждами. А так как в литургическом служении диаконисс особенной настоятельной нужды в настоящее время не усматривается, то для церкви было бы несравненно полезнее вывести это служение, не ограничивать одним храмом, а выводить его на более широкое поприще вне храма. И вот мне в каком виде рисуется это поле деятельности диаконисс. Нужно, например, наставить в вере обращающуюся язычницу, магометанку или еврейку, кому поручить это святое дело? Диакониссе. |
| а) многочисленные первоначальные образцы женской диаконии, которые в различных видах выражают сущность дела; б) разнообразные зародыши и начала женского служения в общине, из которых видна всеми чувствуемая и Господом подтвержденная его необходимость; в) в отдельных случаях определенное, апостольски признанное существование официально установленной должности диаконисс; д) начало той формы, в которой это дело легко и просто могло найти доступ в общество, именно, упомянутое избрание вдов. Такова многозначительная цепь свидетельств. Из них ясно, что дело диаконисс твердо и прочно основано на незыблемом фундаменте Слова Божия. Пусть же те, которые имеют призвание работать в этой области, смело и твердо, со спокойной совестью совершают это дело. Равным образом и о тех условиях и требованиях, которые предъявлялись лицам, поставлявшимся на должность диаконисе, Священное Писание дает достаточные сведения. Ближайшим образом это те же самые, которые по книге Деяний Апостольских (6:3) предъявлены были при избрании «семи мужей» (изведанных, сказано здесь, исполненных Св. Духа и мудрости) и применение которых ко всем вообще лицам, вводимым в состав диаконата, явствует из самого дела. Подобно тем «семи мужам», и все диаконы и диакониссы, чтобы быть достойными своего сана, должны иметь а) добрую репутацию, б) быть исполненными Св. Духа и в) мудрости. В первом из этих требований содержится то, чтобы раскаявшиеся грешники, если они публично впали в какой-нибудь тяжкий грех и лишили себя в обществе доброго имени, , несмотря на их раскаяние, были навсегда устраняемы от церковного служения. Вторым условием или требованием было, чтобы диаконы были духовно опытными, испытанными и благонадежными христианами. Степень духовного опыта бывает различна. Кто духовно живет, тот многое испытывает собственным опытом. Наконец, диаконы должны быть и практически опытными и одаренными способностями, иметь надлежащие познания, рассудительность и сметливость, каждый в пределах того служения, к которому он предназначается. Более точные качества, требующиеся от диаконов, излагаются в I послании Тим.Ш, 6–10. Они не должны быть из новообращенных; им надлежит иметь доброе свидетельство и от внешних, они должны быть честны, не двоязычны, не пристрастны к вину, не корыстолюбивы. Они должны таинство веры хранить в чистой совести, т. е. стараться поступать искренно и честно, как требует этого христианская вера. Они должны быть единобрачными, и хорошо управлять своими детьми и домом. Равно и жены их должны быть честны, не клеветницы, резвы, верны во всем. По смыслу Св. Писания такие же духовные и практические требования, какие предъявляются к диаконам, одинаково относятся и к диаконисам. Для того, чтобы можно было видеть, соответствуют ли лица предназначаемые для должности диаконии этим требованиям, они должны предварительно пройти определенное время испытания, или искуса. |
| Обсудив этот вопрос, еще в первых днях Собора поставленный на обсуждение Отдела блаженной памяти священномучеником Высокопреосвященным Митрополитом Владимиром, Отдел имеет долг почтительнейше представить Священному Собору сей доклад о восстановлении чина диаконисс в следующих положениях: В Русской православной церкви учреждается чин диаконисс применительно к тому виду, в каком он существовал в древней церкви. Диакониссами называются девы и однобрачные вдовы в возрасте не моложе сорока лет, давшие обет целомудрия и пожизненного служения Церкви Христовой, по тщательном испытании их познаний и жизни, посвященные епископом и причисленные к клиру. Примечание:Епархиальный епископ может в исключительных случаях посвящать и более молодых дев и однобрачных вдов, а также замужних женщин, ради подвига воздержания прекративших брачное и совместное сожительство по взаимному согласию. Посвящение диаконисс совершается епархиальным архиереем или по его личному усмотрению, или по ходатайству настоятеля прихода, применительно к древнему чину (изданному Гоаром, еп. Порфирием и проф. Дмитриевским, вкратце изложенном в Синтагме Властаря, см. приложение к сей статье). Обычная одежда диаконисс должна отличаться однообразием и скромностью цвета и покроя. Отличительной одеждой диаконисс служит мафорий – покрывало белого цвета, одеваемое на голову и ниспадающее на плечи. Богослужебной одеждой их является орарь, возлагаемый на шею, причем оба конца его спускаются вперед под мафорием. Служение диаконисс есть подвиг безмездный, хотя они могут получать пособие в случае необходимости из средств, изыскиваемых приходом, но не из доходов прочих членов причта. Диакониссы по самому званию своему состоят членами приходских собраний и советов с решающим голосом. Под руководством священнослужителей диакониссы служат: 1) храму Божию, 2) приходу. 1) Служение их храму состоит в сохранении порядка и чистоты в нем. В частности диакониссы: а) присутствуя за богослужением, наблюдают за поведением в храме молящихся, помогают подносить детей к причащению, услуживают при крещении детей и взрослых женщин и вообще во всем содействуют поддержанию порядка при богослужении. |
| Четвертый век представляет высший расцвет этого служения. Когда Златоустый был епископом Константинопольским (от 97 до 407 г.), под его руководством работали 40 диаконисс. Между ними были женщины очень знатного происхождения, как, напр., Прокула, Пентадия и Сильвана. Но прежде всех других следует назвать Олимпиаду. Она родилась в 368 г. в очень видной и почетной семье и в продолжении своей юности близко стояла к епископу Григорию Назианину. После непродолжительного брака с высокопоставленным императорским чиновником Небродием, она в 368 г. овдовела. Она была очень красива на вид, богато одарена умственно, глубоко религиозна и неизмеримо богата. Император Феодосий хотел очень взять ее замуж за своего родственника. Но она отказалась. Если бы Богу было угодно, чтобы она оставалась в замужестве, так рассуждала она, Он не отнял бы у нее мужа. Теперь она хотела служить одному Господу. Епископ Нектарий рукоположил ее в сан диакониссы. Когда разгневанный император воспретил ей до 30-летнего возраста распоряжаться своим имуществом, то она благодарила императора за то, что он поступил с ней не только как император, но и как епископ, сняв с нее тяжелое бремя распоряжения своими богатствами и возложив его на своих чиновников. Теперь она свободна от забот и беспокойных хлопот по заведованию своим имуществом, которое она просила разделить между церквами и бедными людьми. Она давно уже чувствовала привязанность к суетности, которой обыкновенно сопровождается распоряжение своим мнением, и боялась, как бы обладание земными благами не лишило ее истинных, духовных и божественных благ. Императору при этом стало стыдно, и он скоро возвратил ей ее права. Теперь она стала так широко благотворить, что ее сравнивали с многоводной рекой, из которой всякий может черпать и которая разливается по всему земному шару. Сама же она жила в высшей степени просто и без всякой роскоши. Златоуст предостерегает об опасности, что женщины, живущие духовно, хотя оставляют суетность пышности в нарядах, но впадают в другое искушение, стараясь, насколько возможно, всех превзойти своей простотой и казаться более всех достойным любви, то Олимпиада, кажется, стояла вне этой опасности. |
| Вопросы о браке относились к сфере деятельности епископов, но из-за небольшого количества епархий на Руси эта область практически отошла к священникам, получавшим от епископов «венечные памяти». Знакомство с византийскими нормами, которые сами по себе не были неизменны в данную эпоху, осуществлялось через перевод византийских правовых памятников, а также путем создания специально для славян памятников церковно-юридического характера, древнейшим из которых является Закон судный людям, в котором наказания за нарушение норм брака и защиту незамужних составляли значительную часть 32 . Переведенные памятники и созданные у славян тексты объединялись в составе Кормчих книг. По вопросам брака здесь был собран значительный и очень разнообразный материал. Большинство соборных правил и ставших канонами правил отцов, касающихся норм брака, выдвигали в первую очередь требования к браку клириков – тем самым показывая, что должно быть образцом и для всех христиан: запрет женитьбы на разведенных (Вас. Вел. 37) или занимающихся «постыдным ремеслом»; запрет прогонять клирикам жен, в том числе и епископам (Ап. 5); требование жениться до посвящения (или дать обет безбрачия) (НеокеС. 1); но есть и требования, относящиеся к браку вообще: запрет гнушаться браком (Ап. 51); запрет брака в близких степенях родства (при этом учитывалось не только кровное родство, но и родство духовное) (VI всел. 54; Неокес. 2; Вас. Вел. 23, 68, 78, 79, 87; Тим. 11); запрет или ограничение браков с еретиками и иноверцами (IV всел. 14, VI всел. 72, Лаодик. 10, 31). Особенно необходимо отметить 38, 40 и 42-е правила Василия Великого , запрещавшие женитьбу и замужество без согласия родителей или, если речь шла о рабах, своих господ. Замужество без согласия родителей или господ приравнивалось к блуду, и даже если родители давали согласие уже после совершившегося факта, все равно наказывалось трехлетним отлучением 33 . Эти нормы подтверждались и дополнялись императорским законодательством, в древнеславянской редакции это Собрание новелл Юстиниана в 87 (93) главах (гл. |
| В науке представлен и другой способ объяснения отрицательного отношения древнерусских книжников к женщинам. В известной статье С. Смирнова «Бабы богомерзкие» женщины в Древней Руси характеризуются преимущественно как носительницы языческих традиций: «В пору утверждения христианства и долго потом русские женщины стояли на стороне язычества, ревниво хранили его вековые предания, сопротивлялись, хотя и пассивно, новой вере» 155 , «…тайно хранили они преданья языческой старины глубокой: совершали моления полузабытым божествам, знали обрядность помнили молитвы, рассказывали мифы («баяли басни», «Бабьи басни»). Так древнерусская женщина долго противилась христианству. Оно давно сделалось господствующей, государственной верой, но в доме близ очага, в семье жило долго и старое язычество, за которое стояли женщины» 156 . Исследователь собрал значительное количество примеров из исповедных вопросников и поучений, где говорится о недопустимости различных проявлений язычества, к которому относятся «жаленья» (оплакивания), «идоломоленья», молитвы «рожаницам», разного рода волшебство, связанное с зельями, «чарами», «наузами». Однако в абсолютном большинстве приведенных исследователем примеров богомерзкие бабы и ведуньи упоминаются в паре с мужским родом: «шепотниками», колдунами, ведунами («а ворожей бы баб, ни мужиков колдунов не было у вас никого в приходе» 157 ). Кроме того, волшба носит пограничный или маргинальный характер, в ней участвуют все «чужаки»: «лопари и самоядь» 158 , немцы и евреи или «баба ведунья» в литовских городах 159 . В приведенных С. Смирновым примерах видна другая связь: обращение женщин к «ведуньям» и необходимость воздействия на мужей или исцеление детей. При полном отсутствии каких-либо форм медицины лечение в русской деревни вплоть до XIX в. оставалось в руках баб, лечивших зельями. Наконец, все родовспоможение было в руках баб, повитух, т. е. альтернативы бабам не было, и сохранялось вплоть до XX в. множество поверий и архаичных обрядов, связанных с родами 160 . Можно говорить о значительном пространстве в жизни русского человека, которое не было затронуто христианством. Но трудно согласиться с выводами С. Смирнова о враждебности женщин Древней Руси христианству. Роль женщин в старообрядчестве показывает, что христианство вросло в русскую культуру, иначе историк не мог бы наблюдать «религиозный консерватизм», которым С. Смирнов объяснял раскол 161 . |
| Здесь мы встречаемся с пикантным моментом, который неоднократно обсуждался и в прессе, и на Поместном соборе 1917–1918 гг. и служил причиной бесконечных нареканий на фарс, в который превращался духовный суд. Напомним, что говорит адвокат Алексею Александровичу Каренину: «Дела этого рода решаются, как вам известно, духовным ведомством; отцы же протопопы в делах этого рода большие охотники до мельчайших подробностей улики должны быть предоставлены прямым путем, то есть свидетелями» 9 . С. П. Григоровский, прослуживший более 25 лет в Канцелярии Святейшего синода, не понаслышке знакомый с бракоразводным процессом 10 , замечал: «Мыслимо ли допустить действительное существование свидетелей-очевидцев прелюбодеяния какого-либо супруга, разве подобный акт поддается наблюдению, разве он совершается открыто, на глазах у других? А между тем ныне во множестве бракоразводных дел, заканчивающихся расторжением брака, фигурируют свидетельства очевидцев, и притом самая обстановка, при которой совершается преступление, так однообразна, так шаблонна, что невольно наводит на сомнение в действительности того, о чем повествуют эти свидетели-очевидцы. Это какой-то обстановочный водевиль, с заранее распределенными хорошо разученными ролями» 11 . По свидетельствам участников бракоразводных процессов, это выглядело приблизительно так: «Актеры – два свидетеля, которые должны разыгрывать сцену перед консисторским трибуналом. Текст роли для обоих почти буквально один. Вот этот почти постоянный текст, извлеченный из многих дел синодального архива: «Я с моим товарищем зашел к г. N, с которым имел дела. Прислуги не было, и мы прошли в залу. На диване… и т. д…» Дальнейшая роль неудобна для передачи» 12 . Если светский суд боролся с лжесвидетелями и подвергал их уголовным наказаниям, то по делам о прелюбодеянии очевидное для всех лжесвидетельство процветало 13 . И это нелепое и абсурдное требование представлять очевидцев-свидетелей прелюбодеяния сохранялось до 1917 г. Как писал Н. П. Карабчевский по поводу бракоразводного дела Тупицыных: «Несовершенство духовного суда, несовершенство закона повлекло за собой ту массу лжи и злоупотреблений, которые неразрывно связаны с каждым бракоразводным делом. Все это понимают, все об этом знают – и суд, и присяжные, – и поневоле смотрят на подобное дело как на своего рода необходимое зло» 14 . |
|
|
