| На уроках Вы были Божий и всего класса, а на переменах Его же и кого-то одного из нас, кого Вы брали под локоть и прохаживались взад-вперед по коридору, отвечая порой своими «мыслями вслух» на незаданные вопросы. С виду Вы были робким… Ага! Как говорится, «внешность обманчиа, на то она и дана». Припоминаю эпизод. Урок. Вы излагаете тему. И вдруг, оттолкнувшись от какого-то момента в ней, говорите, как всегда размеренно, слегка в такт хлопая по столу ладонью: «Имейте в виду: вас будут вызывать в определенные кабинеты. И будут вам предлагать кое-что подписывать… Помните: как только вы подпишете, вы погибли!» (финальный удар ладонью по столу). И ведь знали же Вы, что двое-трое из нас, скорее всего, уже подписали. Эх!.. Ничему-то Вас жизнь не научила. Помните, что Вам сказал владыка Антоний (Мельников) после того, как вырвал Вас из гэбистских лап? – «Игорь Цезаревич, мы здесь все как под рентгеном». И нынешний Патриарх, будучи в свое время ректором ЛДАиС, тоже Вас избавил как-то от неприятностей по этой части. Это только то, что я от Вас знаю. Думаю, этим Ваши приключения не исчерпывались. Вы не могли иначе? Видимо, так. Протоиерей Игорь Прекуп Ветхий Завет в новозаветном ключе, в новозаветной перспективе, Новый Завет – вынашиваемый в Ветхом… Кто бы еще смог это показать… да, именно, так показать, как это сделали Вы? Я никогда не слышал, чтобы кто-то читал Библию, как Вы. И речь не только о том, что Вы умели непостижимо органично подать единство в Духе Святом двух Заветов, а как Вы читали! Было такое впечатление, что Вы присутствовали при тех событиях, когда Бог повелевает Своему Пророку идти на служение. В голосе Вашем тогда не просто звучала любовь и сила. Вы не изображали, Вы… воспроизводили. Ваш голос был «со властию», Вы не играли, а так произносили Божие слово, что в голосе Вашем чувствовалась причастность. Божий человек… или «Просто великий», как называли Вас учащиеся постперестроечного поколения, Вы с каким-то неподражаемым изяществом сочетали глубокую серьезность с тонким юмором, порой мягким, порой иронично-саркастичным, а также «скорбь об ожесточении сердец» наших с гневом, негодованием, способностью называть вещи своими именами. |
| На заседании Священного Синода 7 октября 1967 года председателем редколлегии БТ был назначен архиепископ Минский и Белорусский Антоний (Мельников) 33 , который руководил сборником до 1986 года 27 — последний, составленный под непосредственным руководством владыки); с 1987 года 28) на его место назначается митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев). Брешь в системе В советские времена БТ были фактически единственным периодическим богословским изданием Русской Церкви — той с большим трудом пробитой в советской системе брешью, благодаря которой читатели могли знакомиться со многими выдающимися работами православных ученых. Портфель особо значимых публикаций формировался в основном за счет архивных материалов, работ современных авторов было сравнительно немного, что отражало состояние духовных школ в годы государственных гонений на веру. Всего к настоящему времени вышло 44 сборника — 42 номерных и два специальных, посвященных юбилеям МДА и ЛДА (ссылки на них ниже обозначаются как Ю-300 и Ю-175), объемом от 180 с. 1) до 592 с. 41) (в среднем около 280 с.) и периодичностью примерно раз в год: между отдельными выпусками случались промежутки в несколько лет (более четырех лет между 3 и 4), вместе с тем в некоторые годы выходило несколько сборников (например, три — в 1986 году). В этих сборниках было опубликовано около 600 статей более 200 авторов. Какой-либо четко выраженной структуры (рубрикации) сборник до последнего времени не имел, за исключением рубрик «Библиография» и «Публикации» («Наше наследие», «Святоотеческое наследие»). Вместе с тем почти половина номеров БТ (17 выпусков) частично или полностью посвящалась какой-либо одной теме. Так, 4-7, 10-11 содержали материалы богословских собеседований между представителями Русской Православной Церкви и Евангелическо-Лютеранскими Церквами Германии и Финляндии; тематика 21 — Таинство Святой Евхаристии; ряд номеров был посвящен выдающимся церковным деятелям: богословам В.Н. Лосскому 8) и Н.Д. Успенскому 13), митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову) 20), Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I 34); другие номера посвящены юбилеям важнейших церковных событий: 1000-летию Крещения Руси 28-29), 650-летию основания Троице-Сергиевой лавры 29), 300-летию МДА и 175-летию ЛДА Ю-300 и Ю-175), 150-летию Русской духовной миссии в Иерусалиме 35-36). |
| Протестанты решили, что нельзя жертвовать самим греческим словом. А оно может восприниматься и в простом значении – «слово языка», т. е. быть словом (с маленькой буквы) и Словом (с большой буквы). И вот они решили так: не отказываться от иероглифа «Дао» («Путь»), который всякого японца и китайца сразу же настраивает на мысль, что тут дело идет о чем-то верховном, ведущем всю жизнь мира и человека; они решили оставить тот же иероглиф, но прочитать его, т. е. подставить под него, не «Мити» (т. е. тоже путь), а «Катоба», это по-японски значит «Слово языка». «Катоба» можно, конечно, написать и иероглифически. Буквально это было бы «ласточка речи» (красивое восприятие слова в языке!), но в нем не было бы ничего значительного, такого, что могло бы навести на мысль, что тут дело идет не о простом слове, а о чем-то большем. Поэтому они сочли, что этим сохранится только внешняя образность оригинала, выбравшего для такого великого понятия самое обычное, но в то же время легко обращаемое в термин слово «Логос» с его глубоким внутренним смыслом. Святой Николай решил дать для слова «Катоба» те иероглифы, которыми это слово обычно пишется и которые никакого особого внутреннего смысла не несут. И он сам и его помощник по переводам прекрасно знали китайскую философию и связанную с ней иероглифику и решили пресечь самую возможность как-то ассоциировать христианский «Логос» с чем-либо в китайской философии, пусть даже в какой-то мере близким. То же, да не то! Лучше пойти на обыденность иероглифа и слова, чем на соблазнительную значительность его, заимствованную из другого мира чуждых идей и верований. И эта недоступная самому слову «Катоба» значительность придается контекстом («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»). Таким образом, здесь «Катоба» не означает просто «слово языка». Трудные для перевода места Священного Писания святой Николай даже рассылал по отдельным церквам и общинам, как бы на совет, каким образом их перевести, и затем выбирал наиболее подходящий вариант. На труд свой он смотрел как на общий труд, общее дело всей Японской Церкви, соборное и вдохновляемое Духом Святым. |
| Вот текст св. Киприана, который, по мнению Соманя, неопровержимо доказывает, что трактат «О единстве Вселенской Церкви» направлен именно против Деция. Он настолько важен, что приводим его в переводе (своём) и в подлиннике: «Враг обманывает неосторожных, сохраняя за ними имя христиан. Он выдумал ереси и расколы (Деций в роли ересиарха!), он выхватывает людей из Церкви... люди, не утвердившиеся ещё в Евангелии, не устоявшие в соблюдении его заповедей, называют себя христианами... враг обманул их лестью; он, по словам Апостола, преображается в ангела света, а слуг своих вооружает как слуг правды. Они объявляют ночь днём, погибель спасением... антихриста именуют Христом». «inimicus... sub ipso christiani nominis tutilo fallat incautos. Haereses invenit et schismata... rapit de ipsa ecclesia homines... cum evangelio Christi et cum observatione eius et lege non stantes christianos se voceat... blandiente adversario atque fallente, qui secundum apostoli vocem transfigurat se velut angelum lucis et ministros subornat suos velut ministros institiae adserentes noctem pro die, interitum pro salute... antichristum sub vocabulo Christi». Последние строки в переводе Соманя гласят: «Мнимые служители правды уверяют, что смерть (духовная) должна быть признана спасением, а антихрист (т.е. император) божественным гением». «Намёк на формулу молитвы «Pro salute et per genium imperatoris» очевиден» (с. 86). Перевод явно не соответствует тексту. Автор предисловия к книге Соманя (она издана после его смерти) проф. Лассюс пишет, что Сомань не делал ссылок на венское издание творений св. Киприана (Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum) и что редакция, в меру возможности, постаралась восполнить этот пробел. Сомань даёт столько точных переводов, приводит столько кратких выдержек (два-три слова) из текста св. Киприана, что невозможно допустить, будто он писал по памяти, в текст не заглядывая. Его переводы, в том числе и этого текста, за исключением последней строки, сделаны с венского издания. Как же объяснить разницу между текстом Гартеля (редактор творений св. Киприана в венском издании) и тем, который Сомань положил в основу своего перевода? Текст Бевено, который по тщательном сравнении и изучении рукописной традиции названного выше трактата внёс некоторые поправки в текст Гартеля 3 , в данном параграфе вполне согласен с Гартелем. Никаких конъектур, насколько нам известно, к этому тексту сделано не было. Если Сомань предложил собственную, он должен был доказать её «право на существование», прежде всего палеографически, иначе он подаёт повод к подозрению в подделке текста, произвольно изменённого в смысле, для автора нужном. |
| Убедительность любой исторической работы зависит от убедительного истолкования источников, на которые эта работа опирается, и первое требование к исследователю: он должен «слушаться текста», т.е. уловить мысли автора, а не приписывать ему собственных; услышать то, о чём свидетельствует текст, а не то, что хочется услышать его истолкователю. «Непослушный» исследователь всегда внушает недоверие и неизбежно наводит на мысль, что он не стремится узнать, «как же, собственно, было на самом деле» (слова Ранке), а требует подтверждения своим предвзятым мыслям. Именно этого требовал Сомань от трактата св. Киприана, насильнически трактуя текст, не останавливаясь перед его искажением. Трудно представить, чтобы спокойное чтение трактата могло оставить хотя бы малейшее сомнение в его исключительной занятости тем, что касается Церкви и только Церкви. Невольно спрашиваешь себя: прочёл ли Сомань «De catholicae ecclesiae unitate» целиком, не ограничился ли только первой страницей, откуда выхватил слова «Sub doli hostis insidios», и не читал дальше – дальнейшие строки убедили бы его в том, что они относятся к диаволу,– решил, что св. Киприан говорит о Деции? Итак, «De catholicae ecclesiae imitate» отнюдь не противоправительственный памфлет; он не даёт никакого права видеть в св. Киприане убеждённого врага Рима. А как же сношения с мятежными туземцами? Прочтём 62-е письмо. Содержание его следующее. Восемь нумидийских городов подверглись нападению варваров, которые захватили и увели в плен какое-то количество людей. Епископы, возглавляющие христианские общины этих городов, обратились к Карфагенской Церкви, как к самой богатой, за помощью: нужно собрать деньги, чтобы выкупить пленных, иначе им угрожает рабство. Собрано было 100 000 сестерций, которые св. Киприан и отправил епископам пострадавших общин в сопровождении письма, дышащего любовью и участием. Почему, спрашивает Сомань, деньги собраны на выкуп захваченных христиан? Разбойничьей шайке не было времени разбираться, кого они хватают. Самое суммарное, но только внимательное использование 62-го письма приводит к выводу, что какое-то число христиан, в частности «невесты Христовы», давшие обет пожизненного целомудрия (в этой связи можно думать, что захваченные «братья» были холостяками и, может быть, клириками), принудительно задержаны как заложники, гарантирующие уплату назначенной суммы; перед нами мера, предпринятая законной властью против туземного населения как наказание или в предупреждение волнений в его среде. |
| Всё слава Богу! Я милость Божию каждый день чувствую. Каждый час даже чувствую. Когда накатывают помыслы: «Как всё плохо, могло бы быть лучше», – «Отойди от меня, лукавый», – говорю! Сопротивляюсь, ропщу, отказываюсь – мысленно. А так я церковной власти повинуюсь. Сказали – значит, всё так и будет. Я и молодежь так наставляю: Приходик получше присматриваешь? Куда назначат – туда и иди! – Не ищите места, ищите Бога. «Мне бы вот туда-то...» – начинаются разговоры. Это значит «не ради Иисуса, а ради хлеба куса» рукополагались? Приходик получше присматриваешь? Куда назначат – туда и иди! Ты служи! Будет тебе, как евреям в пустыне, пища – манна да перепелы! Господь не оставит. «Валь, ну, так нельзя! Ну, что это такое?..» И вот, помню, я оказался в Жировицах, в семинарии. Преподавал там. А так-то я – человек спортивный. Устроил в семинарии спортивную секцию. Купили мы коньки, клюшки. Как только схватился монастырский пруд, бросились играть в хоккей. А отец Антоний (Мельников), впоследствии митрополит, тогда он еще архимандритом был, со второго этажа семинарии наблюдал за нами, любовался. Помню, февраль месяц, день солнечный, морозный. Студенты были четвертого класса. Кто-то из нас там уже и священником был, играли с нами и профессора. И вот такой хлопец Борис Кроха, в постриге после – Максим (он потом архиепископом Аргентинским был), не выдержал. Пришел ко мне, говорит: – Дай и мне коньки! Я ему дал. А там на монастырском пруду был один уголок, где били ключи, и это место не замерзало, – метра полтора глубина была. Мы-то знали это место, старались туда не заезжать. А он угодил и провалился. Вода холодная! Он перепугался. А семинаристы вокруг собрались и запели... тропарь Крещению: – Во Иордане крещающуся Тебе, Господи... – Прекратите! – налетаю на них. – Доставайте его! Достали. У меня с собой был ножик – порезали ему шнурки на коньках. У нас был такой Мишка Чураев – здоровенный – взял промокшего на плечи и понес. Отогрели. Ничего – даже не заболел. Так мы и продолжали с мальчишками играть в хоккей. Помню, все бока у меня были отбиты. Тогда я пошел в местную аптеку и купил все детские мочалки. Обвязался ими, «потолстел» сразу – такой у меня костюм был. Правда, моему примеру особо никто не последовал… |
| Для ускорения, иногда необходимой, переписки оригинал заготовляемой книги разрывался по отдельным листам, которые и раздавались разным писцам. Каждый писец переписывал свою долю и притом таким почерком, каким и каждый другой. Таким способом книги, даже весьма большие, приготовлялись в короткий срок и, несмотря на разные рабочие руки, не имели различия в почерке. С падением скита пало и искусство «поморского» письма. Поморских писцов, несомненно больших искусников, художников своего дела, заменили простые ремесленники. До последнего времени, до распространения народных и особенно церковно-приходских школ, старообрядцы имели свои школы, не уничтожившиеся, впрочем, и теперь. Во многих этих школах обучают не только чтению (церковному исключительно), но и крюковому пению и письму полууставом. Полууставное письмо и теперь считается не только любопытным знанием или праздным занятием, но и ремеслом, дающим кусок хлеба. До сих пор, во всех населённых старообрядческих пунктах можно встречать людей, которые живут полууставной перепиской. Кроме этого, – первостепенные и даже второстепенные пропагандисты, начетчики обыкновенно ведут большую переписку с своими поклонниками и противниками, и для тех и других служат поставщиками старообрядческих сочинений, старых и новых, своего и чужого изделия. Вследствие этого такие пропагандисты имеют некоторое подобие канцелярий, – писцов, иногда в числе нескольких человек. Эти писцы, сравнительно легко, добывают себе пропитание и в старообрядчестве стоят на хорошей дороге, занимают несколько видное и благородное положение и легко могут превратиться в пропагандистов. Благодаря этому, является много охотников заниматься в названных пропагандистских канцеляриях. Такую канцелярию и имел, в бытность старообрядцем, покойный архимандрит Павел; у него в Пруссии была даже своя собственная типография, там он основал журнал «Истина», издававшийся затем в Пскове о. Голубевым. Большую канцелярию, специально для переписки полемических сочинений, имел знаменитый Антоний Шутов. Есть такая канцелярия у Арсения Швецова, Ивана Картушина, братьев Мельниковых, у раскольничьего братства Креста в Москве и у многих других. Школы, спрос на полууставные книги и пропагандистские канцелярии способствуют размножению писцов. Множество писцов в свою очередь размножают старообрядческие сочинения, удешевляют их и через это увеличивают предложение и спрос этих изданий, способствуют количественному развитию старообрядческой письменности. 2) Содержание раскольничьей литературы и названия сочинений. |
| Письмо свящ. дало к этому подходящий случай. (Цензурное тяготение надо мной так велико, что в моих бесцензурных (по имени) сборниках я не мог поместить прилагаемой статьи, имеющей, надеюсь, достаточный общий интерес. Я, действительно, быть может, делал ошибку, давая место статьям Н. Н. Дурново. Но за это я уже достаточно поплатился. Прилагаемая статья выяснит Вам основания моего отношения к расколу и, я думаю, заставит Вас, Владыко, не только изменить Ваше заключение, сделанное в минуту гнева, но и помочь мне. Вы человек широких взглядов и не осудите моего несколько отрицательного отношения к современному устройству нашей Церкви. Прикажите поместить моё письмо в Вашем епархиальном органе. Затем прошу Вас, Владыко, верить в моё искреннее к Вам уважение и не лишать меня Ваших святых молитв и благословения. Сергей Шарапов 2 февраля 1901 г. Москва. Держась принципа – audiatur et altera pars – мы тем охотнее дали место на страницах органа миссии статье С.Ф. Шарапова, что испытанный друг раскола в ней ныне высказывает ту горькую правду, которую давно раскрывает расколу миссия господствующей Церкви. Голос недавнего еще защитника апологетов раскола (по делу Мельникова – за что Еп. Антоний и отлучил С.Ф. от славянофильства) должен быть выслушан расколовождями со вниманием и пользою. Но, поместив в видах беспристрастия настоящую статью в миссионерском органе, мы в тех же видах беспристрастия не можем не сделать автору нескольких возражений и замечаний на некоторых из его суждений. Прежде всего мы очень благодарны г. Шарапову за прямо и открыто высказанный в статье взгляд его на старообрядческий раскол вообще и на австрийскую (белокриницкую) иерархию в частности. Отделение, «выход» старообрядцев из Церкви г. Шарапов признает «грехом» их. Их ссылки на клятвы собора 1666–1667 г. для него неосновательны. «Что здесь (т. е. в постановлениях собора) общего с ересью? Разве не слепое поклонение букве увидало здесь ересь?» Поэтому-то автор не видит и не признает у раскольников «внутренней правды». В частности, относительно иерархии белокриницкой г. Шарапов замечает: «на их иерархии благодати апостольского преемства признать не решаюсь…»; в другом месте: «церковной их правоты признать не могу, благодатность их иерархии для меня более, чем сомнительна, нетерпимость их и узость мне прямо претят…». Делая же как бы общий вывод, он заключает: «отломанная от Церкви, засохшая ветвь в лице Амвросия не принесла и не могла принести им ни апостольского преемства, ни благодати. Прекрасная (?) внешность прикрывает внутреннее ничто, пустоту»… |
| Католическими миссионерами в основном были иезуиты и францисканцы. Вначале они действительно самоотверженно проповедовали, и тысячи японцев приняли христианство. К 1581 г. в Японии было 200 католических церквей. Но к этому же времени иезуиты стали вмешиваться в политику страны и за ними потянулись европейцы – торговцы и колонизаторы, для которых Япония с ее природными богатствами была лакомым куском. Дело доходило и до работорговли. Это насторожило и князей, и народ, и в 1587 г. был объявлен декрет Тостики Хидеси об изгнании иностранцев и запрещении христианства. Начались первые казни христиан: были распяты 6 францисканцев, 3 иезуита и 17 японцев, а в 1624 г. возникло уже массовое гонение на христиан. Может быть, одним из самых потрясающих событий раннего христианства в Японии было Симбарасское восстание христиан, спровоцированное политическими мятежниками северных княжеств, бежавшими на юг и воспользовавшимися возмущением христиан против начавшихся гонений. Через 25 лет после изгнания европейцев в Симбарассе христиане построили свою крепость, в которой заперлись со своими семьями. Их было 80 тысяч человек. Сначала местные князья, а затем сам сегун (фактический светский правитель) Японии со своими войсками пытался взять эту крепость, но военной силой захватить ее не смогли, христиан сломил голод. Когда они сдались, их поголовно уничтожили, потому что они все, вплоть до женщин и детей, отказались отречься и пройти по Ликам Богоматери и Христа в знак отречения. Архимандрит Николай неодобрительно отзывается об этом восстании в своей статье «Япония и Россия», подписанной А. Н. 10 Видимо, он считал, что военное сопротивление христиан гонению противоречит евангельскому духу. И действительно мы не имеем в жизни святых примеров такого сопротивления. Кроме того, из японских материалов он узнал, что главари восстания, преследовавшие свои цели, пользовались для пропаганды и народными суевериями, и ложными чудесами, и пророчествами, вводя народ в заблуждение, но остается фактом мученическая твердость этих обманутых людей и глубокая, благоговейна» любовь их ко Христу. |
| Говоря об европейском влиянии на японскую культуру, будущий Святитель не мог не задуматься о возрастающем значении атеизма. В докладе Стремоухову от 12 июля 1869 г. он писал: «В Европе атеизм всегда служит характеристическим указателем успеха в науке и поднятия умов на высокую степень развития. Впервые поставив ноги на эту ступень в порывах безотчетной радости, венчающей успех, провозглашают на все лады торжество ума человеческого, его всемогущество, высшую авторитетность, не хотят оглянуться ни на что другое,... но неистощима человеческая нравственность идеалов святости. Но не то в языческих странах вообще, не то и в Японии. Атеизм высших обществ и индифферентизм низких происходит прямо и положительно от недостаточности религиозных учений, оттого, что народ исчерпал их до дна» 17 . Японцы знали три религии: синтоизм, буддизм и конфуцианство. Синтоизм (в переводе «путь богов») обожествлял всё в природе: источники и лотосы, грозу и солнце. В его пантеоне было до 8 миллионов богов, духов-покровителей и злых духов. Культ этот был тесно связан с национальным чувством, с патриотизмом и обожествлением императорской династии, возводившей свою родословную к богине солнца Аматерасу. Почти в каждом селении, не говоря уже о городах, был синтоистский храм; перед ним стоял торий (в переводе «насест»)- два столба с поперечными перекладинами. Это связывалось с мифом о мировой тьме, которая наступила, когда богиня солнца в обиде удалилась в пещеру, но перед входом, чтобы как-нибудь выманить ее оттуда, поставили насест для петуха и зеркало. Петух закричал, богиня выглянула, увидела в зеркале свое изображение, залюбовалась собой и вышла, и свет опять засиял на земле. Никаких моральных заповедей синтоизм не знает, но чувство своего несовершенства и элементы покаяния в некоторых молитвах все-таки просвечивают. В основном же это восторг и преклонение перед красотой природы, восторг даже не мистический, а скорее эстетический. Есть определенные обряды, богослужение, гимны, возвеличивание богов и родины. Храмы обслуживаются жрецами, часто наследственными; имеются даже своеобразные языческие служебники. |
|
|
