| Триумвир Антоний, вступивший через свое сближение с Клеопатрой, наследницей Птолемеев, в среду восточных державцев, выступал в божественном образе Диониса. Римские исконные представления о гении и манах, т. е. душах умерших, также стирали грань между богом и человеком. И вот уже Август именуется на греческом Востоке богом и спасителем, ϑες κα Σωτρ. 115 Римская поэзия, питавшаяся от богатства греческого поэтического творчества, усвоила этот тон обожествления государя, и Гораций возглашал: Caelo tonantem credidimus Iovem Regnare: praesens divus habebitur Augustus adiectis Britannis Imperio gravibusque Persis... Вергилий, обещавший воспеть подвиги Августа, создать ему храм на широком зеленом поле и устроить ристание вокруг храма в его честь, как выражается он поэтическим языком в Георгиках, осуществил свое обещание созданием поэмы Энеиды, в которой мистически слил с Августом народного героя Энея, получившего еще за три века до того свой мифический образ. Август и его современники понимали Вергилия: его творение, несмотря на свое мифологическое содержание, было названо res gestae populi Romani, т. e. подвиги римского народа, и водворилось по всему римскому миру как школьная книга с тем значением, какое в греческом мире имел Гомер, выразитель народного самосознания. Август сумел воспользоваться общественным настроением. В воздвигавшихся в его честь храмах на Востоке он прибавлял отвлеченный термин, не имевший никакой мифической личности, Dea Roma, и в паре с этой отвлеченной богиней получал божественное поклонение. Вскоре и на Западе стали строиться храмы в честь богини Рима и гения императора. Так возник особый институт с государственным характером, культ императора, который получил значение государственного учреждения. Божественное почитание особы императора, клятва его гением, воскурение фимиама перед его статуей стали выражением нового настроения общества, которое было неведомо римскому республиканскому сознанию: чувства верноподданности. 116 Так мощно сложилась императорская власть с самого начала нового порядка в римском государстве. |
| Естественно предполагать за этим физическим множеством, множество сил духовных – божеств. Греческая религия есть политеизм. В сравнительно древнейшую эпоху, в наиболее развитом виде, греческая религия является на западе Балканского полуострова. Культ в Додоне был посвящен богу неба Зевсу (Zeυς=Δις, divus). Он призывался здесь, как бог облаков и дождя, оплодотворяющий землю небесной водой. Мать Земля поставляется в стороне от отца Зевса, как его супруга, – Диона (женская форма Зевса – Δις=сам). Его святилище находилось в древнем дубе, шелест листьев которого возвещал его волю. Также, волю богов узнавали еще по полету птиц, именно, по полету голубей, гнездившихся на священном дубе. Эту волю возвещало журчание ручья, звуки медных сосудов, о которые ударялась проволока, колеблемая ветром. Бог неба являл свою силу в плодоносном дожде и грозе. Молния, которую циклопы, т.е. подземные духи, выделывают, является атрибутом его несокрушимой силы, чувственным образом его несокрушимого могущества. Его щит козье- желто-серое грозовое облако (подобное шкуре козы), потрясая которым, он гремит и производит молнию, и возбуждает страх у людей и богов. Натуралистические представления бога, как оживляющего природу и делающего ее плодоносною, создало ряд мифов, обезобразивших, нравственно, Зевса. Оживляющая сила дождя и солнечного света, через которые небо оплодотворяет землю и посылает жатву, в естественной религии вообще, и в пеласгических мифах, представляется, как половое отношение бога-неба к богине-земле. Так как в различных местностях супруга Зевса носила разные имена, то впоследствии, когда местные саги слились в одно общее русло, произошло, что у Зевса оказалось очень много жен или наложниц. Так, возникли мифы о связи Зевса с Семелою (Σεμελη) сближают филологически с славянским – земля) и Данаей (Дионой), имена которых прежде были просто эпитетами богинь земли. Стремление аристократов провести свой род от полубогов, способствовало также возникновению легенд о связях Зевса с смертными. |
| 90 Весьма вероятно, что он прежде всего символ насилия, жестокости и несправедливости, неразрывных с насильственным занятием чужой страны. 92 От слова Арий, милостивый, благочестивый и правдивый, см. Гроссмана Rig-Veda ss. 115–116 Ариаман и в зендской (позднейшей) мифологии является Амшапандом помощником Ормузда, который призывает его в помощь в борьбе с Андромайнусом или Ариманом, т. е. злым началом. Мы впрочем в своем месте увидим, что этот последний эпизод принадлежит позднему искаженному воззрению на Ормузда. 93 Cp. Max Muller " " s Origin and Growth of Religion. See the period of Henotheism or Katheno theism pp. 277, 291, 381, etc. etc. (1882 London). Г. В. 94 Cp. Curtuis Grundzüge der Griech. mythologie § 269 et sq. Мы знаем, что имя Дий, Deus, Divus, Див кимвров, ирландский Диа, древне-герм. Цио и пр. все суть воспоминания о светящем небе Ариев. 95 См. в с. петербургском санскритском Словаре полное указание развития и употребления имени Асура в Риг-Веде и потом в последующем периоде литературы Индии. 98 Вопрос об учреждении каст есть вопрос весьма темный Вообще принято думать, что брамины были причиной учреждения каст, но мы решительно не верим, чтобы какое-нибудь сословие могло навязать народу такие узы, как касты. Мы скорее склонны думать, что Кшатрии, Вайзии и Судры были отдельные племена Ариев, развивавшиеся независимо одно от другого и, может быть, более или менее смешанные с туземными расами Индии. Мы сильно подозреваем, что одно из племен чистых Ариев, брамины (плем. Манвас) в виду опасности, грозившей ариям от туземцев, были главными деятелями при воссоединении племен в один общий союз, причем племена эти вступали в союз Ариев с разными правами. Мы думаем также, что сильные и воинственные кшатрии, царственная орда навязала своего бога Индру, как верховного бога, другим ариям, кроме однако браминов, которые, допустив Индру, чтили однако идею о Браме, что и выразилось в Легенде происхождения каст. Г. В. 99 Это почти понятие об Зруана-Акарана в иранской системе и об Ен-зоф «бесконечности без имени и без формы» в каббале (ср. |
| Но законодательные меры христианских императоров, – ни благоразумно-осторожные Константина и ближайших его преемников, ни строго-решительные Грациана и Феодосия, – не могли по самому существу своему окончательно подавить язычество вообще и римское в особенности. Они касались только его поверхности, лишали его внешних прав и привилегий и уменьшали его политическое значение; но внутри, в своих убеждениях, в том, чтó сообщало ему моральную силу и живучесть, оно оставалось неприкосновенным и неуязвимым и становилось с этой стороны, как казалось римлянам, даже прочнее и основательнее в той мере, в какой внешнее положение его делалось слабее и зыбче. Лишившись покровительства и поддержки со стороны верховной власти императоров, римские язычники обращаются в четвертом веке к духовным средствам поддержать доверие к старой религии своих отцов и нерасположение к христианству и, благодаря этим средствам, нейтрализируют репрессивные против них меры христианских императоров, сообщают своей религии более морального могущества, по прежнему считают ее религией народа, открыто исповедуют свое вероучение и отправляют обряды внешнего культа. До взятия Рима готами римские язычника повсюду пользовались свободою отправления своего национального культа и открыто исповедовали все свои суеверия. Лишь только скончался Константин (337 г.), как язычество снова выдвигает свои общественные суеверия и совершает именно то, что особенно он воспрещал. Напрасно покойный император уверял язычников, что он гнушается нечистою кровью и неприятным запахом жертв и презирает языческих богов, напрасно уверял он их, что христианский Бог разрушает надменную власть и казнит тщеславных 185 ; несмотря на это он, по свидетельству Евпатория, inter divos meruit refferri, 186 , между теми богами, которых он презирал, в честь ему установлены праздники, потекла нечистая кровь и стал куриться неприятный запах жертв и эпитет divus остался наименованием его по смерти, как формула – devotus numini majestatique ejus – была обычною надписью воздвигавшихся ему монументов при жизни 187 . |
| Бог имеет ближайшую форму в скр. б’ага часть, счастье, блаженство, от глагола: б’адж делить; от скр. б’ага происходит б’агават блаженный, точно так, как от бог – богат, у-бог, лит. nabagas бедный, луж. nabogi умерший, почивший. Как счастье, участь происходит от часть, так и б’ага от б’адж; а богат к богу стоит в том же отношении, в каком лат dives к divus, deus 85 . Понятие о богатстве и обилии, заключающееся в слове бог, Немцы восстановляли себе эпической формой: rîki god, rîche got. Самое замечательное употребление слова бог в языческом смысле находим в сербск. песнях, где он называется старым кровником: од бога од старог крвника, Вук. 2, 440. Может быть, в этом языческом представлении заключается причина названиям многих болезней от бог: богине оспа, божий бич, божа моць падучая болезнь, божа рука удар, божа рана чума, божий обморок. – В О.Е. уже отличается господь ριος от господин οοδεσπτης; в Фрейз. ркпси: nas gozbod zueti cruz наш господь святый кристус. Суффикс ин в: господин, дает слову смысл некоторой зависимости или отношения: как напр. людин один из людей: в нем. и роман. наречиях наоборот: только полная форма: hêriro, hêrro, dominus, domnus – означает Господа Бога, а сокращенная her, don – никогда. – Спас для означения Христа употребляется уже в О.Е.: «яко есть въистин съпас миру Христос, τι οτς εστιν ληϑς σωτρ το σμου, Χριστς, Io. 4, 42. Даже в Фрейз. ркпси уже zpasitel: необходимость окончания – тель произошла от употребления спас в значении σωτηρα. По свидетельству Краледв. ркпси древние Славяне своих богов называли уже спасами: «I tamo bohóm spasám dát mnostwie obtí» (Zab. a Slaw.) – Древнейшие названия для Ангела, Апостолов и Святых находим в Фрейз. ркпси, которая в истории славянского языка особенно важна, предлагая переход от христианских понятий, еще неустановившихся в языке, к определенному и твердому преданию Слова Божия в языке перевода Св. Писания. Эти названия суть: uuizem crilatcem bosiem – всем крилатцем божием, т.е. ангелам; uzem zelom bosíem – всем селом божием, т.е. |
| Толерантность римлян к иным религ. традициям на территории империи базировалась на признании последними рим. суверенитета и, следов., рим. гос. религии. Гос-во, носитель традиции, принципов права, справедливости, считалось римлянами важнейшей ценностью, и служение ему воспринималось как смысл человеческой деятельности и одна из важнейших добродетелей. «Цель разумного существа,- по определению Марка Аврелия,- подчиняться законам государства и древнейшему государственному устройству» ( Aurel. Antonin. Ep. 5). Неотъемлемой частью рим. политической и правовой системы оставалась рим. гос. религия, в к-рой капитолийские боги во главе с Юпитером выступали в качестве символа гос-ва, могущественного гаранта его сохранения, успеха и процветания. По утверждении принципата Августа частью гос. религии стал культ правителей империи. В Риме он принял форму почитания «божественного гения императора», при этом Август и его наследники носили титул divus (т. е. божественный, приближенный к богам). В провинциях же, особенно на Востоке, император прямо почитался как бог, что стало продолжением традиции культа эллинистических правителей Египта и Сирии. После смерти мн. императоры, снискавшие добрую славу у подданных, официально обожествлялись и в Риме особым решением сената. Наиболее интенсивно имп. культ начал развиваться в эпоху солдатских императоров III в., когда власть, испытывая недостаток средств для обеспечения своей легитимности, прибегала к постулированию собой связи и приобщенности императора к сверхъестественному. В этот период в офиц. титулатуре появилось определение правителя Dominus et deus (Господин и бог); титул эпизодически был использован Домицианом в кон. I в., широкого распространения достиг при Аврелиане и тетрархах в кон. III-IV в. Одним из важнейших титулов в III в. стал Sol Invictus (Непобедимое Солнце), имевший родственные связи как с влиятельным в империи митраизмом, так и с сир. культом Бэла-Мардука. Гос. культ эпохи империи, особенно в поздний период, уже не мог удовлетворять духовным запросам абсолютного большинства ее населения, однако устойчиво сохранялся и развивался как средство политического и идеологического объединения страны и принимался обществом. |
| Традиционно считается, что древнейшее упоминание итуреев - библейская кн. Бытие (Быт 25. 15; 1 Пар 1. 31), где Иетур, гипотетический прародитель итуреев, назван одним из сыновей Измаила . Иосиф Флавий относит потомков Иетура к араб. племенам Набатеи ( Ios. Flav. Antiq. I 12. 4). Мн. исследователи считали итуреев одним из араб. племен ( Smith. 1974. P. 350; Shahid. 1984. P. 5; Hitti. 1968. P. 246; Schottroff. 1982. P. 145) и связывали с ними сафаитские надписи ( Knauf. 1992. P. 584). Эти предположения, однако, не учитывали того, что библейские генеалогии часто неисторичны, что территория, считающаяся итурейской, находится гораздо севернее земель, издревле заселенных араб. кочевниками, а также и того, что мн. античные авторы называют арабов и итуреев разными племенами ( Strabo. Geogr. XVI 2. 18; Divus Aurelianus. 11. 3//Scr. hist. Aug. Vol. 2. P. 157; Lucanus. Pharsalia. VII 510-520). В последнее десятилетие все большее распространение получает мнение, что итуреев следует считать арамеями ( Aliquot. 1999/2003. P. 190-191). Вместе с тем, учитывая недостаток знаний об итуреях, о древних арамеях и об арабах, ряд авторов вообще воздерживаются от предположений об этнической принадлежности итуреев ( Myers. 2010. P. 146; Restö . 2003. P. 408). Не помогает уточнить идентичность итуреев и то немногое, что известно об их религ. представлениях. В долине Бекаа обнаружено около сотни культовых мест греко-рим. периода ( Taylor. 1968), однако раскопки на них практически не проводились, и сделать какие-то выводы о характере совершавшихся здесь культов невозможно. Это относится и к храму рим. периода в Маджаль-Анджаре, к-рый построен в соответствии с семит. традициями храмового строительства ( Myers. 2010. P. 90-97) и похож на мн. др. храмы, обнаруженные в районе расселения итуреев и на Хермоне ( Aliquot. 2008. P. 73). В Баальбеке, считающемся главным культовым центром итуреев эллинистического и римского периодов, обнаружены 3 храма, посвященные Юпитеру, Вакху и Венере. Возможно, эти храмы были воздвигнуты на местах древних святилищ, в частности на месте почитания Баал-Хадада (благодаря чему место и получило название Баальбек), идентифицированного с Гелиосом при Александре Великом, благодаря чему возникло 2-е название города - Гелиополь ( Myers. |
| 1), а после его смерти включена в пров. Аравия. Часть сев. территорий И. вместе с Аркой в 38 г. Калигула отдал царю Соэму, а после смерти последнего она перешла Вару (Ноару), возможно сыну Соэма ( Idem. De bell. II 18. 6). После его смерти в 49 г. все эти земли стали частью пров. Сирия ( Tac. Ann. XII 23). Неизвестно, что было после смерти Клеопатры с Халкидонским царством, также принадлежавшим когда-то И. Возможно, эта территория вошла в надел Ирода Великого, а затем его сына Филиппа. Но, согласно Иосифу Флавию ( Ios. Flav. Antiq. XIX 5. 1), в 41 г. по просьбе Агриппы I они были переданы Ироду II Халкидскому - внуку Ирода Великого от казненного им сына Аристовула. В 48 г. эти территории вместе с другими землями были переданы Агриппе II. После этого источники практически ничего не сообщают об И. Некоторые рим. историки указывали, что итурейские лучники были важной составляющей рим. вспомогательных войск ( Cicero. Philip. or. II 8. 19; 44. 12; Divus Aurelianus. 9. 3//Scr. hist. Aug. Vol. 2. P. 156; Lucanus. Pharsalia. VII 510-520; Vergil. Georg. 2. 448). Об этом же свидетельствует история итурейских легионов, прослеживаемая по надписям и военным рим. дипломам ( Myers. 2010. P. 115-132; Tentea. 2004). По-видимому, со времени правления имп. Диоклетиана (284-305) И., ставшая частью пров. Аравия, постепенно утратила остатки государственности: крупные города были разрушены, монеты не чеканились, а итуреи превратились в сельский этнос, один из мн. диссимилированных этносов, населявших сначала Византийскую империю, а затем Арабский халифат. Лит.: Jones A. H. M. The Urbanisation of the Ituraean Principality//JRS. 1931. Vol. 21. P. 265-275; Lucanus. Pharsalia: Belli civiis libri decem/Ed. A. E. Housman. Camb., 1950 (рус. пер.: Марк Анней Лукан. Фарсалия, или Поэма о гражданской войне/Пер.: Л. Е. Остроумов, ред., ст., коммент.: Ф. А. Петровский. М.; Л., 1951. (Лит. памятники)); Taylor G. The Roman Temples of Lebanon. [Beirut], 1967; Hitti P. K. History of the Arabs. L., 1968 5; Schürer E. |
| Вполне мог назвать его со своей точки зрения Сатурном– царем золотого века, подобно тому, как в последствии времени в своей Энеиде он изобразил его лицом божественного происхождения, восстановителем золотого века, напоминающим Латинской земле царствование Сатурна 45 . Стоя на такой точке зрения, смотря на Августа, как на лицо необыкновенное, выше-человеческое, достойное того, чтобы люди воздвигали ему жертвенники и клялись его именем, поэт вполне мог наконец называть его и потомком богов, и божеством. И в самом деле мы видели уже, что в своей первой эклоге поэт называет Августа божеством. Как к божеству, он обращается к нему и в начале своих Георгик (Lib. I, v. 24 et seqq.). Подобным образом к личности второго римского императора относились и другие поэты, как Овидий 46 , Гораций и Проперций 47 . В наших глазах это была бы самая низкая и презренная лесть. Но не так смотрели на это дело современники Августа. Причисление людей к богам, невозможное по нашим понятиям о Боге, было вполне возможно по религиозным понятиям Римлян, у которых, как говорит Цицерон, почти все небо было населено людьми (Tuscola. if. I, сар. XII), т. е. такими богами, которые прежде были людьми. В пример таких богов из людей Цицерон в указанном месте приводит между прочим Ромула. Такой же чести удостоился и дед Августа Юлий Цезарь, усыновивший своего внука. Ha сохранившихся до настоящего времени монетах Юлий Цезарь изображенье с надписью: Divus Iulius, а Август с надписью: Augustus Divi f. т.е. filius–moжe, что Виргилиево: Divi genus. Той же чести поэт ожидал и для Августа, уверенный в том, что он сравняется с отцом по доблестям и искусству управления миром. Но Юлий Цезарь быль не единственное божество в числе предков Августовых. Известно, что род Августа производился римскими писателями, в том числе и Виргилем (Aen.. VI, 790) от Энея, сын которого Асканий носил другое имя Иула, послужившее источником для имени Юлия Цезаря. Но Эней быль сын Венеры (Aen. II, 591:787) и потомок Юпитера VII, 220) и сам причислен был к народным, туземным божествам – dii indigetes (–XII, 794. |
| Он построил храм в Мемфисе, где ему поклонялись как богу, и расширил нубийский храм в Солебе также для своего собственного культа в связи с культом Амона. Его жена, равным образом, почиталась как богиня в нубийском храме в Седеинге. Таким образом, Аменхотеп всё ещё был богом в Нубии. В действительности же он давно порвал с придворной и жреческой фикцией. Сознательно или нет, но только он стал на новую точку зрения, которая должна была неизбежно повести к резкому конфликту с косностью традиции, почти непреоборимой в восточной стране. Тем временем всё шло хорошо, линии надвигавшейся внутренней борьбы не обозначились ясно, и фараон ещё не видел первых намёков на внешние мятежи. Как истинный «Caesar divus» (царь божественный – ред.) повелевал он великолепием Фив. В 30-м году своего царствования он отпраздновал юбилей своего назначения наследным принцем, совпавший со вступлением на престол. Вероятно, во время этого празднества и были поставлены обелиски перед заупокойным храмом царя. Чтобы сделать праздник ещё более внушительным, главный казначей, представив царю отчёт о необычайно богатом урожае, начиная от Нубии и кончая Нахариной, доложил о значительном увеличении доходов, и это так обрадовало царя, что все провинциальные чиновники сокровищницы были приняты им на аудиенции и награждены богатыми подарками. Второй юбилей, вероятно, 34-го года, прошёл, насколько нам известно, без инцидентов, и в 36-м году, когда справлялся третий юбилей, старый монарх всё ещё был в силах принять свой двор на аудиенции и выслушать его поздравления. Зловещие признаки надвигавшихся смут тем временем показались на северном горизонте. В Митанни вторглись хетты, но митаннийскому царю Душратте удалось изгнать их и послать Аменхотепу колесницу и пару лошадей, не считая двух рабов, в виде подарка из числа добычи, доставшейся ему от хеттов. Но египетские провинции не были пощажены. Акиззи, вассальный царь Катны, написал ему, что хетты вторглись на его территорию в долине Оронта, унесли изображение Амона-Ра с именем Аменхотепа и, уходя, сожгли город. |
|
|
