| во время обучения в 1736-1740 гг. в Германии, где одним из его преподавателей был Вольф. Хотя Ломоносов с уважением относился к научным заслугам Вольфа и даже переводил на русский язык его сочинения, лейбницианскую метафизику он не принимал. В отличие от Эйлера Ломоносов в области учения о строении материи придерживался классической атомистики; в датируемом 1754 г. письме Эйлеру он отмечал, что хотел бы «до основания уничтожить» своими исследованиями и доказательствами «мистическое учение» последователей Л. и Вольфа о монадах (см.: Ломоносов М. В. ПСС. М.; Л., 1957. Т. 10. С. 501, 503). Т. о., в XVIII в. метафизика Л. была известна рус. ученым, однако не была ими принята. Значительное влияние учения Л. на рус. мысль в этот период может быть прослежено в области преподавания теологии и философии в духовных школах, где использовались нем. вольфианские учебники; однако учение Л. и Вольфа нередко интерпретировалось плохо понимавшими его специфику преподавателями в духе традиц. схоластического аристотелизма (подробнее см.: Абрамов. 2001). Еще одним источником проникновения идей Л. в Россию были обучавшиеся в немецких ун-тах русские студенты; так, во время обучения в Лейпцигском ун-те с лейбницианско-вольфианской метафизикой познакомился А. Н. Радищев (1749-1802); следы влияния на него идей Л. исследователи обнаруживают в соч. «О человеке, о его смертности и бессмертии» (см.: Зеньковский В. В. История русской философии. М., 2001. С. 96-97; подробнее о влиянии вольфианства см.: Пустарнаков. 2001). С кон. XVIII в. до 70-х гг. XIX в. идеи Л. почти не привлекали внимания рус. философов и богословов. Пробуждение интереса к философии Л. и формирование рус. лейбницианства (неолейбницианства) как особого философского направления связано с преподавательской деятельностью в Дерптском ун-те Г. Тейхмюллера (1832-1888), нем. профессора философии, развивавшего систему персонализма на основе синтеза взглядов Л. и Р. Г. Лотце (1817-1881). Учениками Тейхмюллера были Е. А. Бобров (1867-1933), автор неск. |
| Как в лице Иисуса Христа Божество, соединившееся с человечеством, истребляло смертность и наклонность тела к болезням, так чудесным образом Дух Св., обитавший в Антонии, сохранял ему здоровье, несмотря на крайне неблагоприятные условия его жизни. Св. Афанасий в нескольких местах обращает внимание читателя на это обстоятельство. После двадцатилетнего уединения в покинутой крепости, Антоний сохранил свой прежний вид. «Тело его не отучнело от недостатка движения, не иссохло от постов и борьбы с демонами» 223 . В конце сочинения Афанасий говорит: «с юных лет и до старости соблюдавший равное усердие к подвижничеству, ни по старости не обольщавшийся дорогими снедями, ни по немощи тела не изменявший вида своей одежды, даже не омывавший ног водой, Антоний ни в чем однако же не потерпел вреда. Глаза у него были здоровы и невредимы и видел он ими хорошо. Не выпало у него ни одного зуба, а только ослабели они в деснах от преклонных лет старца. Здоров он был руками и ногами. Одним словом, казался бодрее и крепче всякого, пользующегося разнообразными снедями, омовениями и одеждами» 224 . Ста пяти лет он тихо и безболезненно почил в присутствии двух своих учеников. Обитание Духа Св. в Антонии обнаруживалось в многочисленных духовных дарованиях. Среди них наиболее выдающееся значение принадлежит власти Антония над демонами. Беседы Антония с учениками, содержание которых Афанасий излагает в 16–43 главах, посвящены почти исключительно этому предмету. Согласно этим беседам, а также и повествованию о чудесах, совершенных Антонием, истинного монаха характеризует победа над демонами. Борьба со страстями и подвижничество в своих последних основаниях были для св. Афанасия борьбой с демонами. В этом отношении «Жизнь Антония» представляет собой полнейшую аналогию с литературными произведениями 2 и 3 вв., о которых было сказано в первой главе. Борьба с демонами с целью защиты своей нравственной личности от их вредного воздействия служит прямой задачей каждого монаха. Отсюда для монаха необходимее всего знать, «какие из демонов менее худы и какие хуже других, какой цели старается достигнуть каждый из них и как можно низложить и изгнать каждого» 225 . В своих поучениях к монахам Антоний делится с ними своими опытами и своим даром «различения духов» (δι το πνεματος χρισμα διακρσεως πνευμτων). |
| до Р. Х.- 40-е гг. по Р. Х.) написал ряд апологетических сочинений, цель к-рых - опровергнуть предрассудки, касавшиеся иудаизма, к-рые были распространены в грекоязычном мире, и представить иудаизм высокой философско-религ. системой, а М.- царем-философом. Филон пишет 2-частное соч. «О жизни Моисея». В нем практически отсутствует полемика, но излагаются основные принципы иудаизма через призму жизни М. Первая часть посвящена детству и образованию М., усыновленного егип. принца, ставшего впосл. царем евреев. Следуя за библейским повествованием, Филон добавляет к нему детали, возвеличивающие М.: рождение от «благороднейших в своем поколении родителей» ( Philo. De vita Mos. 1. 7), прекрасная внешность и добродетельный нрав (Ibid. 1. 9), царское разностороннее образование, полученное при егип. дворе, основой к-рого была философия (Ibid. 1. 18-24), его способность отличать истину от лжи и полубожественный разум (Ibid. 1. 27). Даже в юные годы М. предпочитал созерцание и размышления веселым играм и состязаниям со сверстниками (Ibid. 1. 20). Во 2-й части трактата М. прославляется как идеальный правитель, законодатель, священник и пророк. В сочинениях «О сотворении мира» ( Idem. De opif. 1-3, 71) и «О перемене имен» ( Idem. De mut. nom. 223) М. изображен как разум в его чистой форме, верный отпечаток божественного образа, совершенный философ, чье учение имеет божественное происхождение, соединяет теоретическое и практическое знания, облечено в форму закона и становится источником высшей истины для всех последующих философов, прежде всего Гераклита и Платона ( Idem. Quis rer. div. 207-212). Не менее впечатляющей, чем жизнь, была и смерть М.: он не умер, а был вознесен на небеса для того, чтобы предстоять пред Богом ( Idem. De sacrificiis Abelis et Caini. 8). Вознесение М., как и восхождение на Синай, было переходом от смертности к бессмертию, во время к-рого его душа и тело стали единым разумом, чистым, как сияние солнца ( Idem. De vita Mos. 2. 288-291). В сочинениях Иосифа Флавия |
| Философской основой Антиохийской школы была реалистическая система Аристотеля. В учении о мире антиохийцы не считали материю злом, признавая Бога Творцом как мира духовного, так и материального. Человек, по их мнению, носит в себе образ и подобие Божие и представляет собой микрокосмос. Тело они не считали источником зла и греха, и смертность его, по их заключению, обуславливается природой, созданной Богом. В области нравственного учения антиохийцы отдавали предпочтение деятельной любви. Они не отрицали пользу аскетизма, но рассматривали аскетические подвиги как подготовку к борьбе со злом, господствующим в мире. В учении о познании антиохийцы сосредотачивали внимание на постижении смысла конкретных вещей и менее интересовались абстрактными построениями. Познание Бога, по мысли антиохийцев, достигается человеком через познание самого себя. В богословии они придавали большое значение рассудочному познанию, Крайние представители школы были рассудочного постижения антиохийцы которым изъясняются истины веры открытыми рационалистами. Методы применяли и к исследованию догматов. Отдавая предпочтение одиночному и конкретному антиохийские богословы более оттеняли раздельность Божественных ипостасей, чем их триединство, а в учении о Богочеловеке более интересовались его человеческой природой. В изъяснении Священного Писания антиохийцы, прежде всего, держались буквального смысла, они были основоположниками историко-грамматического метода, который дал весьма ценные результаты в истории экзегетики. …. установить связь между философией и христианством, указать пути, ведущие от первой ко второму. Но дать систему гнозиса христианского ему не удалось. Его «Строматы» представляют лишь разрозненные черновые наброски для этой системы. Создал ее творческий гений Оригена . Его деятельность образует эпоху в истории церковной литературы. Ориген и по глубине философского умозрения, и силе логики, и его необычайной обширности литературной деятельности, и по разнообразию превосходит всех церковных писателей доникейского периода. Он работал с поразительной продуктивностью и работал во всех областях богословского знания. Он был первым и лучшим представителем и систематического богословия, и библейской критики, и экзегетики, и Сочинения Климента и особенно Оригена , по содержанию отвечающие программе Александрийской школы, навсегда могут считаться частью их лекций и могут быть употребляемы в качестве, учебных пособий. |
| 1. Тому, кто собирается прочесть наши размышления о Троице, сначала следует узнать, что это сочинение направлено против превратных толкований тех, кто, презирая начало веры, ошибается вследствие незрелой и извращенной любви к разуму. Иные из их числа пытаются перенести на бестелесное и духовное то, что они узнали о телесных вещах посредством телесных чувств, или то, что они усвоили посредством природной умственной способности и живости усердия либо же с помощью ученичества так, что они хотели бы судить и полагать, исходя из тех [телесных вещей]. Есть, впрочем, и другие, которые думают о Боге (если вообще думают) сообразно с природой или страстями человеческой души, и по причине этой ошибки они, высказываясь о Боге, устанавливают для своего рассуждения искаженные и лживые правила. Однако есть и еще один род людей, которые изо всех сил тужатся выйти за пределы тварной вселенной, каковая, несомненно, изменчива, чтобы устремить свой взор на неизменную сущность, которой является Бог . Но, отягощенные бременем смертности, они, хотя и желают показаться знающими то, чего не знают, все же не могут знать то, чего хотят. Дерзновенно утверждая свои предубеждения, они преграждают себе пути к пониманию и предпочитают не исправлять и не менять свое извращенное мнение. И действительно, таков недуг всех этих трех видов [людей], о котором я сказал: и тех, кто мудрствует о Боге сообразно с телом; и тех, кто делает это сообразно с духовным творением, таким, как душа; и тех, кто судит о Боге, не сообразуясь ни с телом, ни с духовным творением, но все так же ложно. Последние тем более далеки от истины, поскольку то, что они надумывают, не обнаруживается ни в теле, ни в духе созданном и устроенном, ни в Самом Творце. Ибо тот, кто считает Бога, например, белым или красным, [несомненно], ошибается, хотя [такие признаки] обнаруживаются в телах. И, опять-таки, тот, кто считает Бога то забывающим, то припоминающим, или что-нибудь еще в таком же роде, тем не менее, ошибается, хотя [такие признаки] обнаруживаются в душе. И также тот, кто полагает, что во власти Бога породить Самого Себя, ошибается тем более, так как не только Бог не таков, но не таково ни духовное, ни телесное творение. Ибо вообще нет ни одной вещи, которая бы породила себя саму к существованию. |
| – Чем же выдающаяся книга Радищева? – Прежде всего – своей судьбой, перевернувшей жизнь ее автора. Императрица Екатерина, не желая того, обеспечила Радищеву славу на века. Эта судьба всегда была больше известна, чем содержание самой книги. В действительности ее мало читали – и в XIX веке, когда текст ее был мало кому доступен, и в ХХ веке, когда желающие ее прочесть уже имели такую возможность. Даже в советское время, когда Радищев был внесен в пантеон классиков, работавших на революцию, а его книга вошла в школьную программу и литературный канон, «Путешествие…» печатали очень небольшими тиражами. После революции 1917 года вплоть до года 1949, когда был 200-летний юбилей Радищева, вышло всего несколько изданий этой книги (кажется, всего три), причем всё это были сугубо академические издания. Массовые издания «Путешествия…» стали появляться только начиная с 1970-х годов. Популяризировано было имя Радищева и название его книги, а серьезного принуждения школьников к тому, чтобы они ее причитали, в общем-то не было. Радищев не только автор «Путешествия…», но и замечательный поэт, интересный литературный теоретик и критик Радищев принадлежит истории русской литературы. Пристальное изучение его сочинений – удел специалистов, но и всякий читатель, всерьез интересующийся русской литературой, не должен проходить мимо его главной книги. Он, кстати, не только автор «Путешествия…», а еще замечательный поэт, интересный литературный теоретик и критик, высказывавший опережающие свое время идеи по русскому стихосложению. В ссылке он писал и на экономические, и на философские темы. В частности, написал трактат «О человеке, его смертности и бессмертии», доказывая в итоге идею бессмертия души (и отрицая идею метемпсихоза – переселения душ). К Радищеву постоянно проявлял внимание Пушкин, а все, что с Пушкиным связано, нас должно интересовать. Такова уж наша культурная традиция – любить Пушкина, а заодно и интересоваться тем, что было интересно ему. Эта традиция, хочется думать, еще жива, и вряд ли она заслуживает порицания. |
| Но это лишь половина истории. Крах системы – это одно, а возрождение – совсем другое. И именно здесь сыграл свою роль гений христианства. Одной из важных фигур в становлении христианства в III веке был Киприан, епископ Карфагена в 248-258 годах. Автор множества сочинений и талантливый оратор, Киприан уловил суть момента и рассуждал о ней, используя все имевшиеся в его арсенале риторические приемы. Киприан видел, что ткань империи натянута до предела и вот-вот порвется. Угрозы, несшие за собой катастрофические последствия, нависали над империей со всех сторон. И в этом моменте слабости Киприан увидел новые возможности. Он писал о «старости мира», опираясь на представления Галена и тогдашней медицины, которая считала старость человека результатом утраты тепла и жизненной силы. Получалось, что римская цивилизация одряхлела. Империя утратила духовную витальность – императоры пытались скрыть это, демонстрируя свою власть. У нее иссякли идеи, как бы ее лидеры ни старались отвлечься от этого, устраивая зрелищные игры и сооружая грандиозные здания. В ее душе не было радости, и поэтому люди становились зависимы от ярких впечатлений и плотских утех. Поддерживая порядок и дисциплину, Рим опирался на закон, а не на дружбу, на армию, а не на преданность, на обязательное участие в ритуалах, а не на любовь к богам. Киприан писал о сереющем небе, жаждущей земле и прекратившихся дождях. Исторические свидетельства показывают, что при жизни Киприана действительно произошли климатические изменения. Так, в 244-246 годах Нил разливался очень слабо или не разливался вообще, что привело к неурожаям в Египте – житнице Римской империи. И, наконец, в империи бушевала эпидемия, вошедшая в историю под именем «Киприанова чума». По историческим описаниям болезни можно предположить, что она была вызвана филовирусом из семейства патогенов, к которому относится Эбола. Эпидемия началась в 249 году, распространилась на всю империю за два года и продолжалась около пятнадцати лет. В своем сочинении «О смертности» Киприан подробно описал страшные симптомы болезни. На пике эпидемии в Риме каждый день умирали по пять тысяч человек. |
| Проблеме вероотступничества посвящен трактат «Об отступниках», написанный в связи с ситуацией, сложившейся после гонения на христиан, начатого императором Децием. Призвав к милосердию, но отнюдь не к снисходительности по отношению к отпавшим, Киприан старается пресечь наметившийся церковный раскол. В трактате «О воскресной молитве» Киприан комментирует Pater noster («Отче наш») и размышляет о том, какой должна быть молитва. «Молитва наша публична и совокупна, и, вознося ее, молимся не об одних себе, а обо всем народе христианском, ибо с ним едины» (8). Во время эпидемии чумы Киприан пишет трактат «О смертности». Смерть не наказание, а закон природы, поучает епископ, поддерживая тех, кто, потеряв мужество, поколебался в вере. Путь к вечной жизни открывают только дела милосердия и бедность, богатство же ведет человека к гибели. Этой теме посвящен трактат «О деянии и милостынях». В нем Киприан призывает раздавать имущество бедным. «Ты, – обращается он к скупцу, – пленник и раб твоих денег; ты связан цепями и узами жадности; ты, которого уже освободил Христос, снова связан» (13). Заботой о сохранении единства и согласия между христианами пронизаны сочинения «О терпимости» и «О ревности и зависти», в которых, как и в некоторых других, Киприан близко следует Тертуллиану . Так, трактат «Об одеянии девиц» напоминает своим содержанием и направленностью сочинение Тертуллиана «О женском убранстве». Украшением «невест Христовых», заявляет Киприан, является их целомудрие, а не одежда, изысканная прическа и драгоценности. Призывая к простоте и естественности, Киприан осуждает женщин, которые чернят брови, румянят щеки, красят волосы. Поскольку Бог сотворил человека по Своему подобию, нельзя изменять то, что создано Самим Богом. «Не думаешь ли ты остаться безнаказанной за твою дерзость и безрассудную наглость – за оскорбление художника-Бога?» – сурово вопрошает Киприан (15). Большинство трактатов Киприана принадлежат к жанру пастырских посланий. Написаны они ясным и красивым языком. |
| Так что Бог, преобразующий и таковое, есть и Утверждение, и Отрицание всего: Утверждение всего – как утвердивший, сотворивший и готовящийся все основать, ибо в Нем все составилось. Отрицание же всего Он есть кавд само утверждение сущего и творение перестраивающий, и переделывающий и отнимающий у утвержденного свойственное тому по природе. Признается ведь, что то, что рождается, обязательно и уничтожается, а Он по богатству благости у одних отнял тление, как то у ангелов и душ, а у других преобразует тленность в нетленность и смертность в бессмертие, как то наши тела в воскресении. Ясно, что Сам будучи для нас таковым, Он пребывает выше и утверждения, и отрицания, являясь и Основанием, и Корнем всего, – не в смысле места, но в смысле причины, и не являясь отрицанием того, что Сам имеет, ибо Он имеет само бессмертие. Бессмертие же, непостижимость, непознаваемость и тому подобное Он имеет не потому, что не является противоположным, но по некоему свойству, для всех неизреченному и непомыслимому. Запределен же для всего Бог как отделенный от сущего и никем из числа твари не могущий быть помыслимым и постигнутым, как Сам Себя восхитивший в беспредельности, ибо у Него нет предела. Заметь также, что божественные ипостаси пребывают Друг в Друге как бы в некоем убежище и святилище, о чем сказано: «Я в Отце, и Отец во Мне» (ср. Ин.10:38 ). Апостол то же говорит и о Святом Духе (см. 1Ин.5:7 ). 477 Смысл того, что говорит отец, состоит в следующем. Он в своем примере сравнивает Святую Троицу с некими тремя светильниками или восковыми свечами, зажженными в каком-нибудь храме или доме: ипостасями они различны, вернее, отделены друг от друга, ибо каждый светильник стоит особо, отдельно от другого, но благодаря свету происходит объединение и нераздельное общение их природы и энергий. И никто в доме не может их различить и сказать, какой свет в его воздухе принадлежит одному светильнику и какой другому. Сказав это, от темы троичности он переходит к разговору о Промысле и славном исхождении Бога-Слова из Отца, по Его слову, гласящему: «Из Отца Моего Я исшел и к Отцу Моему ухожу» (ср. |
| Произведения св. Аммония сохранились лишь во фрагментах. См.: Э.П.Г. Аммоний Александрийский//Православная энциклопедия. Т. II. М., 2001. С. 174. 143 Антихристианские произведения Порфирия не сохранились. Отдельные фразы из этих произведений сохранились у Святых Отцов, полемизирующих с Порфирием. 146 Severi Antiocheni orationes ad Nephalium, ed. et trad. J. Lebon. Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium 119, 120; Scryptores Syri 4, 7. Louvain, 1949. 147 Richard М. Iohannis Caesariensis presbyteri et grammatici opera qui supersunt. Turnhout, 1977. P. 6–58. 150 Severi Antiocheni liber contra impium Grammaticum, ed. et trad. J. Lebon. CSCO 93, 94; 101, 102; 111, 112; Scryptores Syri 45, 46; 50, 51; 58, 59. Paris, Louvain, 1929–1938. 153 См., например, A Patristic Greek Lexicon/Ed. by G. W. H. Lampe. Oxford: The Clarendon Press, 1968. XLIX, 1586 p. 156 ρζω – дословно: ограничивать, определять (то есть ставить пределы). Отсюда слово «горизонт». 157 Классическое античное определение человека, воспринятое и христианскими авторами. См., например, Порфирий. Введение в категории Аристотеля, гл. 7: «Род для каждого вида – один, например, для человека – живое существо, а различающих признаков – несколько, например – разумность, смертность, способность обладать мыслью и знанием, чем (каковыми свойствами) он (человек) отличается от других живых существ». 158 στι δ’ ρος μν λγος τ τ ν εναι σημανων (Thesaurus linguae graecae on-line (далее – TLG): Тор 101b.38). Это перевод из академического издания Аристотеля (Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 2. М., 1978. С. 352–353). А. Ф. Лосев переводил Аристотелевский термин «τ τ ν εναι» (буквально, «то, что стало быть») словом «чтойность», которое тоже указывает на суть вещи (см.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М., 1975. С. 94–95). 159 ριστικς λγος κα τς οσας δηλωτικς λγος, στις στν ρισμς (TLG: In Aristotelis categorias expositio per interrogationem et 4,1.65.10) 160 ρισμς στι λγος σντομος δηλωτικς τς φσεως το ποκειμνου πργματος τουτστιν λγος δι’ λγου σημανων τν φσιν το ποκειμνου πργματος. |
|
|
