| А.В. Рындина. О литургической символике древнерусских серебряных панагий Литургическая деятельность митрополита Киприана на сегодняшний день достаточно хорошо известна. Однако не было ни одной серьезной попытки проследить ее плоды в предметном мире русской церковной практики, то есть в самой литургической утвари. Настоящая статья является едва ли ни первым опытом такого рода и потому претендует не столько на исчерпывающее раскрытие темы, сколько на постановку проблемы на достаточно узком материале, имеющем яркую типологическую и художественную специфику сравнительно с византийским образом. Речь пойдет о группе серебряных двустворчатых панагий конца XV вв., имеющих единственный аналог по технике исполнения и составу изображений в лице молдовалашских экземпляров конца XV–XVI вв. Надо заметить, правда, что в Новгороде серебряные и медные панагии появляются раньше, чем в Москве, примером чему – широко известный экземпляр Антониева монастыря первой трети XIV в., связываемый с именем архиепископа Моисея 625 . Однако новгородские памятники существенно разнятся с московским сюжетным составом наружной створки, где неизменно присутствует композиция «Распятие». Такова и панагия новгородского архиепископа Серапиона конца XIV в. из Троицкой лавры 626 . Исходя из этой детали, которая неизменно повторяется на многочисленных русских и южнославянских путных панагиях XV–XVII вв. из дерева и кости, можно предполагать, что Новгород издревле был знаком с афонским обычаем использования частицы богородичного хлеба в пути, известным по Типикам св. Горы 627 . В целом эта деталь новгородских памятников повторяет мотивы греческих костяных и каменных панагий XI–XII вв., на которых в ряде случаев имелось «Распятие», символизирующее искупительную жертву. Такова хиландарская панагия XII в. из гелиотропа и аналогичная ей по сюжетному составу и по надписям панагия Национального музея в Равенне 628 . Однако «Распятие» на них как бы «вплетено» в систему арок по краю тарелей, за ним еще не закрепилось то особое место по центру предмета, которое определяет устойчивую композиционную схему новгородских металлических экземпляров XIV в. и – позже – панагий резных. |
| На основе кириллицы образовались болг. (кон. IX ) в., древнерус. ( XI ) в., серб. ( XII ) в. с локальным боснийским вариантом, славяноязычные валашская и молд. ( XIV – XV ) вв., румын. ( XVI в., в 1864 переведена на лат. графику), а в составе древнерус.— пермско-зырянская ( XIV в., в XV в. вытеснена кириллицей), мордовская (кон. XVII ) в. и др. письменности. В качестве делового письма кириллица использовалась также в канцеляриях Далмации ( XIV – XVII ) вв. и Албании ( XIV – XV ) вв.. Совр. рус. алфавит (гражданский шрифт) введен Петром I в 1708 – 1710 гг. как шрифт для светской литературы и письменности и в графическом отношении максимально приближен к начертаниям книжного курсива, который сформировался в посл. трети XVII в.под воздействием украинско-белорус. почерков и шрифтов, испытавших влияние лат. и греч. традиции (количественный и качественный состав А. окончательно определены реформой 1918 ) г.. В XVII – XX вв. правосл. миссионеры (еп. Нижегородский Дамаскин (Семёнов-Руднев) , митр. Московский свт. Иннокентий (Вениаминов) и др.) разрабатывали основы научного описания тюрк., финно-угор., палеоазиат. и др. языков народностей Российской империи, адаптировали кириллический алфавит, осуществляли переводы текстов, создавали грамматики и словари для ранее бесписьменных языков России и сопредельных стран (чуваш., татар., алеутского, якут., осет., азерб., казах., монг. и др.). На протяжении 2-й пол. XVIII — нач. XX в. модернизированный в нач. XVIII в. рус. вариант кириллицы составил (с учетом местных особенностей) также основу совр. алфавита правосл. слав. стран: Сербии , Болгарии, Украины , Белоруссии и Македонии . В результате многовековых трудов духовенства, ученых-филологов, учителей, гос. администрации образовался единый графико-культурный ареал греко-слав. письменности, включающий многообразные языки и культурные традиции. В 90-х гг. XX в. Молдавия , Монголия и тюркоязычные республики бывш. СССР перешли на лат. алфавит. А.А.Волков Символика букв алфавита Возникновение алфавита различными религ. |
| Элементы публичного и частного права были в них неразрывно связаны и переплетены. Уставные и жалованные грамоты, выдававшиеся князьями и церковными иерархами, сочетают в себе черты частного закона и договора. Документы типа княжеских жалованных грамот впервые появились в Новгороде в XII в. и касались землевладения 2 мон-рей - Юрьева и Пантелеимонова. Название «жалованные грамоты» - более позднее, оно возникло вследствие наличия формулы «пожаловал есмь» в княжеских грамотах XIV-XVII вв. В Сев.-Вост. Руси жалованные грамоты получили распространение начиная с XIV в., в XV-XVII вв. они выдавались в большом количестве мон-рям, соборам, митрополичьему дому (с 1589 - Патриаршей кафедре), епархиальным архиереям, а также светским землевладельцам. Жалованные грамоты закрепляли и расширяли права земельной собственности, феодальный иммунитет и различные корпоративные и индивидуальные привилегии их получателей. Среди жалованных грамот были данные и меновные, тарханные, льготные, оброчные, несудимые, заповедные (бережельные), проезжие, грамоты о назначении данного пристава и сроках вызова в суд высшей инстанции (односрочные, двусрочные, трехсрочные) и др. Кроме княжеских и царских грамот, предоставлявших иммунитет мон-рям и Церкви, известны ярлыки золотоордынских ханов Русским митрополитам XIII-XIV вв., дошедшие в рус. переводах в списках XV-XVII вв. Древнейший из ярлыков, выданный Менгу-Темиром (1267), не содержит имени митрополита. Последний по времени - ярлык Тюляка - был пожалован Митяю (Михаилу) - нареченному митрополиту (1379). С этого ярлыка начинается Краткое собрание ханских ярлыков (XV в.). В Пространном собрании ханских ярлыков (XVI в.) помещен подложный ярлык Узбека митр. Петру . Русские митрополиты (с 1589 Патриархи) выдавали жалованные грамоты 2 типов. Грамоты первого типа аналогичны княжеским грамотам. Они предоставляли земли и иммунитетные привилегии (напр., льготы от налогов) светским вассалам кафедры - митрополичьим детям боярским или крестьянам. В Новгороде в период независимости архиепископ выдавал иммунитетные грамоты мон-рям, освобождая их от вызова в светский суд. |
| Итоги взаимосвязей научных, философских и религиозных учений в интеллектуальной истории человечества. В истории европейской культуры можно увидеть волнообразное сближение и расхождение науки, философии и религии: Первое сближение: древнегреческие мифы и теогонии до VIII—VII вв. до Р.Х. Первое расхождение : философия и наука Древней Греции и Древнего Рима в период от VII—VI вв. до Р.Х. по III—IV вв. Второе сближение : религиозная христианская и арабо-мусульманская наука и философия от II—III и VII—VIII вв. до XIV—XV вв. Второе расхождение : ренессансная наука и философия от XV—XVI до XIX—XX вв. (Ф.Ницше: «Бог умер»). Третье сближение : постнеклассическая человекоразмерная наука и философия второй половины XX — начала XXI в. В данном контексте речь идет о сближении и расхождении науки, философии и религии, рассматриваемых как учения о мироустройстве. Что же касается религиозности, духовности, нравственности и других социологических и культурологических измерений соответствующих исторических периодов, то они находятся вне основного предмета нашего анализа. В заключение нужно назвать факторы сближения науки, философии и религии в наше время. Факторы эти связаны с актуальностью следующих интердисциплинарных проблем: происхождение Вселенной, долговременное последовательное возникновение из простого сложного, конечная судьба человечества, проблемы биомедицинской и экологической этики, все более раскрывающаяся человекоразмерность научного знания. Востребованность астрологов, экстрасенсов, колдунов, псевдопророков с их сектами — проявления своеобразного декаданса в интеллектуально-духовной атмосфере нынешнего общества. С точки зрения христианства названные формы декаданса вызваны отсутствием религиозной основы в жизни современного общества всеохватывающих технологий – от промышленных до информационных, от биомедицинских до мистических и колдовских, а также всепоглощающего потребления. С точки зрения других мировых религий ситуация оценивается так же. Заключение Знания в теологии и философии системны и в этом смысле философия и теология научны. С другой стороны, знания в теологии и философии не показывают определенной последовательной восходящей преемственности и в этом смысле теология и философия ненаучны. Поэтому естествознание и математика есть образец научности. По третьему критерию научности знания – его фальсифицируемости, нельзя назвать научными многие разделы математики, которые никак не связаны с эмпирическим знанием. |
| завоеваниях и строительстве мировой Монгольской империи. Вхождение в состав империи монголов вызвало переселение на территорию К. большого числа монг. и тюрк. кочевых племен, вовлеченных в монгольские походы. С выделением в 1224 г. из Монгольской империи Чагатайского (Джагатайского) улуса К. стала его частью. После распада Чагатайского улуса на его руинах образовалось гос-во Моголов, созданное тюркизированными кочевниками, называвшими себя «моголами» и подчинившими себе также Кашгарию и Семиречье с сев. частью Ферганской долины. Гос-во Моголов в XIV-XV вв. подвергалось нашествиям войск правителя Самарканда Тамерлана и его наследников, а в XV в.- кочевых узбеков и казахов. Однако в нач. XVI в. часть моголов из Ферганы ушла в Сев. Индию под натиском кочевых узбеков во главе с Бабуром (1483-1530), основавшим на завоеванных землях империю Великих Моголов, а остальные из-за нападений казахов - в Кашгарию. Бурные события эпохи монг. завоеваний привели к тому, что обитавшие в IX-XIII вв. на Енисее киргизы были вынуждены переселиться в Саяно-Алтай, Прииртышье, Вост. Тянь-Шань и даже в Китай. Как предполагается, в послемонг. время потомки енисейских киргизов, переселившиеся в регион Центр. и Вост. Тянь-Шаня и на Памир, смешавшись с монголами и местными тюрк. племенами - карлуками, канглы, кипчаками (при преобладании последних), а позднее, в XVI-XVII вв.,- и с племенами казахско-ногайского и даже ойратского или западномонг. происхождения, стали основой сложившегося в Притяньшанье киргиз. тюркоязычного этноса. В кон. XV - нач. XVI в. сформировалось ядро киргиз. этноса на Тянь-Шане и в Прииссыккулье. Завершающим этапом формирования новой народности стал процесс сложения у киргизов дуальной этнополитической системы, что выразилось в объединении всех киргиз. племен в 2 крыла: «он канат» (правое крыло) и «сол канат» (левое крыло). С этого времени можно говорить об образовании на Тянь-Шане киргиз. народности как единой этнической общности, еще сохранявшей в основе своей роды и племена, во главе к-рых стояли их предводители - манапы. |
| Итак, одновременно с исихазмом, распространяется по всему Востоку и Типикон Св. Саввы: в 1375 г. в Болгарии через патриарха Евфимия; в Сербии через контакты с афонским Хиландарским монастырем и стараниями монаха–паламита Исаии, переводчика Дионисия Ареопагита; через епископа Анфима и игумена Никодима в Румынии; в России через митрополита Алексия и св. Сергия Радонежского (+1392), который был в переписке с патриархами Филофеем и Каллистом 1–м (хотя в самой Лавре Иерусалимский Типикон не сразу заменит Студийский), а также через митрополита Киприана (+1406). С этого времени в России наблюдается постепенный переход от Студийского монашеского образа жизни, к более строгому исихастскому. Можно считать, что этот момент сыграл некоторую роль в духовно–социальном конфликте между св. Иосифом Волоколамским и св. Нилом Сорским в начале XVI века. По мнению Алпатова, сама иконография Феофана Грека и св. Андрея Рублева носит исихастский характер. Третий том «Описания» Дмитриевского (ДМИ-3) посвящается целиком Иерусалимскому Типикону (не считая 3–х последних страниц дополнительного характера). Дмитриевский распределяет все рукописи на два главных раздела: палестинские Типиконы Св. Саввы и Типиконы Афонской горы. 2–й раздел содержит всего 20 рукописей, не очень древних. 1–й раздел — самый интересный; он разделяется опять- таки на несколько глав или редакций: а) Иерусалимская редакция: 5 рукописей XII-XIII вв.; б) Иерусалимо- 116 рукописей XIII-XVI вв.; Константинопольская: в) Синайская: 3 рукописи XIV-XV вв.; г) Трапезундская: 4 рукописи XIV-XV вв.; д) Сербо–болгарская: 7 рукописей XIII-XVII вв.; е) Старопечатная венецианская: 8 изданий (без 1–го) 1546–1738 гг. Классификация Дмитриевского усовершенствуется работой Упенского («Чин всенощного бдения.»). Изучая первую главу Иерусалимского Типикона, посвященную описанию «Агрипнии», т. е. всенощного бдения, которое во время Никона Черногорца являлось якобы различительной чертой между Студийскими Типиконами (не имеющими всенощной) и Савваитским (имеющими ее), Успенский разбирает весь собранный Дмитриевским материал и уточняет по нему историю редакций, определенных Дмитриевским. Там же реконструирует довольно вероятный исторический процесс становления самого чина всенощного бдения и распространения его по всему Востоку. Четыре последних главы работы Успенского могут, безусловно, считаться самой лучшей историей Иерусалимско–Савваитского Типикона, до сих пор существующей. Успенский не пользуется только материалом Дмитриевского (греческими и сербо–болгарскими рукописями), но прибавляет грузинские и русские списки Савваитского Типикона. См. также: МАН: 75, 168, 197, 222, 249, 265, 269, 311, 323; и СКА:410, 418, 480, 488. |
| Наиболее распространенным из русских народно-областных значений этого слова было: «кровь» (пустить руду; ср. рудожелтый – в Новг. Летоп., в Софийск. Временнике под 6984 г., т. 2, 171). Это значение проникает и в литературный язык с XV – XVI вв. и употребляется в нем до начала XIX в. Оно отмечено без всяких стилистических ограничений и в словарях Академии Российской.(здесь руда – «кровь» – рассматривается как омоним слова руда со значением «Вещество металлическое, посредством серы или мышьяка в вид камня или земли претворенное, в недрах земли содержащееся» (сл. АР 1822, ч. 5, с. 1088) и даже в словаре 1847 г. Но в 20–30-х годах XIX в. это значение уже расценивается как народно-областное. В областных народных говорах значения и употребления слова руда гораздо сложнее и разнообразнее. Здесь руда обозначает и «замаранное пятно, грязь, черноту, особенно на теле, одежде, белье» Весь рукав у тебя в руде (арх., смл.), и «сажу» (тверск.) (см. сл. Даля, 3, с. 1731). В холмогорском говоре: «Руда – 1) кровь, 2) болотная ржавчина. Руди ть, руди ться – 1) пачкать кровью, 2) марать грязью» (Грандилевский, с. 262). О том, что слово руда в областных литературных языках средневековья, до XVI – XVII вв., употреблялось в диалектных значениях, а не в киевско-московском литературно-книжном, свидетельствует такой факт. В Буслаевском тексте «Повести града Иерусалима» (Буслаевск. изд. рук. XVII – XVIII ст.) 325 вместо слов: «да в нем же (озере) копают в берегах руду серебряную», – читается: «да в нем, сказывают, ручей серебряный». Проф. А. В. Марков в статье «Повесть о Волоте и ее отношения к Повести о св. граде Иерусалиме и к стиху о Голубиной книге» по этому поводу рассуждал так: «Почему вместо руды оказался ручей? Дело в том, что ни в одном новгородском памятнике не отмечены слова руда, рудьный; в настоящее время у крестьян Новгородской губ. слово руда употребляется только в смысле ”кровь“; р. Руда, упоминаемая в Шелонской пятине в конце XV в., показывает, что в весьма древнее время в Новгородской земле слово руда значило то же, что теперешнее белор. руда – грязь, чернота. Литературное слово руда неизвестно и древним новгородским колониям, на что указывает арханг.-обл. и олон. руда, – кровь, пятно, ружоный – грязный (”ружоное белье“), олон. рудожелтый – красножелтый. Вместо сл. ”руда“ в новгородских памятниках XIV – XV вв. нередко упоминается сл. ”кузнь“ в значении ”металл“. Так как новгородцу слово ”руда“ было непонятно, то он его и принял за известное ему слово ”ручей“. ”Руда золотая“ упоминается в Сказании об ”Индии богатой“, откуда она должна была перейти в былину о Дюке; но только единственный пересказ былины (Терского берега. Беломорские былины, 106) сохранил название золотой руды; в остальных пересказах, записанных в Олонецкой губ., мы находим или ”золоченую струйку“, или ”золоченую реку“ (Гильфердинг, 2-е изд., 1, 122–123; 2, 501, 561; Рыбников, 2-е изд., 1, 201)» 326 . |
| § 3. Положительные выводы относительно проскомидийного чина в IX–XI вв. можем сделать на основании рукописных евхологиев, принадлежащих этим векам: Барберинова IX–X в., 499 Россанского XI – XII в., 500 Румянцевского музеума – Севастьяновский XI в. 15 (474), 501 Императорской Публичной библиотеки – Порфириевский IX–X вв., 502 – и хотя позднейшие, но того же типа: списки литургии XII в., хранящиеся в Англии: Британского музеума, библиотеки леди Бурде-Кут (два списка), 503 Московской Синодальной библиотеки 279 (по нов. опис.Архим. XIV в., 504 280 (262) XV в., 281 (263) XV в., Румянцевского музеума – Севастьяновские (473), 18 (477) XV–XVI, 505 Ватиканской библиотеки 1170 XVI в. 506 и др.; сюда же относятся и славянские служебники того же типа, о коих речь будет особо. – Из перечисленных списков Россанский и Британского музеума начинаются с середины литургии: объясняется это просто тем, что списки сохранились не полные, без предварявшей Златоустову – литургии Василия, – все остальные списки начинаются молитвою предложения: «Господи Боже наш, предложивый Ся агнца непорочна»... (Барберинов и Порфириевский), остальные теперешнею и, кроме того, Порфириевский имеет теперешнюю молитву кадила. Надписание молитвы предложения: «молитва, которую иерей творит в скевофилакие при положении хлеба на дискосе» (Барберинов), или: «молитва, говоримая в скевофилакие» (Рум. муз. Севастьяновский X–XI в. 15 (474)), 507 или: «молитва предложения даров при положении иереем хлеба предложения в дьяконике» (Порфириевский) 508 – показывает, что уготовление даров совершается пред литургией, в скевофилакие или дьяконике, на проскомидийном жертвеннике. А молитва кадила в Порфириевском евхологионе свидетельствует о проскомидийном каждении даров. – Отсутствие в рассматриваемых рукописях целого проскомидийного чина, хотя таковой несомненно уже существовал в эпоху написания рукописей, должно объяснять, во-первых, – тем, что по обычаю Великой Церкви проскомидийное уготовление даров совершал дьякон, а священник читал только молитву предложения; во-вторых, особым типом тогдашнего греческого служебника, так что мы не находим проскомидийного чина даже и в служебниках 15–17 вв., а с другой стороны, он излагается в таких книгах, как Кормчая и Типик, т. е. уже установившийся тип служебника не скоро принял в себя новосложившийся чин проскомидии. |
| Житие Стефана Лазаревича, которое является важным лит. и историческим памятником, сохранилось в 11 кратких серб. и рус. списках XV-XVII вв., в 3 редакциях, две из к-рых, очевидно, авторские. Первая представлена фрагментарно сохранившимся списком 1433 г. (Ath. Zogr. N 105; РГБ. Муз. 3070); 2-я - 4 рус. и серб. списками XVI в. (старший в сборнике 40-х гг. XVI в.: РГБ. Вол. 655); 3-я редакция является рус. сокращением 1-й четв. XVI в. ( Куев, Петков. 1986. С. 314-328). Известно также анонимное проложное житие деспота (Там же. С. 327). Пространное житие было написано по поручению Сербского патриарха Никона, желавшего, видимо, канонизировать деспота (но канонизация состоялась только в ХХ в.). По сути это Житие является биографией св. Стефана с элементами хроники и визант. энкомия - хвалебной песни в честь императора ( Сване. 1978. С. 321-339; Гагова. 2008. С. 652). К. К. описал жизнь героя, сравнивая его с пророками Моисеем, Давидом, Соломоном, имп. Александром Македонским, в реальной исторической и географической среде. Генеалогию деспота, которую автор возводит по жен. линии к визант. имп. Константину I, предваряет подробное описание Сербии как райской обетованной земли: приводятся характеристики климата, природы и природных богатств; кратко описаны история сербов и их традиции ( Куев, Петков. 1986. С. 340-341; Rado š evi . 1986). Далее подробно представлены исторические события кон. XIV- 1-й пол. XV в., на фоне к-рых разворачивалась деятельность Стефана Лазаревича, начиная с истории осман. династии и завоевания османами Балкан, отношения между различными политическими деятелями внутри серб. державы и международные контакты Сербии с другими странами (напр., с Венгрией и Боснией); упоминается даже о движении Яна Гуса в Чехии. В конце Жития помещена восторженная похвала деспоту, 13 ее фраз начинаются с анафоры «Радуйся» ( Куев, Петков. 1986. С. 348). Житие имеет нек-рые формальные и текстовые особенности, не характерные для агиографического жанра (в нем 3 самостоятельных акростиха; имена мн. персонажей исходно помещены в маргиналиях). Особенностью являются и финальные стихи, восхваляющие деспота. Они снабжены фразовым акростихом, выражающим скорбь К. К. по поводу утраты покровителя («Странник странствующий [свое] оплакиваю странничество»). На Руси Житие послужило важным источником визант. и южнослав. истории XIV-XV вв. при составлении в 1-й четв. XVI в. Русского Хронографа. Родословие серб. правителей в составе Жития (гл. 14-16) явилось важным этапом в истории этого жанра в серб. лит-ре ( Гагова. 2006. С. 98). |
| К кон. XIII в. территория совр. Л. окончательно оказалась под властью католич. Церкви и нем. феодалов. В границах совр. Л. и Эстонии сложился конгломерат феодально-духовных гос-в, просуществовавший до 1561 г.: Рижское архиеп-ство (до 1255 еп-ство), гос-во Ливонского ордена (с 1237 преемник ордена меченосцев), Семигальское (Земгальское; упразднено в 1251) и Курляндское (Курземское) еп-ства. Духовным главой Ливонии был архиепископ Рижский. Все местные народы стали паствой Рижского диоцеза. Однако в религ. лексике латыш. языка значительная часть терминов имеет древнерус. или церковнослав. происхождение (напр., baznca (божница), gre ks (грех), gave t (говеть), krists (крест) и др.). С ними сосуществовали попавшие позже в латыш. язык в небольшом количестве христ. термины из нем. языка. Сохранение правосл. лексики обусловлено тем, что богослужение в католич. церкви велось на латыни, а затем на немецком - языках, непонятных или плохо понятных для коренного населения. В ходе завоевания сложились 2 формы землевладения - ленное и доменное (с центрами в епископских и орденских замках). Число нем. ленников постоянно росло. Их права регламентировались рыцарским правом, составлявшимся в XIV-XV вв. по образцу «Саксонского зерцала». В результате расширения привилегий в XV в. нем. ленные владения фактически стали частной собственностью, местная знать, подчинившаяся завоевателям,- мелкими ленниками, т. н. лейманами, владевшими землей по праву, отличавшемуся от права немецких ленников. Они несли военную и пограничную службу, в XV-XVI вв. выполняли вспомогательные обязанности в походах (ремонтировали оружие, доспехи и т. д.). В XIII-XIV вв. большинство местного населения оказалось на положении феодально-зависимого крестьянства, обязанного помимо обычных феодальных повинностей отрабатывать «кровавую десятину» - участвовать в военных походах. С кон. XIII в. основной формой эксплуатации стала барщина. По мере расширения барской запашки наделы крестьян сокращались, в XV в. кроме крестьян-хозяев появились безлошадные («одноногие») и безземельные (бобыли) крестьяне. Поселения деревенского типа сменялись малыми деревнями и хуторами, принадлежавшими одному феодальному владению и объединенными вместо сельской общины в пагаст или вакку (у ливов). Крестьяне находились в полной правовой зависимости от феодала. |
|
|
