| Чтото подобное случилось и в Боснии, где мусульманский элемент и христианский уравновесились. В Кандии (Крите) дела пошли нисколько не лучше. После того как этот остров во второй половине XVII в. перешел под власть турок, «курмулиды, сильное критское племя, на Мессарской долине, перешли тогда впервые к исламу, хотя и оставались тайными христианами. На рубеже XVII и XVIII вв. западные путешественники замечали, что обитатели Кандии во множестве отпадают от христианства». Численность как магометан, так и христиан здесь почти сравнялась. В Албании произошло еще большее падение христианства. Дворянство и вообще более влиятельные фамилии ринулись в ислам. А за дворянством и прочие смертные. «В земле албанцев (в конце XVII и в начале XVIII в.) христианское духовенство было в таком упадке, что во многих приходах по двадцать лет не появлялось ни одного духовного лица». Что это могло бы значить? Почему те самые народности, которые видели в турках избавителей от нетолерантного и фанатического владычества римско-католических государств, вдруг сами делаются мусульманами, когда их желание стать под власть турок исполнилось? Как это понимать? Есть основание полагать, что это отступничество, ознаменовавшее XVII и начало XVIII в., падает на римо-католиков, а не православных христиан. Один римско-католический писатель нашего времени, касаясь рассматриваемого времени в истории Турции, говорит: «В 1703 году так много отпало от своей веры римо-католиков, что, казалось, как будто бы против римско-католической религии существует какойто заговор». Очень интересное известие! Оно и действительно подтверждается историческими фактами. Так, в Албании около середины XVII в. число христиан римско-католического исповедания упало с 350 тыс. до 50 тыс., причем разность поступила в пользу магометан. Здесь же в Албании в епископии Скутарийской в течение 30 лет число римо-католиков с 20 тыс. опустилось до 12 тыс. Можно утверждать, что отступничеством от веры и в Боснии ознаменовали себя именно римо-католики. |
| 228 Августин Блаженный (354–430) – епископ Гиппонский с 395 г., знаменитый богослов; прошел через увлечение манихейством, скептицизмом и неоплатонизмом. «Исповедь» святого Августина является выдающимся памятником христианской антропологии. Боролся с манихейством, донатизмом, пелагианством, язычеством. Вплоть до Фомы Аквинского (ХШ в.) был самым значительным авторитетом в католицизме. Развил идею свт. Амвросия Медиоланского о двух градах: граде земном, основанном на любви к себе, доведенной до презрения к Богу, и граде Божьем, зиждущемся на любви к Богу, доведенной до презрения к себе. Государственную власть характеризовал как «большую разбойничью шайку», тем не менее необходимую. После себя оставил 93 сочинения в 132 книгах. Память 15 (28) июня, 24 апреля (7 мая), 28 августа (10 сентября). 229 Миннезингеры – певцы любви – немецкие средневековые поэты-певцы, авторы-исполнители произведений рыцарской лирики XII -XV вв. Воспевали любовь и рыцарские обычаи. Поэзия была проникнута мистикой, нередко с налетом пантеизма и гностицизма, и носила изысканный, ирреальный характер культа «служения прекрасной даме». 230 Трубадуры – провансальские (Юж. Франция) поэты-певцы XI -XIII вв., пользовавшиеся европейской славой. Изысканная лирика трубадуров в основном воспевала воинские подвиги, рыцарскую куртуазную любовь и радости жизни, однако нередко под этими образами скрывались прообразы метафизического мира. В некотором смысле можно говорить о влиянии суфизма на поэзию трубадуров. 231 Иллюминаты (от лат. – просветленный) – члены тайных религиозных сект, затем религиозно-политических обществ в Испании, во Франции и Бельгии в XVII -XVIII вв Учение иллюминатов о внеземном происхождении света и его значение для человека имеет не христианский, а оккультный характер. 232 Розенкрейцеры – члены тайных обществ религиозно-мистического характера в XVII-XVIII вв. в Германии, а также в России, Нидерландах. Название происходит от легендарного основателя Христиана Розенкрейцера (ученика мусульманских магов) или по эмблеме – розе и кресту (имеющей каббалистическую зашифровку). Занимались под видом нравственного совершенствования оккультными науками: черной магией, каббалистикой, алхимией, поисками «философского камня», «жизненного эликсира» и др. Берлинские розенкрейцеры, группировав-шиеся вокруг короля Фридриха Вильгельма II, занимали государственные посты. С берлинскими розенкрейцерами были связаны масоны в России. В начале XX века гроссмейстером розенкрейцерского ордена был известный оккультист Рудольф Штайнер. |
| А. Макарова/Отв. ред.: П. Г. Гайдуков и др. М.; Вологда, 2015. С. 365-374; Чернов С. З., Бойцов И. А. Раскопки в Историческом проезде и изучение Великого посада Москвы XIII-XIV вв.//Сов. Арх. 1992. 1. С. 211-230; Археол. карта России: Московская обл. М., 1994. Ч.1; 1995. Ч. 2; 1997. Ч. 4; Бойцов И. А., Гунова В. С., Кренке Н. А. Ландшафты средневек. Москвы: Археолого-палинологические исслед.//Изв. РАН. Сер. геогр. М., 1993. 4. С. 60-76; Панова Т. Д. Клады Кремля. М., 1996; она же. Ист. и социальная топография Моск. Кремля в сер. XII - 1-й трети XVI в. М., 2013; Павлович Г. А. Храмы средневек. Москвы по записям Ладанных книг: (Опыт справ.-указателя)//Сакральная топография средневек. города/Ред.: А. Л. Баталов, Л. А. Беляев. М., 1998. С. 143-179; Москва и сложившиеся рус. города XVIII - 1-й пол. XIX вв./Ред.: Н. Ф. Гуляницкий. М., 1998. С. 9-176; Векслер А. Г., Мельникова А. С. Российская история в моск. кладах. М., 1999; Кренке Н. А. Ближайшая сельская округа Москвы в XII-XIII вв.//Русь в XIII в.: Древности темного времени. М., 2003. С. 151-168; он же, авт.-сост. Археология Романова двора: Предыстория и история центра Москвы в XII-XIX вв. М., 2009. (Мат-лы охранных археол. исслед.; 12); он же. Дьяково городище: Культура населения бассейна Москвы-реки в I тыс. до н. э.- I тыс. н. э. М., 2011; Кренке Н. А., Чернов С. З., отв. ред. Культура средневек. Москвы: Ист. ландшафты. М., 2004. Т. 1; Беляев Л. А., Кренке Н. А. Деревянный дворец кон. XVII в. в Коломенском: Опыт археол. локализации//Рос. Арх. 2005. 4. С. 176-188; Словарь архитекторов и мастеров строительного дела Москвы XV - сер. XVIII в./Отв. ред.: И. А. Бондаренко. М., 2007; Формозов А. А. Исследователи древностей Москвы и Подмосковья. М., 20072; Векслер А. Г. Раскопки на Великом посаде: Теплые торговые ряды. М., 2009; он же. Манеж и Манежная пл. Москвы. М., 2012; он же. Москва: Раскопки на Великом посаде. Ул. Ильинка, Биржевая пл., Старый Гостиный двор: Мат-лы исслед. М., 2015; Ситдиков А. Г., Шакиров З. Г. Надписное надгробие XVII в. |
| Краткая редакция Е. в. к. представлена значительным числом списков, содержащих разный объем текста. Наиболее полный текст (вплоть до гл. 67) под заглавием «А се книгы тайны Божие, явление Еноховы» содержится в серб. (восходящей к западнорус. оригиналу) рукописи сер. XVI в. из Национальной б-ки Австрии (Vindob. Slav. N 125). С ним практически совпадает по составу погибший в 1941 г. серб. список XVI-XVII вв. из старого собрания НБС. 151 (443), опубликованный С. Новаковичем, а также содержащийся в сборнике 1701 г., находившемся в кон. XIX в. в собрании Е. В. Барсова. В лит. конвое т. н. Академического хронографа (ГИМ. Увар. 18-F, посл. треть XV в., и восходящий к нему список кон. XV в.- БАН. 45. 13. 4) помещена «Книга тайн Еноховых» (или «От потаенных книг, о восхищении Енохове праведнаго»), содержащая окончание жизнеописания Еноха и историю Мелхиседека; текст в том же объеме вошел в сборник XVI в. (РГБ. Троиц. Фунд. 793). Меньший по объему текст (озаглавленный «От тайных книг Еноховых о ереси Мелхиседека» и включающий историю Мелхиседека, часть гл. 70 и далее Е. в. к. до конца) содержится в сборниках РГБ. Собр. Д. В. Пискарёва. 143 (старый - М. 578), 1-я пол. XVI в., и ГИМ. Барс. 2729, XVII в. Наибольшее распространение в древнерус. книжности получила компиляция-пересказ (под заглавием «От книг Еноха праведного, прежде потопа и ныне жив есть») глав 41-65 Е. в. к., включенная в состав учительной части «Мерила праведного» - юридического сборника, составленного не позднее кон. XIII в. в Сев.-Вост. Руси ( Тихомиров М. Н. Русская культура X - XVIII вв. М., 1968. С. 181-182). Старший (пергаменный) список сборника (РГБ. Троиц. Фунд. 15) тверского происхождения датируется сер.- 2-й пол. XIV в. (текст Е. в. к. по этой ркп. факсимильно изд. М. Н. Тихомировым и набран Р. Шнайдером). Позднейшие (XV-XVII вв.) списки «Мерила праведного» (обычно в соединении с Кормчей) исчисляются десятками, старшие из них датируются сер.- 3-й четв. XV в. (Пермь. НБ Пед. ун-та. б/н - см.: Демкова Н. С., Якунина С. А. Кормчая XV в. из собрания Пермского педагогического института//ТОДРЛ. 1990. Т. 43. С. 330-337; Пихоя Р. Г. Пермская кормчая: О предыстории появления Чудовской кормчей 1499 г.//Общественное сознание, книжность, лит-ра периода феодализма. Новосиб., 1990. С. 171-175), кон. XV в. (РГБ. МДА. Фунд. 187 - «Кормчая Ивана Волка Курицына»; текст Е. в. к. изд.: Мазуринская кормчая: Памятник межслав. культ. связей XIV - XVI вв. М., 2002. С. 630-633) и 1499 гг. (ГИМ. Чуд. 167); см. также: Мещерский. 1976. С. 204. Примеч. 52). Фрагмент текста в составе «Мерила праведного» идентичен во всех списках этого сборника, различия в орфографии. |
| В нек-рых районах страны исламизация длилась целые века. По-видимому, раньше всех ислам приняли ачехцы, населявшие Сев. Суматру (XI-XIII вв.). Затем их примеру последовали минангкабау (Зап. Суматра, кон. XV-XVI в.), а в кон. XVII в.- буги и макассарцы (Сулавеси). Обращение в ислам жителей Явы происходило в XV-XVII вв. Оттуда мусульманство распространилось среди населения Юж. Суматры (XVIII-XIX вв.), а также Юж. Калимантан (XVI-XVII вв.). Исламизация страны продолжается и в XXI в. Время от времени в индонез. газетах появляются сообщения о планах приобщения к исламу населения глубинных районов Калимантана, Суматры, Сулавеси и т. д. Большинство исследователей считают, что причины длительного и в нек-рых случаях неглубокого проникновения ислама в быт и духовный мир населения лежат в удаленности И. от центров мусульм. цивилизации, а также в мирном характере его внедрения. До сих пор среди ученых нет единого мнения относительно того, откуда пришел ислам: из араб. мира или из Индии. К инд. варианту склоняется большинство исследователей. Среди них такие известные западноевроп. исламоведы и индонезиеведы, как К. Снук Хюргронье, В. Ф. Стюттерхейм, П. Э. Йосселин де Йонг, Г. Буке, К. К. Берг, K. A. О. Ньивенхёйс и др. В поддержку араб. варианта выступают в основном некоторые индонезийские мусульм. авторы, в т. ч. Махмуд Юнус, а также малайзийский ученый С. М. Н. аль-Аттас. Тем не менее обе стороны отмечают большое влияние на индонез. ислам араб. эмиграции, особенно из Хадрамаута, и индийской, в первую очередь из Гуджарата. Колониальная экспансия Португалии в И. и Малайе XVI - 1-й пол. XVII в. Башня португ. форта на о-ве Салор. Сер. XVI в. Башня португ. форта на о-ве Салор. Сер. XVI в. После падения Маджапахита Ява оказалась раздробленной на небольшие феодальные княжества во главе с мусульм. династиями. Представители маджапахитской аристократии бежали на Бали и в Баламбанган (о-в Ява). В авг. 1511 г. португальцы захватили Малакку. Используя противоречия между восточноиндонез. султанатами Тернате и Тидоре и военную силу, Португалия получила монополию на скупку пряностей на Молуккских о-вах, в районе производства гвоздики и мускатного ореха. Индонез. о-в Амбон стал колонией Португалии. Захват Малакки, а также деятельность Нидерландской Ост-Индской компании вызвали перемещение торговых путей в зап. часть малайско-индонез. мира. Здесь в XVI в. в юж. части п-ова Малакка и на архипелаге Риау возникли султанат Джохор, на севере Суматры султанат Аче и на Зап. Яве султанат Бантен (Бантам). В начальный период европ. захватов наиболее сильным гос-вом И. был султанат Матарам, объединявший богатые и густонаселенные районы Центр. и Вост. Явы. Главным его соперником в борьбе за влияние был султанат Бантен, к-рый, после того как португальцами был закрыт для местных торговцев Малаккский пролив, все более превращался в крупный торговый и перевалочный центр. |
| В середине XVII в. появляются двознаменные рукописи этих книг, а в конце XVII-haчaлe XVIII вв. все певческие книги были переведены на линейную нотацию. С 1772 г. начинает печататься синодальный круг нотного церковного пения, включающий в себя все вышеперечисленные певческие книги за исключением Трезвонов. Неоднократно переиздаваемые на протяжении всего XIX в. вплоть до 1917 г. книги эти хранили в себе образцы древнего русского пения и всю структуру знаменного распева. Наперекор бушующей вокруг музыкальной стихии они представляли собой некую нить, соединяющую нас с традицией древнего богослужебного пения. И хотя издания эти далеко не единственное, что может привести нас к познанию древнего певческого наследия, все же они должны быть особенно дороги для нас как специальное церковное благословение, которое мы можем понимать как завет нашей Церкви бережно сохранять начала древнерусского богослужебного пения вообще и знаменного распева в частности. 16. Путевой, демественный и большой знаменный распевы Принципы становления древнерусской певческой системы в корне отличаются не только от принципов становления западноевропейской музыкальной системы, но и от принципов становления русской богослужебной певческой системы XVIII-XX вв. Если западноевропейская история музыки представляла собой борьбу направлений, течений и стилей, в которой «ars nova» сменяла «ars antiqua», бургундская школа сменяла «ars nova» и т.д., то есть вновь появляющиеся направления перечеркивали собой и сводили на нет все предшествующее развитие, полностью разрушая традицию, то на Руси XI-XVII вв. новое как бы наслаивалось на старое, не разрушая, не отрицая его, но образуя некое равноправное и одновременное сосуществование. Так, знаменный распев, мелодический облик которого начал формироваться еще в первом периоде истории русского богослужебного пения, продолжал оставаться определяющим фактором и в дальнейшем, в результате чего калокагатийность, являющаяся основным свойством знаменного мелодизма, превратилась в основное свойство мелодизма русского богослужебного пения вообще, хотя во втором периоде она и не исчерпывала уже всего спектра его свойств, будучи дополнена другими свойствами, порожденными новыми явлениями в жизни Церкви. |
| Если бы где-либо, в каком-либо подвале или хоромах царских, хранилась эта богатая библиотека, то до нашего времени дошел бы какой-либо перечень ее в сохранившихся бумагах XVI-XVII вв. Дворцовые или царские библиотеки не представляют в этом отношении исключения и, как мы видели выше, краткие каталоги их мы имеем как от XVI, так и от XVII и XVIII вв. Предполагать, что после осмотра библиотеки царя Ивана IV Веттерманом, она была опять заключена в подвалы, которые де были замурованы и о нахождении в которых сей библиотеки совсем позабыли, – невозможно. В этом случае я вполне согласен с И. Е. Забелиным, который говорит, что «такое количество книг не могло быть потеряно из памяти не только дьяков и казначеев, но и простых дворцовых служителей, близких к царскому казнохранилищу, а потому оно не могло быть по небрежности или по забвению закладено и замуровано в каком-либо казенном подвале. Этого ни под каким видом не могло случиться ни в XVI, ни в XVII столетиях, когда всякий и малейший уголок дворцовых помещений был на ответственном и очень строгом надзоре и счете с подробными описями у дворцовых дьяков и у разных управителей дворцового хозяйства. О таких помещениях стали забывать только со времени Петра, когда Московский дворец совсем был покинут на разрушение» (стр. 37)... По отношению к книгам невозможно допустить какого-либо забвения и в XVIII в. со стороны дворцового управления и дворцовых управителей. Что последние и в XVIII в. обращают внимание на книги, об этом говорят положительно сохранившиеся описи их, составленные в это время. Книги, напр. указываются в описи платью и другим вещам, принятым в государеву Мастерскую палату с государева двора в с. Преображенском в 1705 году; в описи казны Мастерской палаты 1720 года; в описях церковной утвари дворцовых церквей, составленных в 1680–1724 годах 522 ; в «описи ведомства Камор-цалмейстерской конторы имеющимся в казенных палатах всяким вещам и обоям», составленной в 1737 г. 523 и др. В 1723 г. некоторые книги из Мастерской палаты были вытребываемы в Сенат, откуда в том же году были возвращены 524 . |
| В., Богданов А. П. «Да будет потомкам явлено…»: Очерки о рус. историках 2-й пол. XVII в. и их трудах. М., 1988. С. 86-102; он же. Общерусский летописный свод кон. XVII в. в собр. И. Е. Забелина//Рус. книжность в XV-XIX вв. М., 1989. С. 183-209; он же. Первое ученое родословие в России: «Генеалогия» Игнатия (Римского-Корсакова)//Ист. генеалогия. Екатеринбург, 1993. Вып. 1. С. 16-22; он же. Творческое наследие Игнатия (Римского-Корсакова)//ГДРЛ. 1993. Вып. 6. Ч. 1. С. 165-248; он же. От летописания к исследованию: Рус. историки посл. четв. XVII в. Ч. 1. М., 1995. С. 30-213; он же. Начало ист. науки в России: Неизв. труд Игнатия (Римского-Корсакова)//Вестн. РАН. 1999. Т. 69. 3. С. 256-267; он же. Европейский историк в России XVII в.//Россия и мир глазами друг друга: Из истории взаимовосприятия. М., 2000. Вып. 1. С. 69-86; Шашков А. Т. Сибирский митр. Игнатий и «дело» Иосифа Астомена//Власть, право и народ на Урале в эпоху феодализма: Сб. науч. тр. Свердловск, 1991. С. 36-49; он же. «Путное шествие» митр. Игнатия (Римского-Корсакова) по Сибирской епархии в кон. XVII в.: Планы и реальность//Рус. старожилы: Мат-лы 3-го Сибирского симп. «Культурное наследие народов Зап. Сибири». Тобольск; Омск, 2000. С. 337-339; Белоброва О. А., Богданов А. П. Игнатий//СККДР. Вып. 3. Ч. 2. 1993. С. 26-31; От Вятки до Тобольска: Церк.-монастырские б-ки Рос. провинции XVI-XVIII вв. Екатеринбург, 1994. С. 88-99; Абрамов Н. А. Город Тюмень: Из истории Тобольской епархии. Тюмень, 1998. С. 165-173; Софронов В. Ю. Светочи Земли Сибирской: Биографии архипастырей Тобольских и Сибирских (1620-1918 гг.). Екатеринбург, 1998. С. 71-75; Журавель О. Д. Житие Симеона Верхотурского: К изучению лит. творчества Игнатия (Римского-Корсакова)//Источники по рус. истории и лит-ре: Средневековье и Новое время. Новосиб., 2000. С. 73-93; Крушельницкая Е. В., Тутова Т. А. Старцы Соловецкого мон-ря XVI в. по упоминаниям в грамотах ризничной коллекции и другим док-там: Указ. имен//КЦДР: Соловецкий мон-рь. СПб., 2001. С. |
| Они создавались в период до провозглашения христианства гос. религией Византии (1-я пол. IV в.). Груз. мартирологи возникли во 2-й пол. V в., спустя 150 лет после Крещения Грузии, в христ., а не в языческой среде, их героями стали христиане, пострадавшие во времена господства в Грузии зороастризма (Иран) и ислама (Арабский халифат). Несмотря на то что груз. мартирология сформировалась под влиянием визант. лит-ры, она отошла от мн. формул первоисточника и отражает национальные груз. особенности. В основе груз. агиографии, и особенно произведений мартирологического жанра, наряду с бескомпромиссной защитой христ. заповедей присутствует идея борьбы за национально-гос. независимость Грузии: для героев этих сочинений защита христ. веры неразрывно связана с защитой целостности страны. Груз. мученичества актуальны с т. зр. истории с первых веков принятия христианства до XVIII в. Кименные редакции груз. мученичеств в отличие от визант. не имеют метафрастических параллелей. Мученичество св. Шушаник в Пархальском Многоглаве. Х в. (Кекел. А 95) Мученичество св. Шушаник в Пархальском Многоглаве. Х в. (Кекел. А 95) Груз. мученичества делятся на 3 группы: произведения, созданные о мучениках периода господства в Грузии зороастрийского (маздеистского) Ирана (до VII в.); араб. (после VIII в.) и персид. (XVII-XVIII вв.) ислама. К 1-й группе относятся мученичества св. Шушаник († 475), Раждена Первомученика († 457), Евстафия Мцхетского († 589), свт. Авива Некресского (2-я пол. VI в.), сохранившиеся в поздних рукописях (после X в.), что объясняется их использованием в качестве палимпсестов в связи с переходом груз. языка на новую орфографию. Мученичество св. Шушаник (476-482) признано наиболее ранним, дошедшим до нас груз. агиографическим произведением. Его автором является личный духовник царицы Якоб (Яков) Цуртавели. Самая древняя неполная рукопись датируется X в. (Кекел. А 95. Л. 353-359 об.); полностью Мученичество дошло лишь в 11 рукописях XVIII-XIX вв. (Кекел. А 130. Л. 99 об.- 107 об., 1713 г.; А 170, 1733 г.; А 176. Л. 98 об.- 109 об., 1743 г., и др.; 7-е изд., наиболее полное - Яков Цуртавели. Мученичество Шушаник. 1938). Автор Мученичества св. Евстафия Мцхетели (Кекел. Н 341, XI в.; А 130, 1713 г.; А 176, 1743 г.; 5 рукописей 1736-1838 гг.- ПГП. Т. 1. С. 30-45) неизвестен, хотя, судя по реалиям, отраженным в произведении, он является свидетелем описанных событий. Наиболее раннюю рукопись Мученичества епископа Некреси Абибоса, созданного неизвестным автором, часть ученых датирует VI-VII вв., хотя наиболее вероятным представляется IX в. (Sinait. iber. 50, новая коллекция. Л. 92 об.- 105; Кекел. А 199, XII-XIII вв.). По сведениям о мученической кончине св. Раждена Первомученика, изложенным в «Истории Горгасали» Джуаншером (КЦ. Т. 6. С. 138-204), католикос-патриарх Вост. Грузии Виссарион (Орбелишвили) составил Мученичество (Кекел. S 3269, 1720 г.; Кекел. А 170, 1733 г.- ПГП. Т. 5. С. 64-75). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КАНТ восточнославянский песенный жанр духовного и светского содержания в XVII-XIX вв., созданный в городской ученой среде и бытовавший в письменной и устной традициях. Некоторые К. распространены до настоящего времени. Творцами К.- «книжных песен» (термин А. В. Позднеева) - были образованные монахи, духовенство, преподаватели славяно-греко-латинских школ и коллегий, Киево-Могилянской академии (впосл. КДА) и др. К.- авторские произведения, хотя распространялись они большей частью как анонимные. В XVIII в. традиция К. фольклоризовалась. Поскольку в письменной фиксации К. сохраняли устойчивые стилевые признаки музыки и «книжной» поэзии, они относятся к сфере полупрофессионального творчества. Восточнослав. К. принадлежат к обширной территориально-временной традиции, которую можно разделить по ряду параметров: национальным ареалам (украинские, белорусские, русские), конфессиям (православные, униатские), сферам применения (внелитургические, паралитургические), языкам (церковнославянский, национальные), тематике (чрезвычайно разнообразной при общем делении на духовные и светские К.). Появление К. в нач. XVII в. обогатило область духовной музыки ; позднее в кантовой стилистике стали сочинять светские, бытовые песни. Достигнув расцвета в кон. XVII-XVIII в., К. широко распространились во всех слоях общества. Среди исполнителей К. были церковные хоры и ансамбли, ученики школ-бурс (бурсаки), братчики, купечество, ремесленники, крестьяне. Известно, что студенты (спудеи) пели под окнами зажиточных киевлян, прося подаяние ( Ibчehko, Крекотень. 1990. С. 6); из-за частого исполнения студентами К. «Мир дому сьому» они получили название «миркачи», а их пение - «миркування». Истоки Традиция исполнения К. сформировалась в Юж. Руси в нач. XVII в., во время освоения православ. украинцами и белорусами культурного опыта Речи Посполитой (а также в меньшей степени др. стран Центр. Европы) - буферной зоны, ассимилировавшей достижения Запада и передававшей их через украинцев и белорусов на Восток. Первые К. имели исключительно духовное содержание. Интерес к новым песенным и поэтическим жанрам (как и к созданию драматических пьес) появился в кон. XVI - нач. XVII в. под польским влиянием. В силу того, что укр. и белорус. земли входили в состав Речи Посполитой, польская музыкальная практика была повсеместной. Литургические песнопения и песни, включенные в состав служб (тождественные по значению церковным песнопениям и иногда заменяющие их), а также паралитургические песни, исполнявшиеся в церквах (до и/или после службы, до или после проповеди, после причащения и т. д.; о различии 2 видов духовных песен см.: Bartkowski. 1987. S. 18-25), постоянно звучали в римско-католич. костелах и каплицах, протестантских церквах, во время религиозных процессий, разучивались в школах и др. учебных заведениях францисканцев, доминиканцев, иезуитов, пиаристов и др. |
|
|
