| Наиболее широко распространенными глоссами на «Клементины» стали глоссы Иоанна Андреа. Все последующие декретальные своды XIV-XVI вв. вплоть до появления рим. издания «Corpus iuris canonici» (1582) носили неаутентичный характер, а все новые декреталии преемников Бонифация VIII обозначались как extravagantes. Таких сводов было немного, со 2-й четв. XIV в. развитие Д. п. замедляется, новые своды практически не создавались, канонисты отслеживали новейшее право по решениям суда Римской Роты. Последним крупным сборником декреталий стал свод из 20 постановлений Иоанна XXII, составленный и глоссированный в 1325 или 1327 г. франц. канонистом Жесленом де Кассанем, его глосса была признана ординарной. Этот свод был последним, получившим широкое распространение в ун-тах. 2 свода экстравагант, вошедшие в состав «Corpus iuris canonici»,- «Extravagantes Joannis XXII» и «Extravagantes communes» - получили совр. вид в нач. XVI в. В рукописях XIV-XV вв. и ранних изданиях количество и состав входивших в них постановлений различны. Главную роль в придании им совр. облика и в их включении в состав «Corpus iuris canonici» сыграл в нач. XVI в. франц. лиценциат обоих прав (рим. и канонического) Ж. Шаппюи . По заказу издателей У. Геринга и Б. Рембольта он подготовил выправленные тексты основных сводов канонического права и ординарных глосс к ним, применявшихся в ун-тах, Декрета Грациана, «Liber Extra», «Liber Sextus», «Клементин» и экстравагант. Из последних он отобрал «Extravagantes Joannis XXII» с глоссой Жеслена де Кассаня, а также на основе 2 анонимных декретальных сборников XIV-XV вв. составил свод «Extravagantes communes», в к-рый включил 74 декреталии 13 пап XIV-XVI вв. (больше всего экстравагант Иоанна XXII - 33). Парижское издание Геринга и Рембольта, вышедшее под названием «Corpus iuris canonici» (в 1499-1500 были опубл. декретальные своды (1503 - 2-е изд.), в 1505 - Декрет Грациана), было самым удачным в ряду предыдущих и последующих публикаций основных сборников канонического права XV-XVI вв., впосл. оно стало определяющим в офиц. рим. издании «Corpus iuris canonici» (1582). Структура декретальных сводов |
| Иринею Лионскому, рядом с орлом - Марк (Ath. Vatop. 937. Fol. 129r, XIV в.), рядом со львом - Иоанн (Ibid. Fol. 322r). Вместо тетраморфов могут изображаться полуфигуры символических животных в ряд, так изображены символы Е. на нижних полях 2 листов канонов (напр., в Евангелии - Ibid. 247. Fol. 21r, 21v, XIV в.). Древнерусское искусство Изображения Е. и их символов появляются в самых ранних сохранившихся произведениях Др. Руси. В соответствии с визант. программой храмовой декорации образы сидящих за столиками и пишущих Е. были помещены в парусах Софийского собора в Киеве (40-е гг. XI в.). В Спасо-Преображенском соборе Евфросиниева мон-ря в Полоцке (60-е гг. XII в.) Е. представлены в разных позах: Иоанн, запрокинув голову, смотрит вверх, указывая правой рукой в небеса. Портретные миниатюры Е. с их символами имеются в древнейших рус. рукописях - Остромировом (РНБ. F. n. I. 5. 1056/57 г., Киев) и Мстиславовом (ГИМ. Син. 1203. Нач. XII в., Новгород) Евангелиях. Следуя визант. традиции, рус. иконописцы Галицко-Волынской Руси, Новгорода, Твери, Ростова использовали принятые иконографические схемы, а также применяли сложные композиционные решения (напр., парный портрет Луки и Марка - Спасское Евангелие, Ярославль, ЯИАМЗ. 15690. Л. 102 об.). Типичным для рус. искусства стало изображение Е. на створках царских врат, а также в деисусных чинах иконостасов (Кирилловский иконостас, 1497, ПИАМ). В произведениях XIV-XV вв. отразились тесные связи рус. искусства с искусством Балкан. В новгородских рукописях и фресках, тверских иконах XIV-XV вв. появились изображения Е. с персонификациями Божественной Премудрости (роспись ц. Успения Богородицы на Волотовом поле в Вел. Новгороде (80-е гг. XIV в.); миниатюры из Евангелия - РГБ. Ф. 247. Рогож. 138; фрагмент царских врат из Твери, 2-я пол. XV в., ЦМиАР). В XVI в. в Пскове была создана икона «Евангелист Лука пишет икону Богоматери» (ПИАМ). К нач. XV в. относятся 2 московские роскошные рукописи с образами Е. на отдельных листах и их символами ( Евангелие Хитрово - РГБ. Ф. 304. III. 3/M.8657, ок. 1400 г.; Евангелие Успенского собора Московского Кремля - ГММК. Кн. 34, 1-я четв. XV в.) и рукопись, украшенная композицией «Maestas Domini» ( Андрониково Евангелие - ГИМ. Епарх. 436, 1-я четв. XV в.), в иконографической программе к-рых отразились палеологовские тенденции. В это же время в рус. искусстве появилась композиция «Спас в силах», в к-рой символы Е. изображены в углах красного ромба. Е. и их символы могут помещаться также на драгоценных окладах Евангелий (оклад Евангелия Хитрово, Евангелия из Успенского собора Московского Кремля). В кон. XVI в. в росписях храмов вместо Е. иногда изображались только их символы (Смоленский собор Новодевичьего монастыря, ц. Св. Троицы в Вязёмах). |
| 1. Введение Источником литургической традиции Русской Церкви является К-польская Церковь , богослужение которой (см. Византийский обряд) было перенесено на русскую почву в X–XI вв. Помимо К-поля на русское богослужение оказали сильное влияние обычаи мон-рей св. горы Афон. Практика южнославянских Церквей – Болгарской и Сербской отразилась в русском богослужении в меньшей степени, совсем незначительным было латинское влияние. Постоянно изменяясь, пережив в ходе своего развития две крупные реформы, русское богослужение не только обогатилось прекрасными текстами и последованиями русского происхождения, но и сохранило многие сокровища литургического наследия Др. Церкви, забытые другими Церквами. Православное богослужение состоит из двух составляющих: вневременной – литургии и таинств и связанной со временем – служб суточного круга и сложной системы праздников годовых подвижного, неподвижного и седмичного кругов. В христианской Церкви после IV в. выработались два типа богослужения – кафедрально-приходское и монастырское. В IV–X вв. монастырское богослужение сильно отличалось от кафедрального составом служб суточного круга, но литургия в мон-рях совершалась так же, как и в приходских храмах. К Х в. в К-поль-ской Церкви в кафедральном богослужении использовался Устав Великой церкви (церкви Св. Софии в К-поле), а в монастырском – Студийский устав (устав к-польского Студийского мон-ря). Уставы почти не регламентировали чинопоследования литургии и таинств, записывавшиеся в Евхологиях. Основой Студийского устава был Часослов палестинской лавры прп. Саввы Освященного, являвшийся основой также устава самой лавры прп. Саввы – Иерусалимского (савва-итского). Кроме того, студийский устав использовал систему праздников Устава Великой цер-кви, причем скупая гимнография Устава Великой церкви дополнялась песнопениями студий-ских и палестинских авторов. Литургия и таинства в Студийском мон-ре совершались по кафе-дральному Евхологию церкви Св. Софии. Русская Церковь до XIV в. использовала Студийский устав и связанный с ним корпус богослужебных книг. Литургия и таинства до XIV в. совершались по чинопоследованиям к-польского Евхология X–XI вв.; в XIV–XV вв. эти чинопоследования сменились более поздней византийской редакцией XIII–XIV вв. В XV в. Русская Церковь перешла со Студийского устава на поздний вариант Иерусалимского устава – неосавваитский, выработанный на Афоне. Смена уставов прошла без потрясений в силу сходства Иерусалимского и Студийского уставов, имевших одну основу. В XV – сер. XVII в. литургическая традиция Русской Церкви постоянно обогащалась новыми текстами и последованиями, но существенных изменений не претерпела. Находившаяся в XV – сер. XVII в. в составе Литвы и Польши Западнорусская митрополия испытывала католическое влияние, отразившееся в богослужении и в западнорусских литурги-ческих книгах этого периода. |
| Корпус южнослав. рукописей, в той или иной степени отражающих различные аспекты 1-го восточнослав. влияния (репертуар, памяти святых, лексика, орфография, графические особенности, орнаментика и др.), состоит не менее чем из 140 кодексов и их отрывков XIII-XVI вв. (преимущественно XIV в.), притом что наиболее полная опубликованная сводка ( Miklas. 1988. S. 456-461) учитывает 55 рукописных книг до кон. XIV в., не все из к-рых имеют отношение к проблеме. Источниковая база для изучения Д. в. существенно увеличилась за последние 3 десятилетия, с одной стороны, вслед. активной каталогизации слав. рукописей в СССР (позднее - на постсоветском пространстве) и за рубежом, с другой - в результате выработки критериев, позволяющих разграничить обстоятельства формирования лит. корпуса обоих Д. в., что дало возможность с уверенностью отнести к 1-му периоду практически все древнерус. тексты, известные в южнослав. списках XV в. ( Турилов. 2005; ср.: он же. 1993. С. 28-29). Среди списков преобладают сербские, что объясняется, с одной стороны, тесными русско-серб. контактами на Афоне во времена св. Саввы, с другой - значительно лучшей сохранностью памятников серб. письменности XIV-XV вв. по сравнению с болгарской. В книжно-лит. корпус 1-го восточнослав. влияния, известный в наст. время, входят следующие группы памятников. 1. Сочинения древнерус. авторов (и авторов, работавших на Руси) XI-XII вв. Авторские сочинения: служба св. князьям Борису и Глебу Киевского митр. Иоанна ( Сперанский. К истории взаимоотношений. 1960. С. 15-16; 1992; СКСРК, XIV. Вып. 1. Прил. 2. С. 632), «Слово о законе и благодати» и «Послание к брату столпнику» митр. Илариона ( Сперанский. К истории взаимоотношений. 1960. С. 16-19; Турилов. 1993. С. 32-33), ответы Киевского митр. Георгия на канонические и обрядовые вопросы прп. Феодосия Печерского и спасо-берестовского игум. Германа ( Турилов. 2004. С. 225, 233-254), канонические ответы митр. Иоанна II ( Сперанский. К истории взаимоотношений. 1960. С. 21-22), «Притча о белоризце», «Притча о слепце и хромце» (проложная редакция) и молитва свт. Кирилла, еп. Туровского (Там же. С. 25-28; Турилов. 1993. С. 33). Открытым остается вопрос о времени перехода на слав. юг (XII-XIII вв. или 2-я четв. XV в. в связи с заключением унии на Ферраро-Флорентийском Соборе ) «Слова о вере варяжской» прп. Феодосия Печерского, сохранившегося в 2 славяно-молдав. списках XV и XVI вв. ( Сперанский. К истории взаимоотношений. 1960. С. 19-20; ср.: Турилов. 1991. С. 94-95). |
| Книгописная деятельность Г. во мн. отношениях представляет связующее звено между традицией тырновской Болгарии и книжной культурой Молдавского княжества XV-XVI вв. Четьи рукописи Г. представляют своеобразную б-ку тырновских сочинений (патриарха Болгарского Евфимия , митр. Киевского Григория Цамблака) и переводов XIV в., при этом выполненные им списки ряда произведений (Житие Варвара Мироточца и стихи ему в сборнике 1441 г., Житие Иоанна Нового Сучавского в списке 1-й трети XV в., Похвальное слово Михаила Вальсамона мученикам Антонию, Евстафию и Иоанну Виленским в сборнике 1439 г.) являются самыми старшими в рукописной традиции. Правописная и акцентная системы (подробно проанализированные Яцимирским в монографии о Григории Цамблаке) следуют нормам, выработанным на Афоне и в Тырнове в 3-й четв. XIV в. Все типы почерков, к-рыми он пользовался на письме, представляют продолжение и развитие тырновских образцов сер.- 2-й пол. XIV в. Художественное оформление рукописей Г. восходит к одному из вариантов (монастырскому) болг. книжной иллюминации XIV в. В истории слав. книгописания в Молдавском княжестве в XV-XVI вв. Г. является знаковой фигурой, выступая во всех отношениях как зачинатель местной книжной традиции; известен лишь совр. ему молдав. книгописец «поп Дамиан», отождествляемый с соименным настоятелем Нямецкого мон-ря, переписавший в 1412-1413 гг. Лествицу Иоанна Синайского, сохранившуюся под одним переплетом со старшей рукописью Г. В переписанных Г. рукописях представлена большая часть позднейшего репертуара славяно-молдав. книжности. Нек-рые переписанные (и, вероятно, составленные) им сборники в XVI в. копировались целиком (напр., сборник 1413 г. (Бухарест. БАН Румынии. Слав. 164) в рукописи Б-ки Свящ. Синода Румынской Православной Церкви (Бухарест). III. 26 - см.: Томова Е. Сборник БСС, III. 26 от Библиотеката на Светия Синод в Букурещ//Старобългарска лит-ра. София, 1994. Кн. 28/29. С. 119-124). Внешний вид молдав. рукописной книги XV-XVII вв. (типы письма, в частности характерный «молдавский» литургический полуустав, заголовки, орнаментальный стиль и иерархия иллюминации) в полной мере представлен уже в рукописях Г. и впосл. скорее консервируется, чем развивается. То же наблюдается и в сфере орфографии и акцентуации (см.: Турилов А. А. Критерии определения славяно-молдав. рукописей XV-XVI вв.//Хризограф. М., 2005. Вып. 2. С. 139-168). |
| В связи с лит. деятельностью К. нуждается в исследовании вопрос об авторстве краткого (проложного) Жития Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, написанного в связи с их канонизацией в 1374 г. При этом первоначальный текст мог быть написан К. по-гречески. Скорее против, чем за авторство К., свидетельствует отсутствие памяти мучеников в месяцеслове «Киприановой Псалтири» с восследованием (РГБ. МДА Фунд. 142). С именем К. связывается создание одной из ранних редакций индекса запрещенных книг («Сказания о отреченных книгах»), в 12 списках к-рой кон. XV - нач. XVII в. в конце имеется указание, что текст выписан из «Молитвенника» К. К. перевел с греч. языка ряд канонов (и, возможно, молитв), написанных К-польским патриархом Филофеем Коккином («Канон на поганые», «Канон в усобных и иноплеменных бранях»), актуальных для той эпохи и получивших широкое распространение в рус. списках начиная с рубежа XIV и XV вв. Вполне вероятна принадлежность К. также перевода «Диатаксиса» патриарха Филофея, сохранившегося в ряде пергаменных списков кон. XIV - нач. XV в. (в частности, в составе «Служебника Киприана» (см. ниже) и «Служебника митр. Исидора» (Vat. slav. 14), в написании которого принимал участие (прото)диак. Спиридон, близкий к митрополичьей кафедре), хотя по этому поводу в лит-ре существуют противоречивые суждения (обзор мнений см.: Киприана митр. Служебник ; Ульянов О. Г. Литургическая реформа в Рус. Правосл. Церкви на рубеже XIV-XV вв. в контексте русско-афонских связей//Киприанови четения. 2008. С. 83-119). С большой степенью вероятности с К. может быть связано появление на Руси болгарской по происхождению Мазуринской редакции Сербской Кормчей с сокращением и систематизированным тематическим расположением материала. Старший рус. список этого канонического сборника (ГИМ. Чуд. 168) датируется 10-ми гг. XV в., однако широкое распространение в восточнослав. рукописной традиции памятник получил только с рубежа XV и XVI вв. С деятельностью К. в значительной мере связан начальный этап т. н. 2-го южнослав. влияния (см. в ст. Южнославянские влияния на древнерусскую культуру ) - распространение на Руси Иерусалимского церковного устава и переводов библейских и богослужебных книг и аскетических сочинений, выполненных в кон. XIII-XIV в. южнослав. (в первую очередь болг.) книжниками в Тырнове и на Афоне. При этом, однако, трудно провести границу между собственной инициативой митрополита и стремлением настоятелей и братии новых общежительных монастырей на территории Киевской митрополии приобщиться к современной им святогорской богослужебной и аскетической практике. В деле обновления и унификации богослужения К. не пользовался адм. методами, прибегая к поучениям и рекомендациям, отразившимся в его грамотах в Новгород и Псков и в ответах на вопросы прп. Афанасия Высоцкого. |
| Древнее Житие М. Е. («Жизнь и подвиг и покаяние преподобной Марии Египетской, которая была блудницей») сохранилось в 2 рукописях XI в. (НЦРГ. А 95. Л. 613-621; Bodl. 1. Fol. 448-456) и 4 рукописях XVI-XIX вв. Оно относится к серии аскетических пересказов св. отцов об отшельниках, что явствует из его начала: «Рассказывали нам святые отцы о святой Марии, о том, что Зосиме сердце подсказало войти в пустыню...» Очевидно, эта версия стала источником для более пространной редакции свт. Софрония «Жизнь святой и блаженной Марии Египетской, которая обитала в пустынях Иордана» (нач.: «Скрытие тайн царя есть добро, а проповедь Божиих дел полезно и славно...»). Она была переведена на грузинский язык прп. Евфимием Святогорцем (Мтацмидели) в XI в. и с небольшими расхождениями представлена более чем в 50 рукописях, хранящихся в коллекциях Национального центра рукописей Грузии (НЦРГ. А 1104. Л. 26-97. XI в.; Н 1907. Л. 119 об.- 151 об. XI в.; Н 282. Л. 69-106 об. 1180 г.; Н 2258. Л. 128 об.- 146. XII-XIII вв.; А 613. Л. 45 об.- 48 об. XII-XV вв.; S 1246. Л. 26-56. XVI в., и др.), Иерусалимской Патриархии (Hieros. Patr. iver. 2. Fol. 142-156. XI в.; 96. Fol. 69-71. XI в.; 23. Fol. 261-272r. XII-XIII вв.; 36. Fol. 69-77. XIII-XIV вв.; 39. Fol. 74v - 88. XIII-XIV вв.; 210. Fol. 74v - 84. XIV-XV вв.), Кутаисского историко-этнографического музея (Кут. 8. Л. 184-199. XVI в.; 38. Л. 807 об.- 814 об. 1579-1612 гг.; 6 рукописей XVII-XVIII вв.) и Зугдидского историко-этнографического музея (Зугд. 3. Л. 43-50 об. 1822-1825 гг.). Синаксарное Житие М. Е. было переведено в XI в. прп. Георгием Святогорцем (Мтацмидели) и в составе Великого Синаксаря дошло в рукописях XI в. (Ath. Iver. georg. 30; Hieros. Patr. iver. 24/25; Sinait. iber. 4; НЦРГ. А 97, 193, Н 2211). К XIX в. относится текст «Кончина прп. Марии Египетской» (нач.: «И вот в некоем монастыре в Палестине жил некий старец, именем Зосима») (НЦРГ. S 449. Л. 167-171). Служба М. Е., написанная Феофаном, была переведена на груз. язык прп. Георгием Святогорцем и сохранилась под 1 апр. в рукописи XI в. (НЦРГ. Н 2336. Л. 4 об.). Она содержит стихиру на «Господи, воззвах» и 3 песнопения ( Габидзашвили. Переводные памятники. 2004. Т. 1. С. 272-274; 2011. Т. 5. С. 408). |
| Ранние Минеи отличались одна от другой не только календарем, но и составом песнопений. Минеи IX–XII вв. оказались источником первостепенной значимости для изучения канонов VII–VIII вв. Тогда как каноны Космы вошли в поздние «иерусалимские» Минеи в полном объеме, то каноны Иоанна, Андрея и Германа – лишь частично. Более всего во время редактирования книг пострадали произведения одаренного византийского гимнографа, святого патриарха Германа (†730 г. или 742 г.). В синайских Минеях IX-XII вв. нами был обнаружено 18 неизданных его канонов. Устранение гимнографии VII–VIII вв. из Минеи начиная с XI–XII вв. было связано с появлением в XI в. уставного предписания: «Если в Минее на память какого-либо святого содержатся каноны разных песнописцев, то предпочтение отдается канону кир Космы. Если есть канон кир Иоанна и другого песнописца, то – Иоанна, если кир Феофана и других, то кир Феофана. А если же есть канон Иосифа, то он предпочитается всем остальным» 1011 . Это подтверждает состав Миней. Так в Минее XII в. (Ath. Vatop. Gr. 218) оказалось 27 канонов Иосифа, 22 – Феофана, 5 – анонимных, 1 – Иоанна. Выше упомянутое предписание было продиктовано необходимостью унификации богослужебного чина. Каноны Иосифа как нельзя лучше отвечали этой задаче: в отличие от ярких, самобытных и технически неоднородных канонов гимнографов VII–VIII вв. они были составлены по единообразной схеме и основаны на текстах Константинопольского Синаксаря. В отношении состава гимнографии синайские Минеи IX–XII вв. отличались от позднейших рукописей и печатных книг, а также между собой. При сравнении древнейшей Минеи IX-X вв. Sinait. Gr. 607 с печатными, греческими и славянскими Минеями на март-апрель оказалось, что только 10 служб из 61 вошли в издания в полном составе. В 51 службе Sinait. Gr. 607 содержался гимнографический материал, неизвестный печатным книгам. Итак, все греческие Минеи IX–XII вв. имели: 1) общевизантийское эортологическое ядро, близкое месяцеслову Константинопольского Синаксаря; 2) локальную эортологическую специфику (византино-палестинскую, южноитальянскую и т.д.); 3) особую для каждого комплекта программу. Уже в XIII–XIV вв. система памятей и гимнографическое наполнение служб были унифицированы и сокращены. Из обнаруженных в синайских Минеях IX–XII вв. 107 мартовских и 102 апрельских служб в «иерусалимские» рукописные, а затем и печатные Минеи вошли 32 мартовских и 33 апрельских последования. Попытка собрать утерянные после перехода на Иерусалимский Устав памяти была предпринята в стишных прологах, которые помещались после шестой песни канона утрени, напр., в январской Минее ГИМ. Син. Греч. 331 (XIV в.) или в печатной Минее, изданной в Венеции 1012 . В этих источниках на каждый день было указано до десяти памятей святых, при этом только одна-две из них имели особую службу, все остальные – краткий стишной пролог. |
| Построил погреба с навесами и снабдил карасами (кувшинами для хранения вина.- Авт.). Обил двери башни и ограды. Построил над вратами ограды часовню, перекрыл тесаным камнем и положил наверху крест медный, построил амбары и поставил под ними карас» (ПГП. 1965. Т. 2. С. 140; Груз. док-ты IX-XV вв. 1982. С. 191). Шалва (II) Квенипневели пожертвовал Л. села Ахалубани, Иврети (в ущелье р. Меджуда) и Эредай (совр. Эреда, близ г. Ахалгори) с принадлежащими им виноградниками, подтвердил право на владение с. Куртай (совр. Курта, муниципалитет Ахалгори) и др. селениями, к-рые «монастырю были пожертвованы нашими дедами и [их] потомками» (ПГП. 1965. Т. 2. С. 140-141; Груз. док-ты IX-XV вв. 1982. С. 192). Шалва (II) издал юридический акт, к-рый определял меру наказания за совершённые на территории Л. преступления: стычки, кровопролитие, блуд, воровство, оскорбление священников, стариц и монахинь (ПГП. 1965. Т. 2. С. 141-142; Груз. док-ты IX-XV вв. 1982. С. 193). Упоминание стариц и монахинь может говорить о том, что на территории мон-ря действовал ксенон, где они ухаживали за немощными и убогими. О настоятелях мон-ря в XIV-XV вв. известно мало. В приписке (нач. XV в.) к Параклитику упомянут настоятель Феодор ( Хаханов. 1898. С. 53). В 1470 г. эристав Шалва (II) «определил» настоятелем Л. Георгия (Журули) (ПГП. 1965. Т. 2. С. 143; Груз. док-ты IX-XV вв. 1982. С. 194). В грамоте 1460 г., выданной царем Георгием VIII иером. Георгию, род Журули был назван «побережником» Цхрадзмисхеви, «сыном и владетелем» мон-ря и крепости Л. (Груз. ист. док-ты. 2014. Т. 3. С. 115). В ц. во имя вмч. Георгия в с. Цирколи сохранилась поминальная надпись Журули, к-рого отождествляют с настоятелем Л. Георгием ( Гунашвили. 2005. С. 112-114). Возможно, с. Цирколи также находилось во владении Л. Настоятель Георгий (Журули) упомянут в поминальной записи Гергетского синодика ( Шарашидзе. 1954. С. 280). Перед ним стоит имя настоятеля Шио (Ломисдзе) - вероятно, его предшественника в Л. Согласно источникам XIV - нач. |
| В Ермолинской летописи (доходящей до 1481 г. с приписками за 1485-1488 гг.), а также в Устюжской и Сокращенных сводах отразился (по гипотезе Лурье) летописный свод 70-х гг. XV в., составленный в Кирилловом Белозерском мон-ре и тоже отличавшийся независимым взглядом на ряд событий. В статьях 1462-1472 гг. Ермолинской летописи присутствуют известия о деятельности архитектора и строителя В. Д. Ермолина . С Кирилловым Белозерским мон-рем связывается и младший извод Софийской I летописи (60-е гг. XV в.). В составе одного из сборников известного кирилло-белозерского книжника 2-й пол. XV в. мон. Евфросина (ныне в 2 кодексах: РНБ. Кир.-Бел. 22/1099; РНБ. Погод. 1554) известен краткий «Русский летописец», к-рый нек-рые исследователи атрибутируют самому Ефросину. В Твери Л. продолжалось до утраты независимости в 1485 г. (последовательный ряд тверских известий до этого времени сохранился в составе Тверского сборника). Л. Вологды с 70-х гг. XV в. отразилось в Вологодско-Пермской летописи. Летописные записи, делавшиеся в кон. XIV-XV в. в Вел. Устюге отразились в Устюжской (Архангелогородской) летописи. Из состава Коми-Вымской летописи (80-е гг. XVI в.) вычленяется серия известий, восходящих к пермской владычной летописи, ведшейся в Усть-Выми в кон. XIV-XV в. (вероятно, также послужила источником Вологодско-Пермской летописи). В Новгороде в 1-й пол. XV в. Л. представлено, с одной стороны, продолжением новгородской владычной летописи (отразилось в Новгородской I летописи младшего извода), а с другой - новгородской версией Новгородско-Софийского свода (Новгородская IV летопись), тоже созданной по инициативе архиеп. свт. Евфимия II Вяжицкого . В сер. XV в. по его же инициативе создается Новгородская V летопись - сокращенная переработка Новгородской IV с исправлениями по Новгородской I. В 1450 г., судя по упоминанию в Новгородской II летописи (XVI в.), какой-то памятник Л. был создан в Лисицком мон-ре. К XV в. относится и несохранившийся краткий новгородский летописец, послуживший источником таких памятников, как Летопись Авраамки, Летописец еп. Павла, Рогожский летописец, Новгородская Большаковская летопись и др. Новгородское Л. кон. 40-х - 70-х гг. XV в. отразилось в Строевском и Синодальном списках Новгородской IV летописи, в Летописи Авраамки, а также в Устюжском летописце. По гипотезе Боброва, в 70-х гг. XV в. Л. перешло из ведения архиепископов в ведение коллегии посадников. После утраты Новгородом независимости (1478) Л. здесь возобновляется лишь в XVI в. |
|
|
