| Петра («над гробом чудотворца») в сев. алтаре - «образ, большая пядница, чудотворцев Петра, Алексия и Ионы, обложены серебром, венцы сканные» (Описи. 1876. Стб. 434, 518). На пяднице из ризницы Соловецкого мон-ря (кон. XVI - нач. XVII в., АОКМ) И. представлен в саккосе охряного цвета с зеленофонными кругами в красных обрамлениях, митре, омофор перекинут через левую руку (Наследие Соловецкого мон-ря в музеях Архангельской обл.: Кат. выст./Сост.: Т. М. Кольцова. М., 2006. Кат. 8. С. 25-26). Три Московских святителя могли сопоставляться с К-польскими святителями, как свидетельствует образ, находившийся в киоте над местной иконой «Хвалите Господа с небес» в левой, северной части местного ряда иконостаса в Успенском соборе Кириллова Белозерского мон-ря («Образы святителие Петр, Алексей, Иона, Василей Великий, Григорей Богослов, Иван Златаустей. У того же образа пелена камка червчата» - Опись строений и имущества. 1998. С. 54). Вероятно, все святители, и Московские и К-польские, были изображены одинаково, без различий в размерах и в расположении фигур, благодаря чему подчеркивались их единство и подобие. Композиция с образами 3 Московских святителей, в т. ч. И., могла использоваться для изображения на обороте запрестольной или выносной иконы, как, напр., на обороте Владимирской иконы Божией Матери из собрания П. П. Шибанова (сер. XVII в., ГИМ). Редкий тип иконы И. вместе со святителями Киприаном и Фотием должен был напоминать о дне обретения их мощей во время 1-й перестройки московского Успенского собора (1472): «…мощи же его вси цели и нерушимы, прияше бо плоть кости его и не двигнушися состави его; а ризы, и амофор и прочаа всех сих триех святитель не истлеша по толицех летех преставления их» (ПСРЛ. Т. 18. С. 238). Свт. Иона, митр. Киевский и всея Руси. Рельеф. 4 я четв. XVII в. (ГММК) Свт. Иона, митр. Киевский и всея Руси. Рельеф. 4 я четв. XVII в. (ГММК) Существовали многофигурные иконы с изображением И., как, напр., 3-створчатый складень «Московские чудотворцы в молении Богоматери с Младенцем» письма Истомы Савина, принадлежавший М. |
| Николая Чудотворца, архиеп. Мирликийского, и слава его в России. СПб., 1899. С. 308, 688. Примеч. 258). Фигуры И. и св. Петра, митр. Московского, помещены на правом поле Владимирской (Волоколамской) иконы Божией Матери (ок. 1572, ЦМиАР; Салтыков. 1981. С. 250. Ил. 143; Вера и власть. 2007. С. 134-135. Кат. 53), написанной столичным мастером по заказу Малюты (Григория Лукьяновича) Скуратова-Бельского. Фигура святого повернута вполоборота к среднику, обеими руками он придерживает у груди закрытое Евангелие. И. в светлом узорчатом саккосе, в омофоре с синими крестами, в зеленом подризнике с золотыми зарукавьями, в архиерейской шапке. Особое почитание И. и создание его изображений на предметах церковной утвари связаны с Успенским собором Московского Кремля. По описям собора, прежде всего по самой ранней сохранившейся - нач. XVII в. (по датировке Т. С. Борисовой, 1609-1611), известны серебряная рака с рельефной фигурой святого, неск. лицевых покровов на его мощи, иконы в алтарях собора (главном и «кадильном», т. е. жертвеннике) с одиночным образом И. и с др. чудотворцами - покровителями Москвы. «Повелением благочестивого царя и великого князя Феодора Ивановича всея Руси, и верою его несумненною, и слезами теплыми зачали делати раки серебряные кованыя, многоценныя великим светильником, столпом Русския земля…» (ПСРЛ. Т. 34. С. 199-200). Так, в 1585-1586 гг. появились драгоценная рака с рельефным изображением И. на крышке и раки для мощей др. рус. святых. Вероятнее всего, замысел создания такого надгробия-реликвария был сформирован еще в царствование Иоанна Грозного; в Житии И. упоминается чудо, происшедшее в 1555-1556 гг., когда некая слепая жена, молившаяся об исцелении у Великорецкой иконы свт. Николая Чудотворца в Успенском соборе, а также у надгробий святителей и у чудотворных икон, была исцелена у мощей «дуновением святого Ионы» (ПСРЛ. Т. 21. Ч. 2. С. 523; Усачёв. 2007. С. 57). Сохранились боковые стенки раки, обложенные серебром (ГММК); чеканное изображение на крышке известно из соборных описей (Описи. 1876. Стб. 299, 418-419, 611-612). Рельефное изображение И. из серебра было позолочено и украшено по одеждам и венцу драгоценными камнями (яхонтами, изумрудами и лалами). Святой был облачен в «сак» (саккос), омофор, архиерейскую шапку, в руке держал Евангелие. В верхней части крышки, над рельефной фигурой святого в рост, были вычеканены изображения: в центре - Св. Троицы, в углах - Богоматери и св. Иоанна Предтечи. К нач. XVIII в. крышка раки И. была установлена в киоте над надгробием и стала почитаться как икона. Существует деревянный рельеф с образом И., возможно также служивший крышкой его раки (посл. четв. XVII в., ГММК - см.: Соколова И. М. Рус. деревянная скульптура XV-XVIII вв.: Кат. М., 2003. С. 176-179). |
| Особое значение придавалось не только форме, вложениям, программе изображений или составу надписей, но и самому материалу К. При возможности заказчиков для изготовления К. применялись прежде всего кипарис или кедр, символически и географически связанные со Св. землей. Использовались и части деревянных контактных реликвий (раки святых), что уподобляло К.-реликварии ставротекам. В позднем средневековье были созданы уникальные К., включавшие местные святыни. В их числе К. служебные (напр., К. из доски от раки («древо гроба») свт. Петра, митр. Московского, принадлежавший семье Строгановых; кон. XVI - нач. XVII в., ГММК) и монументальные ( Кийский крест , в к-ром помещены страстные святыни и мощи многочисленных святых). Крест-мощевик наперсный. XIII в. (ГММК) (Подробно см. в статьях Наперсный крест ; Нательный крест ). Как правило, в развитом средневековье и в Новое время использовали К. 8-конечной формы из различных материалов - от дерева до металлических сплавов, основными технологиями изготовления были резьба и литье. Подобные К. были типовыми; особую судьбу и почитание отдельного К. могла обусловить его связь с владельцем. Так, К., принадлежавшие основателям мон-рей, со временем становились реликвиями и объектами почитания в этих мон-рях. Как правило, такие К. несут изображение Распятия. Известен медный литой К. XIV в., принадлежавший прп. Евфимию Суздальскому (ГВСМЗ). Его композиция и исполнение отличаются простотой, к-рая обеспечивала подобным изделиям длительное использование; схожие по технологии и рисунку произведения создавались и в XVI-XVII вв. Нательные (воротные) К.- малые крестики, носимые на шнурке или цепи на шее. Часто состоят из 2 соединяющихся половинок ( энколпионы ). Находки древнейших энколпионов в Др. Руси прочно связаны с основными центрами ранней государственности: со Ст. Ладогой (1-я четв. Х в.), с Гнёздово (2 находки на поселении, Х в.), Поволжьем (950 - 1-я четв. XI в.). Впосл. вырабатывается целый ряд особых формальных и иконографических типов энколпионов (напр., Борисоглебские энколпионы, см. в ст. Борис и Глеб ). Драгоценные К. подобного типа в ранневизант. период могли включать изображения райских птиц и благопожелательные формулы (напр., слова «свет» и «жизнь» на парных золотых К. с эмалью (кон. VI в.), Дамбартон-Окс, Вашингтон). |
| «Филофеевская» ставротека. XII в. (ГММК) «Филофеевская» ставротека. XII в. (ГММК) Песнопения, посвященные реликвии Честного Древа К., сконцентрированы в чинопоследованиях важнейших праздников в честь К., прежде всего Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня (14 сент.). Сюда же относятся праздник Происхождения честных древ Честного и Животворящего Креста (1 авг.) и Крестопоклонная неделя: в древности в эти дни подлинная часть Животворящего Древа К. выносилась из хранилища для всенародного поклонения. Мн. песнопения в честь К. принадлежат перу выдающихся церковных песнописцев: Романа Сладкопевца ( кондак Крестопоклонной недели), Иоанна Дамаскина (воскресные и крестовоскресные каноны Октоиха), Космы Маюмского (канон на Крестовоздвижение, канон Великой пятницы, воскресные и крестовоскресные каноны Октоиха), Андрея , архиеп. Критского (самогласные стихиры, канон на Крестовоздвижение и его предпразднство), Германа I К-польского (канон на Крестовоздвижение), Феодора Студита (канон Крестопоклонной недели), Киприана (самогласен на Крестовоздвижение), Феофана Начертанного (канон на Происхождение честных древ, 1 авг., самогласен на Крестовоздвижение), Георгия Никомидийского (каноны на предпразднство Крестовоздвижения и на Происхождение честных древ), Иосифа Песнописца (канон на предпразднство Крестовоздвижения (13 сент.), каноны Октоиха для среды и пятницы), императора Льва VI Мудрого ( крестобогородичны , самогласен на Крестовоздвижение) (см. совр. богослужебные книги; нек-рые песнопения известны только по рукописям - см.: Ταμεον. Σ. 43, 44, 257-259, 260; AHG. T. 1. P. 251-262). Песнописцы затрагивают мн. темы, связанные с почитанием, символикой и богословским осмыслением К. Одной из основных тем является противопоставление райского древа познания добра и зла и К.: первое принесло в мир смерть, второй - жизнь: (Минея (МП). Сент. С. 421); (Октоих. Ч. 1. С. 417); (Там же. Ч. 2. С. 538). Аналогия иногда доходит до того, что распятый Христос сопоставляется с плодами: (Там же. Ч. 1. С. 517), а события распятия Спасителя образно сравниваются с выращиванием дерева: (Там же. Ч. 2. С. 190). |
| Описание. Отд. 3. Ч. 1. С. 78). В 1597 г. в Новгороде состоялись открытие мощей и прославление прп. Антония Римлянина ; в связи с этим было отредактировано Житие преподобного и составлено сказание о чудесах. В 1600 г. состоялось прославление прп. Корнилия Комельского. В патриаршей грамоте в Корнилиев Комельский в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы монастырь об этом событии говорилось: «И яз, Иев, патриарх Московский и всеа Русии, стихеры, и канун, и Житие преподобного чюдотворца Корнилия Комельского слушали соборне с митрополиты, и со архиепискупы, и епископы, и с архимариты, и игумены» (ААЭ. Т. 2. С. 379, 222). По повелению И. архиеп. Иона (Думин) в 1591 г. составил пространную редакцию Жития блгв. кн. Александра Ярославича Невского (в 1584-1588 архим. Иона являлся настоятелем владимирского в честь Рождества Пресвятой Богородицы монастыря , где почивали св. мощи князя). Воевода Олферьев и инок переяславского Данилова мон-ря Сергий написали по благословению И. службу московскому кн. св. Даниилу Александровичу . Монах Герасимова Болдинского во имя Святой Троицы монастыря Филофей (Пирогов) составил в кон. XVI в. канон прп. Нилу Столобенскому и егожитие. Саккос свт. Иова, патриарха Московского и всея Руси. Кон. XVI в. (ГММК) Саккос свт. Иова, патриарха Московского и всея Руси. Кон. XVI в. (ГММК) К-польский патриарх Иеремия привез в Москву разрешительную грамоту для скончавшегося в 1556 г. в Троице-Сергиевом мон-ре прп. Максима Грека . И. извещали о чудесах, совершавшихся в Троицкой обители у гробницы прп. Максима. На следующий год после возведения в сан патриарха И. послал в Троице-Сергиев мон-рь Крутицкого митр. Геласия для открытия мощей прп. Максима Грека, но Господь не благоволил этому совершиться. Во время осады Нарвы явившийся Феодору Иоанновичу прп. Максим Грек уберег царя от внезапной смерти, после чего правитель повелел написать образ подвижника. И. и Феодор Иоаннович совершили паломническую поездку в Троицкую обитель, где поклонились гробу святого. И. |
| При одном из поновлений иконы (в XVIII-XIX вв.) на обороте появилось изображение Престола уготованного с орудиями Страстей, подобное изображению на древней святыне. Из Успенского собора Московского Кремля Владимирская икона Божией Матери из Успенского собора Московского Кремля. 1-я четв. XV в. (ГММК) Владимирская икона Божией Матери из Успенского собора Московского Кремля. 1-я четв. XV в. (ГММК) происходят 2 иконы-наместницы. Одна была создана в 1-й четв. XV в. ( Лазарев В. Н. Моск. школа иконописи. М., 1979. С. 28; Маркина. 1983; Щенникова Л. А. Две иконы-наместницы чудотворного «Владимирского» образа Богоматери в Успенском соборе Моск. Кремля//РЧ, 8-е. [Вып.:] Церк. древности. М., 2001. С. 192-203; В. И. Антонова и И. А. Кочетков датируют ее 1395 г.: Антонова В. И. Раннее произведение Андрея Рублева в Моск. Кремле//Культура Др. Руси. М., 1966. С. 21-26; Кочетков И. А. Древние копии иконы «Богоматерь Владимирская»//ДРВМ. 2003. 3 (13). С. 44-62). Видимо, она предназначалась для старого золотого оклада (с Деисусом на верхнем поле) чудотворной В. и., замененного митр. Фотием новым золотым окладом (с праздниками на полях). По размерам доски (101 ´ 69 см) и композиции она близка к оригиналу, реставрированному в кон. XIV - нач. XV в. Младенец Христос обнимает Мать за шею, кисть его руки выступает из-под мафория у шеи Богоматери, между склоненными ликами видны край синего чепца Марии и золотистая ткань рукава хитона Христа. Композиционные особенности этого списка - пирамидальность силуэта, увеличенные головы Младенца и Богоматери, низко опущенная Ее левая рука, расположенная почти на одном уровне с правой,- вероятно, отражают облик поновленной святыни. В иконе нет ярких, звучных красок; мастер стремился усилить внешнее сходство с оригиналом. В XV в. эта икона была наместницей чудотворной В. и.: в периоды ее отсутствия в соборе, а также, возможно, в крестных ходах. Золотой оклад состоит из закрывающих верхнее поле пластин с чеканными фигурами ростового Деисуса, басменного венца с 5 крупными рельефными золотыми накладками, а также из пластин басмы, разных по размеру и узору, на фоне средника и на полях ( Бобровницкая И. |
| держит усеченную голову, правая - в молении; в левой руке Спасителя - свиток с надписью: «Вижу тебя, мученик, и даю тебе венец» (пер. по: Кызласова И. Л. Кат. 59. С. 217//Поствизант. живопись: Кат. выст. Афины, 1994), правой Он возлагает на голову святого венец; рядом с Г. (под левой рукой) изображен свиток с надписью: «Видишь, что сотворили беззаконные (люди), о Слово? Ты видишь главу, ради Тебя отсеченную» (Там же. С. 217). Согласно предположению Е. С. Овчинниковой, этот иконографический тип, известный по иконам XV-XVII вв., возник в XI-XII вв. Возможно, так Г. был представлен на мозаике фасада собора мон-ря вмч. Георгия в Палермо (утрачена в 1769; известна по сообщению А. С. Уварова о рисунке художника XVIII в.- см.: Овчинникова Е. С. Икона «Георгий с отсеченной головой» в собр. ГИМ//Византия: Сб. в честь В. Н. Лазарева. С. 164-171). Др. изображения этой иконографии: икона XVI-XVII вв. из собрания Л. К. Зубалова (ГРМ); житийная икона 1574 г. из серб. церкви в Чайниче, Босния; критская икона 2-й пол. XVI в. (ГМИИ); икона XVII в. (мон-рь Аркадиу на о-ве Крит); поясной (или поколенный) извод - греч. икона раннего XVII в. (частное собрание З. Секулича, Белград); икона 1620 г. из церкви с. Бусовача в Боснии, худож. Иван Мангафа (в наст. время в церкви г. Травник), и проч. На Руси Особое почитание Г. связано с именем вел. киевского кн. Ярослава Мудрого, принявшего Крещение с именем Георгий (см. разд. «Почитание на Руси»). В подражание визант. императорам кн. Ярослав перенес на свои сребреники и печати образ Г.-воина. На одной из самых ранних рус. печатей - полуфигура Г.-воина и надпись на греч. языке: «Господи, помози рабу твоему Георгию, архонту». Подобные надписи также соответствуют визант. традиции молитвенного обращения ко Христу, к Божией Матери и к особо чтимым святым. В кон. XI в. была создана самая ранняя из известных на Руси икон Г.- двусторонняя из Успенского собора Московского Кремля (ГММК) ( Попова О. С. Древнерус. живопись и Византия//ГММК: Мат-лы и исслед. |
| мастеров или их местных последователей, напр., в гравированном Распятии на лицевой крышке серебряной позолоченной ставротеки из Софийского собора (НГОМЗ). Создаются драгоценные произведения церковного обихода для кафедрального собора, напр. панагиар 1435 г. работы мастера И. Фомина с изображением Св. Троицы и иконой Божией Матери «Знамение» на внутренних поверхностях тарелей относится к произведениям т. н. евфимиевского круга, связанным с именем архиеп. свт. Евфимия II Вяжицкого. Украшение панагиара выдержано в классицистическом направлении, о чем свидетельствуют спокойный ритм плавных, льющихся линий, красота ликов и гармоничность композиций. В облике ангелов, несущих тарели панагиара, отмечают черты западноевроп. искусства. Оклад Евангелия (ок. 1500, НГОМЗ) с гравированными изображениями евангелистов является отражением процесса слияния особенностей новгородского и общерус. искусства. Типы святых, детали архитектурных фонов и орнаментов находят прямые параллели с изображениями в новгородских рукописях того времени. Лицевое шитье Памятники из Новгорода, датированные XII-XIII вв. (парные хоругви (судари?) с образами Христа и Богоматери «Знамение» (ГММК); «Распятие с предстоящими» (ГИМ), т. н. поручи и епитрахиль прп. Варлаама Хутынского (НГОМЗ)), свидетельствуют о высоком уровне развития новгородского шитья уже в домонг. эпоху. Золотное шитье употреблялось также для украшения светского костюма (опястья и пояс кн. Владимира; княжеская рубаха со сценой «Вознесение Александра Македонского» из раскопок в Мартириевской паперти (все - НГОМЗ). Расцвет древнерусского лицевого шитья приходится на время правления свт. архиеп. Евфимия II Вяжицкого. В этот период созданы большого размера плащаницы, напр. Пучежская (1441, ГММК), изготовленная, видимо, для кафедрального собора Св. Софии и поражающая не только размерами (175×255 см), но и монументальностью композиции, ее реплика - Хутынская плащаница (1440, НГОМЗ), деисусный чин с небесными патронами свт. Евфимия II (т. н. Евфимиевский чин; ГТГ). |
| визант. работы из ризницы свт. Фотия, митр. Московского. К. на лицевой стороне «малого саккоса» (сер. XIV в.) представлен в рост, под арочным обрамлением, одетым в фелонь; на шитой епитрахили с более поздним жемчужным низанием на лицевой стороне - в медальонах погрудно он сам рядом со свт. Афанасием (погрудно), оба в крещатых саккосах, К.- в узнаваемой шапочке (нач. XV в., все в ГММК); на лицевой епитрахили новгородской работы (кон. XV - 1-я пол. XVI в., Игнашина. 2003. Кат. 18. С. 43). В ряду святителей, епископов и митрополитов миниатюрная фигура К. в крещатых ризах находится на полях иконы «Богоматерь Владимирская, с праздниками» (ок. 1514, ГММК), списка чудотворной Владимирской иконы Божией Матери. Как правило, изображение К. в ряду святителей присутствует на царских вратах, точнее, живописной декорации их столбиков - напр., из придела в честь Рождества Пресв. Богородицы новгородского Софийского собора (ок. 1558), из собрания И. С. Остроухова (2-я пол. XVI в., ГТГ), из надвратной ц. во имя Преображения Господня (1595) Кириллова-Белозерского мон-ря (КБМЗ), из придела прп. Варлаама Хутынского ц. прор. Илии в Ярославле (Иконы Ярославля. 2009. Т. 2. 144. С. 202-213). Святители Кирилл и Афанасий Александрийские и Леонтий Ростовский. Икона. Кон. XV в. (НГОМЗ) Святители Кирилл и Афанасий Александрийские и Леонтий Ростовский. Икона. Кон. XV в. (НГОМЗ) Изображения К. появлялись в храмах, связанных с личным покровительством, патрональным и мемориальным значением. Уникальный цикл деяний (или жития) К. встречается в домонг. храме, Кирилловской ц. в Киеве, к-рая была построена в княжеском мон-ре черниговским кн. Всеволодом (Кириллом) Ольговичем ( Блиндерова. 1980; Марголина. 1998; Маргол i на, Ульяновський. 2005). На стенах юж. апсиды, где располагался диаконник и придел К., святой представлен в 16 композициях (2 переписаны в XIX в., ок. половины сохр. фрагментарно), большая их часть иллюстрирует учительскую, просветительскую деятельность К. как предстоятеля Александрийской Церкви, а также участника III Вселенского Собора (подробнее см.: Матюшкина. |
| Псалтирь из Британской б-ки, созданная ок. сер. XI в. (Lond. Brit. Lib. Cotton. Fib. C. VI) - это самый ранний образец рукописи, содержащей иллюстрации повествовательного характера перед текстом. Она содержит 5 полностраничных композиций истории Д. Как иллюстрация к отдельным псалмам изображается борьба Д. со львом и др. зверями (Псалтирь Веспасиана - Lond. Brit. Lib. Cotlon. Vesp. Fol. 53r; Киевская Псалтирь - РНБ. ОЛДП. F 6. Л. 205, 1397 г.), борьба Д. с Голиафом (Киевская Псалтирь - Л. 205; Дамбартон-Окс. Cod. 3, 1084 г.), Д., пасущий стада (Киевская Псалтирь - Л. 204 об.- 205). Одежда Д., напр., в Киевской Псалтири, может варьироваться: голубая или синяя верхняя и красная с золотой каймой нижняя длинная одежда присутствует в изображении царя, а голубая нижняя короткая одежда с узким длинным рукавом и короткий плащ - в изображении Д.-пастуха. В Псалтири Иоанна Грозного (РГБ. Ф. 304. III. 7/М866Z. Л. 19 об., 80-е гг. XIV в.) на Д.-царе коричневый плащ и синий хитон, что встречается нечасто. По наблюдению Г. И. Вздорнова, такое сочетание применялось обычно в стенной живописи, особенно в новгородской круга Феофана Грека. Образ Д., царя и пророка, получил особое распространение на иконах, в настенной живописи и храмовой мозаике, а также в произведениях пластики всего христ. мира. Иконография Д.-царя неизменна и легко узнаваема: седовласый или темноволосый с проседью зрелый муж с тугими кудрями короткой прически и аккуратной окладистой бородой, в короне, в царских одеждах (как правило, синяя мантия, скрепленная фибулой у правого плеча, и красная или разных оттенков коричневая туника или далматик с золотыми каймами, красные сапожки). Цвета одежды Д. не меняются: красная нижняя и синяя верхняя, различаются формы короны (может меняться в рамках одной иконы, напр. икона «Четырехчастная», 1547-1551, ГММК) и тип обуви. Образ Д. характеризует царское достоинство и сдержанность. Исключением можно считать шитое изображение на т. н. Малом саккосе, долгое время связываемом с митр. Фотием (сер. XIV в., ГММК), где Д. представлен в движении, к-рое поддержано линиями большого разворачивающегося свитка. |
|
|
