| О.Г. Большаков Глава 3. РАЗГРОМ САСАНИДСКОГО ИРАНА БОИ В ХУЗИСТАНЕ рис. 9. Юго-Западный Иран (44 KB) Продвижение арабских войск после Джалула до Кармасина и Масабадана не было первым шагом на территорию собственно Ирана, подлинным началом его завоевания стали боевые действия на южном фланге, за Шатт ал-Арабом, развернувшиеся несколько раньше, сразу после основания военного поселения Басра. Сведения об этих действиях противоречивы, и датировка их колеблется в пределах трех лет 355 , что при быстром развороте событий может заметно менять понимание происходившего. Отчасти эти расхождения в датировке объясняются тем, что в некоторых предприятиях Утбы б. Газвана участвовал в качестве одного из командиров Мугира б. Шу’ба, который потом стал наместником Басры, поэтому историки могли отнести военные действия, в которых принимал участие Мугира, ко времени его наместничества. Ат-Табари помещает рассказы о завоевании Утбой Убуллы и Майсана в раздел о 14 г. х., но сам замечает в другом месте, что его наместничество приходилось на. 15 г. х. 356 , что вполне соответствует другим сведениям об отправлении Утбы в паломничество в конце 15 или начале 16 г. х. (декабрь 636 – январь 637 г.). Но у ат-Табари есть сведения о том, что Утба вел военные действия в Хузистане в 16 г. х. 357 Был ли Мугира в Басре в конце 15 – начале 16 г. х.? По некоторым сведениям, Мугира потерял глаз в сражении на Йармуке 358 , вернулся в Медину, а оттуда во главе отряда из 400 человек был послан на подкрепление Са’ду б. Абу Ваккасу 359 , а тот отослал его к Утбе 360 . Видимо, действительно в 16/637 г. в Хузистане воевал Мугира б. Шу’ба 361 . Определенно говорит о военных действиях в 16 г. х. только Халифа б. Хаййат, но настолько лаконично, что его сведения трудно отождествить с более пространными сообщениями других авторов: «Рассказал мне ал-Валид ибн Хишам со слов своего отца, [а тот] со слов его деда, который сказал: «Отправился ал-Мугира в ал-Ахваз, и заключил с ним мирный договор ал-Бирзан на [условии выплаты] двух миллионов восьмисот девяноста тысяч, а потом еще совершил на них поход ал-Аш’ари» 362 . |
| —145— ными истинами у него настолько тесна, что трудно даже проследить, о чём он прежде всего говорит в своих беседах – о догмате или известной христианской нравоучительной истине (532). Все беседы преп. Макария свидетельствуют о глубоком психологическом опыте автора их. Благодаря этому христианские истины раскрываются им не археологически, не исторически, не путём сложной, сухой, чисто логической аргументации, а психологически. Он говорит не чужое, а своё родное. Здесь заключается причина необыкновенной привлекательности их и лёгкости их усвоения народом (518–595). В одиннадцатой главе характеризует беседы преп. Макария с внешней стороны, говорит о плане, разделении, стиле их и т. п. Особенно ценны в этом отделе те страницы, на которых автор говорит о стиле Макария. Этот отдел разработан у автора весьма основательно, ясно, раздельно, даже блестяще (595–637). Последняя глава – заключительная (637–644). В конце сочинения автором приложен перевод видений Макария о святых Ангелах и первого послания (Migne. t. 34, с. 221–230; 405–410). Таково в общих чертах содержание обширного сочинения автора, – сочинения серьёзного, продуманного, богатого ценными мыслями, вообще весьма содержательного. В качестве недостатков рассматриваемого труда можно указать следующие. Начинает свой труд автор ex abrupto, не сказавши ни слова о задаче, плане своего сочинения и т. д. Критика некоторых отрицательных мнений не везде вполне победоносна (5–6, 13, 17, 18 и др.). Биография не приурочена к главной задаче сочинения – дать характеристику преп. Макария, как учителя. Изложение фактическое, хронологическое. Отсюда множество биографических подробностей, то не имеющих прямого отношения к теме, то не имеющих даже никакого отношения к теме (115, 124, 131, 138 сл. и др.). Факты, особенно ярко характеризующие его, как пастыря-учителя, не освещаются, не подчёркиваются и таким образом теряются во множестве фактического материала. Вот почему мы, напр., об „учительстве“ пр. Макария читаем только на стр. 156–160 и отчасти на 190. Обзор содержания бесед ведётся приблизительно по плану наших Догматик и Нравственных богословий, |
| 564 Латиняне совершают память Игнатия 1-го Февраля, вероятно потому, как говорит Гефеле, что в этот день мощи святого мученика были положены в Климентовской Церкви в Риме, где они и теперь находятся: сюда они были принесены, по сказанию Барония, или при имп. Юстиниане по завоевании Антиохии персидским царем Хозроем (540 г.), или при имп. Ираклие (637) по взятии того города сарацинами (Baronii Annal. ad ann. 637). 565 Пять подложных греческих посланий Игнатия были изданы в 1557 г. Валентином Фридом (Pacaeus) по греческому кодексу аугсбурсгкой библиотеки. 567 Это издание явилось под заглавием: The ancient Syriac version of the epistles of St. Ignatius to St. Polycarpus, the Ephesians and the Romans... London. 570 Денцингера, Über die Aechtheit des bisherigen Textes d. Ignat. Briefe. Würzb. 1849. Оно помещено на лат. языке в V томе греч. отцов в издании курса Патрологии Миня. 571 СтатьяУльхорна: Das Verhältniss der kürz, griech. Recension der Ignat. Briefe zur syrischen Uebersetzung... помещенав Zeitschrift f. histor. Theologie, 1851 г. 572 Предисловие Патермана к изданию его: S Ignatii... quae feruntur epistolae una cum ejusdem martyrio. Lipsiäe. 1849. В нем кроме семи подлинных посланий Игнатия помещены и подложные. 573 На русский язык они были неоднократно переводимы: перевод их был издан отдельно Амвросием архиеп. моск. (Москва 1779 г.). Кроме того он был помещен в разных годах Христианского Чтения, и более исправный в Православном Собеседнике за 1855 г. 574 Ефесские христиане прислали в Смирну, куда прибыл Игнатий, своего епископа Онисима с диаконом Вурром и другими членами своей Церкви для приветствия святого узника. Поэтому Игнатий в послании к ним благодарит за оказанную ему любовь (гл. I, II, XXI); затем увещевает их блюсти единение духа, повиноваться епископу и пресвитерам (гл. III–VI) и удаляться от ложных учений (гл. VII–X), далее излагает пространные свои увещания о том же. Приветственное вступление и I глава этого послания сохранились с небольшими выпусками в сирийском тексте. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДАВТАК КЕРТОГ Давтак Кертог [Кертол; арм. ] (VII в.), арм. поэт. Известен по единственному дошедшему до нас произведению, «Плач на смерть великого князя Джеваншира», сохранившемуся в 35-й гл. 2-й ч. «Истории страны Алуанк» Мовсеса Каланкатуаци. Произведение было написано по случаю гибели правителя Албании Кавказской кн. Джеваншира (637-683), коварно убитого в саду собственного дворца одним из приближенных. Мовсес Каланкатуаци пишет, что в день убийства Джеваншира в его дворце гостил некий ритор по имени Давтак, к-рый периодически навещал князя. Когда распространилась весть об убийстве Джеваншира, Давтак «начал петь этот плач на смерть Джеваншира, написанный по порядку букв армянского алфавита». Действительно, произведение Д. К. состоит из 36 строф, первые буквы первой строки к-рых составляют акростих в виде арм. алфавита. Это обстоятельство свидетельствует, что «Плач...» изначально был написан по-армянски, а не переведен Мовсесом на арм. язык. Акростих обычно используется для передачи имени автора. Алфавитный акростих известен по ветхозаветным произведениям («Книга Плач Иеремии»). Армяне считали свои письмена Божиим даром и восторженно восхваляли их. Такое отношение становится особенно заметным в лит-ре с VII в., когда появляются алфавитные акростихи, начальные буквы строк к-рых воспроизводят последовательно весь арм. алфавит. «Плач...» Д. К. является вторым известным нам произведением такого типа после шаракана католикоса Комитаса Ахцеци († 628) «Души, посвятившие себя любви Христовой...». Восхваляя Д. К. как искусного поэта, Каланкатуаци, к сожалению, не сообщает о нем никаких биографических сведений; ясно лишь, что он прибыл ко двору албан. князя из др. мест. Прозвище Кертог (древнеарм.- творец, поэт; ср. греч. ποιητς) дано поэту не самим Мовсесом Каланкатуаци, а арм. авторами последующего периода. По мировоззрению в поэтике он гл. обр. следует античным лит. традициям. «Плач...» - христ. произведение, при этом художественные средства выражения взяты из народной поэзии. Вначале автор уповает на могущество Св. Духа, чтобы довести до конца свое произведение. В последующих строфах восхваляет коварно убитого Джеваншира. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИЛИЯ [греч. Ηλας] (ок. 759 - 1.02.779 или ок. 775 - 1.02.795), мч. Дамасский (пам. сир. 1 февр.; пам. визант. 4 февр.). Сведения об И. сохранились в анонимном Мученичестве (BHG, N 579), к-рое предположительно датируется Х в. Этот памятник дошел в единственной рукописи рубежа Х и XI вв. (Paris. Coislin. 303), содержащей также Мученичество монахов лавры св. Саввы Освященного (BHG, N 1200). Во вступлении агиограф сообщает о составленных им ранее 2 сказаниях о мучениках ( Παπαδπουλος-Κεραμες. 1907. Σ. 42), однако эти тексты неизвестны. Из-за отсутствия упоминания о К-поле и визант. реалиях, а также об опасности обнаружения властями тайно сохраняемых мощей И. (Там же. Σ. 58) можно заключить, что Мученичество было написано на подчиненной арабам территории Сирии, в христ. общине Дамаска. Вероятно, сохранившаяся версия Мученичества является переработкой неизвестного нам более раннего текста ( McGrath. 2003. P. 89). Согласно Мученичеству, И., грек по происхождению, воспитывался в христ. вере. Первые 10 лет своей жизни он провел вместе с матерью и 2 братьями в Гелиополе (ныне Баальбек, Ливан, захвачен арабами в 637), а затем, выучившись плотницкому ремеслу, отправился в Дамаск, где нанялся в мастерскую к некоему сирийцу-христианину, к-рому покровительствовал один богатый араб. Через 2 года сириец по наущению араба отрекся от христианства, однако И. продолжал работать у него. Вскоре сын араба устроил праздник по случаю рождения наследника. И. прислуживал на пиру и понравился гостям, к-рые предложили ему отречься от Христа. Когда И. отказался, гости во время танца как будто бы в шутку сорвали с него пояс (т. н. зуннар, от греч. ζωνριον - поясок, элемент облачения христиан в араб. Сирии). На следующий день, когда И., по своему обычаю, подпоясался, ему сказали, что прошлой ночью он принял ислам и теперь возвращение к христианству будет считаться преступлением и караться смертью. По настоянию братьев И. покинул Дамаск и следующие 8 лет провел в Гелиополе. |
| По приказу имп. Деция наместник Крита анфипат (проконсул) Платимей начал гонения на христиан. Так называют мучителя большинство источников (в одном из списков Анонимного Мученичества Х в. (Hieros. Sab. 181) ошибочно - Клатимей), однако Симеон Метафраст пишет, что анфипат был тезкой Деция, подобным императору не только именем, но и жестокостью. Наместник Крита созвал всех жителей острова на праздник в святилище богини судьбы Тюхе. К. м. отговаривали критян от идолопоклонства и обличали языческие заблуждения. Они происходили из разных городов Крита: из Гортины - Феодул (самый старший и уважаемый из них), Саторнин, Евпор, Геласий и Евникиан, из Кносса - Зотик, из Лебена (Λεβν или Λεβνη) - Помпий (в некоторых рукописях Понтий), из Панорма - Агафопод, из Кидонии - Василид, из Гераклея (ныне Ираклио) - Еварест. В славянском стишном Прологе в качестве места происхождения Помпия указан Эпиней: при переводе визант. стишного Синаксаря слово πνειον (порт), стоящее перед Λεβνη, было ошибочно принято за топоним, а само название города опущено ( Петков Г., Спасова М. Търновската редакция на стишния Пролог. Пловдив, 2010. Т. 4. С. 90). Эта ошибка сказалась на дальнейшей агиографической традиции: она присутствует в ВМЧ (ВМЧ. Дек. Дни 18-23. Стб. 1855 и ЖСв. Дек. С. 637-641). К. м. были схвачены за смелые речи, и по приказу Платимея их в течение 30 дней подвергали мучениям. В 10-й день до календ января (т. е. 23 дек.) состоялся суд над К. м. Святые привели анфипата и языческую толпу в ярость, высмеяв сказания о Зевсе, полные блуда и нечестия, за что их предали самым немыслимым по жестокости пыткам. Платимей, увидев, что мучеников невозможно заставить принести жертвы языческим богам, вынес им смертный приговор. К. м. были обезглавлены недалеко от города, в месте, называемом Алоний (Αλνιον). Франки де Кавальери предположил, что речь идет о древнем г. Авлон, но критские исследователи, начиная с Л. Петракиса, связывали этот топоним с местностью Авлонион (Αλνιον) к северо-западу от городка Айи-Дека, недалеко от Гортины. По пути между ранее единомысленными святыми возникли пререкания о том, кто первым будет усечен мечом и сподобится мученического венца. Этот спор пресек Феодул, к-рый сказал, что «первым» будет считаться тот, кто будет казнен последним и не устрашится и не поколеблется при виде убитых сотоварищей. Св. Евпор заметил среди зрителей одну из своих родственниц, подозвал ее жестом руки и отдал ей свой перстень и Евангелие, к-рое носил на шее. По словам автора Анонимного Мученичества, это Евангелие хранилось в храме, построенном на месте казни К. м. |
| прот. Владимир Рыбаков Распознан Том I этой книги (до 259 страницы из 637) Содержание I. Введение II. Источники жития св. Иосифа Песнописца III. Жизнь св. Иосифа IV. Песнотворческие труды св. Иосифа Издание труда протоиерея Владимира Александровича Рыбакова, пополняющее библиотеку русских исследований по литургике, гимнографии, филологии и в целом церковной истории – выдающееся событие в научной и церковной издательской жизни. Фундаментальное исследование, явившееся итогом большой творческой работы автора, по независящим от автора обстоятельствам, было в безвестности почти столетие и могло бы остаться таковым, если бы не настойчивые поиски его внучки Татьяны Александровны Нечаевой, о чем читатель узнает, прочитав послесловие. Само же исследование, прежде всего, следует принять как образец высокого уровня русской богословской школы на рубеже XIX и XX вв. Век ее был трагически короток в России. Небольшая часть русских ученых, историков и богословов продолжала свою работу в эмиграции, но не могла в отрыве от Родины в полной мере продолжить ее традицию, – хотя мы имеем несколько ярких имен и, более того, должны отметить, что русская православно-богословская мысль оказала творческое влияние на христианских мыслителей в среде западных инославных конфессий. Труд отца Владимира – явление многостороннее. Это не только вклад в отечественную богословскую научно-церковную литературу по малоразработанной тематике, но и высокий образец научной методологии, строго православной трактовки материала и безупречно чистого русского классического богословского языка, что может служить примером для продолжателей исследований в избранной области. Слово благодарности должно быть обращено не только к благоговейно поминаемому труженику, автору протоиерею Владимиру – вечная ему память! но и к тем, кто потрудился в розыске и издании его высокого труда. Митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим, доктор богословия В бытность работы руководителем ФСБ города Санкт-Петербурга мне пришлось прикоснуться к фактам жизни и историческому наследию протоиерея Владимира Александровича Рыбакова, репрессированного в 30-х годах. Как историк по образованию я понимал, что исследования Рыбакова о гимнографе IX в. св. Иосифе Сицилийце являются уникальным историческим трудом. |
| Скачать epub pdf Раздел 12. Застройка Приморского участка в Хайфе Предисловие Документы настоящего раздела (АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 637) посвящены завершающему этапу многолетней тяжбы ИППО по поводу так называемого Приморского участка в Хайфе, приобретённого ещё в 1864 г. русским консульским агентом К. Аверино по поручению Палестинского комитета. Многократно оспоренный в суде соседями (прежними владельцами участка), он лишь в 1896 г. был признан судом законным русским владением. Но и после этого лишь в 1912 г. управляющему подворьями ИППО в Палестине П. И. Ряжскому удалось при активном содействии вице-консула в Хайфе П. П. Секретарева достичь соглашения с сыном прежнего владельца (документ 300) и совет общества поручил ему приступить к обустройству участка. Судьба участка поучительна в двух отношениях. Во-первых, с ним связан последний перед Первой мировой войной крупный строительный проект ИППО в Святой Земле. Во-вторых, в отличие от прежних архитектурно-строительных проектов, связанных преимущественно с возведением храмов и подворий для паломников, строительство на Приморском участке с самого начала было ориентировано на торгово-хозяйственное использование, на активное внедрение общества в экономическую жизнь Хайфы, одного из наиболее перспективных городов Палестины. В донесении от 31 января 1913 г. П. И. Ряжский просит разрешения совета «сразу строить магазины (так называли тогда торгово-хозяйственные склады) вместо ограды» (документ 304). Менее чем через два месяца, 27 февраля 1913 г., он сообщает, что к нему поступает уже множество запросов и предложений об аренде строящихся магазинов, в том числе с предложением долгосрочных контрактов (документ 305). Были и предложения о перепродаже русского участка местным предпринимателям. В ответ на них канцелярия ИППО специальным отношением уведомила П. И. Ряжского, «что из состава участка общество не намерено продавать ни одного квадратного метра» (документ 307). 8 июня 1913 г. был заключён договор с фирмой «Певзнер и Коган» (из бывших российских подданных) о сдаче ей двух этажей строящегося дома «под помещение для торговли строительными и другими материалами» (документ 311). Строительство двухэтажного здания на участке было поручено местному архитектору Барскому (документ 313). |
| О.Г. Большаков Глава 5. Конец стабильности Халиф-поэт Шел двадцатый год правления Хишама, четвертого из сыновей Абдалмалика, занимавших халифский престол. Ему было 52 года, 637 но какая-то внутренняя болезнь, сопровождавшаяся болями, изнуряла его, и 6 февраля 743 г. 638 он скончался в своем дворце в Русафе. Его наследник ал-Валид б. Йазид находился в это время в семистах с лишним километрах, в ал-Азраке. 639 Несмотря на его отсутствие и нелюбовь к нему сыновей Хишама, присяга преемнику была проведена в тот же день без осложнений и противодействия, из чего можно заключить, что в окружении Хишама было много сторонников ал-Валида, которые не считали его завзятым пьяницей и закоренелым грешником, недостойным возглавить мусульман. Ал-Валид в своем далеке получал достаточно информации из Русафы и знал о болезни дяди-халифа, ждал его смерти и скорого своего вступления на престол, поэтому 11 февраля, 640 завидев издали гонцов, сразу понял, что долгожданный час настал. Прочитав официальное послание из халифской канцелярии, он первым делом осведомился о судьбе своего секретаря и товарища по вечеринкам Ийада б. Муслима, арестованного Хишамом, и узнав, что он вышел на свободу, приказал опечатать сокровищницу, отчего Хишам не мог быть похоронен в достойном халифа саване. 641 Ал-Валид не поехал в ненавистную Русафу, а послал туда своего двоюродного брата, ал-Аббаса б. ал-Валида, поручив ему принять государственную казну и арестовать средства сыновей Хишама, кроме Масламы, который был ему близок по пристрастию к вину. 642 Сам ал-Валид 15 февраля 643 появился в Дамаске, где руководил пятничной молитвой и принял присягу жителей столицы. Новому халифу было немногим более 30 лет, но голова его уже заметно поседела. Источники отмечают, что у него были необычно длинные пальцы рук и ног. Более ничего примечательного о его облике не сообщается. Средневековых авторов больше всего привлекала тема пьянства и связанных с этим стихов, хотя, без сомнения, эта сторона его жизни несколько преувеличена, во всяком случае она не была настолько предосудительна, чтобы сделать его недостойным сана халифа. Иное дело, что по характеру он не был создан возглавлять государство. Повышенная эмоциональность, свойственная большинству поэтов, порождала непредсказуемость действий, не позволяла собрать вокруг себя влиятельных и надежных сторонников, а государство для него было только источником для удовлетворения своих желаний, а не организмом, о котором надо заботиться. |
| Скачать epub pdf Вселенские судьи в Византии К характерным особенностям византинизма как культурной системы нужно отнести высокое развитие начал права, которые в средневековую эпоху составляли яркое и выразительное достояние общественного самосознания Православной Византии. Правовые памятники византийского Средневековья вменяют византийцам в прямую обязанность знание законов и канонов. «Ведь написано: нельзя ромею не знать законов (а то же самое сказать – и канонов)», – говорит знаменитый византийский канонист Феодор Вальсамон, комментируя в своем трактате о патриарших прономиях соответствующие предписания церковных правил. 636 Требуя от всех знания законов, правовые памятники Византии имели назначением внедрить в общественное самосознание идею правды или справедливости ( δικαιοσνη, justitia), заложенной в основе социальных отношений. «Закон получил наименование от правды, так как есть искусство ( τχνη, ars) прекрасного и равного», – говорят Василики, 637 а за ними и другие памятники византийского права – гражданского и церковного. 638 «Правда же есть твердая и постоянная воля, воздающая каждому принадлежащее ему право. Свойства правды – честно жить, другому не вредить и каждому воздавать свое. Мудрость правды состоит в познании дел Божеских и человеческих, справедливого и несправедливого». 639 К торжеству правды во всех областях жизни и стремились представители не только церковной, но и гражданской власти в Византии, как это видно и из характеристики царя и патриарха в правовых византийских памятниках, 640 и из многочисленных исторических данных, касающихся деятельности византийских императоров и патриархов с середины IX до середины XV в. 641 В систематическом служении византинизма правде законов особый интерес представляет организация института «вселенских судей ромеев ( ο καθολικο κριται των ρωμαων)», возникшая в связи с преобразовательной судебной деятельностью императоров Андроника II и Андроника III Палеологов. Институт «вселенских судей» еще недостаточно разъяснен в специальной литературе, 642 и дополнительная оценка этого научного вопроса является вполне мотивированной. I |
|
|
