| Евангельское учение о самарянах и есть евангельское учение об отношении Христа к сектантам (еретикам). Ни в коей мере не уступая им первенство веры, Сын Божий, однако, часто ставит их в пример самим правоверным и выстраивает миссионерскую работу с ними с позиции внимательного и даже любвеобильного отношения к ним самим. Возможно, именно из-за такой нравственно выверенной системы отношений с самарянами для некоторых иудеев Христос и Сам выглядит как «Самарянин». Сказано: «Иудеи отвечали и сказали Ему: не правду ли мы говорим, что Ты Самарянин…» (Ин. 8: 48). Миссионер только тогда будет иметь успех в проповеди, когда постарается, насколько возможно, отождествить себя с объектом проповеди. Христос это сделал всецело. Сказано: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Фил. 2: 6–7). Служение проповеди заблудшим всегда должно носить жертвенный характер – как это было и у Христа Только та проповедь будет услышана, которая учитывает все, даже субъективные, особенности объекта проповеди. Сказано: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9: 19–22). Апостол Павел ради дела благовествования отождествлял себя даже с фарисеями, этими последовательными врагами Христа и христианства: однажды апостол написал о себе: «Обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей» (Фил. 3: 5). Нам трудно до конца понять всю степень самоотождествления апостола Павла с заблудшими, иногда это доходило и до самоотречения во Христе – так, апостол писал: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим. 9: 3). Иными словами, он сам был готов находиться в аду, только бы знать, что братья его, родные по плоти, находятся в раю. А Сам Сын Божий и сошел во ад, приняв на себя грехи мира, «и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал» (1 Пет. 3: 19). Служение проповеди заблудшим всегда должно носить жертвенный характер – как это было и у Христа, как это было и у апостола Павла, сказавшего: «Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4: 16). |
| 20 Непознаваемость путей Божиих спасает нас единственно верою: «как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2: 9). 21 Чудо бытия сотворено так просто и спокойно, как будто в этом нет ничего особенного. 22 Люди борются за свою жизнь, не обращая внимания на жизнь других людей, и тем самым теряют свою жизнь. 23 Общение людей на расстоянии – это лицемерие, а общение людей вблизи – полное непонимание, которое преодолевается только вхождением в эти отношения Христа. 24 Обыденная жизнь со всеми ее мелочами – самое загадочное явление во всей вселенной. 25 Страх перед непостижимостью путей Божиих и безстрашие в постижении Бога ставит сердце человека в предельно опасные испытания всех его сил и возможностей. Иначе не бывает... «с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него» (Лк. 16: 16) 26 Бог иногда рискует душой человека, чтобы пробудить его из душевного усыпления. 27 Искание Бога – это добровольное мучение души: «для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям? Я каждый день умираю» (1 Кор. 15: 30-31). 28 Сердце человека настолько таинственно, что никто другой, кроме Бога, не мог бы его создать, ибо это «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3: 4). 29 Крайне мучительно для души искать Бога. Но это самый захватывающий и увлекательный поиск, который только может быть. 30 Легко жить без искания Бога, но это самое неинтересное и трагическое существование, которое только можно себе представить. 31 Победить этот мир или погибнуть от него – иного выбора человеку не дано. 32 Что тяжелее всего?.. Смирение. Что легче всего?.. Тщеславие. Что самое желанное?.. Покой. Что самое лживое?.. Суетливость. 33 Начало гибели души – нежелание слушать замечания; начало спасения души – умение слушать, ибо «всякое... тщеславие есть зло» (Иак. 4: 16). 34 Господь сначала смиряет душу, а потом выводит смирившуюся душу из мира. |
| «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2: 7). – Здесь мы видим божественное Милосердие («Господь») и Справедливость («Бог») – уравновешенными. Требуя справедливости от других людей, требуя для себя каких-то привилегий, давайте вспомним и о других людях, которые, может быть, именно по справедливости имеют больше оснований требовать то, что так настойчиво требуем мы только для себя. Поистине, как сказано, «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет. 5: 5). «Боюсь, чтобы при умерщвлении дел плоти ты не слишком полагался на свой дух, и не погиб вследствие гордыни, и не испытывал противление [Бога] себе, гордому, и чтобы тебе, несмиренному, не было отказано в благодати: ибо Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Августин Иппонский, Проповеди, 156 ). Иногда лучше, может быть, не считаться со своим в и дением справедливости – только для себя и во имя себя, а проявлять благость, прощение и терпение, совершать свой апостолат, идя по узкому и тернистому пути христианина. А широкий, пространный путь, по которому идут многие, со своим пониманием прав человека, принципов справедливости, – это взаимоисключающие представления о правах, о справедливости, о честности, когда каждый защищает права только одного человека – самого себя. И святые отцы поучают нас, что подлинно духовным человеком является только тот, кто может проявить жертвенное начало. Кто, не считаясь со своими какими-то личными выгодами, со своим личным, субъективным представлением о справедливости, будет взыскивать правду Божию и наслаждаться Его благодатью (то есть, незаслуженной милостью). «Итак помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога, милующего» (Рим. 9: 16). Проявляя милосердие к каждому смертному (1 Тим. 2: 4), , Господь дает прикасаться к милости и состраданию в этой жизни и нам, когда и в этом мы уподобляемся Ему. Рейтинг: 9.7 Голосов: 960 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты |
| Прообразы таинств в библейских повествованиях Ключевыми понятиями в огласительных поучениях святителя Амвросия являются слова mysterium (тайна) и sacramentum (таинство), которые дали название двум трактатам и которые часто встречаются во всех рассматриваемых сочинениях. Примечательно то, что эти слова содержатся в первых строках каждого из трактатов (Expl. Symb. 1; De sacr. I, 1; De myst. 2). Святитель Амвросий обычно использует mysterium и sacramentum в качестве синонимов, что характерно и для латинского перевода Священного Писания. Однако у него уже намечается разграничение этих понятий. Таинства христианского посвящения (крещение, миропомазание, евхаристия) он называет sacramenta, а сокровенный, таинственный смысл священнодействий — mysteria (см., наприм., Expl. Symb. 5; De sacr. I, 1, 2; De myst. 2 и др.). Священные обряды таинств, как внешние знаки, можно увидеть «телесными глазами», но их глубинный смысл возможно постигнуть только «очами своего сердца» (De sacr. III, 12). Следуя древней церковной традиции (disciplina arcana), запрещавшей разглашать содержание «Символа веры», молитвы Господней, а также чинопоследование и смысл таинств, святитель беседует о таинствах с теми, кто омыл духовную слепоту в купели крещения и стал «видеть свет таинств» (De sacr. III, 15). Кроме того, словом mysterium святитель Амвросий называет ветхозаветные события, а также слова и действия Господа Иисуса, описанные в Евангелии (De sacr. I, 15–19; II, 6–7, 9; III, 13–14 и др.). Основываясь на новозаветных текстах (1 Кор. 10, 2; 1 Пет. 3, 20–21), Амвросий видит в библейских повествованиях прообразы (typus, figura, forma) церковных таинств. Миланский святитель неоднократно подчеркивает, что «таинства христианские более божественны и древнее иудейских» (De sacr. I, 11, 23; De myst. 44, 47, 48 и др.). Возможно, в этом утверждении следует видеть отголосок полемики с иудеями, имевшей место в Милане, о которой не сохранилось исторических свидетельств 4 . Для раскрытия смысла таинств и объяснения их внешней обрядовой стороны Амвросий использует Писание, которое он усердно изучал на протяжении всего епископского служения, занимаясь самообразованием 5 . Он применяет все известные методы толкования, особенно типологию. Поучения изобилуют библейскими цитатами, образами и аллюзиями. Богатство образов рождает богатство толкований и учения, которое довольно сложно выстроить в четкую систему. Поэтому Ботт называет огласительные поучения Амвросия бриллиантом, который «не спеша поворачивают, чтобы насладиться блеском всех граней» 6 . Символизм святителя основан на принципе: «нам следует смотреть не на видимое, но на невидимое, потому что видимое — временно, а невидимое — вечно (2 Кор. 4, 18)» (De myst. 8, 15). |
| Тем не менее «тело смерти», которое мы стали носить после падения, так называемый «ветхий человек» (Рим. 6:6; Еф. 4:22; Кол. 3:9), с силой нам противостоит. Сам же человек, будучи смиренным и бессильным, то и дело подчиняется насилию. В седьмой главе Послания к Римлянам апостол Павел дает точнейшее описание этого несчастья: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19) и «нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (Рим. 7:21). Это определение указывает на закон искажения, который, подобно второй природе, овладевает нами, если мы не противостоим ему. Помимо этого закона искажения, который непрерывно дает о себе знать, есть еще и сатана, жестокий и неутомимый враг рода человеческого, который «как лев рыкающий ходит, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5:8). Так «кто же премудр и сохранит сия и уразумеет милости Господни» (Пс. 106:43) в наше время? Наиболее сильное оружие в этой битве, братия, которое позволяет увлечь «смертное... жизнью» (2 Кор. 5:4), это глубокое подвижничество. Здесь, «во юдоли плачевной» (Пс. 83:7) нескончаемого нашего изгнания, заключен основной фактор всеобщей гибели. И человек должен быть постоянно бдителен. Именно таков смысл слов: «больше всего хранимого храни сердце твое» (Притч. 4:23). Ибо сердце — это сокровищница, где появляются мысли и принимаются решения (Мф. 15:18—19). Для того чтобы человек побеждал нападения врага и спасался от них, должно все время и без устали обороняться. Подвижничество предписывается нам как необходимое средство исцеления, дабы мы могли в точности исполнить свой долг. Итак, смысл нашего существования заключен не в бессмысленном потакании страстям — они опасны как для нашей настоящей, так и для будущей жизни, — а в борьбе с ними ради нашего спасения. Эта цель достигается в жизни разумных существ добровольным состязанием — подвигом. Впрочем, подвижничество (аскеза) — одно из самых древних достижений человека и начинается сразу же с его уходом из рая в место изгнания. Оно стало оружием в руках человека, который почувствовал свое бессилие противостоять трудностям жизни. Но особенно упорно он предавался подвигу, чтобы достичь успеха в своих религиозных исканиях. |
| Архимандрит Кирилл нелицемерно любил обитель преподобного Сергия и братию, в духе любви соблюдал все монашеские правила, безотказно исполнял послушания. В общении с батюшкой чувствовалось, что он сосредоточен в Боге, молится и занимается трезвением, и при этом окружающие не ощущали скованности и напряжения. С ним было легко и радостно. 5. савл Спасибо! 4. Ответ на 3, Русский Иван: на фото о.Виктор Кузнецов? Нет, отец Виктор уже ушел. 3. Вроде на фото о.Виктор Кузнецов? 2. Из проповеди Старца Кирилла (Павлова) .. Есть, дорогие братия и сестры, такой порок, в котором никто из нас не хочет сознаться, но который, однако же, все мы в большей или меньшей степени имеем: это гордость и тщеславие. Но, чем менее примечаем мы его в себе, тем большая нужна с нашей стороны против него бдительность... Предметы, которые наиболее возбуждают и поддерживают нашу гордость,- это богатство, красота и крепость телесная, слава и мудрость и, наконец, жизнь добродетельная. Поэтому один гордится своим богатством и положением, другой - своей физической силой и красотой, третий - своим умом, отличиями, заслугами или своими добродетелями, гражданскими или христианскими. Гордый услаждается мыслью, что все это - его собственность, и тем более надмевается и превозносится, чем тверже в нем такое убеждение. Но убеждение это, без сомнения, ложное и неправильное. Ни богатство, ни слава, ни крепость, ни красота, ни почести, если не будет в человеке истинно благочестивой настроенности, не дадут ему ничего, кроме одного суетного обольщения и надменности в душе, ибо не приносят они душевного мира и счастья, но, напротив, умножают душевные скорби и лишают душу будущей вечной жизни. Все это, все скоро разрушается от обстоятельств, времени или болезней, потому что всякая плоть - как трава, и всякая слава человеческая - как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал (1 Пет. 1, 24). Некоторые надмеваются своей мудростью и благоразумием, но и эти блага и достоинства обладают величием суетным и высоту уготовляют ложную, потому что не имеют сами по себе никакой цены, если нет при них страха Божия. Величайший и невидимый мудрец мирской мудрости - диавол, - будучи коварен, не имея страха Божия, сделался богоотступником и подвергся вечному осуждению, несмотря на то что был умнее всех. |
| XII. Проблеми XII. 1. Бурхливий розвиток активно входять у життя людини народження до а також у рамках етики одержати на питання, що виникають при цьому, викликають серйозну Намагання людей поставити себе на Бога, й Його можуть принести людству й страждання. Розвиток значно осмислення можливих духовно-моральних безконтрольного застосування, що не може не викликати у Церкви Формулюючи ставлення до широко обговорюваних у проблем насамперед до тих з них, пов " з впливом на людину, Церква виходить заснованих на Божественному уявлень про життя як дар Божий, про " волю та особи, «до вишнього покликання Божого в (Флп. 3, 14)), до досягнення Небесного Отця (Мф. 5, 48) до обожнення, тобто до причастя Божого (2 Пет. 1, 4). XII. 2. З Церква навмисне переривання (аборт) як тяжкий правила аборт до вбивства. В лежить переконання втому, що зародження людини даром Божим, тому з моменту будь-який замах на життя особи злочином. розвиток плоду в як творчий акт Бога: «Ти упорядкував й виткав мене в Не були Тебе коли я створюваний був у утворювався в утроби. Зародок бачили (Пс. 138, 13, 15-16). Про це ж також у словах, звернених до Бога: руки працювали мною й створили всього мене Чи не Ти вилив мене, як молоко, як сир, згустив мене, плоттю вдягнув мене, й жилами мене, життя й дарував й турбота Твоя дух Ти мене з утроби» 10, 8-12, 18). «Я створив тебе в перше, ти вийшов з утроби, Я освятив тебе», — сказав Господь пророку 1, 5-6). «Не вбивай дитини, спричинюючи викидень», — це серед Божих в дванадцяти одному з пам " яток яка вчинила викидень, вбивця перед Богом. Бо... зародок в жива про яку Господь», — писав апологет II «Той, хто буде людиною, вже людина», — запевняв на II й III яка навмисне згубила зароджений в засудженню за смертовбивство... що дають для виверження в вбивцями, як що приймають отрути», — сказано в 2-му й 8-му правилах святителя Великого, що до Книги правил Церкви й 91-м правилом VI Вселенського Собору. При цьому святий що провини не залежить строку «У нас плоду утвореного й ще не утвореного». Святитель Златоуст називав тих, роблять аборт, |
| На этой земле, которую показал ему Господь как дар его потомству навеки, Авраам поселился после возвращения из Египта и поставил жертвенник Богу (Быт. 13, 15-18). Именно здесь, у Хеврона (в переводе – связь, соединение), проявляется во всей полноте дар ведения Авраама посредством закрепления его союза с Богом как завета. И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим» (Иак. 2, 23). Тема обретения утраченной падшим естеством связи с Богом получает свое развитие уже в трудах ранних отцов Церкви, начиная со святителя Климента Римского: «Авраам, названный другом, найден верным по своему послушанию словам Божиим» . Квинтэссенция данной темы достигается преподобным Максимом Исповедником, который трактует religio как новое духовное рождение, которое «осуществил великий Авраам, и самого себя восстановив в логосе естества, и этот логос восстановив в самом себе, а поэтому возвращенный Богу и сам получивший обратно Бога» . Знаменательно, что установление завета Бога с Авраамом, которому исполнилось 99 лет, сопровождалось изменением имени (Быт. 17, 5), что обусловлено изменением внутренней природы его носителя. Духовная эволюция Авраама, согласно Писанию, приходится на время его странствования из Халдеи через Харран в землю Ханаанскую. Такой маршрут в экзегетике александрийской традиции интерпретирован как путь духовного восхождения от идолопоклонничества (Халдея, по Оригену) через колебания между «мнением» и «знанием» (Харран, по Филону) к «состоянию, свободному от всякого зла и неведения» (Ханаан, по преподобному Максиму Исповеднику) . Не случайно на момент своего поселения близ дубравы Мамре Авраам известен окружающим как «странник» (Быт. 14, 13). Данный термин приводится в масоретском тексте, где ibri («иври») соответствует аккадскому hapiru («изгой, странник»), применявшемуся для обозначения лиц, вышедших за пределы социума . Новозаветная традиция прямо соотносит странничество с уподоблением Христу, сказавшему о Себе: был странником, и не приняли Меня (Мф. 25, 43). Вот почему значительная часть апостольских посланий изобилует поучениями о добродетели странноприимства: ревнуйте о странноприимстве (Рим. 12, 13), епископ должен быть... страннолюбив (1 Тим. 3, 2; Тит. 1, 8), будьте страннолюбивы друг ко другу без ропота (1 Пет. 4, 9). |
| На «многозаботливых Марф» и «безвестно совершающих свое течение Марий», которым «надо ликовать или мучиться», поделил Лесков своих героинь в романе «На ножах» (1871). Однако деление это условное. Идеальные женские образы сочетают в себе то и другое: духовную сосредоточенность в любви к Богу и «многозаботливость» в деятельной любви к ближнему. В положительных типах писателю важна цельность личности – в ее духовности и доброделании. Такова в романе Александра Ивановна Синтянина. Писатель создал образ русской женщины-праведницы. В портрете героини сквозь красоту внешнюю светится красота внутренняя: «Густые, светло-каштановые волосы слегка волнуются, образуя на всей голове три-четыре волны. Положены они всегда очень просто, без особых претензий. Все свежее лицо ее дышит здоровьем, а в больших серых глазах ясное спокойствие души. Походка ее плавна, все движения спокойны, тверды и решительны». В героине нет ни тени какой бы то ни было «женской суетности» или кокетства. Она – словно живое воплощение всех тех драгоценных качеств, о которых писал апостол Петр в наставлении женщинам-христианкам: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3: 3–4). Синтянина – натура цельная, характер глубокий и сильный – одна из центральных фигур романа. В ней гармонично соединились душа и тело, сердце и ум, высота духа и сила воли. Эта молодая женщина не по летам мудра и рассудительна, обладает большим житейским тактом: «надо было дивиться ее такту и уму». И в то же время она умеет глубоко сопереживать и утолять чужую боль, способна преданно любить и жертвовать собой. Самоотверженным поступком Александра Ивановна вызволила из-под ареста и спасла от ссылки в Сибирь не только своего жениха – «безнатурного» Висленева, когда уже всем казалось, что «Иосафу спасенья нет», – но и его политически неблагонадежных товарищей. Безропотно и с достоинством хранит она принесенную ею жертву в тайне, не обращая внимания на молву об отступническом отречении невесты от жениха: «когда бедный Жозеф попал в беду, она предпочла любви выгодный брак». Только мать Висленева, открывшая правду о спасении сына, «в последнее время своей жизни пламенела к ней (Синтяниной. – А. Н.-С. ) благоговейною любовью» и справедливо стала называть ее не иначе как праведницей: «Пошлите мне мою праведницу». В самом деле, Александру Ивановну нельзя упрекнуть ни в малейшей вине пред людьми, «пред правдой, пред долгом». Это человек безграничной доброты: «К кому же Alexandrine не добра?» |
| Что же это за феномен «красота»? И какое место она занимает в жизни человека? С этими непростыми вопросами мы обратились к духовнику журнала – протоиерею Александру Немчинову. О БОГОСЛОВИИ КРАСОТЫ – Отец Александр, разговор о красоте всегда актуален. На протяжении многих веков философы, поэты, художники обсуждали феномен красоты. Говорит ли нам что-нибудь о красоте Библия? – Конечно, говорит. С самого начала Библии, в первых сдержанных и лаконичных строках книги Бытия раскрывается величественнейшая картина сотворения мира. Это величие превосходит все рамки человеческого понимания красоты. Можно сказать, что все Священное Писание повествует нам о красоте любви Бога к своему творению, прежде всего к человеку. Восхищает своей красотой словесный пейзаж в 103 псалме. Это гимн, в котором воспевается, как вся природа в полной гармонии хвалит своего Творца. Есть в Библии места, где говорится и о человеческой, в частности женской красоте, например в Песне Песней, или в 44 Псалме. Но здесь важно понимать, что речь идет не просто о внешней красоте, а ее прообразовательном, иносказательном значении. Конечно же, в Библии, в Книге, данной нам Самим Богом, ясно сказано о превосходстве красоты духа над внешностью. Например, св. апостол Петр, в своем первом послании обращаясь к женщинам-христианкам, пишет: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом» (1 Пет 3. 3–4). – Да, это очень популярная цитата, когда речь идет о внешнем виде женщины… – Но хочу отметить, что и значение внешней красоты женщины отнюдь не игнорируется. Так в Книге Притчей описан обобщающий образ добродетельной и красивой женщины: «Крепость и красота – одежда ее…» (Притч 31. 25). – Понимание красоты – это тоже дар Божий? – Безусловно. И как любой другой дар, талант, мы должны трудиться, чтобы его преумножать. Хотя здесь стоит уточнить, что речь идет не о том, чтобы усердно трудиться в салонах красоты и в тренажерных залах. Дар красоты – это, прежде всего, способность красивого и непременно гармоничного проявления человека во всех сторонах его жизни. То есть, если, например, кто-то умеет красиво излагать свою мысль, но не способен слушать собеседника, бестактен, неделикатен, то изящество его речи и даже убедительность его доводов теряют свою красоту. |
|
|
