| Как правильно учить и оценивать Итак, детали реформы. Для начала директор прочитал нам коротенькую лекцию по результатам якобы самых последних исследований в области функционирования коры головного мозга. Основной акцент делался на то, что человеческий мозг перестает чтолибо воспринимать через двенадцать минут интенсивной деятельности. Мысль, конечно же, правильная и, что самое главное, не новая. Советская педагогика знала об этом еще тридцать лет назад. Но вот организационные выводы, которые сделал наш директор, поистине революционны. Отныне на протяжении 90минутной пары учителям запрещалось объяснять новый материал более 12 минут. Все остальное время ученикам следует заниматься любимым американским делом – работой в группах. (Ранее я уже подробно описал эту чисто американскую методику обучения). По лицам сидевших со мной за столом коллег я понял, что последнее требование удивило даже их. Однако самое революционное нововведение ожидало нас в новых правилах выставления оценок. Дело в том, что в этой самой МУР, помимо традиционной формы изучения программного материала, предусмотрена дополнительная исследовательскотворческая работа учеников. Эта работа может иметь любую форму в зависимости от предмета. Главная идея в том, что, выполняя эту самую работу, ученики должны продемонстрировать максимум своих знаний и творческое мышление. Такой подход призван пробудить интерес к предмету, развить самостоятельность, способствовать углубленному и осмысленному обучению и пр. Конечной формой работы является отчет, например, в виде реферата. Эти работы оцениваются по вполне определенным критериям. Так, в области естествознания предусмотрены следующие: 1. Опе World – единство нашего мира, научные связи между странами и народами 2. Communications in science – средства общения в естествознании 3. Knowledge – знание предмета 4. Scientific inquiry – любознательность и заинтересованность 5. Processing data – умение обработать и представить экспериментальные данные 6. Attitudes in science – отношение к предмету и личности качества ученика. |
| Отбор по отрицательным признакам Объективных критериев оценки " ратного труда " в мирное время, тем более сейчас, никаких нет, есть только спектр субъективных оценок прямых и непосредственных начальников. А он основывается в основном на зыбком фундаменте донельзя размытых критериев - " нравится " и " не нравится " . Желание подчиненного вызвать у соответствующего начальника положительные эмоции и создать в его глазах репутацию верного и преданного подчиненного-сподвижника объективно способствует необычайному развитию в офицерской среде актерских качеств. Иначе не выживешь, тем более не выдвинешься. Внятной системы оценки труда офицера и генерала нет, поэтому, чтобы занять вышестоящую должность, вовсе не требуется сдавать экзамены и зачеты (в том числе и по физической подготовке, иначе у нас не было бы столько " негабаритных " генералов), руководить учениями, проходить доподготовку, плавно выдвигаться от ступени к ступени. Нет и четко обозначенных сроков пребывания в той или иной должности. Все это создает благодатную почву для различного рода кадровых махинаций. Особенно это касается центральных органов военного управления, где во главе разного рода департаментов могут оказаться военачальники со столь причудливым прохождением службы и особенностями биографии, что остается только удивляться. В частности, не для кого сегодня уже не является секретом, что центральный аппарат Министерства обороны России в своем огромном большинстве сформирован из офицеров и генералов, в лучшем случае закончивших свою строевую службу в войсках в качестве командира роты, максимум батальона. Есть и генералы, последняя командная должность которых - командир взвода. Только пресловутая московская прописка способствует сбиванию в стаи такого рода выдвиженцев. Разумеется, у нас более чем достаточно высокообразованных, культурных и честных высших офицеров, но в данном случае речь идет не о конкретных фигурах, а о сформировавшейся тенденции. Объективно же отсутствие правил, норм и системы подбора и выдвижения военных кадров создает все условия для того, чтобы всплывали самые пронырливые и беспринципные представители офицерской касты. По большей части из них и формируется так называемая элита Вооруженных сил (о ней разговор особый). |
| В ту ушедшую пору для нравственного и религиозного чувства русского философа, русского интеллигента, русского человека ясно было и так, без богословских дискуссий, что единственный идеал, который оно без колебаний готово принять, — это именно «всеобщее спасение без всяких ограничений и исключений». И, кстати, какое сходство звучания в этой богословской фразе Булгакова с языком русской революции (в корне отвергаемой им)! Спасение — всеобщее, равное и тайное! Без аннексий и контрибуций! Тут невозможно обмануться: перед нами собственною персоной русский максимализм… Итак, неприятие вечных мук — один из исконных мотивов русского Ренессанса, глубоко близкий и сродственный всей духовной атмосфере его, всему его этосу. И защита апокатастасиса, предпринятая о. Сергием в своем заключительном, уже посмертно вышедшем сочинении, — последнее свидетельство его пожизненной верности этому этосу. В нашем беглом обзоре софиологии Булгакова мы высказали попутно немало оценок и замечаний, относящихся, собственно, к более широкому контексту всей русской софиологии в целом. Это естественно и неизбежно, ибо в этом контексте и развивалось учение о. Сергия: черпая из общих истоков, преодолевая, как выражались тогда, Владимира Соловьева, но признавая авторитет Флоренского и многое у него заимствуя на первых этапах… Поэтому общая оценка учения Булгакова неотделима от оценки всего «софийного» русла в российской философии, и сейчас, подводя итоги, мы с необходимостью должны задаться вопросом о такой глобальной оценке. Итак, что же такое софиология? Можем ли мы сформулировать некоторый цельный взгляд и единую оценку ее? Ответ на эти вопросы мы бы начали с утверждения о том, что софиологический подход имеет под собой реальные основания, обладает «софийными корнями», если воспользоваться его собственным словарем. Но эти основания лежат не в сфере спекулятивной мысли; в своих истоках софиология менее всего есть головное учение, родившееся из обстоятельств развития теоретической философии. Более того, эти истоки вообще не принадлежат какому-то определенному философскому руслу, даже и руслу платонизма (хотя можно сказать, что они родственны истокам платонизма, и это объясняет тягу софиологии к последнему). |
| Вы говорите, что аборты – великое зло, оскверняется земля кровью неповинной? Но ведь бывают же – вы не спорите – ситуации, когда из-за каких-то медицинских проблем ребенок умрет в любом случае, надо попытаться спасти хотя бы мать? Ну вот, значит, это допустимо. Но, вы знаете, беременность в любом случае дело опасное… В самом деле возможны ситуации, когда поступить хорошо не получится, надо выбирать менее ужасный вариант. Вокруг подобных историй возникает определенная «серая зона». Мы не знаем точно, когда наступает момент, в который кража перестает быть извиняема отчаянной нуждой, развод – плохим характером, аборт – угрозой жизни матери. Мы в любом случае вынуждены исходить из предположительных и неизбежно подверженных ошибкам оценок. И тут, конечно, люди, которым хочется просто снести заповедь, стремятся максимально расширить эту серую зону. И не только «безбожники». Им, собственно, это не нужно, им просто дела нет до заповедей. Это мы, христиане, склонны к такому расшатыванию; с одной стороны, нам хочется подчеркнуть нашу преданность заповедям, с другой – падшая природа отчаянно бунтует. Расширение серой зоны Это особенно выходит на поверхность, когда речь заходит о насилии. Собственно, бунтующее либидо – не самая большая проблема; гораздо более глобальная – страсть к насилию. Падший человек – как я или вы – по природе склонен к ненависти. Этот заготовленный скрипт начинает выполняться при первом сигнале. Ярость и гнев лежат очень близко к поверхности и легко поднимаются. Они автоматически выскакивают, как пистолет из подмышечной кобуры. Иногда даже раньше, чем мы успеваем это осознать, мы уже осыпали кого-то бранью – и хорошо, если не подрались. И тут, конечно, возникает необходимость в самооправдании, в рационализации, как называют это психологи. По той же схеме. Бывают ситуации, когда насилие оправдано. Начальствующий не напрасно носит меч. Полицейские, которые вступают в перестрелки с бандитами, достойно исполняют свой долг и защищают жизнь сограждан. Мы же не толстовцы, чтобы отрицать начальствующего с мечом и Пересвета с Ослябей? Что будет, если злодеи нападут на вашу семью, или на невинное дитя, или еще на кого-нибудь? Будете им Нагорную проповедь зачитывать? |
| Часто я искал разные сборники и прорешивал их, смотрел видеоролики. На выходных мы с друзьями играли в мяч либо за компьютером, но и готовились тоже — зависело от ситуации и настроения. Русский я сдал на 97, ошибся в сочинении. Не люблю писать, у меня с этим проблемы. С тестами все проще, потому что там смесь логики и памяти. Но в итоге за некоторые задания после экзамена я очень сильно переживал, а вот от сочинения кайфанул — мне понравился текст, хотя он был довольно сложным. На математике никак не давалась задача по стереометрии, не сразу дались и параметры — видимо, сказалось волнение, я перепутал расположение и знаки. Потом, когда сделал остальные задания, вернулся и увидел свои ошибки. За эти годы я научился не только решать задачи, но и оценивать, правильно ли мое решение. Так что в итоге получил 100 баллов и не особо удивился. Очень глупо вышло с физикой, я просто не перевел километры в метры, и ответ получился неправильный. Обидно, что потерял один балл. Но я не сильно расстроился. Раз 99 — значит, так решила судьба. Лицей я окончил с красным аттестатом, но старался ради знаний, а не ради оценок — оценки получались сами собой. Скорее всего, буду поступать в московские вузы — МГУ, Физтех, ВШЭ — на прикладную математику и информатику, программную инженерию. «“Умницы и умники” дали возможность расслабиться» Илья Матвеев, 100 баллов по истории (Нижний Новгород): — Учился я всегда нормально, троек не было. 9-й класс окончил так себе, но потом решил браться за ум, поэтому в итоге у меня красный аттестат. Вкалывать для ЕГЭ начал в 11-м классе, а до этого было время тотального отдыха. Понимал, что сдавать буду те предметы, которые мне интересны, то есть обществознание, историю и английский. С английским у меня вообще никаких вопросов не было, потому что я учился в лингвистической гимназии, где с ним все отлично в принципе. К русскому решил готовиться с репетитором один раз в неделю, по обществознанию записался в нашу местную онлайн-школу, но на него особо ставку не делал. |
| Кроме гедонизма и эвдемонизма, популярностью в этике пользуется утилитаризм, возводящий в ранг основной ценности пользу. На первый взгляд может показаться, что, в противоположность явному субъективизму гедонистической и эвдемонистической морали, этика утилитаризма обладает объективными критериями оценок. Ведь понятие «пользы» явно не совпадает с «удовольствием»; наоборот, не все полезное приятно. Именно полезные вещи легче всего поддаются эквивалентной, количественной оценке - их легче всего свести к ценностям экономическим, к «стоимостям». Однако смысл полезности заключается в том, что она, удовлетворяя субъективные потребности, служит потенциальному благу. Понятие пользы, по своему смыслу, относительно: вещь может быть полезна не сама по себе, а по отношению к субъективным потребностям. Вещи полезны, насколько они средства для достижения блага. Таким образом, в основе утилитаристской этики лежит бессознательный, по большей части, эвдемонизм. Диаметрально противоположна субъективистским этическим учениям - «этика долга» Канта. За основную ценность признается здесь не субъективное состояние удовлетворенности, а объективный нравственный закон, выражающий себя в «категорическом императиве» (безусловном повелении) совести - в сознании моральной, необходимости следования идее долга. Категорический императив совести выражается, по Канту, в формуле: «поступай всегда так, чтобы максима твоего поведения могла стать универсальным законом природы» . Этика Канта автономна, т.е. она основывается не на природных склонностях или внушениях общества, а черпает свою силу из самого морального закона. Наша система этики в значительной степени включает в себя элементы этики Канта. Поэтому мы не будем сейчас излагать ее сколько-нибудь подробно. Предвосхищая будущие выводы, скажем лишь, что для нас принципиально неприемлем формализм кантовской этики. Ибо долг получает свой смысл в зависимости от той ценности, ради которой я должен следовать велению долга. Иначе говоря, этика долга Канта нуждается в восполнении ее этикой конкретных ценностей. |
| Да и вообще, что такое, этот «тест» и «комплексная оценка», давайте разберемся: 1. На какой такой тест в наше время нельзя найти «правильных» ответов в интернете? 2. Положим, вот маньяк. Он насилует старушек и кушает детей. Ну я утрирую, конечно. И вот он такой герой фильма ужасов приходит в ШПР и говорит — хочу, мол, ребенка. Выглядит этот псих вполне вменяемо (все маньяки в истории человечества внушали окружающим доверие). А мы такие, счас, мол, товарищ, протестируем вас. А ну скажите нам быстро, как часто вы насилуете старушек? Мы вот тут что желаем услышать? «На завтрак, обед и ужин»? Или что? Зная о своих слабых сторонах, кто расскажет честно? 3. Ну не все же по тестам, еще и наблюдение и оценка. Тут вообще смешно. Субъективизм тестирующего куда деть? Одному психологу — моя юбка покажется короткой. Другому — слишком длинной. Нет среди психологов единого мнения, какая длинна юбки максимально указывает на ресурс родителя. Про юбку я образно. Ну вы понимаете, да? Единственное, что может реально помочь предотвратить отказы — это поддержка и помощь. Реальная. Не на бумаге. Не с отчетом в опеку. Простая, человеческая забота, поддержка, понимание, сочувствие, участие. Посидеть с ребенком раз в неделю, чтобы мама отдохнула. Подставить жилетку, чтобы всплакнула. Подать руку, чтобы не упала. Без оценок, тестов и отчетов — пожалеть и поддержать в трудную минуту. Стать другом. Без осуждения и укора. Быть рядом. Не давая советов, и не диктуя, как лучше воспитывать детей, оставляя за собой право вмешаться только тогда, когда есть угроза жизни и здоровью. Если в жизни каждого человека будет такая поддержка, глядишь, и бабушки останутся целы. Источник — Фейсбук Елены Мачинской Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» |
| И есть другая – научить ребенка учиться, и помочь ему обрести призвание. Это разные задачи. Хорошо, когда есть возможность (в том числе и финансовая) отдать свое чадо в хорошую школу. Хорошая школа, замечу, это та, в которую ребенку хочется ходить. А если такой возможности нет? Если ребенок каждое утро встает с одной мыслью: хорошо бы, чтобы сгорела школа? Что тогда? Тогда надо ребенку помогать, в первую очередь – защищая его. Неплохо бы, например, понимать, что сама по себе система оценок – не что иное, как возможность унизить человека. Неслучайно ведь взрослые в свою жизнь оценки не взяли – оставили детям. Ребенок, который боится показать дневник с двойкой, растет испуганным, закомплексованным человеком. Мы отдаем свое чадо чужому человеку – учителю – и он нередко становится для нас главным «информатором» про нашего ребенка. Он говорит: «Мальчик ленив». И мы налетаем на мальчика: «Почему ленишься?», даже не давая труда разобраться в ситуации. Он говорит: «Ваша дочь не хочет учиться». И мы налетаем на нее, даже не пытаясь разобраться, а почему она не хочет учиться, собственно говоря? Параллельно – параллельно! – придется решать вторую задачу. В своих книгах « Песталоцци XXI » и «Родители как враги» я подробно описываю метод определения у ребенка призвания. Он есть, и он работает. Если ребенок определился, хотя бы в общих чертах, чем ему хочется заниматься, тогда родители должны способствовать тому, чтобы он получал максимум информации в тех отраслях знаний, которые ему могут пригодиться в будущем. Они могут это делать лично. Могут нанимать репетиторов, или отдавать свое чадо в кружки. Кризис образования – явление, если угодно, общепланетарное. В разных странах его пытаются преодолеть с большим или меньшим успехом. В нашей стране ситуация такова, что реальная ответственность за образование ребенка лежит на родителях. У вас нет времени на всё это? Вы заняты? Понимаю. Но скажите мне: есть ли на этой Земле хотя бы одно дело, которое можно сделать, не тратя на него времени? Забить гвоздь? Пропылесосить комнату? Почему же вам кажется, что дети вырастут сами, вовсе не отбирая вашего времени? |
| Еще более определенно и развернуто говорит Михайловский о перемене своих оценок творчества Чехова, отражающей его эволюцию, в статье «О повестях и рассказах гг. Горького и Чехова» («Русское богатство», 1902, Изменения претерпевают и взгляды другого критика – А. М. Скабичевского, автора унизительных слов о молодом Чехове, якобы рискующем превратиться в одного из «легковесных балаганщиков, смехотворных „клоунов“» («Пестрые рассказы А. Чехонте…». – «Северный вестник», 1886, стр. 123). В статье «Есть ли у Чехова идеалы?» Скабичевский откажется от упреков в «художественном индифферентизме» (А. Скабичевский. Сочинения, т. II, 1892, стр. 793–823). И всё же мысль об отсутствии у Чехова цельного миросозерцания остается, хотя и претерпевает серьезные изменения. В ноябрьской книжке «Русской мысли» за 1901 г. Скабичевский выступает со статьей «Новые течения в современной литературе». Здесь он снова говорит о «конкретности изображения» у Чехова как своеобразной эмпиричности. К еще более безотрадным выводам приходил Созерцатель (Л. Е. Оболенский). В критическом этюде – «Максим Горький и причины его успеха (опыт параллели с А. Чеховым и Глебом Успенским)». СПб., 1903 – он тоже оспаривал прежнюю точку зрения Михайловского – о чеховском «безразличии к изображаемому». Главное в писателе, на его взгляд, любовь к маленьким людям. «Всех героев Чехова вы жалеете, потому что он умеет показать вам их маленькие, жалкие души» (стр. 23). С этой точки зрения рассматривался и герой рассказа «Крыжовник». Вообще герои Чехова – «слабые, безвольные, инертные, отупевшие»; «смеясь над ними, он плачет и над всей окружающей их средой» (стр. 39). Отсюда – ощущение исчерпанности Чехова, которому противостоит жизнеутверждающий Горький. В 80-е годы либерально-народническая критика обвиняла Чехова в общественном индифферентизме, безыдейности – теперь она видит истоки его пессимизма в безнадежном противоречии идеала и действительности. Вторая точка зрения, связанная с представлением о Чехове – певце тоски и печали, «сумерек» русской жизни, – сложившаяся еще при жизни писателя, окажется особенно долговечной. |
| — Вы затронули очень сложную и важную тему, которую мы долго обсуждаем на разных международных форумах, в частности, в рамках Консультативного совета ОБСЕ по вопросам свободы религии и убеждений. Одна позиция, представляемая либеральными юристами, сводится к тому, что государство не вправе давать никаких оценок вероучениям и вообще вторгаться в сферу идей. В большинстве случаев, действительно, государству в этой сфере делать нечего. Но современный мир порождает все больше религиозно-политических доктрин, которые не менее опасны, чем нацизм и фашизм, запрещенные, между прочим, в некоторых странах. Мне думается, что к таким доктринам нужно относиться с максимальной серьезностью. Да, есть учения, которые не должны распространяться в обществе, если мы не хотим пролития крови. Если государства и народы хотят сохраниться, то выявление и различение таких систем должно постепенно происходить. Анонимно: Отец Всеволод! Да поможет вам Бог. Приятно сознавать, что честь и совесть в России пробуждается . Из стада мы, православные, превращаемся снова в…. народ. — Только начали превращаться. Надеюсь, что этот процесс не закончится говорильней, пустыми спорами, раздробленностью, ленью, апатией. Александр, Тирасполь: Как Вы объясните тот факт, что вокруг наблюдается повальное увлечение астрологией, китайскими календарями и прочим? В России количество верующих с каждым годом растет. Но нередко даже воцерковленные православные христиане охотно называют себя «петухами», «свиньями», «обезьянами». В телевизионных передачах советуют, что нужно носить в год водяного дракона, чтобы заслужить его снисхождение. Каждая вторая газета печатает гороскоп. Об астрологии говорят даже политики.Возможно, священники недостаточно активно и доступно объясняют людям о недопустимости таких увлечений? — Может быть, вы и правы, говорить об этом нужно более активно. Гороскопы и прочие лжепророчества стали частью массовой культуры. Впрочем, мне думается, что за последние 10 лет они все-таки ушли из mainsmream-CMU в маргинальные. Хотя по привычке некоторые крупные газеты их публикуют. Господь не зря скрыл будущее от человека. Как правило, именно злая сила подсказывает какой-то якобы неизбежный жизненный сценарий, и через это заставляет человека отказаться от многих добрых дел, лишает настоящей свободы. Вообще, судьба – это не христианское понятие. Свою жизнь мы созидаем сами, решения принимаем сами. Прекрасно, если эти решения совпадают с Божией волей. |
|
|
