| Мы помним, что накануне своего триумфа в Вормсе он уже провозгласил: «Больше никогда!» Теперь, когда его уверенность в победе окрепла, он тем более не намеревался смягчать свою тактику. Каждый внутренний кризис, переживаемый Лютером, выливался у него в самые решительные поступки. Чем глубже захватывала его внутренняя неуверенность в себе, тем жестче он действовал. Вартбург стал для него слишком жестоким испытанием. «А вдруг ошибаешься ты, а не они?» Нет, Лютер не может ошибаться! Скорее ошибаются все остальные: папа, епископы, монахи, вся Церковь . Но чтобы его правда стала известной всему миру, от этих противников следует избавиться. 6. Лед тронулся (1522–1525) Кампания, организованная столь умело и проведенная с таким энтузиазмом, не могла не принести своих плодов. Разумеется, католики оборонялись, проявляя кто талант, кто ум, кто упорство. Увы, ни один из них не сумел завладеть всеми тремя «козырями» сразу, чтобы дать достойный отпор обрушившейся на них атаке. К тому же с самого начала издатели приняли сторону нового учения. Листовки, которые в огромном количестве расходились по Германии, нравились им не только своим красноречием, но еще и тем, что служили источником постоянного дохода. Этот метод двойного убеждения в будущем использовался лютеранами еще не раз. Вместе с тем, глядя из дня сегодняшнего, мы не можем отказать защитникам католической Церкви ни в бойцовских качествах, ни в доказательности аргументации. Одним из первых в борьбу против Лютера ринулся Иоганн Экк, клеймивший новое учение и в устных проповедях, и в печатных трудах. В 1520 году он опубликовал толстую книгу о главенстве папы, в 1522 году еще одну, о таинстве покаяния и исповеди, затем в 1523 году – о чистилище, в 1526 году – о мессе, в 1527 году – об обетах. Наконец, в 30-х годах он издал труд под названием «Послание против лютеран». Его примеру последовали другие доминиканцы, в частности приор Кельнского монастыря Якоб Гохштратен, вернее ван Хоогстратен, поскольку он был фламандцем. Прекрасно разбираясь в творчестве бл. |
| ц. святых Сильвестра и Доротеи в Трастевере. В кон. XV - нач. XVI в. такие оратории стали появляться в Италии (в Генуе в 1497, в Риме ок. 1515, в Неаполе в 1517); это были добровольные объединения клириков и мирян, которые выступали за проведение реформы католич. Церкви путем возрождения молитвенных практик, в т. ч. совместных, утверждения благочестивого образа жизни католиков, оказания помощи больным и нуждающимся. Членам оратория (их число не должно было превышать 40 чел., из них только 4 могли иметь сан священника) по утрам надлежало читать обычные молитвы, затем 7 раз «Pater noster» и «Ave Maria», по понедельникам поминать усопших членов оратория 5-кратным повторением этих молитв, еженедельно, а также по церковным праздникам собираться для совместных молитв и участия в богослужении; рекомендовалось раз в неделю соблюдать пост, ежемесячно исповедоваться и регулярно причащаться. Важной сферой деятельности рим. оратория Божественной любви был уход за бедными и неизлечимо больными в госпитале при ц. Сан-Джакомо-ин-Аугуста ( Paschini P. Amour (Compagnie du Divin)//DSAMDH. T. 1. Col. 531-533). В 1524-1525 гг. К. Т. являлся кустодом рим. госпиталя, получившего в 1518 г. статус «архигоспиталя», к-рому были подчинены приют в Генуе, госпитали в Савоне и Болонье. Весной 1518 г. К. Т. вернулся в Виченцу. В янв. 1519 г. он вступил в католич. братство святых Климента и Иеронима и провел в нем преобразования по примеру рим. оратория Божественной любви. В июле того же года стал членом братства св. Тела Христова; под влиянием К. Т. статуты братства были изменены в соответствии с принципами деятельности римского оратория. К. Т. настаивал на регулярном участии членов братства в церковных таинствах, был сторонником частого причащения. В 1520 г. он реорганизовал действовавший в Виченце госпиталь Милосердия в приют для неизлечимо больных. После смерти матери (нояб. 1520) и замужества племянницы К. Т. стал широко использовать деньги семьи на благотворительность. Так, в 1522 г. основал госпиталь для неизлечимо больных в Венеции, куда он приехал по совету духовного наставника доминиканца Джованни Баттисты Карьони да Кремы († 1534). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВИССАРИОН [греч. Βησσαρων] (ок. 1490-1540/41), свт., митр. Ларисский (1520-1541) (пам. греч. 15 сент.). Род. в благочестивой семье среднего достатка в мест. Мегалон-Пилон (Μεγλων Πυλν, т. е. Великих врат; совр. Пили) в Фессалии. С отроческих лет стал духовным чадом Марка, еп. Триккского, впосл. митрополита Ларисского. Тот рукоположил его сначала во диакона, а затем во иерея. В 1514 г., когда В. достиг 20-летнего возраста, он поставил его во епископа Домениконского и Элассонского. Паства не признала столь юного архиерея законным. Ему пришлось покинуть кафедру, но, проявив смирение, В. не стал оспаривать решение К-польского Патриарха Феолипта (1513-1522), назначившего вместо него еп. Никанора. Когда овдовела кафедра ближайшей Стагийской епископии, В. в течение 6 лет управлял ею. Помогал в устройстве Метеорских мон-рей . Много претерпел от некоего влиятельного лица по имени Дометий. Митр. Ларисский Марк назначил В. своим преемником. В 1520 г. В. был избран на эту кафедру и пребывал на ней до конца своей жизни. Он прославился как мудрый пастырь и ревностный служитель Церкви. Помогал бедным, выкупал пленных христиан, организовывал правосл. общины, строил дороги и мосты. У себя на родине В. основал мон-рь Дусику , посвященный Христу Спасителю, со строгими правилами монашеской жизни (1527). Сохранились 3 ктиторских завещания, написанные В.: 2 кратких относятся к 1535 г., более позднее пространное завещание не имеет точной даты. В них святой говорит об организации монашеской жизни, аскетике, необходимости постоянного физического труда, дает духовные наставления братии. Им был наложен запрет на вход женщин в мон-рь. Обустройство мон-ря продолжили его родной брат Игнатий, еп. Каппуанский и Фанарийский, и племянник Неофит, митр. Ларисский. В. был похоронен в основанном им мон-ре, его мощи прославились чудотворениями. Он имел особую благодать избавлять от чумы. В кон. XVII - нач. XVIII в. мусульмане, услышав об этих чудесах, похитили мощи святого и продали их во Францию. В мон-ре Дусику осталась глава святого. |
| Все это замечательно, но между верующими накапливались разногласия. Лютер мог закрывать на это глаза, делая вид, что все это мелочи, ведь главное дело – очищение католичества от скверны – идет полным ходом. Вот и швейцарец Цвингли у себя на родине успешно реформирует Церковь. Но когда Лютер детальнее ознакомился с учением Цвингли, выяснилось, что «дьявол прячется в деталях» – доктрина Цвингли в деталях порой довольно существенно расходилась со взглядами Лютера. Как же так: оба признанных вождя реформации казались просвещенными Святым Духом, оба учили спасению по вере и критиковали католичество, но к согласию так и не смогли прийти. Значит, само по себе чтение Библии не только рядовым верующим, но даже и лидером реформации не гарантирует истины? Уже этот факт способен был сильно поколебать тезис «только Писание». Вот как эту ситуацию комментирует известный английский богослов-протестант Алистер Макграт: «Лютер, похоже, утверждает, что обычный благочестивый верующий христианин вполне способен читать Писание, прекрасно понимая прочитанное. Аналогичная позиция отстаивается Цвингли в его важном трактате «О ясности и определённости Слова Божьего», написанном в 1522 году. Цвингли пишет: «Слово Божие, как только оно воздействует на понимание человека, освящает его так, что он понимает его». И всё же к концу 1520 гг. этот экзегетический оптимизм был в значительной степени подорван, в основном из-за серьёзных разногласий между Лютером и Цвингли по поводу толкования одного библейского текста: «Hoc eat Corpus Veum» – «…сие есть Тело Моё» (Мф.26:26). Этот текст является центральным в Евхаристии и, следовательно, имеет огромное литургическое значение как для реформатора, так и для католика. Для Лютера этот текст означал: «это есть Моё Тело», иными словами, хлеб Евхаристии есть Тело Христа. Для Цвингли, однако, толкование этого места было несколько иным: «это обозначает Моё Тело», иными словами, хлеб Евхаристии представляет Тело Христа. …серьёзность разногласий между реформаторами относительно Таинств не только разделила магистерскую реформацию на два течения. Она показала, как трудно было достичь согласия по поводу толкования даже тех мест Писания, которые Лютер считал наиболее понятными. Экзегетический оптимизм конца 1510-х – начала 1520-х годов проявлялся в предположении, что обычный христианин мог понимать Писание. Однако к 1530-м гг. всё больше утверждалось мнение, что для надёжного понимания Писания необходимо было хорошо знать древнееврейский, греческий и латинский языки и быть знакомым со сложными лингвистическими теориями» C.188-189]. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Полный ревности к святой вере, он подал собору отцов совет принять строгие меры против жида Исаака. Митрополиту Варлааму советовал он пересмотреть Славянское собрание церковных правил и сам начал переводить «Властареву синтагму» законов, – с древней Московской рукописи. В конце 1521 года правдивый и рассудительный Варлаам оставил кафедру, и его место (в феврале 1522 г.) занял Даниил. Новый митрополит любил книги, но одни славянские; любил заниматься делами веры, но не столько, сколько видами страстей. Блаженный Максим скоро понял, что не может он с прежнею свободою и покоем трудиться для истины; с любовью к истине он обратился к новым предметам деятельности. Папа, обессиленный на западе Лютером, сильно заботился о том, чтобы распространить свою власть на северо-востоке. Легат его Николай Шонберг хитрил в Москве. Немец «к прочим лукавствам» присоединил и то, что тайно пустил в ход (в 1520 г.) слово: «о соединении руссов и латинян». Максиму достали сочинение Шонберга «О начале турков», написанное с видами папизма в защиту астрологической судьбы. Шонберг успел обольстить боярина Феодора Карпова, колебал и других; особенно мысли о фортуне, распространенные Шонбергом, производили впечатление на суеверный народ и нашли защитника себе даже в каком-то бывшем игумене. Максим восстал против лукавого немца и написал против него до 15 сочинений, преследуя козни его на всех путях. В то же время писал он против магометан и язычников. Эти труды ревности святой на время оберегали Максима от злобы раздражавшегося против него невежества, так как были не противны и духу времени. Но между трудами его не видно ни одного, который предпринял бы он лично для митрополита Даниила. К 1523 году окончены им переводы толкований святителя Златоуста на Евангелия Матфея и Иоанна, но это было окончанием трудов, начатых при митрополите Варлааме. Даниилу хотелось, чтобы Максим перевел Церковную историю Феодорита. Рассудительный Максим представлял, что это сочинение, по содержащимся в нем письмам Ария и Нестория, может быть вредно «для простоты». Даниил принял такой ответ Максима за непослушание непростительное и остался в сильной досаде. Он не только не приближал к себе Максима, но, как видно по последствиям, был очень недоволен им за исправление книг, совершавшееся при Варлааме. Великий князь продолжал быть благосклонным к Максиму. Пользуясь этою любовью, Максим свободно обличал пороки в вельможах, в духовенстве, в народе. Он писал, что неприлично, неполезно, весьма опасно инокам владеть недвижимыми имуществами. Последнее сильно оскорбляло Даниила и ему подобных. |
| Thus some scholars have even compared them with a typical «retainer» class. 1520 With the demise of the leading priests in Jerusalem during the Jewish revolt, the Pharisees were well-positioned to have their interests represented in a new coalition of power. The increasing power of some Pharisees after 70 would thus not be surprising. Yavneh was one of the Judean cities controlled by the Herodian family with Romés approval, 1521 and there Vespasian settled Judeans willing to submit to Rome, who would have included many aristocrats with vested interests. 1522 Some argue that the leading citizens among those settled there were especially Pharisees; 1523 others suggest that the leaders were scribes in general, including but not limited to Pharisees. 1524 In any case, many of the leaders (such as Gamaliel and Eliezer ben Hyrcanus) were Pharisees–which fits the otherwise probably inexplicable portrait of their role in a hostile Judean leadership in the Fourth Gospe1. The Pharisees and Jewish Christians probably had a more amicable relationship in the sixties, 1525 but some factors surrounding the Judean revolt–perhaps the need to consolidate influence afterwards, perhaps the social class or just idiosyncrasies of Yavnehs surviving elite–seem to have changed the relationship to what appears presupposed in Matthew and John. 1526 That the rabbis spoke and wrote with authority does not indicate that everyone observed or even understood their legal rulings, even where they were accepted as experts; 1527 they achieved only gradually the status they held by medieval times. 1528 As late as the fourth century, archaeological evidence shows that observant Palestinian Judaism did not abide by rabbinic norms, 1529 although the same evidence shows that popular legal practice and rabbinic opinion often coincided, perhaps because rabbinic opinion often reflected existing legal traditions. 1530 Because they became the «winners» in subsequent Jewish history, however, their perspective has often been read as normative. 1531 Of course, the average Jewish Palestinian peasant, while influenced by more educated classes, was probably influenced more by the popular trends of the culture than by rabbinic rulings. This need not mean that the rabbis were disrespected, but that untrained people then, like most people today, were eclectic and synergistic; sharing a common basis of morality, popular ideology, and popular stories in folk religion, they may have been no more skilled in the intricacies of rabbinic disputes than the average U.S. citizen is in the details of U.S. case law. Roman legal scholars were likewise heeded at times–and usually ignored. 1532 Especially before the abortive Bar Kokhba revolt, apocalyptic ideas must have flourished on the popular level as in the Dead Sea Scrolls. Such ideas probably influenced revolutionaries like the Zealots, though Josephus " s Hellenistic apologetic excludes such ideas from mention. |
| Поучения митр. Даниила распространялись в русской рукописной традиции вплоть до XVIII века, а в старообрядческой среде и позднее. Сочинения Даниила использовал патриарх Иов (слово 3 в послании груз. митр. Николаю), ссылки на сборник слов митр. Даниила встречаются в " Поморских ответах " . Историки литературы предполагают также влияние стиля поучений митрополита на язык посланий его младшего современника - царя Иоанна IV Грозного и в особенности в XVII в. на сочинения одного из вождей старообрядчества - Аввакума . Значительное число посланий и поучений митр. Даниила (в частности, большинство из опубликованных Дружининым) сохранилось в формулярном виде, без имен адресатов, что существенно затрудняет их исследование (можно лишь предполагать, что они относятся скорее всего к периоду его пребывания на митрополии). С именем Даниила Рязанца связана одна из редакций славянского перевода " Диалектики " прп. Иоанна Дамаскина , получившая широкое распространение в русской рукописной традиции XVI-XVII вв. и позднее бытовавшая в старообрядческой среде . Над ее созданием опальный митрополит трудился, вероятно, уже на покое в Иосифово-Волоцком монастыре . Не меньшее (если не большее) значение, чем сочинения митр. Даниила, для истории русской общественной мысли и литературы первом половины XVI в. имеют " обобщающие " литературно-книжные и " архивные " предприятия, инициатором или продолжателем которых был Даниил Рязанец. В этом смысле его роль вполне сопоставима со значением митр. Макария . Нельзя настаивать на причастности Даниила к созданию Хронографа Русского " редакции 1512 года " , равно как, впрочем, и отрицать его участие в этом предприятии. Работа над Хронографом велась, по всей видимости, Досифеем (Топорковым) в 1516-1522 гг. в стенах Иосифова Волоколамского монастыря в период настоятельства там Даниила. Более надежно с деятельностью Даниила Рязанца и его окружения уже в митрополичий период (1-я пол. 1520-х годов) может быть связано составление новой редакции Хронографа, отразившейся в Никоновской летописи и позднее легшей в основу Западнорусской редакции памятника . |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
|
|
