| Битва крестоносцев с гуситами. Миниатюра из Йенского кодекса. Рубеж XV и XVI вв. (Jenský kodex/Jena Codex. Praha, Knihovna Národního muzea. IV B 24. Fol. 56) Битва крестоносцев с гуситами. Миниатюра из Йенского кодекса. Рубеж XV и XVI вв. (Jenský kodex/Jena Codex. Praha, Knihovna Národního muzea. IV B 24. Fol. 56) 1-й крестовый поход против гуситов был объявлен 1 марта 1420 г. папой Римским Мартином V (1417-1431). Имп. Сигизмунд I Люксембург собрал в Силезии войско из нем., польск. и венг. рыцарей, ополчения силезских городов и итал. наемников. Одновременно на северо-западе Свящ. Римской империи собирались войска из Бранденбурга, Пфальца, Трира, Кёльна и Майнца, на юге - из Австрии и Баварии. В апр. 1420 г. армия имп. Сигизмунда I направилась к Кутна-Горе, где находился лагерь чеш. сторонников Габсбургов. Король потребовал от жителей Праги снять осаду с городской цитадели, которую удерживал верный ему гарнизон. Однако к городу подошло войско таборитов (ок. 9 тыс. чел.) во главе с Яном Жижкой. Отразив атаку крестоносцев, гуситы заняли город. Летом они разбили отряд крестоносцев, осадивший г. Табор. 14 июля на Витковой горе состоялось решающее сражение, в котором войскам имп. Сигизмунда I не удалось добиться успеха. Крестоносцы были вынуждены отступить и снять осаду с Праги. В нояб. они потерпели поражение под Вышеградом. К началу 2-го похода войско гуситов оказалось разделено из-за конфликта между таборитами и утраквистами. В сент. 1421 г. крестоносцы осадили г. Жатец близ границы с Саксонией, однако армия Яна Жижки заставила их снять осаду и покинуть Богемию. В дек. имп. Сигизмунд I смог захватить Кутна-Гору, однако 8 янв. 1422 г. он потерпел поражение у Габри. Во время преследования отступавших рыцарей табориты захватили брошенный ими обоз и заняли г. Немецки-Брод (ныне Гавличкув-Брод). В 1423 г. Жижка совершил поход в Моравию и Венгрию, где его войску пришлось отступить при встрече с мощной венг. армией. Гуситы понесли потери при отходе в Богемию. 3-й поход начался в 1425 г. Гуситское войско было ослаблено вооруженным противостоянием таборитов и чашников, а также эпидемией чумы. Поход готовили наспех, к нему не присоединились польский кор. Владислав (Ягайло) (1386-1434) и вел. кн. литов. Витовт (1392-1430), к-рые в 1422 г. заверили папу Римского, что могут вернуть еретиков в лоно католич. Церкви мирным путем. Витовт взял чехов под свое покровительство, а также отправил наместником в Богемию двоюродного племянника Сигизмунда Корибутовича ( Turnbull. 2004. P. 12). Армия во главе с эрцгерц. Альбрехтом Австрийским, игравшая ведущую роль в походе, потерпела поражение в Моравии и была вынуждена отступить на территорию Австрии. В 1426 г. преемник Жижки верховный гетман таборитов Прокопий Голый (Великий) осадил г. Усти-над-Лабем. Объединенное войско Саксонского, Майсенского и Тюрингского княжеств попыталось снять осаду, однако было разбито. |
| (Письма И.И. Срезневского ) После прекрасной статьи г. А.А. Кочубинского «О.М. Бодянский в его дневнике», помещенной в декабрьской книжке «Исторического Вестника» за 1887 г. (т. XXX), нам немного придется сказать об этом дневнике, так как в нашем собрании уцелела его незначительная часть, но зато у нас имеются письма к нему разных ученых и других известных лиц, имена которых далеко не безызвестны в русской литературе. Оставляя за собою право до следующей статьи поговорить более подробно о дневнике Бодянского и привести выписки из его памятных книжек, в особенности же заметки, сделанные во время путешествия за границей, мы обратимся к предмету настоящей статьи, именно к переписке 0.М. Бодянского. В нашем собрании кроме писем отца и брата Бодянского с его ответами к ним, важных и незаменимых для составления обстоятельной биографии знаменитого слависта, имеются (за самой ничтожной утратой) письма к нему Белюстина (по охран, каталогу 1478), Е. Вельтман 1452), А. Врасского 1592), Вызинского 1454), Н. Гилярова-Платонова 1482), Я. Головецкого 1482), А. Горского 1489), В. Григоровича 1489), В. Даля 1453), Г. Данилевского 1447), Я. Закревского 1446), М. Каткова 1422), Н. Костомарова 1505), Арх. Леонида 1487), А. Потебни 1453), Сахарова 1556), М. Семевского 1447), гр. С. Строгонова 1557), И. Срезневского 1556), П. и А. Строевых 1423, 1576), Ундольского 1423, 1501) и много других. Мы помещаем здесь полностью письма Измаила Ивановича Срезневского главным образом потому, что, как нам известно, к составлению биографии и обнародованию переписки И. И. Срезневского уже приступает сын покойного В. И. Срезневский. Да послужат эти письма материалом для биографии обоих ученых, столь много обогащавших своими знаменитыми исследованиями Славянскую палеографию. В следующей статье мы поместим интереснейшую переписку 0.М. Бодянского с попечителем Москов. учебн. округа, известным графом Г.А. Строгоновым. Интерес статьи бесспорно должен увеличиться еще тем, что у нас сохранились и черновые отпуски писем самого Бодянского. Особенного внимания заслуживают письма по делу напечатания в Чтениях сочинения Флетчера, за что О.М. Бодянский был, как известно, переведен в Казанский университет. |
| Предположительно, Н. К. прибыл в Падую и приступил к занятиям в ун-те в кон. 1418 г. Документально его пребывание здесь в качестве студента фак-та церковного права засвидетельствовано 2 дек. 1420 г., т. к. этим днем датирована сохранившаяся в городском архиве долговая расписка, в к-рой он упоминается как свидетель. Из 2 др. расписок, датированных 8 дек. 1422 г. и 12 апр. 1423 г., известно, что Н. К. по распространенной средневек. практике квартировал вместе с несколькими др. студентами в доме своего учителя Просдоцима де Комитибуса (итал. де Конти; 1370-1438), проф. церковного права Падуанского ун-та (см.: Sambin. 1979). В этот период Просдоцим, происходивший из благородной семьи и имевший славу блестящего юриста и лектора, занимал ведущее положение на фак-те церковного права и был самым влиятельным человеком в Падуанском ун-те. Н. К. имел возможность общаться с Просдоцимом не только в учебной, но и в неформальной домашней обстановке, что способствовало формированию у Н. К. связей с членами корпорации Падуанского ун-та и посещавшими именитого преподавателя гостями. Вероятно, Н. К. также работал в богатой домашней б-ке Просдоцима, где помимо множества книг по церковному и светскому праву находились сочинения Цицерона, Аристотеля , Петра Ломбардского , Фомы Аквинского , Бонавентуры и мн. др. О признательности и благодарности, которые Н. К. испытывал по отношению к Просдоциму, свидетельствует сохранившаяся рукописная тетрадь, содержащая лекции Просдоцима по 2-й книге декреталий с многочисленными пометками Н. К. (Cusan. 220. Fol. 152r-276v; анализ содержания см.: Krch á k. 1962). Частично эти пометки (в число к-рых входят даже довольно талантливые зарисовки мужских и женских профилей) являются студенческим конспектом; на это указывает дата на полях - 12 апр. 1423 г. (Cusan. 220. Fol. 241r). Др. часть пометок была сделана позднее, по-видимому, при повторном обращении Н. К. к тексту лекций Просдоцима. В их числе встречается запись: «Просдоцим Комес, мой господин и исключительный отец» (Cusan. 220. Fol. 189v; ActaCus. Bd. 1. S. 5. N 15; также см.: M ü ller. 2013. S. 69-72, 188). |
| К этому следует добавить, что ярлык этот был выдан именно Улуг-Мухаммедом («по твоему же жалованию»). Когда мог быть получен такой ярлык? Уже вскоре после воцарения Улуг-Мухаммеда, в 1422 г., доминирующее положение в Орде получил другой хан – Борак. Он сохранял его примерно до осени 1423 г. 779 В первой половине 1424 г. первенство вновь было у Улуг-Мухаммеда (получившего помощь от Витовта), но затем он оказался вытеснен из степей ханом Худайдатом и в январе 1425 г. (т.е. за месяц до смерти Василия Дмитриевича) находился в Литве 780 . Оба соперника Улуг-Мухаммеда совершали походы в район Одоева – столицы одного из полусамостоятельных русских княжеств в верховьях Оки. Поход Борака имел место осенью 1422 г.: «и града не взя, а полону много повел в поле. И князь Юрье Романович Одоевскии да Григореи Протасьевич, воевода мценскии, состих царя, в поле били, а полон отъимали» 781 . Худайдат подступал к Одоеву в конце 1424 г.: «Царь Кудаидат поиде ратью ко Одоеву на князя Юрья Романовича. И слышав то князь великии Витофт, и посла на Москву к зятю своему к великому князю Василию Дмитриевичи), чтобы послал помоч на царя, а сам послал князя Андрея Михаиловича, князя Андрея Всеволодича, князя Ивана Бабу, брата его Путяту, Дрючских князей: князя Митка Всеволоднча, Григория и Протасьевича. Они же, шедше со князем Юрьем, царя Куидадата били, и силу его присекли, а сам царь оубежал, а царици поимали, одину послали в Литву к Витофту, а другую на Москву к великому князю. А московская сила не поспела. Тогды же оубили Ногчю, богатыря велика телом» 782 . В письме Витовта магистру Ливонского Ордена от 1 января 1425 г. (где сообщается и о пребывании Улуг-Мухаммеда в Литве) содержатся дополнительные подробности об этом событии: пробыв три недели в Одоевском княжестве (зависимом, по словам Витовта, от Москвы), Худайдат двинулся к границе литовских владений (по-видимому, к Мценску, чей воевода участвовал в военных действиях), где пробыл 8 дней, а затем отправился в Рязанскую землю; здесь его и настигли литовско-русские отряды 783 . |
| Согласно распоряжению папы Урбана VI, 1423 год по прошествии 33 лет после предыдущего юбилея стал новым юбилейным годом (см. «Annus sanctus» ). Ввиду того что в Италии в это время шла война между Миланом с одной стороны и Венецией и Флоренцией - с другой, среди паломников преобладали выходцы из др. европ. регионов. Секретарь папы итал. гуманист Джованни Франческо Поджо Браччолини (1380-1459) сравнивал появление паломников (их насчитывалось несколько десятков тысяч человек) с нашествием варваров и жаловался на принесенные ими грязь, вшей и болезни. Осуждение со стороны понтифика вызвало празднование в 1420 г. очередного юбилея католич. св. Фомы Бекета , отмечавшегося с 1220 г. 20 марта 1423 г. М. издал буллу «Ad hoc potissimum», согласно которой право принимать решение о проведении местных юбилеев сохранялось только за понтификом. Все иные юбилеи упразднялись. Однако с 1418 по 1429 г. с разрешения папы устраивались традиц. юбилеи на юге Франции, в Рокамадуре и Ле-Пюи-ан-Веле. В отношении нищенствующих орденов М. придерживался политики умеренной поддержки обновленческих движений. В 1418 г. он отменил все привилегии, дарованные предыдущими понтификами ордену Святейшего Спасителя (см. Биргиттинский орден ), основанному католич. св. Биргиттой Шведской, но 7 апр. 1419 г. все-таки утвердил деятельность ордена. В 1422 г. папа запретил основывать смешанные мон-ри, предусмотренные уставом этого ордена. В нояб. 1418 г. М. признал тосканский орден Слуг Пресв. Девы Марии нищенствующим и буллой «Sedis Apostolicae providentia» от 16 марта 1424 г. утвердил орденскую ветвь терциариев . М. выступал против ереси «малых братьев», радикального течения францисканских спиритуалов (см. Фратичелли ), распространившегося в это время в Марке. Обвинениям в ереси идолопоклонства подвергался при М. францисканец-обсервант католич. св. Бернардин Сиенский : он призывал народ почитать Святейшее Имя Христово, используя в проповедях таблички с монограммой Христа (IHS). В 1427 г. монах был вызван в Рим. Во время диспута (нач. июня) в присутствии папы Бернардин Сиенский не только сумел опровергнуть обвинения, но и получил разрешение проповедовать в рим. церквах на протяжении 80 дней. |
| Далее он поведал мне о своих богословских исследованиях в учении святого Григория Паламы . Его занимал исихазм и сочинения святого Симеона, архиепископа Солунского. Бальфур рассказал мне, как он постиг истинный исихазм на Святой Горе в 30-е годы, и как потом, после многолетнего перерыва, он возобновил изучение богословия и даже предполагал издать неопубликованные тексты святого Симеона Солунского . Так в 1981 году была опубликована книга «Богословские труды святого Симеона, архиепископа Солунского (1416/17–1429)», которая представляет сочинения святого с комментариями и введением Давида Бальфура. То, как составлено предисловие, говорит об исследовательской одаренности Бальфура, о широте его познаний, о критическом складе ума и точности наблюдений, о прекрасном владении греческим языком и о его незаурядности: книга изобилует важными критическими примечаниями. Все это характеризует его как одаренного разнообразными способностями ученого – исследователя текстов. Введение состоит из трех частей. В первой части, «Автор и его неопубликованные творения», дается обзор писаний святого Симеона Солунского и историческая справка о том, как в 1940 году Бальфур в рукописном Загорийском 23-м кодексе обнаружил двадцать не изданных ранее произведений святого Симеона полемического и духовного характера, на которые «ученые не обратили абсолютно никакого внимания». Свои исследования Бальфур начал в 1940–1941 годах, и к 1971–1973 годам он завершил подробный анализ всех имеющихся каталогов греческих кодексов, чтобы выявить, какие из сочинений святого Симеона были опубликованы. В этой главе он дает список этих сочинений с изложением их содержания. Во второй части Бальфур излагает содержание Загорийского кодекса, содержащего рукописи святого Симеона, ссылаясь при этом и на менее значительные рукописные источники из других библиотек. Данный раздел представляет собой точное научное описание дошедших до нашего времени рукописей сочинений святого Симеона. В третьей части введения, «Житие и образ Симеона», Бальфур подробно рассказывает о рождении и воспитании святителя, о его монашеском делании, о возведении в епископский сан и первых годах служения в Салониках, о кризисе 1422 и 1423 годов, о деятельности святителя Симеона во время власти венецианцев (1423–1429), о его славной кончине, которая случилась, согласно Бальфуру, в середине сентября 1429 года, за несколько месяцев до сдачи Салоник туркам (29 марта 1430 года). |
| Исполняя его настоятельную просьбу, я сообщаю Вам об этом и представляю на Ваше благоусмотрение его краткую опись вещам, из которой Вы сможете составить себе понятие о них, т. е. о вещах. С своей стороны я буду покорнейше просить Вас ответить мне что-нибудь, и было бы хорошо, если возможно, по-немецки, чтобы я мог показать ему Ваш ответ, как ответ директора этнографического музея. Я в Берлине пробуду еще неделю с чем-нибудь, так что успею получить от Вас ответ, если Вы будете любезны написать в непродолжительном времени»; 1422 29 октября 1896 г. из Берлина – А. Ф. Бычкову: «Высылаю Вам один экз. «Listón h Br. Kisiskiego», вышедших только на днях в Познани под редакцией секретаря Towarzystwa Przyjaciól Nauk, Болеслава Ерзепки, у которого я выпросил этот экземпляр для Публичной библиотеки. Письма Кицинского интересны для нас тем, что в них описывается с некоторых сторон Петербург начала нашего столетия и тогдашнее общество столичное для поляка в совершенно спокойном тоне. Впрочем, Вы сами увидите, насколько они интересны, и надеюсь, за присылку их бранить меня не будете. Если Вы найдете возможным послать г. Ерзепки благодарственное письмецо, то этим весьма обяжете, я ему сказал, что один экземпляр изданных им писем нужно выслать в Публичную библиотеку, на что он вполне согласился. Ваше извещение о получении Вами книги поощрит его и к дальнейшим высылкам книг»; 1423 Бычкову же 13 января 1897 г. из Лондона: «До сего времени мои занятия меня очень утешают, хотя, я знаю, меня довольно-таки сильно бранят, что я расхаживаю по Европе, а не забрался где-нибудь в дебрях славянских. Да простит им Господь, яко не ведают, что творят. Поеду и к славянам и даже очень хочется до них добраться, но нужно было побывать и в тех местах, где я был и буду еще, мне это необходимо для моих работ»; 1424 19 октября 1897 г. – И. В. Помяловскому из Вены: «На днях прочел в Insbrucher Nachrichten, что в одном замке на баварской границе хранится глаголическая рукопись 1057 г. на 12-ти листах пергаменных. Если это [не] шутка, то будет очень интересная вещь. В скором времени узнаю, что за невидаль такая. |
| Город выглядел гораздо более упорядоченным и строго спланированным, чем некоторые прочие византийские города, даже такие крупные как средневековый Пергам 1420 . Площадь его жилой застройки составляла около 200000 м2 при количестве населения около 6–7 тыс. человек (в среднем 30 м2 на человека или около 180 м2 на семью – размеры обычной, типовой городской усадьбы). На улицы приходилось примерно 60000 м2. Особенно показательно, что площадь, занятая общественными сооружениями, достигала около 80000 м2, и их соотношение с общей площадью города было не меньшим, если не большим, чем в античную эпоху 1421 . Стены общественных зданий вели преимущественно в системе двухпанцирной кладки из слегка подтесанных камней, часто сполий, с минимальной бутовой забутовкой на известковом растворе и лишь к концу раннесредневекового периода стали сменять этот раствор на глиняный, земляной. Периодические находки известковых ям и следов больших круглых печей для обжига извести свидетельствуют о том, что херсонские икодомы усвоили и долго не забывали римскую технологию строительства. Существовала ли декоративная разделка швов, роспись внешних стен, оттенение или прочерчивание их краской, остается неизвестным. Пример такой росписи экстерьера являли лишь апсида Уваровской базилики и соседний баптистерий, на известковой штукатурке которых сохранились слабые, со следами подновлений красно-коричневые лини, имитирующие прямоугольники-квадры 1422 . Внешний облик зданий, вероятно, оставался сухим, а для культовых построек такой аскетизм был даже преднамерен, символизируя рубище Иисуса Христа, в котором Он принял крестную казнь 1423 . Впрочем, в городе было около полутора десятков сооружкений, сложенных в технике opus mixtum, а, как известно, в Византии использовали прием росписи стен под эту кладку 1424 . Отсутствие зеленых насаждений было характерно, но зато на высокий уровень городской культуры херсонитов указывает функционирование развитой системы водоемов, водостоков, дренажных ям, колодцев, наличие нескольких общественных бань, странноприимного дома–птохиона, монастырского носокомиона или богадельни и просторной, капитально выстроенной ятрины в архитектурном комплексе около Южных, или, как их азывали херсониты, Мертвых ворот. |
| Между тем, у подвижника, увлеченного духом тщеславия, принципом аскетического делания является стремление не к славе Господа по побуждению искренней любви к Богу, а искание собственной славы 1410 , т. е. удовлетворение личному себялюбию в особой специфической, утонченной форме. Аскетическая жизнь избирается, подвиги доброделания совершаются не ради бескорыстного угождения Богу, но ради славы человеческой 1411 . Так. обр., в сущности они проистекают из себялюбия 1412 , постоянно сопровождаясь памятованием о своем собственном достоинстве 1413 . Следовательно, центр такой деятельности полагается не в Боге, а в самом человеке, так что происходит непримиримое противоречие между видимою богоугодностью такого поведения и его внутреннею отчужденностью от Бога, вследствие происходящего в данном случае отречения по существу от истинной цели христианского доброделания и замаскированной подмены ее себялюбивым языческим принципом самоудовлетворения. Точное и глубокое определение тщеславия в данном отношении и с указанной стороны мы находим у св. Максима Исповедника . По его словам, «тщеславие есть отступление от цели по Богу и перехождение к другой (цели), противоположной божественной. В самом деле, тщеславный совершает добродетель ради собственной, а не божественной славы 1414 . Такая слава, по сравнению с первой, является, конечно, не истинною, но суетною, ложною, 1415 пустою, тщетною (vanam sive inanem) 1416 , внешнею 1417 , почему и аффективное стремление к ней получило в аскетической письменности техническое название κενοδοξι’α (т. е. κεν δο’ξα (vana gloria) 1418 , точно соответствующее сл. – русскому слову «тщеславие». Совершая подвиги доброделания собственно ради приобретения славы человеческой 1419 – с намерением заслужить похвалу людскую 1420 , человек естественно все свое внимание обращает именно на показную 1421 , внешнюю сторону подвижничества, с несомненным и громадным ущербом для стороны внутренней. Между внешнею благовидностью показного благочестия и внутренним сердечным религиозно-нравственным настроением человека, в таком случае, не оказывается необходимой гармонии. Мало того, – показная пышность доброделания в сущности является пустоцветом, так как прикрывает собою внутреннее бесплодие эгоистического самодовольства, греховного самоуслаждения. Совершая, по-видимому, подвиги самоотречения, человек, в сущности, питает греховное самоугодие, – факт тем более опасный в деле религиозно-нравственного совершенствования, что человек, обманутый внешними успехами на взгляд несомненного прогрессирования по пути добродетели, в действительности все более и более разоряет и губит свое внутреннее сокровенное, сердечное делание 1422 , препятствуя подвижнику предстоять Богу и стяжать венец истинной праведности 1423 . |
| Процесс конкретизации приводит эту живую субстанцию смысла к тому, что она объемлет все и в то же время сохраняет величайшую простоту 1417 в содержании. Понятие при всем своем богатстве остается «ясным» и «прозрачным» 1418 и при всей своей простоте абсолютно сложным и глубоким. Оно являет собою ту великую простоту всекачественности, которая предносилась древним мыслителям в их первооснове. Достигая этой высоты, Понятие получает звание Идеи, что означает его «адекватность», 1419 или, если угодно, полноту его объективности и реальности. 1420 Идея есть высший status Понятия, 1421 до которого оно доводит себя самостоятельно. И этим оно обнаруживает, что оно есть само Абсолютное, 1422 или Божество. Понятие, по себе и для себя, есть Бесконечное и Абсолютное. 1423 Нет ничего, что было бы реальнее его, выше его, совершеннее его; оно есть высшее и последнее. Все из него и через него; все есть оно. «Понятие есть все», 1424 или, обратно, «все есть Понятие». 1425 Абсолютная идея есть «вся истина», 1426 или, иначе: «всякая определенность» в её истинном составе есть само Понятие. 1427 Понятие есть не что иное, как «знание себя» и знание «всего как себя». 1428 В этом его абсолютность и субстанциальность, ибо «Абсолютное есть всеобщая и единая идея», превращающая себя путем самодеятельных «перворазделов в систему определенных идей». 1429 Именно в этих свойствах своих Идея есть само Божество. «Бог есть в существе своем мысль, само мышление»; 1430 он есть «высшая мысль», 1431 или, иначе: он есть «последняя глубина мысли, абсолютное Понятие», сам «Предмет». 1432 Эта абсолютная мысль, совпадающая с самою реальностью, 1433 эта ритмически живущая стихия смысла божественна. Бог един; 1434 он не только «субстанция», но и «субъект»: 1435 он есть нечто «живое», 1436 и жизнь Его состоит в самодеятельном откровении. 1437 «Бог есть деятельность, свободная к самой себе, относящаяся и у себя остающаяся деятельность». 1438 Осуществляя её, Божество открывает, манифестирует себя, 1439 или, иными словами, «показывает себя», 1440 «излагает себя». 1441 Этим и определяется «содержание Абсолютного»: 1442 «изложение его есть его собственное дело», 1443 и в его спокойном самосозидании обнаруживается «активность» самой субстанции. 1444 Бог есть самодеятельная мысль; он свободен потому, что он есть «сила», способная оставаться собою. 1445 Следуя «абсолютной необходимости» своего самоопределения, 1446 Божество как творческая мысль творит себя в функции самопознания 1447 и тем утверждает свою духовность. 1448 Бог есть Дух; 1449 он больше, чем живой субъект, 1450 он есть мыслящая себя Всеобщность, 1451 бесконечное и вечное 1452 Понятие, возводящее себя на ступень «конкретной тотальности». 1453 |
|
|
