| В 40-х гг. XII в. все эти земли объединил под своей властью Владимирко Володаревич, внук Ростислава, сделавший стольным городом Галич, к-рый вскоре стал центром Галицкой епархии . Если Ростиславичи считались номинально зависимыми от Киева, то Галицкое княжество при Владимирке являлось фактически самостоятельным, достигнув апогея своего могущества при сыне Владимирка Ярославе Осмомысле (1153-1187). Уже в правление Владимирка власть Галича распространялась на междуречье Днестра и Прута (вплоть до низовьев Дуная), где в Берлади сидел внук Василька Ростиславича Иван Ростиславич (Иван Берладник), утративший свои владения в 1157 г. в результате неудачной попытки выступить против Ярослава. Такое географическое положение влекло за собой тесные связи с Византией, как торговые, так и политические. Слабый преемник Осмомысла Владимир Ярославич (1188-1198/99) держался на столе только благодаря традиц. для Галича союзу с владимиро-суздальскими князьями. С его смертью галицкая династия Ростиславичей пресеклась и Галичем не без помощи местного боярства (влиятельного здесь более, чем где бы то ни было на Руси, за исключением Новгорода) завладел сев. сосед - волынский кн. Роман, сын Мстислава Изяславича. Т. о., Волынская земля, обнимавшая верховья Зап. Буга от Вепша до междуречья Стыри и Горыни и окончательно обособившаяся от Киева в 3-й четв. XII в., при отце Романа, объединилась с Галицкой, составив просуществовавшее до XIV в. могущественное Галицко-Волынское княжество. После этого начавшийся еще в 90-х гг. XII в. конфликт между Романом и киевским кн. Рюриком Ростиславичем вспыхнул с новой силой. В 1201 (1202?) г. Роман занял Киев, но распорядился им не самостоятельно, а по согласованию с вел. кн. Всеволодом Большое Гнездо: в Киеве был посажен младший двоюродный брат Романа - луцкий кн. Ингварь Ярославич. Рюрик ответил тем, что в 1203 г. в союзе с черниговскими Ольговичами и половцами захватил Киев, к-рый 2-й раз в своей истории подвергся всеобщему разграблению. По просьбе Романа и Рюрика вел. |
| Господь наш Иисус Христос сделался человеком, чтобы не только спасти нас от греха, но и чтобы восстановить полноту нашего общения с Богом, которую мы потеряли. Господь стал человеком, «чтобы мы об о жились», — пишет святитель Афанасий Великий [ 1202 ]. В другом месте он отмечает, что Он сделал нас, людей, сыновьями для Отца и обожил нас, Сам сделавшись Человеком [ 1203 ]. А святитель Григорий Богослов, боголепно раскрывающий нам Священное Писание, возглашает: «Христос принял меньшее», то есть человеческую природу, чтобы даровать нам «большее», то есть обожение. Потому и мы должны сделаться богами ради Него, ибо и Он ради нас сделался Человеком [ 1204 ]. Это не просто благочестивые желания. Ведь обожение человека было целью всего божественного творения, оно — конечное предназначение человека [ 1205 ]. Это засвидетельствовано и трагическим фактом падения первозданных. Что сказал Еве лукавейший враг? Он сказал ей: «Вы не умрете, если вкусите запретные плоды, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, ются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 4–5). Однако в то время как мы были введены в заблуждение обольстителем и поспешили достигнуть своего обожения без Бога, человеколюбивый Бог никогда нас не оставлял. Сын и Слово Божие воплотился, распялся и вознесся на небо, Он и сейчас еще предстательствует о нашем спасении, — говорит святитель Григорий Богослов, — так как Он обладает и телом, которое получил, сделавшись Человеком, до тех пор, пока не сделает меня богом силою воплощения [ 1206 ]. Но что мы подразумеваем, говоря об «обожении нашей человеческой природы и обоготворении праведных»? Мы полагаем, что люди через обожение соделаются причастниками Божеского естества (2 Пет. 1, 4), станут «сынами через причастие», благодаря Божественному Воплощению. Только Слово есть Сын по естеству. Мы, люди, становимся «богами по благодати»: мы пропитываемся Божеством, как раскаленное докрасна железо пропитывается жаром огня [ 1207 ]. Так что мы становимся причастниками Божеского естества, «но всегда при условии, что человеческая природа не уничтожается, поглощаясь беспредельной Божеской природой, но по своим ограниченным возможностям приобщается доступным ей образом жизни и славы неприступного В то же самое время каждый из праведников сохраняет «свою индивидуальность», которая, «будучи возвышенной до приближения к божественному, остается, однако, ограниченной» [ ]. Обожение начинается в настоящей жизни с аскетизма и подражания святым добродетелям благого, праведного, кроткого и человеколюбивого Бога, но исполнится оно в Царстве Божием. Тогда человеческая природа праведных сделается нетленной, просияет, освятится и прославится. И все эти качества она усвоит без какого бы то ни было онтологического изменения. Ибо обожение — «это возвышение до чего–то лучшего, а не уменьшение или изменение природы» [ 1209 ]. |
| Vom 9. bis zum Ausgang des 15. Jahrhunderts. 1. Teil (814-1205). Von Dr. G. L. Fr. Tafel und Dr. G. M. Thomas. Bd. XII. Wien. 1856. Дож Пьетро Циани (ум. в 1229 г.) — сын дожа Себастьяна Циани, дож Венеции с 1205 г. Наследовал Энрико Дандоло. Часть 3 Справедливость требует сказать, что Ганото доказал свою тему вполне удовлетворительно. Сильных возражений еще не было. Напротив, его доводы о недостоверности Эрнула и о подложности даты приняты почти бесспорно. Далее останавливаться на тайном соглашении Венеции с Египетским султаном и отсюда выводить главный мотив направления Четвертого похода на Константинополь, очевидно, нет возможности. Таким образом, с исследованием Ганото падает и самый исходный пункт всей полемики о Четвертом походе, хотя остается открытым ряд второстепенных вопросов, вызванных ею. Исследование Ганото более всех затронуло графа де Риана, и он не оставил его без ответа. В 1878 г. в январской книжке Revue des Questions Historiques он поместил статью, носящую заглавие: " Изменение направления Четвертого крестового похода " [ 1 ]. Здесь он дает ответ на все возражения, которые были представлены частью Штрейтом, частью Ганото и другими. Несмотря на весьма естественное желание поддержать свою собственную гипотезу (перенести ответственность на германскую интригу) и видеть центр тяжести в своей теории, Риан очень беспристрастно относится к исследованиям Штрейта. Разбирая положения последнего, он говорит, что несмотря на богатый запас новых фактов, все-таки вопрос о центре тяжести Штрейт хочет видеть в деятельности дожа Генриха Дандоло. Что же касается вывода Ганото, то Риан слагает оружие перед его критикой договора и соглашается, что спорить в этом отношении невозможно. Я приведу здесь только заключительные слова Риана, где он очерчивает состояние вопроса в 1878 г.: " Изменение направления Четвертого похода нельзя объяснить одной причиной, но совокупным действием многих причин, представляющих различные интересы, затронутые событиями 1202-1203 гг. Венеция, Филипп Швабский, Бонифаций Монферратский, латинское духовенство (если не сам папа), может быть, наконец, Филипп-Август — все они должны занять свое отдельное место в этом великом конфликте честолюбий. |
| Но в таком случае время жизни этих мудрецов-псалмопевцев совпадает с временем жизни соименных им Давидовых певцов и начальников хора Емана и Ефана, так как они, подобно Асафу-пророку 1201 и вместе с ним, жили и стояли во главе богослужебных хоров и в царствование Соломона 1202 . Сходятся они с этими последними и по другим важнейшим отличительным признакам: и те и другие носят одинаковые имена; одни представляются как известные мудрецы, достигавшие богодарованной мудрости Соломона, и другие описываются как мужи богопросвещенные, – «прозорливцы, по словам Божиим» 1203 ; первым приписывается составление двух названных выше песней Псалтири, и последние вместе с пророком Асафом, по самому своему служению, были и известны как замечательнейшие певцы и устроители богослужебной музыки и пения, что естественно дает предполагать в них, так же как и в пророке Асафе, не простых только исполнителей, но и самостоятельных составителей священных песней 1204 . Таким образом, разница между теми и другими ограничивается лишь тем только, что Еман и Ефан, певцы Давида, известны как левиты; современные же им мудрецы Соломоновы того же имени не называются левитами, а носят прозвание Езрахитов. Но разница эта не представляет непреодолимого препятствия к тому, чтобы и тех и других считать одними и теми же лицами. С целью устранения встречающегося при этом затруднения придумано не мало различных объяснений наименования певцов Давида Езрахитами. Всего бы легче и естественнее, конечно, устранялось затруднение, если бы можно было объяснить это наименование из родословия самих певцов Давидовых; почему некоторыми толкователями псалмов и сделаны были попытки объяснить его словопроизводством от имени Азарии, одного из предков певца Емана 1205 , или от имени Зераха, одного из родственников обоих певцов, только по другой родовой линии от Гирсона, предка Асафова 1206 . Но имя Азарии, предка Еманова, мало имеет отношения к Ефану, принадлежавшему к другой родовой линии, и притом по еврейскому написанию настолько отличается от , что производство от него этого последнего совершенно немыслимо; производство же от имени левита Зераха – хотя грамматически и совершенно правильно 1207 , но в отношении к Еману и Ефану не представляется достаточно основательным; так как решительно не видно причины, почему бы такие знаменитые певцы могли быть названы по имени очень дальнего и мало известного их родственника, и притом по другой родовой линии, тогда как и прямые его потомки, напр. |
| 1196 M. Schlauch. The Palace of Hugon de Constantinople. — Speculum, vol. VII, 1932, pp. 505; 507—508. 1197 J. Longnon. Livre de la conquête de la Princée de lAmorée. Chronique de Morée. Paris, 1911, pp. LXXXIII-LXXXIV. 1198 Греческий текст опубликован в следующем издании — W. Wagner. Trois poèmes grecs du Moyen Âge. Berlin, 1881, pp. 242—349. Детальный анализ романа — M. Gidel. Études sur la littérature grecque moderne. Paris, 1866, pp. 151—196; J. B. Bury. Romances of Chivalry on Greek Soil. Oxford, 1911, pp. 11—12. 1199 Ch. Diehl. Figures byzantines, vol. II, p. 348. 1200 K. Krumbacher. Geschichte der byzantinischen Literatur. S. 868. 1201 См.: Le roman de Phlorios et Platzia Phlore, publie avec une introduction, des observations et un index par D. C. Hesseling. Amsterdam, 1917, pp. 9, 13—14. См. также стих 1794 на с. 104. 1202 L " Achilléide byzantine, publiée avec une introduction, des observations et un index par D. C. Hesseling. Amsterdam, 1919, p. 9. 1203 L " Achilléide... p. 3—15; K. Krumbacher. Geschichte der byzantinischen Literatur, S. 848—849; G. Montelatici. Storia della letteratura bizantina, 324—1453, pp. 192—193. 1204 Н. П. Кондаков. Македония. Археологическое путешествие. СПб., 1909, с. 280. 1205 См.: Ch. Diehl. Manuel d " art byzantin, vol. II. Paris, 1926, pp. 744—745. 1206 В исходной русской версии далее следует еще одна фраза про Стржиговского, исключенная А. А. Васильевым из последующих переизданий работы. — «Что же касается самого Стржиговского, то он в ряде последующих работ, вплоть до последнего времени, ищет корней древнехристианского искусства в искусстве стран гораздо более дальнего востока, чем Сирия». Примечание научного редактора. 1207 Ch. Diehl. Manuel d " art byzatin. Первое издание — Paris, 1910, p. 702; второе издание — Paris, 1926, vol. II, p. 751. 1208 Д. В. Айналов. Византийская живопись XIV столетия. — Записки классического отделения Русского Археологического Общества, т. IX, 1917, с. 86, 89, 96. (От себя здесь хотелось бы отметить, что Ш. Диль и Д. В. Айналов говорят не совсем об одном и том же. Ш. Диль говорит об истоках в целом взлета искусства при Палеологах, Д. В. Айналов же рассматривает лишь одно из проявлений искусства: живопись. На наш взгляд, можно говорить о правоте обоих исследователей: Ш. Диля — в исследовании истоков поздневизантийского искусства в целом, Д. В. Айналова — в рассмотрении одного из частных проявлений византийского искусства. Критика же Д. В. Айналовым Ш. Диля не представляется убедительной из-за несовместимости начального подхода к материалу, когда один автор исследует целое, а другой ограничивается рассмотрением частного. — Науч. ред. ) |
| 1193 ...на пути шествующе... тако им шествующим... – В «Театре» (и в «Саде») никаких обстоятельств происходящего нет, и Виниус воспринял прилог как рассказ о дорожном приключении. 1197 Савеллий – возможно, ошибка Саделера, ибо отыскать этот рассказ у Сабеллико не удалось. См.: Ливий. Римская история от основания города. X. 40. 2–9. 1198 21. О змии. – В «Театре» и в «Саде» – «О змее и наковальне». В основе – Эзоп. Иной вариант фабулы у Гозвинского: «О кошке и пиле» 1199 ...кесари... – В «Театре» – «тираны», в перечне которых упомянут также император Максенций (см. коммент. к басне 45). 1200 Нерон (37–68) – император с 54 г. Когда пожар в 64 г. уничтожил огромную часть Рима, Нерон, дабы отвести от себя обвинения молвы в поджоге города, обрушил кары на христиан. 1201 Троян – Траян Деций (190/200–251), император в 249–251 гг., впервые объявивший общее для всей Римской империи гонение на христиан. 1202 Иулиан – Юлий Апостат, «Отступник» (331–363), полководец, писатель и мыслитель. Воспитанный в христианском духе, познакомился позже с греческой философией и в 351 г. официально отказался от христианства. Когда же в 361 г. войска провозгласили его императором, лишил христианское духовенство привилегий (которые оно набрало после Миланского эдикта 313 г.) и восстановил язычество как государственную религию. 1203 Валерий – по-видимому, император Валериан (253–260 гг.), объявивший в 257 г. гонение на христиан, но через три года оказавшийся невольником царя персов Шапура, всячески унижавшего своего пленника (см. коммент. к басне 116), в чем христианские авторы видели возмездие за преследование их единоверцев. 1204 Северий – О каком Севере идет речь: Септимии, Александре или Флавии, – сказать трудно, приязни к христианству из них не питали никто. 1205 В «Житии кесарей». – Книга коротких рассказов о цезарях symbolis Superatorum» («На пирах победителей»). 1206 22. О старом и младом раке. – Так у Вондела; в «Театре» 1608 г. – «О морской раке», но у обоих рассказ о крабах, изображенных на гравюре (в иллюстрациях «Зрелища» 1712 г. – речные раки). В основе – Эзоп. |
| Избранный во епископа перед своим посвящением, как известно, произносит теперь исповедание веры, стоя в церкви или назначенном для того доме на большом ковре с изображением города и над ним орла. В XIV–XVII веках в Греции и у нас 1202 последнего рисовали красками —62— или мелом на хартии или прямо на полу в церковном притворе, при западных (=царских) вратах храма или чаще посредине его, между амвоном и нарочито устроившимся трёхступенным возвышением с кафедрой для рукополагавшего. „Насреди, ко амвону, на помосте церковнем, написуеть, кто уметель, орла единоглавна, крила имея простерты, права стояща на ногах; под ногами же его град написати и с заборолы и столпы, орлу же крепко ногами наступившу на столпех оных, и тако стрегуть не ступити никому же нань“ 1203 . На востоке в старину ниже города чертили ещё как бы три реки, означавшие, по Симеону Солунскому , дар учительства, к которому призывался поставляемый. Легко видеть, что на всём этом изображении уже лежит глубокий след символизирующей деятельности христианского сознания на почве библейских представлений 1204 , как нельзя, мне кажется, совсем отвер- —63— гать и той мысли, что под символической оболочкой могло быть скрыто в своё время историческое содержание. Нельзя категорически отрицать возможности замены под влиянием церковной символики двуглавого византийского орла в картине одноглавым, царского венца над головами сиянием вокруг одной из них; даже источники – ποταμο, бывшие в помосте великой церкви, через которые нужно было проходить посвящаемым, могли повториться в ней. Объясняя город на орлеце в смысле паствы поставляемого и орла с сиянием в значении света для неё от возвышенной проповеди последнего, толкователи схоластики склонны придавать символическое значение самим перехождениям рукополагаемого епископа, при исповедании веры, с хвоста орла на его средину, со средины на главу. Древнейшие чины епископской хиротонии, предписывавшие изведённому из алтаря посвящаемому творить поклон посвящавшему на одной из рек (κατ ποταμν προσυνεν); над городом, пред лицом паствы свидетельствовать своё исповедание и с возгласом архидиакона: Повелите (ελεσατε), позднее: Вонмем, направляться по орлу к предстоятелю и, получив от него благословение на новое звание, с поклоном целовать у него колено, десницу и правую ланиту, при многолетствовании со стороны псалтов 1205 , невольно переносят мысль нашу в византийский дворец, в котором лица, производившиеся императором в придворные чины и должности, например: куропалата, магистра или же только представлявшиеся ему или одному из сановников его, должны были проходить с известными поклонами через три порфировых ступени трона |
| Один из западных авторов писал, что в 1609 г. на Пасху собралось 6 тыс. восточных христиан и 80 латинян. 1202 Василий Гагара в 1636 г. ходил на Иордан с 1700 паломников всех исповеданий, Иона в 1651 г. – с полутора тысячами. 1203 По подсчетам О. Пери, кстати сказать, в 1650/1 г. численность паломников должна была составлять 135 человек. 1204 При этом далеко не все паломники могли позволить себе путешествие к Иордану. Из упомянутых в 1609 г. шести тысяч человек к Иордану ходили 4 тыс. 1205 И. Вишенский (1709 г.) ходил на Иордан с 2 тыс. богомольцев, а на Пасху того года в храме Св. Гроба находилось свыше 10 тыс. чел., включая, правда, османских солдат, поддерживавших порядок. 1206 Точно также, Мелетий в 1794 г. ходил к Иордану с 2 тыс. паломников, а всего в Иерусалиме в это время собралось 5 тыс. «поклонников», включая окрестных арабов. 1207 Возвращаясь к вопросу общей численности «Хаджиев», назовем еще несколько цифр. В. Григорович-Барский шел из Яффы в Иерусалим в 1726 г. с полуторатысячным караваном странников, а возвращался на следующий год с тремя тысячами греков, католиков, армян, коптов и др. 1208 В данном случае не учитываются паломники, приходившие северным маршрутом. К.Ф. Вольней в 1784 г. зафиксировал в Иерусалиме 2 тыс. паломников. 1209 Динамика паломничества зависела от политической обстановки в Восточном Средиземноморье. Войны и потрясения, естественно, ограничивали движение паломников. Так было в разгар смут на рубеже XVI–XVII вв., потом – век спустя, в эпоху войны османов со «Священной лигой». Та же ситуация сложилась во время Греческого восстания 1820-х и русско-турецкой войны 1828–1829 гг., когда полностью прекратилось посещение Св. земли православными с Балкан; на 3–5 тыс. армянских богомольцев приходилось 250–300 греков из Египта и Анатолии. 1210 Беспрепятственное движение паломников возобновилось только в 1830-е гг., когда на Пасху в Иерусалиме собиралось до 10 тыс. чел. 1211 Финансовая поддержка Православного Востока господарями Дунайских княжеств началась в конце XV в. |
| —226— видение, а желать разрешиться от здешней жизни «есть первое и вернейшее благо, и свойственно человеку подлинно здравомыслящему и умному». 1199 На небе святая душа восходит к самому Источнику блага, чистым умом созерцает чистую истину и, в награду за здешнее ревнование о добре, наслаждается совершеннейшим обладанием и созерцанием добра. 1200 К такому созерцанию, как ступени, ведут дела или соблюдение заповедей. 1201 Если восхождение к Источнику блага есть блаженство и цель христианского тайноводства: 1202 то, наоборот, отвержение грешников от Бога и стыд в их совести будут для них величайшим и нескончаемым мучением. 1203 Время человеческой деятельности Бог ограничил пребыванием на земле; а в жизни будущей последует только исследование сделанного здесь. 1204 Поэтому нужно все принести в жертву духу и все переносить «ради любви к Богу и по упованию». 1205 Таковы догматические основания христианской нравственности. Соединяя их все воедино, можно определить общую норму духовно-нравственной христианской жизни. Этим пунктом должна заканчиваться первая часть моего главного исследования. Размеры отчета не позволяют мне излагать дальнейшие пункты нравоучения св. Григория с кратким их раскрытием, подобным предыдущему: я вынуждаюсь только обозначит эти пункты. Во второй части следует учение о царстве Б., понимаемом субъективно. Здесь – речь: 1 . О нравственном чувстве человека вообще и об отношении его к другим духовным способностям. 2 . О нравственном законе, – внутреннем и откровенном. 3 . О нравственных силах человека в особенности. 4 . О грехе, как начале, противоположном началу царства Б. Происхождение греха. Процесс и степени развития порочного состояния. 5 . О добродетели как собственной стихии царства Б. Свойства истинной добродетели: смирение, бескорыстие (вопрос о награде —227— за добродетель), мера во всём (царский путь) и пр. Процесс и степени развития христианского настроения. Отношение последнего к внешнему благородству. 6 . О средствах к поддержанию христианского настроения (борьба с искушениями, молитва , таинства и др.). |
| 1201 Конечно, наука была поставлена этим в чрезвычайно узкие границы, особенно если вспомнить, что законы Юстиниана должны были с этого времени сделаться основой всякого научного исследования, и тем более узкие, что соблюдение императорских повелений в действительности было невозможно. Несмотря на наказания, налагавшаяся на их нарушителей, эти меры остались мертвой буквой. Их уважали только по внешности и под именем indices давались свободные изложения текста; в них делались толкования его, сопровождающиеся объяснительными и научными комментариями (παραγραφα). 1202 Пример этому дали сами члены комиссии, учрежденной Юстинианом; так Феофил и Дорофей составили на греческом языке Jndices к Дигестам, а в конце царствования другой профессор права, Стефан, издал, тоже по-гречески, очень пространный комментарий к Пандектам. На греческом же языке появилось изложение 98. Миниатюра из ватиканского списка Козьмы Индикоплевста. Институций, приписываемое, быть может ошибочно, Феофилу; наконец для Кодекса были изданы по-гречески комментарии юрисконсультами Фалалеем, Исидором и Анатолием. Все эти работы свидетельствуют о большой деятельности в школах права VI века; они показывают также крайнюю необходимость перевода на греческий язык официальных латинских текстов нового законодательства для того, чтобы оно сделалось доступным массе населения. Тем не менее, можно было опасаться, что при такой крайне ограниченной области, предоставленной для работ, юридическая наука должна была довольно скоро прийти в некоторый упадок. Узко ограничивая самостоятельность других, Юстиниан не намерен был ограничивать свою. Сверх того, что он сохранил за собой право во всех случаях, не предусмотренных законом, устранять возникшее недоразумение в силу своей императорской власти, он формально обещал, что если в будущем ему покажется необходимым изменить какое-либо постановление или если он придумает лучшее решение, – издавать соответствующее законоположение. 1203 И он очень широко воспользовался данным им самому себе разрешением. |
|
|
