| Последние, испытав неоднократные поражения от крестоносцев, держались несколько вдали от греческих владений, хотя все же им принадлежала значительная часть малоазийских фем. Ближайшее укрепление, в котором держались турки, было Лампе, сюда направил Евмафий свои силы, нанес туркам поражение и взял большой полон. Дальнейшим его делом было взятие Филадельфии, но это уже встревожило турок и побудило их к решительным предприятиям. Эмир Каппадокии Асан напал на византийские области, подчиненные стратегу Евмафию, и произвел в них опустошения и хищения. Его целью были города Смирна, Нимфей и Пергам. Искусным отражением турецких отрядов византийский стратиг не допустил опустошения означенных городов и тем оправдал благоприятный о нем отзыв Анны Комниной. Но в 1111 г. возобновились военные столкновения в Малой Азии, вызванные призывом султана Мухаммеда ко всем правоверным. Султан Икония, который теперь представлял для Византии ближайшего турецкого властителя, взял на себя задачу вытеснить кисийской фемы. Но царь Алексей, имея опору в приморских городах, легко справился с угрожавшей опасностью и принудил иконийского эмира к заключению мира. Хотя и в следующем году (1113) продолжались столкновения и хотя турки снова простирали свои набеги до Никеи и Бруссы, с одной стороны, и до Пергама и Адрамиттия – с другой, но это были кавалерийские наезды, которые не сопровождались прочным завладением. Угрожавшая опасность на Дунае отвлекла внимание царя от восточной границы, но в 1115 г. снова возобновилась здесь война. Хотя серьезная болезнь лишала Алексея его обычной энергии и хотя приготовления к новому походу велись довольно медленно, но нельзя не отметить, что попытка иконийского султана воспрепятствовать возвращению под власть Византии отошедших к туркам земель была с успехом отстранена. Главной опорой византийского поступательного движения был на этот раз Лопадий, откуда царь грозил самой столице Малик-шаха, Иконию. Так как большинство населения в стране принадлежало к греческому племени, то движение греков встречало содействие и сочувствие в местных жителях. |
| В ряде исследований Е. изложил концептуальные обобщения по проблемам художественного своеобразия древнерус. лит-ры и методам ее анализа. Е. считал важным изучение истории жанров и стилистической системы, зависимой от жанровых традиций. Труд древнерус. писателя, действовавшего в строгих рамках, Е. определял как лит. обряд. Однако, несмотря на традиционность, нормативность стилистических принципов древней лит-ры, Е. считал памятники средневек. словесности явлениями художественного творчества и стремился выявить стилистический строй того или иного произведения и индивидуальный стиль того или иного древнерус. писателя. В одной из последних работ - докладе на V Международном съезде славистов «О византийском влиянии в болгарской и древнерусской литературах IX-XII вв.» (в кн.: Славянские литературы: Докл. сов. делегации, V Междунар. съезд славистов. М., 1963. С. 5-13; переизд.: Еремин. 1987. С. 214-222) Е. был одним из первых, кто исследовал специфику рецепции визант. культурного наследия в древнеслав. лит-ре - тему, ставшую наиболее важной в палеославистике последующих десятилетий. Богатый преподавательский опыт Е. нашел отражение в «Лекциях по истории древней русской литературы» (изд. посмертно в 1968 и 1987). Арх.: РНБ. Ф. 1111. Библиогр.: Хронол. список трудов И. П. Ерёмина/Сост.: Н. С. Демкова//ТОДРЛ. 1964. Т. 20. С. 425-431; Хронол. список трудов И. П. Еремина. Лит-ра о жизни и науч. деятельности И. П. Еремина/Сост.: Н. С. Демкова// Ерёмин И. П. Лекции и статьи по истории древней рус. лит-ры. Л., 19872. С. 316-324. Лит.: Булахов М. Г. «Слово о полку Игореве» в лит-ре, искусстве, науке: Кр. энцикл. словарь. Минск, 1989. С. 99-100; Захарова Н. А. Штрихи к портрету: Проф. И. П. Ерёмин//С.-Петербургский ун-т: Газ. 2003. 27(3652). 28 нояб.; Дмитриев Л. А. Ерёмин Игорь Петрович//Энциклопедия «Слова о полку Игореве». СПб., 1995. Т. 2. С. 167-171; Робинсон М. А. Судьбы академической элиты: Отеч. славяноведение, 1917 - нач. 1930-х гг. М., 2004 (по указ.); Пушкинский Дом: Мат-лы к истории: 1905-2005. СПб., 2005. С. 442-443. |
| Главное лицо здесь был Мономах: он задумал, он против всех провел смелый план, он и будет выполнять его, а Святополку ничего не остается, как к нему присоединиться («готов с тобою»), и только. Что в работе у редактора при переделке прежнего рассказа были не только мудрость, смелость и находчивость Мономаха, но и смердовская проблема, можно заключить по одной последовательно соблюденной детали нового текста. У Сильвестра была обычная исходная мысль, что военное предприятие большого масштаба сопряжено с общей мобилизацией конского поголовья у окрестных смердов. У нового редактора в речь дружины вместо «погубим смердов и пашню их» (с последующим ограничительным разъяснением Мономаха о лошадях) вставлено: «Не время теперь губить смердов, оторвав их от пашни». Что это – сознательное изменение текста, видно по тому, что и в ответ Мономаха вместо «дивно мне, дружина, что лошадей жалеете» вставлено «дивно мне, брат [и здесь еще лишний раз по Святополку персонально!], что смердов жалеете и их коней». Значит, мудрое смердолюбие прославленного князя готово было пойти и на вовлечение самих смердов во все опасности похода и по-прежнему оставалось бы подлинным смердолюбием. Это была бы, конечно, смелая мысль – повторить то, что проделал мудрый старый Ярослав в 1016 году, когда шел добывать Киев, подняв себе в помощь новгородских смердов 139 . Безымянный новый Мономахов официоз хотел сказать, что южных смердов повели бы теперь не на убой за чуждые им интересы князей и их грабительских дружин, а на защиту «Русской земли», как «свободных» людей, плательщиков княжой «продажи». Таково отношение этого полюбившегося Мономаховым панегиристам сюжета в записях 1103 и 1111 годов к политическим мотивам рассказа «Повести временных лет» о смердах в эпизоде с Яном Вышатичем. Древнерусское летописание было не так далеко от жизни, чтобы не отразить той борьбы и тех дискуссий, какие вызывал вопрос о смердах в интересующую нас эпоху формирования феодальных отношений. Изложенное понимание литературных текстов о долобском съезде исключает для меня возможность пользоваться ими как протокольной, точной записью о реальных подробностях конкретного факта княжеско-дружинного совещания начала XII века. |
| Я не могу присоединиться к Б. Д. Грекову, когда он привлекает текст не 1103, а 1111 года специально для того, чтобы, подчеркнув противопоставление Мономаху единодушия обеих княжеских дружин (чего как раз-то и нет в тексте 1103 года), объяснить «заинтересованность дружинников в смердах, в их конях и пашне» «тем, что эти смерды жили в селах дружинников и были обязаны отдавать часть прибавочного труда своим господам» 140 . Не могу именно потому, что подчеркнутой («обеих») Б. Д. Грековым детали нет в тексте 1103 года. Между тем текст 1103 года, несомненно, первоначальный. Тем более не могу я присоединиться к С. В. Юшкову 141 , когда он привлекает в целях точно такого же объяснения «личной заинтересованности» дружинников «в смердьей ролье и вообще в смердьем хозяйстве» текст 1103 года и всю суть «конфликта» «между князьями и дружиной» видит в «вопросе о наборе смердьих коней», а всю суть съезда – в том, «чтобы заставить ее (дружину) дать согласие на набор», а вовсе «не в том, чтобы убедить дружину в целесообразности предпринимаемой меры» (то есть самого весеннего похода). На пути толкования одной редакции рассказа в отрыве от другой С. В. Юшков приходит к заключению, что, «хотя доводы Владимира и были убедительны, дружина согласилась с ним скрепя сердце (“и не могоша отвещати дружина”)», – между тем как последние слова рассказа только то и значат, что дружине нечего было ответить на эти доводы. Приходится С. В. Юшкову опускать здесь и ту подробность текста, что то была не просто «дружина» (как он обрывает цитату), а «дружина Святополка» (тогда как Мономахова дружина, сидевшая тут же, никак не проявила приписываемого ей и Б. Д. Грековым и С. В. Юшковым смердовладельческого инстинкта). Если уж искать в этих текстах следы «частного» («если можно так выразиться», добавляет С. В. Юшков) смердовладения, то стоит обратить внимание, что ни тот, ни другой из редакторов-панегиристов Мономаха ни единым намеком не использовал этого, столь выигрышного для вырисовки своего героя момента: не вложил, например, в уста ни той, ни другой дружины, ни обеих их, вместе взятых, упоминания о «наших» смердах и не вставил в ответную речь Мономаха соответствующего, хотя бы косвенного упрека дружине в собственническом шкурничестве. |
| 1105 Это лучше передает смысл слова parëkolouthèsa, чем перевод Лоулора и Оултона: «за некоторыми из которых я следовал». 1106 Английский перевод по: H.J. Lawlor and J. E. L. Oulton, Eusebius Bishop of Caesareä The Ecclesiastical History and the Martyrs of Palestine, vol. 1 (London: SPCK, 1927) 169, с некоторыми изменениями (см. предыдущие примечания). 1108 Во всех греческих рукописях здесь стоит «из вас» (hymôn), однако очень хочется последовать примеру сирийской версии Евсевия и опустить это местоимение. 1109 Таким образом, у С. Е. Hill, The Johannine Corpus in the Early Church (Oxford: Oxford University Press, 2004) 297, нет оснований полагать, что Клавдий Аполлинарий не поддерживал празднования Пасхи в четырнадцатый день. 1110 Обзор мнений о том, был ли известный Папию Филипп из числа Двенадцати или из числа Семи, см. у: С. R. Matthews, Philip: Apostle and Evangelist (NovTSup 105; Leiden: Brill, 2002) 31–33. 1111 M.Hengel, Die johanneische Frage (WUNT 67; Tübingen: Mohr, 1993) 35. Монтанистский автор Прокл (Евсевий, Церковная история, 3.31.4), напротив, хотя и знает традицию, связывающую Филиппа и его дочерей с Иераполем (он пишет, что все они похоронены там), упоминает четырех дочерей-пророчиц. О том, что Поликрат, возможно, знал о существовании четвертой дочери, оставшейся в Палестине, см. у: Matthews, Philip, 24 η. 33. 1112 Таково мнение большинства ученых [например, M.Hengel, The Johannine Question (tr. J. Bowden; London: SCM, 1989) 7; R. A. Culpepper, John the Son of Zehedeë The Life of a Legend (Columbiä University of South Carolina Press, 1994) 128]. Однако Matthews, Philip, считает, что Филипп был только один – благовестник, включенный в список Двенадцати задним числом. Он полагает, что Лука, найдя имя Филиппа и в списке Двенадцати, и в списке Семи, ошибочно решил, что это два разных человека. Я в этом не убежден, отчасти из-за того, что говорил о списках Двенадцати в главе 5. Мэтьюз (16–18) верно указывает, что имя Филипп среди палестинских иудеев было редким (встречается семь раз, если считать наших Филиппов двумя людьми), и замечает: «Маловероятно, чтобы Филиппами звали сразу двух древнейших христианских лидеров в Палестине» (18). Однако здесь есть особые обстоятельства, на которые стоит обратить внимание. Филипп, один из Двенадцати, был родом из Вифсаиды ( Ин 1:44 ) – и, следовательно, наверняка назван в честь тетрарха Филиппа, управлявшего этой областью и пожаловавшего Вифсаиде статус города. [Об этом Филиппе см.: N. Kokkinos, The Herodian Dynasty (Sheffield: Sheffield Academic, 1998) 236–240. Он упоминает гражданина Панин, названного Филиппом в честь тетрарха (240).] Филипп, член Семи, напротив, был грекоязычным жителем Иерусалима и, по всей видимости, родился в диаспоре. Поэтому о распространенности его имени невозможно судить, исходя из палестинского ономастикона. |
| Ища поддержки у папы, Несторий в то же время собирает вокруг себя врагов св. Кирилла, чтобы с помощью их нанести ему решительный удар. В Константинополь прибыло несколько человек, жителей Александрии, врагов св. Кирилла, которые возненавидели его за то, что он обличал их в различных преступлениях. Это были, как называет их св. Кирилл, „скитальцы и люди, замеченные в предосудительных поступках“, 1109 „самые ничтожные в городе люди“, а именно: „Херемон, Виктор, Софроний и прислужник везде поднимающего смуты ( το φυρατο) Флавиана“. 1110 Один из них притеснял увечных и бедных (очевидно, в какой-нибудь богадельне), другой поднял меч на родную мать, третий похитил со своей служанкой деньги у кого-то. 1111 Несторий с радостью взял этих людей под свое покровительство, заставлял их клеветать на Кирилла в народе 1112 и принимал их у себя нарочито в то время, когда у него происходили собрания высших сановников. 1113 Некоторые исследователи к этому прибавляют, что они с помощью Нестория проникли даже к императору, что император хотел назначить для разбора их жалоб на Кирилла светский суд над ним, но Несторий требовал суда Церковного, потому что в числе жалобщиков был один клирик (Виктор); Кирилл же в прошении к императору требовал суда иных сановников или восточных патриархов. Всем этим исследователи эти хотят ярко подчеркнуть, какая опасность угрожала Кириллу от этих жалоб, чтобы выставить эту опасность чуть не единственной, как мы видели, причиной борьбы Кирилла с Несторием. 1114 Хотя мы уже говорили о неосновательности такого мнения, но считаем здесь нужным выяснить фактическую сторону этого вопроса об этом, будто бы, действительно возбужденном перед императором судебном деле против св. Кирилла. Во-первых, нет основания утверждать, что указанные св. Кириллом лица были у императора, так как утверждающие это приписывают им то, что документы говорят о других лицах. В своем Apolog. ad Theod. 1115 св. Кирилл действительно утверждает, что некоторые клеветники беспокоили императора своими жалобами на него. Но этих лиц нельзя смешивать с вышеуказанными – Херемоном, Виктором и пр.: |
| К этому доказательству восприятия Господом истинного человеческого тела, переживания Им настоящей человеческой жизни и перенесения подлинных страданий и смерти самыми потребностями и условиями нашего человеческого спасения Леонтий неоднократно возвращается и в других, кроме указанного, сочинениях, как например в Advers. Nestor. Конечною целью, какую имело воплощение Господа, является восстановление и обожение людей ( νανωσι κα θωσις). Этой цели нельзя было достигнуть иначе, как чрез соединение живого и неумирающего Христа ( ζν κα ο θανν Χριστς) 1110 с тленным и смертным человеком. Воплощение произошло ради величайшего для нас благодеяния, дабы Господним человеком ( Κυριακ νθρπ), новоначальником бренного человеческого состава, и перворожденным из многих братьев, и главою тела церкви, непосредственно и ипостасно воспринявшим тело в собственную Свою природу ( ες τν δικν φσιν ατο), было даровано богатство обожения из соединения Его с Богом ( τν πλοτον τς κ θεσως κ τς πρς Θεν συμφας), дабы, затем, сделать участниками его и всех остальных потомков Адама, также и все тело Церкви 1111 . Если вы скажете, возражает Леонтий несторианам, что не было никакой нужды Господу соединяться с природой тех, кого хотел Он облагодетельствовать, не было надобности Ему бесславиться и бесчеститься, то мы скажем: τν εεργτουμνων θωσις – обожение облагодетельствуемых, вот какая нужда в физическом соединении Господа с человеком, чтобы и самый мир имел такую же доброту и силу благотворить, а чрез то более и более прославлялся и любился по всему соединенный с нами для нас Бог наш 1112 . На этой истине восприятия Господом человеческого тела в Божественную Ипостась основывается и наша христианская надежда на бессмертие в будущей жизни. «Кто есть человек, который поживет и не увидит смерти, и исхитит душу свою из руки преисподней?, – спрашивает автор 1113 , и отвечает: «истинный Бог, Который может сделать сие. Он есть причина и виновник бессмертия и безгрешности, ибо сказано, что воистину Сам Себя оживотворит: Я есмь воскресение и жизнь... |
| Ко временам Алексея Комнина, современника первого крестового похода, относятся два сохранившиеся до. нас факта, в которых выразились стремления к соединению церквей: посольство около 1112 г., в Риме и публичный диспутах в Константинополе около того же времени. Умный Алексей Комнин, необыкновенными своими военными и политическими даровавшая поддержавший византийскую империю, доставивший ей даже некоторый блеск, успешно действовавший против турок на востоке и норманнских владетелей южной Италии на западе, умевший искусно пользоваться в борьбе с последними услугами неприязненных к норманнам (союзникам папы) германских Императоров 42 , замешанный таким образом еще до 1-го крестового похода в дела запада, после 1-го крестового похода должен был еще зорче смотреть на запад. Видя, какая громадная сила в руках римского первосвященника и как опасна эта сила не только для турок, но и для. византийцев при добром согласии между собою главных вождей запада немецких императоров и пап, с другой стороны, как непрочно взаимное согласие между теми и другими Алексей Комнин должен был естественно прийти к мысли, нельзя ли ему самому заменить, для пап и для всего христианского Запада, немецкого императора, с которым видимо не ладит папа, что было бы, как без сомнения ему казалось, одинаково хорошо и для Рима и для Византии. Вот почему, после уже l-ro крестового похода, обратившего особенное его внимание на запад, Алексей задумал дело, по видимому, немыслимое, невозможное, в сущности же весьма согласовавшееся с обстоятельствами времени, достойное его смелого государственного ума, именно простереть свои виды на корону западных императоров, а с тем вместе неизбежно, конечно, поднял вопрос о соединении церквей. Услышав, что пала Пасхалий II потерпел страшное унижение от императора Генриха V (Взявшего его вместе с кардиналами в плен и принудившего насильно короновать себя в 1111 г. императором), Алексей отправляет к Пасхалию II послов, предлагая папе свои услуги и изъявляя свою готовность отправиться в Рим для принятия западной императорской короны или послать на запад для этого своего сына; при этом, высказывая готовность подчиниться «Апостольскому престолу», он желал только знать, может ли папа, как за долго писал, принять его. Следствием этого письме было торжественное посольство от папы в Константинополь, состоявшее из 600 человек. Посольство это весьма хорошо, по словам Петра диакона, было принято императором; Алексей Комнин велел было уже передать аббату Кассинской обители (приславшему вместе с папскими послами и от себя послов в Константинополь), что, когда он поедет в Рим на коронацию, то пусть и аббат выедет ему на встречу и они вместе отправятся в Рим. Но, не смотря на все эти приготовления, коронование императора, разумеется, не состоялось 43 и попытка политически и религиозно соединиться с западом остановилась в самом начале. |
| занимал в философской дискуссии о природе универсалий . Рассматривая во 2-й кн. соотношение общего и частного, О. первым из известных ныне средневек. авторов обосновывает смысловое различие понятий «индивидуальное» (individualis) и «единичное» (singularis), а также внимательно анализирует различные аспекты индивидуальности (подробнее см. в ст. Индивид ). Совмещая августиновское богословие с реалистической философской позицией, О. предлагает объяснение природы греха первородного. О. впервые начал использовать в дискуссии по богословской проблеме первородного греха логико-метафизическую пару «то, что нечто есть» (quod est) и «то, чем нечто обладает» (quod habet), сформулированную Боэцием . Соотнося первое с субстанцией, а второе - со свойствами (proprietates), О. видел в первом основание тождества, а во втором - различия. Согласно его рассуждениям, в состав личности Адама входит человеческая природа, или сущность, понимаемая как универсалия, к-рой обладают все люди. Поскольку кроме согрешивших Адама и Евы в момент грехопадения еще не существовало др. людей, в их лице вся сущность запятнала себя грехом и далее распространялась на их потомков уже с этим повреждением. Т. о. первородный грех передается всем людям, хотя они не принимали в нем участие, причем это происходит вне зависимости от личных качеств каждого человека. О. разграничивает сущность (substantia) и личность (persona): сущность грешна, и поскольку она не существует вне личности, грех сущности есть грех личности, однако это не личный грех, а первородный грех, вина (culpa) за к-рый распространяется на всякого человека в силу обладания общей сущностью (см.: Ibid. Col. 1081-1084; подробнее см.: Gregory. 1958. P. 35, 42-49; Bertola. 1977. P. 30-35; также см.: Resnick. Odo of Tournai. 1997). В 1105-1113 гг. в мон-ре Аншен О. написал трактат «О хуле на Духа Святого» (De blasphemia in Spiritum Sanctum//PL. 160. Col. 1111-1117), в к-ром обсуждается тема прощения грехов Богом и выясняется характер непростительного греха против Св. |
| II. «Ахиллес и черепаха». Апория тесно связана с предыдущей и по сути представляет собой ее более сложный вариант. Аристотель в «Физике» формулировал содержание аргумента так: «...Самое медленное [существо] никогда не сможет быть настигнуто в беге самым быстрым, ибо преследующему необходимо прежде прийти, откуда уже двинулось убегающее, так что более медленное всегда должно будет на какое-то [расстояние] опережать преследующего» ( Arist. Phys. VI 9. 239b). В наглядной форме этот аргумент З. Э. может быть представлен следующим образом: предполагается, что Ахиллес бежит в 10 раз быстрее черепахи, и при старте разница между ними составляет 100 метров. Для того чтобы выиграть гонку, Ахиллес должен прежде всего преодолеть первоначальное расстояние в 100 метров и оказаться в той точке, откуда стартовала черепаха. Однако, пока он делает это, черепаха успела продвинуться вперед на 10 метров. Пока Ахиллес бежит эти 10 метров, черепаха прошла 1 метр; пока Ахиллес преодолевает этот метр, черепаха продвигается на 1/10 метра, и так до бесконечности. Согласно выводу З. Э., Ахиллес никогда не догонит черепаху, поскольку у нее всегда будет преимущество, сколь бы незначительным оно ни было ( Black. 1951. P. 91). Наиболее распространенным и традиц. решением этого парадокса З. Э. является указание на то, что «он основывается на математическом заблуждении» ( Whitehead A. N. Process and Reality. N. Y., 1929. P. 107; ср. также: Descartes R. Oeuvres/Ed. C. Adam, P. Tannery. P., 1901. T. 4: Correspondance, juillet 1643 - avril 1647. P. 445-447; Peirce Ch. Collected Papers. Camb., 1960. Vol. 6. P. 176-177, 182). Если рассматривать промежутки длины, к-рые необходимо пройти Ахиллесу в соответствии с изложенной выше версией парадокса, то полный ряд расстояний будет иметь вид: 100+10+1+1/10+... Это - сходящийся геометрический ряд, сумма к-рого может быть представлена в десятичной записи как 111,1... а точно составляет 1111/9. Такое же рассуждение применимо и ко времени, необходимому Ахиллесу, чтобы догнать черепаху. Если предположить, что Ахиллес пробегает 100 метров за 10 секунд, то число секунд, к-рые ему потребуются для того, чтобы догнать черепаху, составляет 10+1+1/10+1/100+... Это также сходящийся геометрический ряд, сумма к-рого в десятичном выражении равна 11,11... а точно составляет 111/9. Из этого очевидно, что существует точное время и место встречи Ахиллеса и черепахи. Т. о., З. Э. ошибался, будучи неспособен увидеть, что для бесконечной последовательности шагов, к-рые нужно сделать Ахиллесу, требуется конечное время и конечное расстояние ( Black. 1951. P. 92-93). Рассуждение З. Э. по существу свидетельствует лишь о том тривиальном факте, что до момента встречи Ахиллеса с черепахой Ахиллес действительно всегда будет позади черепахи. При этом суть парадокса у З. Э. состоит в постулировании, что Ахиллес будет позади черепахи вообще всегда, а это заключение исходя из приведенной аргументации представляется неверным. |
|
|
