| Папа Лев Х отвечал буллою, в которой осуждались сорок одно из положений Лютера и объявил августинского монаха отлучённым от церкви. Император Карл V повелел собраться сейму в Вормсе и потребовал Лютера на суд. Хотя «Вормским эдиктом» Лютер изгонялся из пределов империи, но курфюст Фридрих Саксонский приютил изгнанника и таким путём Лютер избег участи Гуса, Пражского и Савонаролы. После Лютера восстал Цвингли в Цюрихе, и за ним Кальвин в Женеве; эти два новатора тогда же откололись от Лютера и все последователи их и поныне составляют секту реформатов. Волнение, произведённое Вормским сеймом, вызвало крестьянскую войну, и Лютер написал сочинение «Против мужиков, убийц и разбойников», причём советовал князьям и дворянам убивать крестьян, как бешеных собак. Этим же временем, в Тюрингии, священник г. Цвикау, Фома Мюнцер, вместе с крестьянами, поднял знамя мятежа, проповедуя новое «христианское царство», с полным равенством состояний и имуществ. Движение распространилось по Голландии и Вестфалии и продуктом его появилась секта анабаптистов, т.е. перекрещенцев. В XVI же веке голландский священник Меннон основал секту меннонитов, отрицавших крещение младенцев, присягу и военную службу. Меннониты распространились из Европы по Америке. В Швейцарии вспыхнула война между кантонами, где полилась кровь католиков и новых протестантов. Цвингли был убит в сражении, а ученики и последователи его примкнули к кальвинистам. Когда Карл V решился совершенно подавить протестантство, то протестантские государства заключили оборонительный союз под названием Шмалькальденского, и в скором времени возгорелась шмалькальденская война, завершившаяся «Аугсбургским миром», обеспечивавшим свободу нового вероисповедания. Дальнейшая борьба между католичеством и протестантством носит название Тридцатилетней войны. В Англии религиозные антиримские движения начались со времени Генриха VIII. Там протестанты увеличились, не взирая на тяжелые преследования. После разрыва с Римом вышли в свет «шесть артикулов веры». При Эдуарде VI, протестантам было обеспечено свободное исповедание веры, а прежние 6 «артикулов» заменены 42 новыми. |
| Наши западные братства, видя всю опасность для православных от жестоких нападений латино-униатов, весьма естественно были озабочены, как можно лучше сосредоточить свои силы и укрепить своих сочленов нравственно и материально; в этих последних видах, как Львовское, Виленское, так и другие братства (что увидим ниже), сосредоточивались около своих монастырей, забирая в свою среду монашеский чин, который прикрывал, как бы щитом, своих светских братчиков. Потей продолжал со всею жестокостью теснить Виленское братство и его духовных лиц и, не смотря на защиту братства даже со стороны главного трибунального суда, добился, как всегда, от короля приказа об изгнании новоизбранных братских священников Иосифа Яцковича и Ивана Семеновича под тем предлогом, что они будто бы несправедливо обвинили дьякона Грековича, отдавшегося под покровительство Потея, в незаконной связи с одной монахиней. 27 , 28 Мало того, король издал универсал всем светским судам, чтобы они не принимали жалоб на Потея. 29 Несмотря на все обиды, православные старались со смирением переносить их, чему трогательным примером может послужить случай, бывший с Дубенским архимандритом Варсонофием, проживавшим в 1607 году в Св. Духовском монастыре, при братстве. Игумен Варсонофий был избить троицкими униатскими монахами, и когда возный явился к нему для взятия показания, то смиренный игумен заявил, что насилие от униатов он потерпел за то, что не хотел отступить от православия, но по своему духовному званию он должен терпеливо и смиренно переносить обиды и не обращаться к светскому суду, а потому все это дело предает на волю Божию. В 1607 году для православных блеснула надежда на лучшую будущность, но и эта надежда оказалось тщетною; православные дворяне Киевской, Волынской и Брацлавской земель, где православное население было плотнее, обратились к сейму с ходатайством о признании прав их церкви, и сейм на этот раз склонился к мнению, что уния не обязательна для православных. 18 июня 1607 года вышел королевский универсал, которым подтвердилась независимость православной церкви под верховною властью Константинопольского патриарха, но это распоряжение короля, мечтавшего в то время о престоле московском, было лишь политической уловкой и осталось только на бумаге, в свидетельство его лицемерной политики в отношении русских. 30 Затем, до самого конца многолетнего царствования Сигизмунда III жгучий вопрос откладывался с одного сейма на другой. 31 |
| Каждый из сих двух соперников особливо ищет приобрести себе доброжелательство дворовой партии, чем надеется возвысить каждый свою факцию, но по сей час ни один, ни другой приметно в том еще не успели в рассуждении дворовой неподвижности и удаления от дел. Рассуждая по наружности о движении обеих факций, сенатор барон Гепкин ищет соединить по меньшей мере мечтание шведской независимости с преданностью чужестранным державам; напротив чего его суперник барон Шефер, никакого посредства не допущая, слепо повинуется Франции и боготворит все, что видит или слышит быть французского творения, почему и в земских экономических распоряжениях во всем французским последует; а как здешний дух вольности в таких делах не сносит утеснения и строгости, так и сей сенатор оказанием своего самоправия и запальчивости столкнулся со многими, и особливо с мещанством, где он ни малейшей доверенности не имеет, чем сенатор Гепкин, напротив того, много пользуется, наипаче сего лета, будучи почти в ежедневном обхождении с мещанством, следовательно, больше надежды имеет на будущем сейме ласкать себя покровительством сего чина, ежели третья факция не схватит у него поверхность. Сия пылко поднимается теперь под предводительством полковника барона Пехлина, который на последнем сейме с знатною отличностью поднят и служил господствующей партии, чем надулся гордостью и, не довольствуясь данным тогда за труды его денежным награждением, взял себе в голову к будущему сейму доставить себе место управителя в господствующей партии, для чего и приезжал сюда в прошлом году; но Сенат, почитая его способным токмо к простому исполнению управительских повелений, обратно прогнал в Померанию к армии, чем он жестоко раздражился противу Сената и теперь собирает собственную факцию, которую можно назвать по древнему римскому примеру ценсорскою факциею, ибо она началом своих действий полагает – укротя на последнем сейме дворовые предприятия, на будущем подстричь крылья из пределов выходящей сенатской власти. Здесь увядающая сенатора графа Тессина седина много ласкательного для себя находит как для представления себя еще один раз на сеймском театре, так и для уничтожения оказанного на себя презрения с стороны своих учеников, составляющих большую часть Сената, с показанием им своего восчувствования, почему сей дряхлостию облекшийся старик под рукою дал свое благословение новому управителю и обещается в случае успеха к нему присовокупиться и показать шведскому народу, что он еще в состоянии находится принять от него благоуханную жертву и дары». |
| Князь покинул королевский дворец. Сигизмунд послал за Острожским вдогонку его зятя - виленского воеводу Радзивилла - с приказом во что бы то ни стало вернуть разъяренного старца. Радзивилл от имени короля даже обещал Острожскому, что Никифор будет освобожден. Но в запале из уст князя Константина вырвалось: " Пусть себе и Никифора съест " . Вслед за этим Острожский выехал из Варшавы в свои владения. Теперь защитники унии могли бессрочно держать Никифора в заточении, не смущаясь отсутствием доказательств его вины - бунт Острожского против Сигизмунда и его фактический отказ от защиты Никифора давали королю и судьям-католикам возможность действовать без оглядки на могущественного православного магната. Теперь, чтобы тихо и без огласки погубить Никифора, достаточно было лишь объявить, что его будут содержать под стражей до тех пор, пока не будут найдены новые улики. Вскоре Никифора перевели в одну из самых надежных тюрем Польши - бывший замок Тевтонского Ордена в Мариенбурге (ныне - Мальборк): бежать отсюда шансов практически не было. В крупнейшем памятнике духовной литературы Западной Руси времени Брестской унии - " Перестороге " - говорится о его гибели в заточении: " А так з сейму ни з чим ся розъехали, а Никифора за вязня в невинности до Мальборку отослали и скилько лет у вязенью держали, наконец аж уморили голодом " . Весьма красноречиво о заслугах священномученика Никифора перед Православной Церковью свидетельствует та ненависть, которую питали к нему приверженцы униатства. Показательно в этом плане письмо одного из епов, низложенных Никифором на православном Соборе в Бресте, - Ипатия Поцея, который писал в 1605 к литовскому канцлеру Льву Сапеге о том, как он был лишен сана " изменником Никифором, издохшим в Мальборке " . Этот документ также подтверждает факт мученичества св. Экзарха Никифора, уморенного поляками в тюрьме. О мученической кончине архидиакона Никифора свидетельствует и запись в рукописном сборнике XVII в., сообщающая о его смерти " … у Мальборку року 1599 " . |
| 38. Там же. - С. 363 39. Там же. - С. 217 40. 1623 г. - Из жалобы православной шляхты Белой Руси и Украины Варшавскому Сейму на притеснения и преследования, чинимые католической и униатской церквами православному населению.//Уния в документах: Сб./сост. В.А. Теплова, З.И. Зуева. - Мн. 1997. - С. 335-336 41. Там же. - С. 338 42. Не ранее 1600 - не позднее 1605 г. - Отрывок из историко-полемического сочинения львовского священника о проникновении католицизма на белорусские и украинские земли//Уния в документах: Сб./сост. В.А. Теплова, З.И. Зуева. - Мн. 1997. - С. 152 43. В.Т. Пашуто, Б.Н. Флоря, А.Л. Хорошкевич. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М. 1982. - С. 187 44. Б.Н. Флоря . Отражение религиозных конфликтов между противниками и приверженцами унии в «массовом сознании» простого населения Украиныи Белоруссии в первой пол. XVII в.//Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в к. XVI - нач. XVII в. Ч. II. - М. 1999. - С. 168 45. Там же. - С. 154 46. Там же. - С. 154 47. Уния в документах: Сб./сост. В.А. Теплова, З.И. Зуева. - Мн. 1997. - С. 380 48. Б.Н. Флоря . Отражение религиозных конфликтов между противниками и приверженцами унии в «массовом сознании» простого населения Украиныи Белоруссии в первой пол. XVII в.//Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в к. XVI - нач. XVII в. Ч. II. - М. 1999. - С. 153 49. Там же. - С. 157, 158 50. Маркевич Н . История Т. III. - М. 1842. - С. 79-81 51. Л .В. Заборовский. Католики, православные, униаты проблемы религии в русско-польско-украинских отношениях к. 40-х-80-х гг. XVII в. Документы. Исследования. Ч.I. М. 1998 г. - С. 31-32 52. Л .В. Заборовский, Б.Н. Флоря . Народно-освободительная война украинского народа и отношение католической, униатской и православной церквей в Восточной Европе в сер. XVII в.//Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в к. XVI - нач. XVII в. Ч. II. - М. 1999. - С. 177 |
| «Если же – было сказано в казацком послании к нему – сохрани Бог , кто-нибудь будет препятствовать вашему величеству получить престол отца вашего, то мы обязываемся жертвовать своим достоянием и жизнью за ваше величество». Такие выходки казаков опять раздражали шляхетство. Маршал посольской избы отвечал казацким послам так: «ведомы нам ваши рыцарские деяния и услуги, которые оказывали Речи Посполитой и ваши предки и вы сами. Надеемся что и на будущее время вы не утомитесь в вашей готовности служить отечеству. Но удивительным кажется нам, что ваши послы, по возвращении с конвокации, навлекли на себя такую ненависть и подверглись опасности потерять жизнь». Он давал казакам совет на будущее время быть осмотрительнее и благоразумнее, называл их последнюю инструкцию необычной, а выраженея в ней неуважительными и оскорбительными для шляхетства. Что касается до просьб, с которыми казаки обратились к сейму, то маршал объявил им в общих выражениях, что обо всем этом на сейме последует рассуждение в свое время. Спор о религии между шляхетскими послами сейма возобновился по открытии элекционного сейма. Еще перед этим сеймом львовский архиепископ Гроховский, на сеймике в Бресте, подал протестацию; некоторые важные лица того времени пристали к нему за одно: Лев Сапега виленский воевода, троцкий кастелян Альбрех Владислав Радзивилл, брестских кастелян Масальский, Александр Людовик Радзивилл, литовский хорунжий Николай Сапега. Протестация их находила постановления конвокационного сейма, относительно дизунитов и диссидентов, несообразными с честью римско-католической религии. Сам составитель протестации, львовский архиепископ не явился на сейм под предлогом болезни, но пустил свою интригу в сход, надеясь, что другие, опираясь на его протестацию, помешают обратиться в неизменный закон временному компромису, устроенному конвокационным сеймом только на время безкоролевья. Это подало повод к живым и долгим спорам. Дело православия защищали тогда главным образом Кисель, Древинский и Воронич; за унитов подвизался Тризна. |
| 1. Письмо игумена Киприана Островского (что ныне киевониколаевский архимандрит), одного из находившихся в польском заключении с преосвященным Виктором Садковским, епископом переяславским, коадъютором 1 митрополии киевския и архимандритом слуцким, писанное из Варшавы в Киев по увольнении от заключения к одному из его приятелей в 1792 году (а в архиве списано 1809 года). «Любезный друг!» По последнем с тобою в Киеве свидании, когда ты проводил меня за Киевопечерскую крепость, 1788 года, одно только письмо писал я к тебе из Слуцка, на которое в том же городе получив ответ, не был в состоянии писать более, по причине, кажется, и тебе довольно известной, а именно: замешательства в Польше последовавшие, выдавши меня с преосвященным архипастырем моим на претягчайшие удары, воспрепятствовали дружеской моей с тобою корреспонденции. – Помянутого 1788-го года последовала с очереди, обыкновенной в Польше, быть сейму ординарному, на которой из всего государства польского собравшиеся депутаты, или как поляки называют, послы, выбрали с помежду себя председателями или маршалами его превосходительство господина Малаховского, референдария великого коронного, и его сиятельство князя Сапегу, генерала литовской артиллерии; первого коронным, а другого литовским, за коих предводительством объявлен сейм неординарный, но над чаяние конфедератский, то есть в действиях своих неограниченный, а между тем оной сейм, или славная рада, разделившись на много крепких партий, явным и тайным между собою противных и одержавши верх партия легкомысленная, без основания все делать хотящая, или уже и делающая, назвала короля москалем, а с ним единомыслящих врагами отечества, пустила на них стрелы наполненные яда мщения, терзающие честь и славу честного человека, принудила всех доброжелателей отечеству и для общего блага имения и труды посвящающих удалиться из оного. А после, беспрепятственно принудивши господствовавшая партия и короля к слушанию своих повелений, начала делать то, что ей необузданное хотение и насилие внушало, не уважая законов божественных и народов; притеснивши заговорщики или партизаны короля и всех честных обывателей польских, обращают злоковарное свое оружие на соседственное государство, издревле дружескими трактатами связанное, и в памяти нашей много Польше благодетельствовавшее, и не только разрывая союзные трактаты, делаются неблагодарными за оказанные благодеяния, но что более приискивают способы, коими можно б нанести вред России, в то время в открытой войне с двумя государствами бывшей. |
| Привезено нас в город Слоним, от Несвижа 14 миль отстоящий, где мы застали преосвященного и команду не малую кавалерии от таспоров литовских регулярных, под предводительством подполковника Меена пехоты виленской, коему поручено преосвященного и нас для доставления в Варшаву; помянутая эскорта, сложенная из одного пехотного подполковника и от конных ротмистра, поручика, прапорщика, наместника и четыредесяти солдат и нескольких человек радзивиловских надворных, начала продолжать путь с нами в Варшаву мая 8 дня, содержа нас в крепком присмотре, чтоб не ушли и чтоб не могли иметь с собою свидания и разговоров. На всех станциях каждого особенно квартировано и арестовано пущею не худою. На ночлегах и корме при каждом двоих солдат к бережению оставлено. Передовой отряд имел с собою повара, и везде по назначенным в маршруте местам, где обед, где ужин, приготовлял для командовавших и для нас подкомандных, или арестантов. Не доезжая Варшавы миль за 12 послано доездной рапорт от эскортов в военную комиссию с извещением, что везут арестованного епископа с товарищи, и как будет повелено ввозить его в столицу. Приближаясь за 3 мили от Варшавы, где имели обед, увидели приехавшего с резолюцией на посланный рапорт, в коей приказано ввозить публично таковых порядком как криминалистов. 25 мая 1789 года в часу 6 после обеда приехавши под Прагу, заречную Варшаву, или предместье Варшавы, повстречал нас конной полковник Мустафа Беляк, которого полку провожала нас команда, нарочно посланный от военной комиссии, с коим поговоривши наш командир подполковник Меен велел тихонько ротмистру, чтоб командировал, начал кричать – слушай, добудьте саблей, и каждый своего. Как мы то услышали и увидели вокруг нас стоящих с обнаженными саблями, не зная что имеет быть, престрашно испугались и почти без души стали, думая, что место оное будет гробом нашим, и бледнея начали посматривать друг на друга, разговаривая глазами и как бы прощаясь, ибо устами говорить запрещено было; и как же велено поездам приближаться, вступил в нас почасти дух ободрения, а понеже приезд наш в Варшаву был во время сейму, да и о привезении нас прежде везде обнародовано, то Варшава почитать в три раза была больше обыкновенного, то есть чрезвычайно людьми наполнена приезжими. |
| е. рядовое дворянство. В январе 1569 года собрался сейм в Люблине для решения вопроса о продолжении унии. Литовские сенаторы и послы (депутаты) долго не соглашались на предложенные поляками условия унии. Но король привлек на свою сторону двух влиятельнейших магнатов юго-западной Руси, которые стояли во главе православного дворянства. Один из них был Рюрикович, воевода киевский князь Константин Острожский, другой Гедиминович, воевода волынский князь Александр Чарторыйский. Эти два магната и увлекли за собою все юго-западное русское дворянство, за которым принуждено было последовать и литовское. На Люблинском сейме политический союз обоих государств был признан неразрывным и по пресечении династии Ягеллонов. Вместе с тем соединенное государство получило окончательное устройство. Оно превращалось в избирательную республикански-устроенную монархию, называвшуюся Речью Посполитой (перевод лат. respublica). Во главе правления становился король, избираемый общим сеймом Литвы и Польши, или Княжества и Короны, как назывались эти части соединенной республики. Законодательная власть принадлежала сейму, составлявшемуся из земских послов, т. е. депутатов шляхты, и сенату, состоявшему из высших светских и духовных сановников обеих частей государства. Но обе союзные части Речи Посполитой сохранили отдельную высшую администрацию, имели особых министров, также особое войско и особые законы. Для истории юго-западной Руси всего важнее было то постановление Люблинского сейма, по которому некоторые части этой Руси, входившия в состав Литовского княжества, теперь отошли к Короне, т. е. к Польше. Это были: Подляхия (западная часть Гродненской губернии), Волынь, Подолия и Украйна (губернии Киевская и Полтавская с частью Черниговской). Благодаря присоединению этих областей к Короне оне подпали под непосредственное влияние Польши. С тех пор в этих областях стала водворяться польская администрация на место туземной русской, действовавшей при литовских князьях. Польская шляхта начала приобретать земли в юго-западной Руси и водворяла здесь польское крепостное право. |
| Старайтесь всеми мерами собрать к себе как можно больше диссидентов, в том числе и из наших единоверных, если между ними есть способные люди; обходясь с лучшими из тех и других откровенно, приготовляйте и ободряйте их надеждою сильного покровительства императрицы, пусть они подадут промеморию королю и сейму, в которой бы как вольные граждане требовали восстановления своих прав». В Петербурге непременно хотели введения диссидентов в гражданские права; в Варшаве никто не имел никакой надежды достигнуть этого обыкновенным, мирным образом. Король писал Ржевускому: «Приказания, данные Репнину, ввести диссидентов и в законодательную деятельность республики, суть громовые удары для страны и для меня лично. Если есть какая-нибудь человеческая возможность, внушите императрице, что корона, которую она мне доставила, сделается для меня одеждою Несса: я сгорю в ней, и конец мой будет ужасен. Ясно предвижу предстоящий мне страшный выбор, если императрица будет настаивать на своих приказаниях: или я должен буду отказаться от ее дружбы, столь дорогой моему сердцу и столь необходимой для моего царствования и для моего государства, или я должен буду явиться изменником моему отечеству. Если Россия непременно захочет ввести диссидентов в законодательство, то пусть их будет немного, 10 или 12, все же это будет 10 или 12 вождей законно существующей партии, смотрящей на государство и правительство польское как на врага, против которого она должна необходимо и постоянно искать помощи извне. Я знаю, что это дело может мне стоить короны и жизни, я это знаю, но повторяю, что не могу изменить отечеству. Если в императрице осталось малейшее чувство благосклонности ко мне, то есть еще время. Она может дать приказания Репнину, что если сейм уступит диссидентам в других их требованиях, но исключит их из законодательства, то чтоб он не двигал войск, находящихся в Литве, и чтоб не вводились новые войска во владения республики. Сила может все – я это знаю; но разве употребляют силу против тех, которых любят, чтоб принудить их к тому, на что они смотрят как на величайшее несчастье. Я не мог решиться написать это прямо императрице; я побоялся, чтоб мое надорванное сердце и чрезвычайное волнение моего духа не внесли в мое письмо таких слов, которые вместо смягчения могли бы раздражить ее. Но вы делайте, что можете. Погибнуть – ничего не значит, но погибнуть от руки столь дорогой – ужасно». |
|
|
