| Дальнейшие сношения с Виктором еще больше убеждали Левинского, что опасаться его не следует. В день Успения – храмовой праздник в варшавской униатской церкви, Виктор был у Левинского на богослужении и поздравлял его с праздником. 1132 В беседах с Невинским он показал, что не прочь от присяги на верность Польше, но послал спросить об этом Синод. 1133 Униаты даже собирались убеждать его, чтобы он издал до получения привилегии какой-то примирительный универсал, дав его наперед на просмотр польским министрам. 1134 Но в то время, как Виктор возбуждал в униатах такие успокоительные мысли, Хребтович не приезжал и не давал надежды возвратиться раньше осени, к сейму. 1135 Виктор и Левинский посылали ему письма с просьбой приехать. Виктору Хребтович дал какой-то колкий ответ, который Левинский достал и прочитал королю, а королю ответ так понравился; что он приказал дать ему копию его. 1136 Неизвестно, показывал ли Левинский королю ответ Хребтовича ему самому. Хребтович осудил требование, чтобы Виктор издавал универсал до получения привилегии и к большой досаде Левинского похвалил Виктора и сказал, что не хотел бы из-за этой привилегии сокращать время своего отдохновения в деревне, а пусть Виктор выедет к нему сам для переговоров, иначе, в случае настойчивых требований, он, Хребтович, пришлет привилегию без изменений. 1137 «Сообщаю вам, – пишет Левинский к Смогоржевскому, – что я получил с почты от литовского подканцлера. Очень дурно, что этот министр взял с собою королевский рескрипт (привилегию). Нужно бояться, как бы не послали к нему Виктора за этой привилегией и как бы он не получил ее без всякого исправления и без всяких условий. Буду я, на сколько могу, предотвращать, чтобы это дело не получило такого ужасного исхода». 1138 «Если литовский подканцлер не здоров и не может быть в Варшаве, писал другой ревнитель унии, выступавший на место Левинского, холмский епископ и коадьютор униатского митрополита, Феодосий Ростоцкий, то Варшава может найти других министров, которые сумели бы устроить дело, влекущее за собой такие громадные последствия. С вопросом о допущении (в нашу страну заграничного епископа, да еще чужой веры, и о дозволении ему иметь власть, соединено весьма много важного не только для веры, но и для Речи Посполитой, и помимо вопросов об уменьшении праздников и о принятии нового календаря, о которых тоже теперь удобное время говорить, улаживать дело, принимать решение. Уже одно постоянное волнение разноверцев, которое непременно и впредь будет подниматься, требует того, чтобы дело обсудить и уладить именно теперь, когда, с одной стороны, упомянутый епископ нуждается в нашем согласии допустить его к управлению, с другой, когда в Варшаве собрался сейм, который, при участии нунция св. апостольского престола, может заставить сделать многое и светлейшего государя, и русского посла, а, по крайней мере, может охранять веру от роковых последствий, было бы лишь кому заняться этим и возбуждать ревность в собравшихся чинах». 1139 |
| 1273 Военные польские комиссии поняли это дело глубже и шире. Они предлагали сейму через Ростоцкого и сами делали распоряжения на местах, «чтобы помещики не так поступали с народом, как до сих пор, а священники чтобы просвещали народ поучениями и хорошими примерами жизни, т. е. прежде всего объясняли ему, чем он обязан Богу, отечеству и панам, что крестьянство должно быть удерживаемо в страхе Божием, добросовестности, трезвости и постоянстве; ему должно быть объясняемо, что каждый лентяй есть бремя для общества, и должно быть внушаемо работать и хорошо воспитывать своих детей; прислужники помещиков и жиды-арендаторы не должны глумиться над народом, не грабить его, не оскорблять его словами, противными доброй нравственности и человеколюбию. Тогда мы, говорят эти комиссии, имеющие не мало врагов нашего отечества, не будем их иметь, по крайней мере, среди себя, а напротив умножим число рук для защиты отечества общими силами». 1274 Словом, жестокосердие и человеколюбие совмещались во всех этих планах поразительным образом. То же соединение непримиримых начал и неожиданный переход от жестокости к человеколюбию представляет в своих действиях и непрерывный конфедерационный польский сейм того времени. В апреле 1790 года польский сейм приложил свой гнев по отношению к русскому народу на милость. К этому времени сеймовая комиссия, назначенная для исследования дела о бунтах, окончила свой труд, и последние дни марта 1790 года употреблены были сеймом на чтение и обсуждение донесения этой комиссии. Комиссия и сеймовые ораторы пришли к убеждению, что Виктор виновен в государственном преступлении и требовали суда над ним. 1275 Суд этот был назначен, поляки вздохнули свободно, и 13 (2) апреля сеймовые маршалы универсалом пригласили всех жителей Польши принести Богу благодарение за избавление Польши от угрожавшего ей бедствия, бунта крестьян. При этом маршалы объявили, что король и чины сейма признают права иноверцев и желают устроить их духовные дела. Маршалы высказали при этом и основное воззрение, которым будут руководствоваться в этом деле чины сейма и обозначили путь, которым думают идти. |
| собрался в Люблине сейм для решения вопроса о продлении унии. Когда обнаружилось противодействие этому со стороны литовской знати, король привлек на свою сторону двух влиятельнейших магнатов Юго-Западной Руси: то были Рюрикович кн. Константин Острожский, воевода киевский, и Гедиминович кн. Александр Чарторыйский, воевода волынский. Оба этих вельможи были вождями православного русско-литовского дворянства и могли наделать королю много хлопот. Князь Острожский был могущественный удельный владелец, хотя и признавал себя подданным короля; во всяком случае он был богаче и влиятельнее последнего, располагал обширными владениями, захватывавшими чуть не всю нынешнюю Волынскую губернию и значительные части губерний Подольской и Киевской. Здесь у него было 35 городов и более 700 сел, с которых он получал дохода до 10 миллионов злотых (более 10 млн руб. на наши деньги). Эти два магната и увлекли за собой юго-западное русское дворянство, и без того тяготевшее к шляхетской Польше, а за ним последовало и литовское, что и решило вопрос об унии. На Люблинском сейме политический союз обоих государств был признан навсегда неразрывным и по пресечении династии Ягеллонов. Вместе с тем соединенное государство получило окончательное устройство. Польша и Литва соединялись как две равноправные половины единого государства, называвшиеся первая Короной, вторая Княжеством, а обе вместе получили название Речи Посполитой (respublica). Это была республикански устроенная избирательная монархия. Во главе управления становился король, избираемый общим сеймом Короны и Княжества. Законодательная власть принадлежала сейму, составлявшемуся из земских послов, т. е. депутатов шляхты, только шляхты, и сенату, состоявшему из высших светских и духовных сановников обеих частей государства. Но при общем верховном правительстве, органами которого были сейм, сенат и король, обе союзные части Речи Посполитой сохраняли отдельную администрацию, имели особых министров, особое войско и особые законы. Для истории Юго-Западной Руси всего важнее были те постановления Люблинского сейма, по которым некоторые области этой Руси, входившие в состав Литовского княжества, отходили к Короне: это были Подляхия (западная часть Гродненской губ.). |
| Поэтому непонятно, почему Россия медлит с официальной оценкой псевдоправовых измышлений литовских прокуроров. Только это позволит обеспечить менее политизированный и предсказуемый ход запланированных в Литве заочных уголовных процессов. По некоторым сведениям, поступившим из Литвы, после завершающих выступлений прокуроров Р. Станкявичюса и С. Версяцкаса по делу К. Михайлова на заседании Апелляционного суда, помощница судьи сразу же приступила к написанию приговора. Это явное свидетельство того что Суд не интересует мнение других участников процесса, прежде всего, адвокатов. Ведь заслушать их завершающие выступления намечено в сентябре 2015 г. Оказывается, в Литве приговор можно написать «досрочно»! Все это позволяет утверждать, что Михайлов будет повторно осужден Апелляционным судом, уже как совершивший преступление против человечности. Не вызывает сомнений, что и будущие заочные уголовные процессы против 69 россиян станут очередной профанацией, имитирующей отправление «правосудия» в Литве. Спекуляция на политических скелетах Особо выскажусь по поводу заявления прокуроров о том, что первая Литовская Республика (1920-1940 гг.) весь советский период продолжала существовать, как субъект международного права. Это очередное псевдоправовое измышление литовских правоведов. Известно, что так называемое правительство, а точнее, Дипломатическая служба Литвы в изгнании (в Риме), возглавляемая бывшим министром иностранных дел ЛР Стасисом Лозорайтисом, в послевоенный период не являлась участником ни одной международной конференции или переговоров, где рассматривались вопросы, связанные с Литвой. Это вызывает вопрос, в каком же правовом поле продолжала своё существование довоенная Литовская Республика? Ответа на этот вопрос нет и не может быть. Провалились попытки литовских властей создать исторические конструкции, связывающие современную ЛР с довоенной. Так, в сентябре 2000 г. Сейму ЛР не удалось признать Временное правительство Литвы Юозаса Амбразявичюса правопреемником государственных структур довоенной Литовской Республики. |
| Буйство новонабранного войска раздражало обывателей до того, что в Великой Польше хотели составить ополчение для изгнания названных гостей. Нигде так не кричали против короля, как в этом крае. Там составлены были инструкции, в которых требовали ограничения еще более власть короля, и по поводу этого устроить на сейме совещание послов с сенаторами, не в присутствие короля, следовательно против него. Шляхта кричала уже не только против короля, но и против сенаторов. Оссолинский подвергался злейшим обвинениям и ругательствам; его обзывали прямо изменником отечества. Распущены были брошюры – одна другой злее; везде выбирали на предстоящий сейм в послы, враждебных королевской власти, горячих защитников шляхетского самоволия. Сейм открылся 29 ноября. Оссолинскхй в длинной пропозиции представил сейму королевские желания, изложил прежние отношения Речи Посполитой к Турции и доказывал, что война неизбежна. Даже противники Оссолинского сознавали, что пропозиция написана была красноречиво и убедительно, но она, тем не менее, не имела успеха. Между сенаторами первый восстал против Оссолинского коронный подканцлер хелминский епископ Лещинский. Он начал с того, что воздал хвалу королю за его намерения, припоминал оскорбления, какие переносила Польша от мусульман выводил из этого, что война необходима, но война не наступательная, а оборонительная. Мало по малу оратор перешел в другой тон, который был до того неприязнен Владиславу, что некоторые замечали не уместность его выходок . «Лещинский» – говорили они – «один из министров; он по своей обязанности должен частным образом напоминать королю его долг и предостерегать, а публично следует ему защищать короля». За ним говорил гданский каштелян Кобержицкий; доказывал, что приповедные листы для вербунки войск, данные за приватной печатью короля огорчают Речь Посполитую; он взывал, что нужно установить меры, дабы на будущее время невозможно было делать этого. Резче всех говорил против турецкой войны перемышльский каштелян Тарло. «Предки наши» –выражался он – «всегда избегали войны с Турцией, с другими неприятелями они счастливо мерялись, а борьбы с этой гидрой избегали. |
| Действия К. на сейме в защиту православных снискали ему широкое признание и правосл. шляхты, постоянно выбиравшей его послом, и правосл. духовенства. В 1635 г. Виленское братство посвятило К. сборник молитв («Молитвы повседневные»). В посвящении восхвалялось его благочестие и усилия по защите православных на сеймиках и сейме. Такой близкий к Петру (Могиле) человек, как глава Киево-Могилянской коллегии Сильвестр (Косов), посвятил К. изданные в 1635 г. сочинения: «Exegesis, to iest Zdanie sprawy o szkolach kiiowskich i winnickich» и «Paterikon». В посвящении в Патерике К. восхвалялся за то, что добился «удовлетворения русского народа без затруднения дел Речи Посполитой». В Патерике Сильвестр (Косов) утверждал, что предком К. является мудрый человек, спасший в X в. Белгород от захвата печенегами,- «гетман Свентольд». После этого у К. и его родичей появился герб, якобы полученный Свентольдом от киевского князя, а К. в исходивших от него бумагах стал называть себя «Свентольдичем». Власти нуждались в поддержке К. для предотвращения казацких волнений на Украине. Осенью 1634 г. К. вместе с Л. Жолкевским стал членом комиссии, отправленной на Украину, где казаки - участники Смоленской войны требовали внесения себя в реестр. В 1635 г. гетман И. Ф. Сулима разрушил крепость Кодак, поставленную на Днепре, чтобы мешать походам казаков на море. Жолкевский и К. добились того, что «верные» казаки выдали Сулиму, и он был казнен. Деньги для подкупа казакам раздавал К. Когда в следующем году Жолкевский заболел и вскоре умер, К. стал главным лицом на переговорах с казаками. В нач. авг. 1636 г., посетив казацкий лагерь под Ресавой, он прилагал усилия, чтобы не допустить волнений. Он обещал, что войску будет выплачено жалованье, а жалобы на «урядников» будут рассмотрены. По его просьбе митр. Петр (Могила) прислал к казакам 2 игуменов с посланием, в котором просил не начинать восстания, т. к. это приведет к потере казацких «вольностей» и нанесет вред Церкви. Буд. участникам восстания грозило неблагословение митрополита. В таком же духе обращался к казацкому войску К., предлагая казакам адресовать жалобы сейму. В мае 1637 г. К. вместе с Н. Потоцким выехал в казацкий лагерь, чтобы выплатить войску часть обещанных денег. Комиссары сумели, выдав жалованье, провести запись 7 тыс. казаков в реестр и принять от них присягу. |
| 773 В мае 1917 г. министр народного просвещения Мануйлов предложил провести с нового учебного года (с сентября) реформу правописания, по которой, в частности, из русского алфавита исключались буквы «ять», «фита», «i»; буква «ъ» исключалась в конце слов. По департаменту народного просвещения вся переписка должна была вестись в новой транскрипции уже с 1 июля 1917 г. Окончательно эта реформа была закреплена после Октябрьской революции декретом Совета народных комиссаров от 23 декабря 1917 г. 774 Ассери (соврем. Асери) – поселок в Эстонии, на берегу Финского залива. Нодендали (соврем. Нантали, Финляндия) – город на берегу Ботнического залива. В этих местах Богословские отдыхали в 1913 г. 775 Галич ненадолго был взят силами 8-й армии под командованием ген. Корнилова 27 июня 1917 г., уже 10 июля город вновь был оставлен. 776 Временное правительство постановило перевести на час вперед часовую стрелку на период с 1 июля по 1 сентября. 777 В июне 1917 г. финляндский генерал-губернатор М. А. Стахович и Сейм пришли к соглашению о необходимости выработки основ временного (до созыва Учредительного собрания) устройства Финляндии. Однако, вскоре Сейм принял «закон о верховной власти», т. е. о суверенных правах Финляндии. Согласно этому закону, вся законодательная и исполнительная власть в Финляндии, за исключением руководства внешней политикой и военного управления, переходила к Сейму. 778 Слова русских князей, собравшихся на Любеческий съезд (1097 г.): «Почто губим землю Русскую, сами на ся котору деюще? А Половци землю нашу несут раздно, и ради суть яже межи нами рать» (Известие о Любеческом съезде см., напр., ПСРЛ. Т. IX. М., 1965. С. 129). 779 «Права благоудобства» были изложены Пестелем в § 1 «Право Народности и Права Благоудобства» главы 1-й «Русской правды». Пестель признавал, с одной стороны, право народов, подвластных большому государству, на независимость, а с другой стороны, право большого государства включать в свой состав малые народы, его окружающие, чтобы они «умножали силы собственные его, а не силы какого-либо другого, соседственного большого государства». |
| 2) Римско-католические богословы бывшие на сейме, не замедлили сделать возражение против представленного лютеранами изложения своего вероучения в сочинении: Confutatio confessionis augustanae. В качестве антикритики на это Опровержение Меланхтон, в промежутки сеймовых заседаний, написал и представил императору Apologia confessionis augustane. Тон здесь более резкий. Сочинение распадается на XIV объемистых глав, где автор, разбирая, пункт за пунктом, возражения католиков, защищает лютеранское учение, выставляя его особенности сравнительно с католическим в более резкой форме, чем сделано это в аугсбургском исповедании. Император отказался принять эту апологию и между самими лютеранами некоторое время она оставалась частным произведением Меланхтона. Но уже на Шмалькальденском сейме 1537 г. за нею признано символическое значение. 3) Аугсбургский сейм кончился тем, что Карл V принял решение употребить против протестантов меры строгости. В виду этого, германские лютеранские князья, собравшись на сейм в Шмалькальдене, положили между собою – отражать силу силою. Тут же возникла мысль апеллировать на действия папы и сейма ко вселенскому собору, который один только и может прекратить религиозные распри. Эта мысль сочувственно встречена была почти всем западом, кроме, разумеется, папы; но и тот, уступая требованиям общественного мнения, вынужден был дать обещание созвать собор в Мантуе. Между лютеранами пошли толки о том, какое положение должны они принять на этом соборе и в каком виде представить ему свое вероучение. Удовлетворить этой задаче взялся Лютер, который и изготовил сочинение, предназначенное для будущего собора. После одобрения этого сочинения лютеранскими богословами, для рассмотрения его собирался в 1537 г. новый сейм в Шмалькальдене, вследствие чего произведение реформатора и получило название Шмалькальденских членов (Articuli smalcaldici), которые впоследствии внесены также и в кодекс символов. Небольшое это сочинение представляет изложение тех же пунктов лютеранского вероучения, какие указаны ранее аугсб. сейму Меланхтоном. Особенность же Лютерова произведения состоит в том, что приносит ожидаемому собору жалобу на козни римского двора и предупреждает его о решимости лютеран ни под каким условием не возвращаться к повиновению папам, так как папская власть составляет узурпацию. |
| Расположив войско в привольных местах близ границы, он спешил в Вильну и на Сейм в Варшаву готовить новые средства победы, наслаждаться славою, испытать, устыдить неблагодарность и все одолеть, чтобы достигнуть цели. В Вильне граждане и Дворянство встретили его с громогласными благословениями, а в Варшаве многие Паны с мрачными лицами и с ропотом неудовольствия – те, которые любили законную и беззаконную власть свою более отечества, расслабленного их своевольством, негою, корыстолюбием. Великих мужей славят и злословят: устрашенные сильною волею, сильными мерами Короля, Паны жаловались на его самовластие и доверенность к чужеземцам; распускали слух, что он воюет только для вида, налогами тяготит землю и мыслит тайно уехать в Трансильванию с богатою казною Королевскою. Действием сей клеветы мог быть отказ в государственных пособиях, необходимых для войны. Баторий предстал Сейму: клевета умолкла. Сказал, что сделал и сделает: единодушно, единогласно одобрили все его предложения; уставили новые налоги, велели собирать новое войско... А Царь домогался мира. Когда гонцы наши возвратились с ответом, что Король не хочет и слышать о посольстве в Москву, готовый единственно из снисхождения принять Иоаннове в своей столице, если мы действительно расположены к умеренности и договорам честным; что пленников не отпускают во время кровопролития; что они в земле Христианской, следственно в безопасности и не в утеснении: тогда Иоанн вторично написал к Стефану письмо дружелюбное. «В Московских перемирных грамотах (говорил он) были слова разные, внесенные в них с ведома и согласия твоих Послов. Ты мог отвергнуть сей договор; но для чего же укоряешь нас обманом? Для чего без дела выслал наших Послов из Кракова, и столь грубо, и писал к нам в выражениях столь язвительных? Забудем слова гневные, вражду и злобу. Не в Литве и не в Польше, а в Москве издревле заключались договоры между сими Державами и Россиею. Не требуй же нового! Здесь мои Бояре с твоими уполномоченными решат все затруднения к обоюдному удовольствию Государств наших». |
| Среди этих напастей братство, надеясь отстоять права православных пред польским правительством, стало деятельно приготовляться к Варшавскому сейму, назначенному в феврале 1600 года. Оно заблаговременно сообщило о своих намерениях Виленскому братству и предлагало всюду делать складчины и избирать послов. —238— При повальном взяточничестве польских должностных лиц без денег нельзя было обойтись в сношениях с ними, и вот послы Львовского братства (Дмитрий Красовский и Иван Билдач), находясь в Варшаве и истощив все средства, написали в феврале 1600 года письмо в Львов, прося братство напрячь все усилия для доставления денег, необходимых православным, чтобы попытаться при помощи их выйти „из египетской неволи“. По получении письма и оглашении его в церквах, братство „в среду средопостную“ собрало большую сходку, на которой прочитало это письмо всем братчикам представителям приходских общин города и предместий (всего шесть приходов), а также и братства св. Благовещения. Все приняли участие в складчине, причём некоторые отдельные члены давали по 100 и больше злотых 2390 . Собранные деньги (около 1500 польских злотых) на другой день были высланы братством в Варшаву, через особое посольство, во главе которого стал братчик Роман Красовский. Но не смотря на большие затраты, Львовское братство не получило на сейме удовлетворения своим просьбам; деньги взяли, а дело пустили в проволочку. Братству на сей раз пришлось утешиться благословением нового цареградского патриарха Матфея, признавшего в 1600 году его своим ставропигиальным братством, а также сочувственными письмами князя Острожского, извещавшего братство об этой неудаче и советовавшего терпеливо ждать лучшего времени, и Кричевского старосты Богдана Соломирецкого и его супруги, которые восхваляли веру, труды, подвиги и терпение братства 2391 . С 1599 года начинаются правильные заседания Львовского братства и имеются книги того времени о совещаниях и действиях его, писанные по-русски, а с 1601 года постановлено заседаниям братства быть в каждое воскресенье после обедни, а ежегодный взнос в кассу брат- —239— ства был увеличен до 18 грошей с каждого братчика 2392 . |
|
|
