| Пойдем далее. Мы уже говорили, что бесы, видимо, являлись святым подвижникам. А если так, то сомневаться, значит в их реальном существовании, не приходится. Против такой постановки вопроса вооружается доктор Леманн. В своей обширной книге «Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности до наших дней», он вместе с многочисленными своими единомышленниками прямо заявляет, что такого рода явления и видения есть не что иное, как галлюцинации 16 . Хорошо, но для галлюцинаций требуется всегда определенная почва. Теперь спросим, на какой собственно почве, по каким причинам и обстоятельствам подвергались свв. пустынножители галлюцинациям? Известный галлюцинист Мейер так отвечает на поставленный нами вопрос: «Неправильное питание мозга при известных условиях естественно обусловливает неправильность его функций. Добровольное или вынужденное голодание, продолжительный пост, в связи с молитвой, возбуждением фантазии для приготовления себя к высшим вдохновениям, еще другие причины, в лицах и без того впечатлительных, ведут к тому, что они начинают, как им кажется, слышать голоса из «того мира». Галлюцинации, от неправильного питания, еще легче появляются в связи с другими, вредными здоровью условиями, как-то: недостаток сна, усиленная душевная деятельность и т. п.» 17 . Правда, на такой почве, галлюцинации бывают. Может быть даже часто. С этим мы вполне согласны. И в этом никто не сомневается. Но вот в чем дело. Демонических явлений святым подвижникам никогда и ни в каком случае нельзя отождествить с галлюцинациями, потому что те и другие совершенно противоположны. Так, по свидетельству того же Мейера 18 , галлюцинации, возникающие на почве плохого питания мозга, отличаются тихим, ровным, спокойным характером. Например, истощенному продолжительным голодом, кажется, что он видит хлеб, желаемые блюда. Изнуренному в боях воину часто являются, как наяву, его враги. Потрясенному смертью дорогих и близких существ иногда кажется, что он видит их живыми, вблизи его находящимися. И т. д. и т. д. |
| Что такое видение? Уилбур Смит приводит удачное определение видения, которое даёт Вайс: «Научное значение этого термина заключается в том, что имеет место зрительное восприятие в отсутствие соответствующего внешнего объекта. Зрительный нерв возбуждается не внешними волнами или колебаниями эфира, а чисто внутренними психологическими факторами. В то же время испытывающий видение воспринимает его как полностью «объективное», полагая, что объект зрения действительно находится перед ним». Можно ли считать явления Христа видениями? Как свидетельствует Новый Завет, ученики Христа никогда не испытывали никаких видений. «Те, кто испытывает галлюцинации, – замечает Хилльер Стратон, – никогда не становятся героями. Воскресение Христа настолько преобразило всю жизнь тех первых свидетелей, что они шли на гибель за то, что провозглашали эту истину». Теория галлюцинаций противоречит некоторым принципам психиатрии. Галлюцинации обычно посещают людей определённого типа. Это люди с повышенным воображением, нервные, находящиеся «на взводе». В своих явлениях Христос не ограничивается кругом людей с определённым психологическим складом. Как отмечает Джон Р.У.Стотт, видевшие Христа были в самых различных настроениях: Мария Магдалина плакала, женщин одолевали страх и удивление, Пётр мучился совестью, Фома был полон неверия. Двое, идущие в Эммаус, думали о событиях минувшей недели, а ученики в Галилее – о рыбной ловле. «Невозможно свести эти явления нашего божественного Господа к галлюцинациям расстроенных умов», – подытоживает Стотт. Через подсознание галлюцинации обычно связаны с прошлым опытом человека. Они отличаются индивидуальностью и крайней субъективностью. В своей фундаментальной работе по психопатологии галлюцинаций Рауль Мург по словам Хайнриха Клюрера пришёл к выводу, что «переменчивость и непостоянство составляют главную черту галлюцинаций и сходных с ними явлений. Для него галлюцинации – не статический, а динамический феномен, нестабильность которого отражает нестабильность факторов и условий, вызывающих его появление». |
| Возможно ли для какого-нибудь сомнения зачеркнуть это свидетельство людей духовной жизни о бытии злых духов? Конечно, нет. Это, по крайней мере, будет противонаучно. Пойдём далее. Мы уже говорили, что бесы видимо являлись святым подвижникам. А если так, то сомневаться, значит, в их реальном существовании не приходится. Против такой постановки вопроса вооружается доктор Леманн. В своей обширной книге: „Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности до наших дней” он, вместе с многочисленными своими единомышленниками, прямо заявляет, что такого рода явления и видения есть не что иное, как галлюцинации 103 . Хорошо, но для галлюцинаций требуется всегда определённая почва. Теперь спросим, на какой собственно почве, по каким причинам и обстоятельствам подвергались свв. пустынножители галлюцинациям? Известный галлюционист Мейер так отвечает на поставленный нами вопрос: „Неправильное питание мозга при известных условиях естественно обусловливает неправильность его функции. Добровольное или вынужденное голодание, продолжительный пост в связи с молитвою, возбуждением фантазии для приготовления себя к высшим вдохновениям, ещё другие причины, в лицах, и без того впечатлительных, ведут к тому, что они начинают, как им кажется, слышать голоса из „того мира”. Галлюцинации от неправильного питания ещё легче появляются в связи с другими, вредными здоровью, условиями, как-то: недостаток сна, усиленная душевная деятельность и т. п.” 104 . Правда, на такой почве галлюцинации бывают. Может быть даже часто. С этим мы вполне согласны. И в этом никто не сомневается. Но вот в чём дело. Демонических явлений святым подвижникам никогда и ни в коем случае нельзя отождествить с галлюцинациями, потому что те и другие совершенно противоположны. Так, по свидетельству того же Мейера 105 , галлюцинации, возникающие на почве плохого питания мозга, отличаются тихим, ровным, спокойным характером. Например, истощённому продолжительным голодом кажется, что он видит хлеб, желаемые блюда. Изнурённому в боях воину часто являются, как наяву, его враги. Потрясённому смертью дорогих и близких существ иногда кажется, что он видит их живыми, вблизи его находящимися. И т. д. и т. д. |
| Если все же пациент заблудился, контролируйте свои эмоции, говорите спокойно, не ругайтесь, лучше пытайтесь выразить свою поддержку, когда его находят. Полезно иметь недавно сделанную фотографию больного на случай, если он заблудится и Вам понадобится помощь других людей в поиске. Для борьбы с бродяжничеством можно прикрепить ко всем дверям небьющиеся зеркала: собственное отражение в зеркале отвлекает их от намерения открыть дверь. Бред и галлюцинации У больных могут возникать бредовые идеи и галлюцинации. Бредовые идеи характеризуются появлением у них ложных убеждений. Например, пациенту кажется, что его преследуют, хотят отравить, причинить вред и т.д. Бредовые идеи воспринимаются им как реальность, вызывающая страх. Так же возможны зрительные и слуховые галлюцинации, он может видеть или слышать то, чего не существует на самом деле, например, фигуры или голоса людей, разговаривающих в комнате. Не спорьте с нездоровым человеком о реальности увиденного или услышанного им, так как, если он ощущает, что должен защищать свои собственные взгляды, это может привести к усилению бреда. Если клиент испуган, постарайтесь успокоить: возьмите его ласково за руку, говорите мягким, спокойным голосом. Отвлеките внимание больного от галлюцинации, обратив внимание на реально находящийся в помещении предмет. Обратитесь за консультацией к врачу: возможно, состояние больного обусловлено применением лекарственных препаратов. Агрессивное поведение Большой проблемой для людей, которые ухаживают за больными с болезнью Альцгеймера, может стать проявление агрессивности и насилия со стороны клиента. В таких случаях нужно придерживаться следующих советов: Старайтесь сохранять спокойствие, не показывайте свой страх или беспокойство. Всеми возможными методами следует избегать ответной агрессивности; обвиняющий, угрожающий или осуждающий тон голоса может усилить агрессию пациента. Не стоит находиться к нездоровому человеку слишком близко, он может воспринять это как угрозу. Попытайтесь переключить внимание клиента на более спокойное занятие. Постарайтесь определить, что вызвало такую реакцию больного, и проследите за тем, чтобы такого больше не повторялись. |
| Просматривая старые сочинения по физиологии, вам, может быть, пришлось наткнуться на такого рода совет: для того, чтобы убедиться, существует ли видимый предмет в действительности, следует нажать глазное яблоко пальцем и вывести таким образом оптические оси обоих глаз из нормального положения. Тогда, если перед нами предмет реальный, то он должен удвоиться, в противном случае, при галлюцинации, удвоения изображения не произойдёт. Совет этот, основанный на априорном предположении, вытекающем из теории мозгового происхождения галлюцинаций, не отвечает, однако, действительности. Оказывается, что галлюцинации далеко не так просты, как сначала думали. Бине и Фере, опыты которых обратили на себя внимание современного учёного мира, напротив, доказывают, что, безусловно, во всякой галлюцинации должен существовать внешний предмет, вокруг которого как будто скопляется творческая работа мозговых центров. (Бернгейм с этим не согласен). Упомянутые исследователи, внушив однажды пациенту представление о подымающемся в, облаках воздушном шаре, предложили ему смотреть на него попеременно то в обыкновенную зрительную трубу, то в телескоп. При этом не мешает заметить, что подвергнутый опыту субъект не имел ни малейшего понятия о свойствах упомянутых оптических инструментов. Казалось бы, что образ предмета, на самом деле не существовавшего, должен бы был оставаться вполне одинаковым, во что бы на него ни смотреть. Опыт, однако, не оправдал такого предположения. Оказалось, что, смотря в телескоп, галлюцинант видел изображение воздушного шара перевёрнутым, т. е. таким, как оно должно бы было быть, если бы смотреть в телескоп на реальный предмет. Не менее убедительный опыт был сделан упомянутыми учёными с совершенно одинаковыми четырёхугольными кусками бумаги. Выбрав один из них, ничем не отличающийся от остальных, экспериментируемому субъекту внушили, что это – фотография господина А. Сделав после того на обратной стороне куска бумаги отметку, его смешали с другими, и однако, несмотря на это, пациент без всякого труда каждый раз находил между ними мнимую фотографию. Мало того, когда ему подавали кусок бумаги перевёрнутым «вверх ногами», чего обыкновенный глаз ни в каком случае заметить не мог, то субъект тотчас же заявлял, что это та же фотография, но перевёрнутая. |
| Относительно влияния предварительного размышления на возникновение галлюцинаций можно вообще заметить, что те из них, которые происходят от раздражения органов ощущений в месте их начала, – глазе, ухе, поверхности тела, – или на их протяжении к мозгу, т. е. галлюцинации так называемые периферические, – вряд ли сколько-нибудь зависят от работы мыслящих центров, которые влияют только на чувствительные центры головного мозга, производя в них то или иное молекулярное или химическое изменение. Зрительные галлюцинации периферического происхождения, по наблюдениям Кандинского и др., продолжаются и при закрытых глазах, центральные же в этом случае исчезают или заменяются другими. При этом образы в периферических галлюцинациях «следуют за движением глаз; галлюцинации же, происходящие от центральных причин, обыкновенно исчезают при отводе от них глаз, сменяясь новыми картинами; при обращении же быстро глаз на прежнюю точку виднелись прежние образы». Здесь, таким образом, теория о связи внешнего вида с галлюцинаторными видениями, по-видимому, приобретает ещё новое подтверждение. Что касается исчезновения галлюцинаторных явлений, то в этом отношении не наблюдается однообразия. В одних случаях образ внезапно исчезает, в других он предварительно убегает от галлюцинанта, наконец, бывает, что видение постепенно бледнеет, делается менее ясным и, в конце концов, тает в воздухе. Переходя к вопросу об условиях, сопровождающих возникновение галлюцинаций, нельзя не сознаться, что тут ещё нужны продолжительные систематические исследования. По Гризингеру, таковыми условиями являются: 1) местное заболевание органа чувств; 2) состояние глубокого телесного или духовного истощения; 3) болезненное состояние духа, как страх; 4) внешний покой и тишина между сном и бодрствованием; 5) действие известных ядов как, например, гашиша, опия, белладонны и т. п. К этому нужно ещё прибавить сосредоточение мысли на одном пункте и возбуждение в определённом направлении фантазии, что может происходить от разных внутренних или внешних причин. К последним должно отнести разного рода внушения, которые удаются легче во время гипнотического сна, но могут быть произведены и в бодрственном состоянии. При этом вовсе не обязательно выражение внушения словами, – может быть и мысленное, а иногда, кроме того, и бессознательное внушение. |
| Под этим именем разумеется распознавание окружающего по одному или нескольким признакам. В данном случае, по учению автора, мы сливаем сейчас полученное ощущение с соответствующею группою уже существующих у нас образов (стр. 274). Примерами апперцепций, кроме простых и обыденных процессов узнавания, служат очень многие высшие и сложные формы умственной деятельности, как то: научные эксперименты, классификации, проверка научных дедукций, операции научного метода вообще. Во всех этих случаях происходит отожествление данного предмета, или явления, с наиболее соответствующею группою представлений. Вступая во взаимоотношение в апперцепции, идеи и ощущения дополняются и исправляются, благодаря чему совершенствуются результаты умственного труда. Примерами неправильных апперцепций автор признает иллюзии и галлюцинации. Не соглашаясь с обычным различением иллюзий и галлюцинаций, он признает их явлениями смежными, соприкасающимися, непосредственно переходящими одно в другое, а различие их полагает только в степени развития (стр. 288). Те и другие, по взгляду автора, вызываются нервными возбуждениями, но, в то время как последние непосредственно предшествуют иллюзиям и отличаются некоторою определенностью, в галлюцинациях они более общего характера, существуют задолго ранее вызываемого ими явления и не предопределяют самой формы его. Восприятие возбуждения в известную форму галлюцинации зависит уже собственно от идей, существующих в сознании в данный момент; наоборот, форма иллюзии в значительной степени зависит от самого ощущения. Коренная же причина этих неправильных апперцепций заключается в нарушении равновесия между идеями и ощущениями – в случае слабого притока последних. Особенность в воззрениях автора на иллюзии и галлюцинации заключается в том, что он эти чисто патологические явления признает вполне естественными и нормальными (ср. стр. 283), в зависимости от чего и причины указанных явлений отыскивает в естественных и обычных условиях психической жизни, а не в различных расстройствах ее. |
| (2) Разнообразие временных отрезков и географических мест явлений Иисуса, в совокупности с различными психологическими особенностями свидетелей, являются просто огромным препятствием для гипотезы “галлюцинаций”. Мужчины и женщины, как упертые, так и мягкосердечные, верившие в то, что видели самого Иисуса, как на открытом пространстве, так и в помещениях, представляют непреодолимое препятствие для “галлюцинаций”. Шансы на то, что каждый из свидетелей находился в необходимом для возникновения галлюцинаций состоянии, равны практически нулю (S. J. Segal, «Imagery and Reality: Can they be Distinguished?» in Keup, 103–113.). (3) Галлюцинации обычно не являются стимулом для изменения жизни. Исследования показывают, что даже те, кто склонен к галлюцинациям, не принимают их за реальность, если присутствовавшие при этом другие люди не видели то же самое (Segal, 103; unpublished study of hallucinations by Shea Lambert, «Hallucinations and the Post Death Appearances of Jesus,» 20 September, 2000, 2–5, 8–9.). Критики согласны, что ученики Иисуса претерпели такую трансформацию, что быи готовы отдать за свои убеждения жизнь. Нет ни одного свидетельства, что кто-то из них отрекся от этой веры. Весьма проблематично верить в то, что такое их убеждение было вызвано ложным сенсорным восприятием. (4) Естественно, если явления были галлюцинациями, то тело Иисуса продолжало благополучно находиться в месте захоронения сразу рядом с Иерусалимом. Само наличие тела в месте захоронения стало бы решающим фактором в пресечении попыток учеников выдать свои галлюцинации за Воскресшего Иисуса. Но теория “галлюцинаций” никак не объясняет это, поэтому одновременно требуется наличие еще другой натуралистической гипотезы для объяснения пустого места захоронения. Возникают и другие проблемы с гипотезой. Они, возможно, не такие критические, как указанные выше, но и они должны учитываться. (5) Почему галлюцинации внезапно прекратились через 40 дней? Почему они не продолжили распространятся тем же самым способом, как якобы было до этого? |
| Такие отстраненные души находятся «по ту сторону любви и ненависти: их нельзя называть ни садистскими, ни мазохистскими» (323). Но, вопреки Малабу, здесь нужно настоять на разнице между удовольствием и jouissance: хотя очевидно, что диалектические превращения удовольствия неспособны ухватить травматические случаи, о которых говорит Малабу, вторжение ошеломляющего jouissance здесь вполне действенно. Во многих случаях, о которых говорит Оливер Сакс в своей «Музыкофилии», пациент, преследуемый навязчивой мелодией, ощущает огромное облегчение, когда узнает, что его галлюцинации вызваны органическим поражением мозга или иным нарушением его работы, а не психологическим безумием — в этом смысле пациент больше не ощущает своей субъективной ответственности за галлюцинации: это просто бессмысленный объективный факт. Но нет ли в этом облегчении ухода от некой травматической истины? Сакс рассказывает о случае Дэвида Мэмлока и старом еврейском иммигранте из Германии, которого преследовали музыкальные галлюцинации: Когда я спросил мистера Мэмлока, на что была похожа его внутренняя музыка, он гневно воскликнул, что она была «мелодичной» и «сентиментальной». Я счел этот выбор прилагательных интригующим и спросил его, почему он использовал их. Его жена, объяснял он, была композитором атональной музыки, и в его вкусы входили Шенберг и другие атональные мастера, хотя он любил и классическую и особенно камерную музыку. Но музыка, которая преследовала его в галлюцинациях, не имела с ними ничего общего. По его словам, она начиналась с немецкой рождественской песни (он тотчас насвистал ее) и продолжалась другими рождественскими песнями и колыбельными; затем шли марши, особенно нацистские, которые он слышал в своем детстве в Гамбурге в 1930-х. Эти песни оказывали на него особенно подавляющее влияние, потому что он был евреем и пережил террор гитлерюгенда, воинственных банд, которые бродили по улицам в поисках евреев . Не привел ли здесь органический стимул к пробуждению старых травм от непристойного религиозно-политического китча? Хотя Сакс сознает, что вызванные органическими причинами нарушения, вроде музыкальных галлюцинаций, нагружаются смыслом (почему именно эти песни, а не другие?), все же слишком часто прямые отсылки к органическим причинам приводят к забвению вытесненного травматического измерения. |
| Е. Н. Трубецкой вообще склонен понимать все видения своего друга как чистейшие галлюцинации. «У него бывали всякого рода галлюцинации — зрительные и слуховые; кроме страшных, были и комичные, и почти все были необычайно нелепы. Как-то раз, например, лежа на диване в темной комнате, он услыхал над самым ухом резкий металлический голос, отчеканивавший каждое слово: " Я не могу тебя видеть, потому что ты так окружен! " В другой раз, рано утром, тотчас после его пробуждения, ему явился восточный человек в чалме. Он произнес необычайный вздор по поводу только что написанной Соловьевым статьи о Японии ( " ехал по дороге, про буддизм читал, вот тебе и буддизм " ) и ткнул его в живот необычайно длинным зонтиком. Видение исчезло, а Соловьев ощутил сильную боль в печени, которая потом продолжалась три дня» . Однако дело не только в этом, а в том, что, несмотря на все эти галлюцинации, Вл. Соловьев думал, что из болезненности воспринимающего субъекта вытекает вовсе не необходимость отрицать самое существование являющихся объектов, но вытекает только то, что они являются людям психически больным, а не здоровым. Поэтому у Вл. Соловьева выходило так, что он не отрицал ни галлюцинаций, ни объективного существования тех явлений, которые воспринимаются в галлюцинациях. Е. Н. Трубецкой продолжает: «Такие болевые ощущения и другие болезненные явления у него бывали почти всегда после видений. По этому поводу я как-то сказал ему: " Твои видения — просто–напросто галлюцинации твоих болезней " . Он тотчас согласился со мной. Но это согласие нельзя истолковывать в том смысле, чтобы Соловьев отрицал реальность своих видений. В его устах слова эти значили, что болезнь делает наше воображение восприимчивым к таким воздействиям духовного мира, к которым люди здоровые остаются совершенно нечувствительны. Поэтому он в подобных случаях не отрицал необходимости лечения. Он признавал в галлюцинациях явления субъективного и притом больного воображения. Но это не мешало ему верить в объективную причину галлюцинаций, которая в нас воображается‚ воплощается через посредство субъективного воображения во внешней деятельности. Словом, в своих галлюцинациях он признавал явления медиумические. И в самом деле, как бы мы ни истолковывали спиритические явления, какого бы взгляда мы ни держались на их причину, нельзя не признать, что самые явления переживались Соловьевым очень часто. Он, во всяком случае, был очень сильный медиум, хотя и пассивный» . |
|
|
