| Любуясь бликами проникавшего сквозь решетку лунного света, диковинным хитросплетением ложившихся на стену теней, он снова представил себе лицо Человека из Галилеи. Веки были опущены, но все же Родригесу чудилось, что взор Господа устремлен на него. Он мысленно очертил абрис этого смутного лика, наметил рот и глазницы. «Сегодня я выдержал испытание! Я не спасовал», - сказал он себе с восторженным замиранием сердца. Со двора донесся стук колотушки. Как обычно, стражи обходили тюрьму вечерним дозором. День третий. Стражники вывели во двор троих узников и приказали им копать ямы. Через прутья решетки священнику было видно, как одноглазый (кажется, его звали Жоан) вместе с товарищами машет лопатой под пышущим пламенем солнцем: ссыпает землю в корзины и уносит их прочь; из-за жары на нем лишь набедренная повязка, спина лоснится от пота. Родригес поинтересовался у караульного, зачем эти ямы. Тот ответил, что узники роют отхожее место. Время шло, а заключенные все еще выбирали землю из глубоких, уже в человеческий рост, ям. Внезапно один из них рухнул навзничь: от жары он лишился чувств. Стражи злобно пинали его, но он даже не шевельнулся. Жоан с товарищами подняли его и отнесли в тюрьму. Спустя некоторое время караульные прибежали за Родригесом. Пострадавшему сделалось хуже, и христиане требовали духовника. Священник помчался к узникам. В полумраке у серого, неподвижного, как изваяние, тела стояли Жоан, Моника и все остальные. - На-ка, попей! - Моника поднесла ко рту больного - выщербленную чашку, но вода пролилась мимо рта, лишь едва смочив губы. - Ох, как мается! Бедняга... - вздохнула она. К ночи дыхание больного стало прерывистым. Тяжкий труд окончательно истощил угасавшие силы: просяные клецки - скудная пища. Священник преклонил колени и приготовился соборовать умирающего. Но не успел он сотворить крестное знамение, как больной глубоко вздохнул - и умер. Стражники приказали сжечь труп, но Родригес и христиане решительно воспротивились: это не по-христиански, тело должно быть предано земле - и на другое утро усопшего похоронили в рощице за тюрьмой. |
| Но кто же мог похитить тело Спасителя? Книжники? Первосвященники? Фарисеи? Не может быть, потому что при первом известии о мнимом воскресении Христа они, как заинтересованные в подавлении подобного рода слухов, показали бы всем Его труп и этим, бесспорно, положили бы конец всяким толкам, всяким слухам и предположениям. Это во-первых. Во-вторых, из Евангелия от Матфея видно, что первосвященники и книжники даже боялись подозрения на свой счет в этом деле. Может быть, воины римской стражи похитили Спасителя? Нет, и этого нельзя сказать. Они, прежде всего, совсем не были заинтересованы в этом деле. А затем при той железной дисциплине, которая царила в римских войсках, при той страшной ответственности, какой подвергались воины в данном случае, они никогда не решились бы на столь опасное и рискованное предприятие. Остается, следовательно, признать, что сами ученики Христа похитили Тело своего Учителя и потом распространили слух о Его воскресении. Но если этого не могли сделать ни первосвященники, ни воины, то апостолы тем более не могли отважиться на это. Люди, объятые страхом и ужасом, трусливо скрывшиеся из Гефсимании, ни в каком случае не могли через несколько часов, среди ночи, на глазах римской стражи проникнуть в глубь пещеры и похитить Пречистое Тело Христа Спасителя, да еще находясь в состоянии душевного и телесного изнеможения. Далее, за проповедь о воскресении Христа апостолов преследовали, мучили, сжигали на кострах, распинали на крестах. Спрашивается, какой же был для учеников расчет прибегать к такому обману? Затем, как эта ложь могла укрепиться в сознании людей и, не обнаруживая себя, продержаться целые столетия? Поневоле спрашиваешь себя, неужели эти простодушные рыбаки могли быть такими искусными актерами, чтобы с величайшим апломбом провозгласить заведомую ложь и затем до самого конца своей жизни ни разу не выйти из своей роли? Неужели ни один из них не протестовал против такого обмана? Нет, ложь рано или поздно должна была обнаружиться и такой грубый обман не мог бы долго оставаться скрытым. |
| 14:25. Обеты воздержания были широко распространены в палестинском иудаизме: «Я не буду есть того-то и того-то до тех пор, пока это не произойдет», или «я даю обет не использовать этого, пока не произойдет то-то и то-то». Иисус, очевидно, дает обет не пить вина до установления Царства, и потому отказывается от четвертой чаши. В иудаистской традиции время Царства изображается метафорически как пир, гденескончаемым потоком льется вино (см.: Ам. 9:13 ). При ритуальном благословении вино называли «виноградным плодом». 14:26. После трапезы обычно воспевали псалмы восхваления (евр. Mattel; Пс. 112–117 ). Путь до Елеонской горы занимал около пятнадцати минут. 14:27–31 Предсказание отречения других учеников 14:27. Здесь Иисус цитирует Зах. 13:7 , текст, который не всеми рассматривается как мессианский; возможно, Иисус подразумевает принцип, заключенный в этом тексте: «овцы рассеются без пастыря» (Свитки Мертвогоморя действительно относят это пророчество Захарии к будущему). 14:28. Евреи вто время исключали индивидуальное воскресение, признавая только общее воскресение всего народа. Кроме того, они, конечно, не предполагали, что потребуется перемещение в Галилею: народ Божий в конце времен должен собраться в Иерусалиме (ср.: Иоил. 2:32 ). Вероятно, именно поэтому ученики не придали значения этим словам Иисуса. 14:29–31. В древних источниках петуха обычно называют надежным предвестником рассвета (напр., в «Метаморфозах» 2римского писателя II в. н. э. Апулея; см. также: 3Мак. 5:23 ; Вавилонский Талмуд, но ряд комментаторов сообщают, что в Палестине пение петухов регулярно повторялось в ночные стражи, начиная с половины первого ночи; во второй раз петух пел в половине второго ночи. В любом случае, речь идет о том, что отречение учеников не заставит себя ждать. 14:32–42 Спящие стражи 14:32–34. Иисус и Его ученики, вероятно, добрались до Гефсимании к десяти или одиннадцати часам вечера (это считалось поздним временем в той культуре). В пасхальную ночь, по обыкновению, ложились поздно, беседуя об искуплении, которое совершил Бог . Ученики должны были бодрствовать; вероятно, каждый раз на Пасху они долго не ложились спать. |
| Его ближайшее размышление или беседа с самим собой имеет таким образом теснейшее отношение к предыдущему собеседованию с Богом, хотя в то же время служит и переходом ко второму божественному ответу, почему справедливо начинается здесь новая глава: «На страже моей стану и расположусь на камне» (укрепление, окружающее город (от zur), или стены городские и башни на них, – на сторожевой башне), – говорит он сперва отвлеченно, потом образно, намекая на свое высокое служение, на свой пророческий чин, по выражению Феодорита 101 . Ибо пророки были стражи дому Израилева ( Иез.3:17 ; Иер.6:17 ; Ис.52:8 ; Ис.56:10 . сн. Ос.5:1 ) и очи его ( Ис.29:10 евр.). Как в обыкновенном быту житейском были избираемы блюстители общественной безопасности от стражи утренней до ночи ( Пс.129:6 ), для охранения напр. стада от волка грядущего; как в особенности избирались такие лица народом земли, на которую шел меч ( Иез.33:2 и д.), и становились они на возвышенном месте (сн. 2Цар.18:24 и д. 4Цар.9:17 ), чтобы бодрствовать, видеть прежде других сограждан угрожающую или перестающую угрожать им опасность и сообщить им тотчас же весть печальную или радостную (сн. Ис.21:6 и д. Наум.1:15 ), – сообщить голосом громким (как у льва – Ис.21:8 ; Ис.52:8 ), звуком трубы ( Иер.6:17 ; Иез.33:6 ) или каким-либо знамением (дым днем, огонь ночью): так Бог-Пастырь и верховный Страж Израиля ( Пс.79:2 ; Пс.120:4 ) воздвигал ему пророков – блюстителей богоправления (теократии), попечителей о сохранении в народе еврейском достоинства народа Божия, избранного, которое так легко и часто утрачивалось в нем – жестоколичном и твердосердечном, постоянно огорчевавшем Господа ( Иез.2:4 ). Возвышаясь всегда и во всех отношениях над своими современниками, постоянно изрекая им наставления, обличения, угрозы, утешения, и для сего просвещаясь от Духа Божия, испытующего самые глубины Божии, – эти люди, в случаях особенно важных или сомнительных, особенно усиливали свой подвиг стояния на вверенной им духовной страже стен Иерусалимских ( Ис.62:6 ) и сами молитвенно вопрошали Бога о воле Его, дабы возвестить ее народу. |
| 4. «Яко лучши милость Твоя паче живот» – «Паче» – буквальный перевод с греческого – свыше, более чем, нежели. Ср. Пс.18:11 : «Судьбы Господни... вожделенны паче злата и камене честна многа, и слаждша паче меда и сота», т.е. вожделеннее золота... и слаще меда. – «Живот» – родит, падеж множ. ч.; ставя слово «живота» во множ, числе, славянский текст буквально следовал греческому, а последний – еврейскому. 5. «Устне мои похвалите Тя» – «Похвалите» – 3-е лицо двойств, числа будущ. времени, т.е. похвалят. В числе глагол согласован с подлежащим «устне» – губы. 6. «Тако благословлю Тя в животе моем» – «Тако», т.е. с таким же настроением как теперь, с таким же стремлением к Богу, какое изображено перед этим. 7. «О Имени Твоем воздежу руце мои» – Возносить или подымать (воздевать) руки к небу – тоже, что молиться; поэтому эти слова означают: Тебе буду молиться. Ср. Пс.27:2 : «Услыши Господи глас моления моего, внегда молитимися к Тебе, внегда воздети ми руце мои к Храму святому Твоему» 8. «Яко от тука и масти да исполнится душа моя» – «Исполнится» – не совсем верный перевод; греческое слово, поставленное в этом месте, означает не только наполнять, но также насыщать; последнее значение, очевидно, в данном случае уместнее и точно соответствует еврейскому тексту (ср. Пс.87:4,102:5 ; смотри также и объяснения к этим местам). «Тук и масть» – сало и жир, т.е. вообще сытная, вкусная пища. Общий смысл сего места: дай мне насытиться (насладиться) Тобою, так же как человек насыщается пищей. (Ср. Иер.31:12–14 : «и душа их будет, как напоенный водою сад, и они не будут уже более томиться... И напитаю душу священников туком и народ Мой насытится благами Моими», говорит Господь). 9. «Устнама радости восхвалят Тя уста моя» – Буквально – «радостными губами будут восхвалять Тебя уста мои». 10. «Аще поминах Тя на постели моей, на утренних поучахся в Тя» – «На утренних» – собственно (по буквальному переводу с еврейского) в утренние или ночные стражи (стража – время ночи, определяемое переменою стражи); по- видимому, обыкновенно бывало три таких смены в течение ночи; по крайней мере, в книге Суд.7:19 упоминается о средней страже. |
| Да не умолкнет зеница очию твоею (16 ст.) подраз. – от слез; здесь зеница (зрачок) очию стоит вместо очи, как часть вместо целого. – Поучися (γαλλασαι, собств. громко взывай) в нощи в начале стражбы твоея (19 ст.). Ночь у евреев разделялась первоначально (как у греков) на три части (см. Суд. 7:19 ), называемые стражами (φυλακ), считая по четыре часа в каждой; а потом (по примеру римлян) стали делить на четыре стражи, считая по три часа в каждой ( Лк. 12:38 ; Мф. 14:25 ; Мк. 6:48 ; ср. Деян. 12:4 ). О ночных стражах в Св. Писании упоминается очень рано ( Исх. 14:24 ; 1Цар. 11:11 ; Пс. 126:1; 129:6 ). Отсюда выражение: в нощи в начале стражбы значит то же, что «в течение ночи в начале каждой стражи», следов. по три – четыре раза, или несколько раз в ночь. – Воздвигни к Нему руце твои (т. е. молись Ему – ср. Пс. 62:5 ) о душах младенцев твоих разслабленных гладом (при начале или в конце каждой улицы) – здесь речь о тех несчастных младенцах, которые брошены были матерями своими на улицах и умирали от голода (см. выше 12 ст.). 20–22 ст. Предложив всем изливать пред Богом горе свое и к Нему возносить молитву свою, пророк указывает далее и самое содержание этой молитвы. Молитва эта по содержанию своему есть скорбная жалоба Иерусалима на те ужасы, которых он был свидетелем. Ужасы эти следующие: женщины едят детей своих, повара приготовляют в пищу помет (отребление сотвори повар), убивают грудных младенцев, умерщвляют в самом святилище священников и пророков (20 ст.); умирают на улицах (успоша на исходищах) юноши и старцы, девиц и юношей уводят в плен, гибнут без пощады от меча и голода (21 ст.); никто не уцелел, потому что усилились и умножились враги (22 ст.). Виждь, Господи, и призри, кою еси отребил (ср. 1:22) сице (20 ст.) – кого подверг такому же тяжкому бедствию в наказание за грехи и для очищения их, какое постигло Иерусалим? – ответ предполагается отрицательный. – В день гнева Твоего сварил еси (21 ст.), – т. е. приготовил в пищу (μαγερευσας). Это ужасное действие приписывается Богу в том смысле, что ужасный голод, вынудивший осажденных употреблять в пищу человеческую плоть, постиг Иерусалим по попущению Божию. |
| Любуясь бликами проникавшего сквозь решетку лунного света, диковинным хитросплетением ложившихся на стену теней, он снова представил себе лицо Человека из Галилеи. Веки были опущены, но все же Родригесу чудилось, что взор Господа устремлен на него. Он мысленно очертил абрис этого смутного лика, наметил рот и глазницы. «Сегодня я выдержал испытание! Я не спасовал», — сказал он себе с восторженным замиранием сердца. Со двора донесся стук колотушки. Как обычно, стражи обходили тюрьму вечерним дозором. День третий. Стражники вывели во двор троих узников и приказали им копать ямы. Через прутья решетки священнику было видно, как одноглазый (кажется, его звали Жоан) вместе с товарищами машет лопатой под пышущим пламенем солнцем: ссыпает землю в корзины и уносит их прочь; из-за жары на нем лишь набедренная повязка, спина лоснится от пота. Родригес поинтересовался у караульного, зачем эти ямы. Тот ответил, что узники роют отхожее место. Время шло, а заключенные все еще выбирали землю из глубоких, уже в человеческий рост, ям. Внезапно один из них рухнул навзничь: от жары он лишился чувств. Стражи злобно пинали его, но он даже не шевельнулся. Жоан с товарищами подняли его и отнесли в тюрьму. Спустя некоторое время караульные прибежали за Родригесом. Пострадавшему сделалось хуже, и христиане требовали духовника. Священник помчался к узникам. В полумраке у серого, неподвижного, как изваяние, тела стояли Жоан, Моника и все остальные. — На-ка, попей! — Моника поднесла ко рту больного — выщербленную чашку, но вода пролилась мимо рта, лишь едва смочив губы. — Ох, как мается! Бедняга… — вздохнула она. К ночи дыхание больного стало прерывистым. Тяжкий труд окончательно истощил угасавшие силы: просяные клецки — скудная пища. Священник преклонил колени и приготовился соборовать умирающего. Но не успел он сотворить крестное знамение, как больной глубоко вздохнул — и умер. Стражники приказали сжечь труп, но Родригес и христиане решительно воспротивились: это не по-христиански, тело должно быть предано земле — и на другое утро усопшего похоронили в рощице за тюрьмой. |
| Ничего не встречаем мы о посольстве Мухаммеда к Ираклию и у византийских историков. Зонар, Кедрин, Феофан и Никифор ничего не говорят о нем. В летописях Барония ничего не упоминается об этом посольстве Мухаммеда, хотя мы видим там указания на посольства к Ираклию царя индийского и короля франкского и, следовательно, летописец на ряду с этими посольствами мог бы упомянуть и о посольстве Мухаммеда. 32 Если даже предположить, что посольство Мухаммеда встретило Ираклия где-нибудь в Палестине, то и тогда Патриарх Иерусалимский, положим, что он был у Ираклия в бытность у него послов Мухаммеда, не мог ничего говорить в пользу посещения Мухаммедом храма Иерусалимского; потому что Патриарх Захария находился с 614 года в плену у Персов и, следовательно, в год чудесных путешествий Мухаммеда – 622 году, не был в Иерусалиме, поэтому ничего не мог сказать из того, что навязывает ему Ахмет-бен-Юсуф. Мы не можем принять ни одного свидетельства за истинное, если оно находится в прямом противоречии с историей. Поэтому свидетельство Ахмета, как не имеющее исторической достоверности, не имеет никакого авторитета. Оно при внимательном разборе, и без сличения с историей, легко может быть отвергнуто и здравым разумом. Так Ахмет-бен-Юсуф рассказывая, что двери храма Иерусалимского остались не затворенными, говорит, что каменное здание так надавило на двери, что не было никакой возможности притворить их, что подтвердили также и стражи церковные. Далее из рассказа Ахмета видно, что когда Патриарх Иерусалимский пришел свидетельствовать храм, то заметил в одном углу храма отверстие, а вне храма – следы Эль-бурака и заключил, «что, вероятно, у нас пророк творил молитву». Но может ли здравый разум ограничиться такими заключениями? Отверстие и следы – что за несомненные признаки пророческого посещения? Если по отверстию и следам Патриарх узнал о посещении храма пророком, то разум необходимо должен допустить, что следы эти, как следы животного, на котором разъезжают Патриархи и Пророки, имели всеобщую известность, имели какие-нибудь признаки, по коим узнавали, что именно это следы Эль-бурака, а не другого животного. Если же так, то прежде всего и естественнее всего заметить эти следы стражам церковным; они и в продолжение этой ночи должны были бы, если не видеть, то по крайней мере, чувствовать, что-либо особенное. Но стражи, обязанные наблюдать за целостью храма, и особенно при растворенных дверях, ничего не видят, ни отверстия, ни следов. Все это никак не могло успокоить пытливый ум человеческий. Если же следы имели в себе какую-либо особенность, то здравый разум опять необходимо требует дознания и спрашивает: кто и когда подметил эту особенность в следах Эль-бурака и кому указал на них, как на истинные следы этого животного? На все подобные вопросы мы напрасно бы стали искать ответа в истории. |
|
|
