| С. 29–30). Интерпретацию апокрифической легенды о падении Сатаниила, смешанную с мотивами из неканонического ветхозаветного сказания о Китоврасе и утрированным пересказом языческих мифов содержит «Повествование о волхвах», включённое предположительно в конце XI столетия в состав «Повести временных лет» (см.: Мильков1997в. С. 207–212). Суть апокрифической легенды изложена в нашей древнейшей летописи предельно кратко: … сих бо ангелъ сверженъ бысть, же вы глаголета антихрест, за величанье низвержен бысть с небесе (ПВЛ. Т. I. С. 118). Апокрифические источники легенды о падении Сатаниила и подчинённого ему чина ангелов послужили источником для фольклорных вариаций на неканонический мотив, в которых исходное ядро сказания перерабатывалось в выразительные народные рассказы о брани Сатаны с Богом, о сотворении им неудобных для жизни человека мест, о трансформации падших ангелов в леших, водяных и т. д. (см.: Городцов–1909. С. 50–61; Мильков–1997в. С. 221). Существует ещё одна версия падения ангелов, восходящая к «Книге Еноха». Согласно этой версии, причиной падения ангелов послужило страстное влечение к земным женщинам, в результате чего появились исполины (см.: Апокрифы–1999. С. 50). В самом апокрифе, состоящем из двух разнородных частей, эта версия соседствует с традиционным мотивом сверженного Сатаниила (см.: Апокрифы–1999. С. 53), но многие авторы (Иосиф Флавий, Иустин, Филон Александрийский) развивали тему смешения падших ангелов с людьми, объясняя тем библейское влияние на происхождение мифа о титанах и их борьбу с Олимпом, подчинение людей влиянию демонов и источники магического знания, тайны которого открыли через женщин бывшие небожители (см.: Порфирьев–1872. С. 80–81). Видимо, представления о том, что земля стала жилищем падших духов, подпитывались и общеизвестным сюжетом о падении Сатаниила, и «Книгой Еноха». Ведь в рассказе о Енохе демонами названы сыны духа и плоти, которым, после падения обитавших в небе ангелов, предназначено было жить на земле и в облаках и сеять разрушения, войны, страдания (см.: Порфирьев–1872. |
| Это прискорбно, но этногенез не может изменяться по человеческой прихоти. Если " родильный дом " русского этноса это Новгородчина, его первичное местообитание - Поднепровье, а Волго-Окский регион эпицентр русско-евразийского этногенеза. То в наши дни идёт постепенная трансформация и Южное Приуралье станет местом дальнейшего развития русского этноса и русско-евразийской общности. Европеизация уже сегодня выталкивает с украины миллионы на восток. Точно также вскоре пойдёт русский поток из Белоруссии. Но со временем русский поток из центральных регионов хлынет в Евразийские степи (от Днепра до Амура), в Поволжье. Екатеринбург - будущая столица России. Место казни цсвмученников - сакральное место для русской, русско-евразийской цивилизации. Только ими ведомы, только их молитвами и спасёмся как русский народ. 43. Ответ на 32., зиф: Иначе изобретатели искусственных политических нациеконструкций всех, кто до этих изобретений веками жил в мире и согласии, перессорят и разделят до атомарного состояния. Когда Вам " приходится " читать, разберитесь для начала в теме. У меня нигде о " политических нациеконструкциях " нет ни слова. Этим грешили большевики в своё время. Читайте внимательнее отклики других. Я в Вашем тоже был вынужден разбираться. 42. Ответ на 39., Углич: Угличе, со своими тараканами в голове разберитесь. Второе: этнологию от этнографии отличаете? Третье: национальное и этническое различаете? Четвёртое: чем отличается этногенез от истории можете пояснить? Пятое: человек в первую очередь цепь непрерывных (до смерти, разумеется) биофизикохимических реакций. Именно в таком виде Бог создал человека и дал ему свободу выбора пути развития. Поскольку всякий малый и большой этнос это сообщество людей по кровнородственному и клановородственному признаку, то и этим сообществам присущи биохимические и биофизические реакции, но в более сложных формах. Или Вы хотите оспорить творение Божие?! Не много ли берёте на себя, дорогой? Шестое: не буду далеко ходить, вот Вам ссылка Здесь популярно и понятным русским языком о том, что Грузия представляла собой несколько различных территорий. Картли Кахети было присоединено добровольно - прнудительно. Имеретия воевала против. Остальная мелкота были ни туда, ни сюда. Шамиль воевал за свободу своего народа. Был бы " головорезом " не был бы в почётной ссылке в России после пленения. " Во-первых, не все. Не так было. Пусть для начала Абазинский - этот новый лидер " И тут у Василия Ивановича попёрла карта! " Откровенные сепаратизм, развал, наглость и русофобия от Абазинского зашкаливают. И вот тут мы имеем " Прилежнее учите историю Руси - России. Даже в ПВЛ есть первые сведения о русском этногенезе. Не грешите словоблудием. И вообще, не судите других по себе, грех это тяжкий. От гордыни человечьей. |
| Между тем, далеко на юге, за печенежскими степями, на землях былого Боспорского царства набрал силу новый соперник Ярослава, сын Владимира «от чехини» Мстислав. Накануне их схватки ПВЛ описывает подвиги и победы этого талантливого воителя над народами Северного Кавказа. Красивый, высокий, храбрый и щедрый князь Таматархи - Тмутаракани, несомненно, привлекал к себе многих, у кого, как говорится: «силушка по жилушкам переливалась». Удальцы со всей всех концов Восточной и Северной Европы и, в первую очередь, с Кавказа, стекались в его разноплемённую дружину. Подчинив себе людские ресурсы адыгских племён и части остатков былой Хазарии, а также заключив союз с Аланским царством, Мстислав ощутил себя в состоянии потягаться за власть и на Руси. В 1023 г., узнав, что Ярослав снова уехал в Новгород, тмутараканский князь стремительным броском пересёк огромное степное пространство и внезапно подступил к Киеву. Маршрут Мстислава нам источники не сообщают и здесь просматриваются два варианта. Более скрытный, огибая Азовское море, выводил, в черте современного Ростова-на-Дону, на Залозный шлях. Этот древний торговый путь вёл на левобережье и предполагал переправу вблизи Киева, поэтому, скорее всего тмутараканский князь направился на Русь кратчайшим путём - из своих крымских владений, чтобы пройдя Перекопом или Арабатской косой, затем использовать «Гречник» или Солоный шлях, сразу выводившие его на киевскую сторону. Киевляне «не приняли» незванного гостя, заперев перед ним ворота. Мстислав мог бы попытаться взять город штурмом, но не стал этого делать и ушёл в Чернигов. Древняя столица Северы отнеслись к южному витязю совершенно иначе. Сепаратизм северян, утративших своих князей, ещё не был изжит и этим объясняется готовность местного, достаточно воинственного населения, поддержать этого соискателя киевского «стола». Несомненно, что такая поддержка оговаривалась определёнными условиями, удовлетворившими местную знать. Сев в Чернигове, Мстислав оказывался во главе нового гигантского политического образования из Черноморской Руси и, минимум, трёх сильных племенных союзов, однако, как показали дальнейшие события, власть его признали лишь северяне, радимичи и вятичи предпочли уклониться от участия в чужой для них войне, чем сохранили для Ярослава его влияние на северо-востоке. |
| С первыми лучами солнца полки «сступились, покрыв поле Летьское» и началась ещё небывалая на Руси сеча. ПВЛ отмечает тесноту на поле боя, в которой бойцы хватали друг друга руками. Трижды в продолжение этого дня утомлённые противники расходились и сходились снова. Лишь к вечеру, когда из-под груд мёртвых тел уже стекали ручейки крови, одолел Ярослав. Само описание этой битвы, так поразившей современников, отчасти стало трафаретным для летописцев последующих времён. Святополк снова бежал, но возвращаться к печенегам уже не рискнул и направился в Польшу, но рассчитывать на прежние отношения с Болеславом он не мог и бежал далее, уже без какой-либо цели. В этом бегстве от пережитых потрясений и несчастий «окаянный» братоубийца сошёл с ума - им овладела мания преследования, вдобавок его, по-видимому, разбил паралич. Окончил свои дни Святополк «в пустыне между ляхами и чехами», где летописец указывает его реально существовавшую могилу. Любопытно проанализировать возникновение прозвища этого князя. Владимир Даль выводит этимологию данного слова от глагола «окаивать», «окаять» - «признать от(из)верженным, достойным проклятия» (В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955. Т. II. С. 661), но, если в том же томе найдём основу – слово «каять» в значении «порицать, осуждать, карить» (С. 101), увидим, что смысловой акцент несколько сместится. Чувствуется, что «окаивать» - это обобщение, оно выглядит искусственным и едва ли пришло из народной речи. Представляется, что в начале народное осуждение Святополка, которого «каяли»-порицали люди за содеянное им над братьями, попало в устную проповедь духовенства, не просто осудившего такого князя-братоубийцу, а уподобившее его Каину, первому убийце своего брата. Такое созвучие не могло не найти отклика в народе, где Святополка, после осуждения Церковью, восприняли уже резче. Он стал - «окаянным», объектом всеобщего осуждения-«окаяния», в том числе и в смысле: «окаинившимся» (выражение Валентина Иванова), подобным Каину проклятым и нераскаявшимся грешником. С другой стороны, всеобщее «окаивание» Святополка, как явление общественной жизни, под рукой монаха легло на пергамент новыми словами: эпитетом и термином в языке. |
| В эстетике слова для них важнейшим источником была риторика Гермогена. На неё. в частности, активно опирался и уже упоминавшийся энциклопедист Иосиф Ракендит 210 . Он выступает сторонником «подражательного» принципа словесного выражения. Слог должен буквально соответствовать содержанию, быть «уместным». Так, если речь идет о лужайке, то необходимо «пользоваться цветистым и плавным слогом», а если разговор заходит о войне, то речь оратора «должна быть более быстрой, фигуры в ней должны ошеломлять, воспроизводя соперничество борющихся сторон» (ПВЛ-П 345–346). Красота речи, её украшение согласно гуманистам не простой довесок к смыслу, но фактически – душа словесной материи, оживляющий её внутренний свет. Речь и её члены остаются безжизненными, полагал Иосиф, до тех пор, «пока они необработаны и неукрашены» (344). Красота наделяется здесь значительно. большим смыслом, чем это может показаться человеку, привыкшему видеть в ней лишь «риторские побрякушки». Отсюда такое напряженное внимание гуманистов к искусству слова, к эстетическим принципам организации речи. Слово потрясает души людей, оно же выражает и отражает глубинные законы бытия. «Дайте мне силу трагических песен Орфея, – восхваляет эмоциональную мощь словесного искусства Никифор Григора, – чтобы и я мог подвигнуть бездушную природу к состраданию нашим несчастьям. Дайте мне тех, кто некогда на реках вавилонских испускал плач из глубины сердца о несчастном Сионе, чтобы они достойно оплакали и наше горе, в которое повергла нас смерть властелина» (Byz. Hist. Χ 1, p. 471) 211 . Столетие спустя другой гуманист Георгий Трапезунтский не менее высоко, хотя и под другим углом зрения, оценивает словесное искусство своего знаменитого современника Георгия Гемиста Плифона. Его молитвы к Солнцу отмечены «столь изящным соединением слов, прелестью гармонии и звучностью форм, сопряженной с достоинством, что кажется невозможным что-либо добавить» 212 . Речь, адекватная передаваемому смыслу, полагали поздние византийские гуманисты, также органична и гармонична, как и сама природа – творение высшего Художника. |
| Рассуждения Евстафия вряд ли вызовут восторг у сторонников строгой исторической науки. Однако они хорошо отражают одну из главных тенденций исторического, а точнее гуманитарного, сознания того времени, нашедшего яркое воплощение у целого ряда писателей. Историческое сочинение рассматривается ими как произведение словесного искусства, несущего историческую истину, но организованного по законам этого искусства. Уже одно это активное внедрение эстетических законов риторики и поэтики в историографию свидетельствует о большом интересе в Византии X-XII вв. к словесным искусствам и высоком уровне этих искусств 187 . Активная собирательная и филологическая деятельность Фотия, а затем и Арефы Кесарийского привлекли внимание византийцев к художественной специфике античной, а затем и собственно византийской словесности. Фотий, например, высоко ценит произведения, «насыщенные глубокими мыслями», одновременно «доставляющие наслаждение и пользу» (Cod. 26). Важным достоинством словесного искусства он считает соответствие формы содержанию. Он с восхищением пишет о художественном языке Лукиана: «Однако язык у него превосходен, он пользуется словами красочными, меткими, выразительными; в мастерстве сочетать строгий порядок и ясность мысли с внешним блеском и соразмерностью соперников у него нет. Связность слов достигает у него такого совершенства, что при чтении они воспринимаются не как слова, а словно какая-то сладостная музыка, которая, независимо от содержания песни вливается в уши слушающих» (Cod. 128) 188 . С блеском владея художественным языком, Лукиан, однако, по мнению Фотия, не умеет им правильно пользоваться. «Одним словом, повторяю, великолепен слог у него, хотя и не подходит для его сюжетов, которые он сам предназначил для смеха и шуток» (там же). Комические и сатирические сюжеты лукиановских произведений нуждаются, по мнению его строгого византийского критика в иной художественной форме. В ХН в. Евстафий Солунский , изучая «Одиссею», рассуждает об истинном и ложном в поэзии. Проблема эта, поставленная ещё в античной эстетике, волновавшая представителей патристики (ей много занимался Августин), продолжает интересовать и византийских писателей. По мнению Евстафия, автор «Одиссеи», " как и другие поэты, искусно перемешал в своих поэмах истину с вымыслом, что вполне соответствует поэтическому искусству. Ведь «у поэтов есть закон излагать не голую историю, а насыщать описание вымыслами» (ПВЛ-П 237), которые необходимы для эмоционально-эстетического воздействия на читателей или слушателей. Более того, у тех, пишет он, «кто владеет искусством слова, существует обычай описывать в поэзии чудесное, чтобы вызывать у слушателей не только удовольствие, но и потрясение» (там же). Здесь византийский автор как бы узаконивает уже для Средневековья идеи античной эстетики, разработанные ещё Аристотелем, Псевдо-Лонгиным, Плутархом. |
| Историки часто рассматривают Владимирово обращение в формально-историческом контексте — как поступательный процесс христианизации прочих центрально-европейских правителей. Действительно, в 960 г. Крещение принял польский князь Мешко в 974 — датский король Гарольд Блотанд, в 976 — норвежский конунг (с 995 г. король) Олаф Трюгвассон, в 985 — венгерский герцог Гёза. Все эти правители были непосредственными соседями Руси, в определенное время, как союзниками, так и врагами. Однако и это в достаточной мере не раскрывает причин Крещения нашего просветителя, так как не учитывает фактор конфессиональной альтернативы Владимира, ведь кроме соседей на западе у киевского суверена были такие же соседи и союзники на причерноморском юге и степном востоке. Главное направление союзнических связей было обращено именно к степным соседям Руси язычникам-половцам, а главным торговым конкурентом были волжские булгары — с 922 г. магометане (не говоря уже об иудеях-хазарах, разбитых отцом Владимира Святославом). Таким образом, сфера культурных контактов киевского князя была куда более разнообразной, что позволяет рассматривать версию его Крещения по принципу «подражания» как малоубедительную. О том, как именно крестился Владимир и как он крестил свой народ, существовало много преданий, но наиболее вероятно, что Владимир, в сущности, крестился если не тайно, то без особой помпы, как представляли это наши летописи спустя столетие. По крайней мере, сам летописец уже в начале XII века не мог привести достоверных сведений о том, где именно произошло это достопамятное событие: глаголют, яко крестился есть в Киеве, инии же реша: в Василеве, друзии же инако скажут (ПВЛ). Наиболее популярное, хотя и не столь надёжное предание представляет этим местом крещения Владимира г. Херсонес в Крыму (в окрестностях нынешнего Севастополя). Кроме того, Владимир мог принять Крещение в своей княжеской резиденции в Василеве (совр. г. Васильков Киевской обл.), как считает, к примеру, известный дореволюционный историк Е.Е. Голубинский. Такая версия не лишена оснований, поскольку своим названием этот городок был обязан именно событию св. Крещения Владимира, в котором он был наречен Василием. |
| б) о том, что Владимир был поражён физической слепотой, но после Крещения чудесно прозрел сразу духовными и телесными очами; в) об осаде Владимиром важнейшей византийской фактории в Крыму г. Корсуни. Все эти предания имеют в своей основе косвенные исторические свидетельства. Начнём по порядку. Как уже упоминалось, в 979 г. ко кн. Ярополку было направлено ответное посольство от Папы, разумеется, с предложением Крещения Руси, но застало оно на престоле уже не Ярополка, а Владимира. Возможно, что именно тогда прозвучал ответ Владимира латинским миссионерам, запечатлённый летописью: идите назад, ибо отцы наши сего не принимали (ПВЛ). Этот риторический пассаж летописи, как не странно, но также имеет свой исторический резон. Как известно, в 962 г. потерпела неудачу отправленная на Русь миссия латинского епископа Адальберта вследствие отказа кн. Ольги принять духовное подданство Папы Римского. Слова отцы наши, брошенные Владимиром, в данном случае не противоречат тому, что речь идёт, скорее всего, о бабке кн. Владимира Ольге, ибо в древнерусском языке отцами назывались родители вообще (напр.: богоотцы Иоаким и Анна). Что же касается других миссионеров, то более ранние источники о них умалчивают, равно как и о соответствующих посольствах для своего рода «испытания вер» Владимиром, что определённо не должно было ускользнуть от внимания, по крайней мере, византийских дипломатов, если бы к ним действительно было направлено такое посольство. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что Владимира — монарха крупнейшей европейской державы, пытались сманить в свою веру и магометане, и наголову разбитые его отцом хазары, фактически оставшиеся на тот момент без государства, и, тем более, представители Ватикана. Известны несколько посольств Владимира в разные страны, но в сугубо дипломатических целях, а не ради изучения богослужебных обрядов. Особого внимания в связи со сказанием о слепоте Владимира заслуживает известие о пиратском нападении черноморских варягов в 830-е гг. на крымский г.Сурож (совр. Судак). Тогда разграблению был подвернут главный городской храм, где почивали мощи местного святого — еп. Стефана Сурожского. Однако в самый разгар «торжества» вандализма, как описывает Житие св. Стефана, вождь нападавших был неожиданно поражён параличом (ему судорогой свернуло шею, что имело весьма болезненный эффект). Варягам пришлось в страхе не только вернуть награбленное и освободить пленников, но и дать богатый выкуп, прежде чем их конунг был освобождён от наказания. После происшедшего, вождь со всей своей дружиной принял в том же храме св. Крещение. Не могло ли случиться нечто подобное, правда, в более мягкой форме, и с нашим просветителем, чтобы тот сознательно уверовал и привёл к правой вере свой народ? Житие называет Владимира русским Савлом: последний также, перед тем, как стать апостолом Павлом, в слепоте телесной познал Христа и прозрел, чтобы проповедать Евангелие язычникам (см. Деян., гл.9). |
| XI в. Согласно Шахматову, в составе Новгородской I летописи младшего извода (списки сер. XV в. и позже) сохранился текст за IX - нач. XI в., более ранний, чем «классическая» ПВЛ. В этом тексте отсутствует ряд фрагментов ПВЛ, заведомо известных как вставные (напр., рассказ о 4-й мести св. равноап. кнг. Ольги (Елены) ), нет договоров Руси с Византией, части цитат из хроники Георгия Амартола и др. Эту гипотезу Шахматова поддерживает значительная часть ученых (О. В. Творогов, А. А. Гиппиус, А. Тимберлейк, П. С. Стефанович и др.), другие же настаивают на вторичности текста Новгородской I летописи в сравнении с ПВЛ (В. М. Истрин , С. А. Бугославский, Д. Островский, Вилкул и др.). Кроме Начального свода 90-х гг. XI в. восстанавливается еще один, более ранний этап киево-печерского Л.- свод 70-х гг. XI в., часто атрибутируемый прп. Никону Печерскому. Не исключено, что именно Никон соединил Древнейшее сказание с краткими анналами, впервые создав развернутую погодную летопись. Иногда исследователями реконструируется еще один, более ранний этап Л.: по Шахматову, новгородский свод ок. 1050 г.; по Гиппиусу, киевский свод ок. 1060 г. Нет ясности и с процессом составления ПВЛ в 10-х гг. XI в. В части списков ПВЛ содержится запись игумена киевского Выдубицкого во имя арх. Михаила мужского монастыря свт. Сильвестра (впосл. епископ Переяславский) о написании им летописи в 1116 г. В то же время, судя по содержанию, ПВЛ в своей основе сложилась в Киево-Печерском мон-ре. Киево-печерская традиция, отразившаяся в Киево-Печерском патерике , а также в Хлебниковском списке (XVI в.), приписывает создание ПВЛ монаху Печерского мон-ря прп. Нестору. Большинство ученых полагают, что Нестор был составителем ПВЛ, а Сильвестр - переписчиком или создателем 2-й редакции (соответственно, ПВЛ была создана в 1113 или 1115 г., а рукопись/редакция Сильвестра - в 1116 г.). Есть, однако, т. зр., согласно к-рой единственным автором ПВЛ был Сильвестр. Текст ПВЛ по Ипатьевскому и Хлебниковскому спискам имеет ряд особенностей в сравнении с др. |
| Центральное место в цикле сказаний об О. занимает рассказ о его победоносном походе на К-поль, помещенный в ПВЛ под 907 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 29-30; Т. 2. Стб. 21-22). В НПЛ он читается после описания неудачного похода кн. Игоря под 920 г. (в ПВЛ помещен под 941), целиком заимствованного из «Хроники» Георгия Амартола и Жития Василия Нового (в ПВЛ под 912 тот же текст дополнен пересказом устной традиции - впечатлений участников похода от использования византийцами «греческого огня»); под 921 г. сообщается о сборе войска О. и кн. Игорем, о походе же О. рассказывается под 922 г. (НПЛ. С. 108-109). Летописное повествование имеет сложный состав: в нем переплетены фольклорные (эпические) мотивы, рассуждения самого летописца и фрагменты визант. письменных текстов. Согласно ПВЛ, войско О. состояло из флота и конницы (к-рая далее не упом.; в НПЛ это сообщение отсутствует). Дальнейшее повествование в ПВЛ и НПЛ близко по содержанию, но текстуально не совпадает, за исключением речей персонажей. При появлении флотилии О. византийцы «замкнули Суд» (древнесканд. sund - пролив; сканд. название бухты Золотой Рог, вход в которую перекрывала цепь) и «затворили» город. Тогда О., сойдя на берег, начал грабить окрестности К-поля (описание разбоя в ПВЛ заимствовано из рассказа о походе кн. Игоря под 941), после чего поставил корабли на колеса, а ветер, надувая паруса, погнал их к городу. Испугавшиеся греки предложили О. мир, обещая «дань», какую О. пожелает, и преподнесли ему отравленное вино, к-рое О. отказался пить («бе бо устроено с отравою»). Провидение О. еще больше напугало греков, усмотревших в нем свидетельство сходства О. и вмч. Димитрия Солунского , «посланного на них Богом». О. установил размер контрибуции: по 12 гривен на человека (в составе флота О., согласно ПВЛ, было 2000 кораблей с 40 воинами на каждом), возложил на греков дань, «юже дають и доселе княземъ рускымъ» (только в НПЛ), повесил свой щит на воротах Царьграда в знак победы и заключил «мир» с имп. Леоном (Львом VI Мудрым) и его соправителями (текст договора приведен в ПВЛ). Перед отплытием О. приказал сшить паруса из драгоценной ткани («паволочиты») для кораблей «руси» и полотняные («кропиньны», к-рые вскоре после отплытия были разорваны ветром) для словен. Возвратился О. на Русь с богатой добычей: золотом, драгоценными тканями, фруктами, винами и «всяким узорочьем». |
|
|
