| Все это рассказывает Балагр в письме к своей жене, для которой он переписал эти таблички и отослал ей. С этого и начинается этот рассказ, написанный на кипарисовых табличках; его читают и переписывают; и вот появляется Диний, рассказывающий Кимбу то, о чем сообщалось ранее. Именно таким образом изображает Антоний Диоген, как создавалось его сочинение. 13 . По-видимому, Антоний Диоген является более ранним по времени писателем, чем все те, которые занимались сочинением подобных вещей, как, например: Лукиан, Ямвлих, Ахилл Татий, Гелиодор и Дамаский 426 . Источником и основой «Правдивой истории» Лукиана и «Метаморфоз» Лукия 427 является, по-видимому, именно эта книга. И еще: кажется, также и для повестей о Синониде и Родане 428 , о Левкиппе и Клитофонте 429 , о Хариклее и Феагене 430 , для образов самих героев, для истории их скитаний, любви, похищений и опасностей образцом стали именно Деркиллида, Керилл, Фрускан и Диний. 14 . Что же касается времени, когда жил Антоний Диоген, творец столь замечательных историй, то мы не можем сказать ничего определенного. Впрочем, можно предполагать, что жил он в годы, не столь отдаленные от времени царствования Александра. Ведь Диоген упоминает о некоем Антифане, более древнем, чем он, писателе, который рассказывал о подобных же чудесах. В этих историях, как и в других многочисленных повестях и сказаниях такого рода, имеются две чрезвычайно поучительные особенности, на которых стоит остановить внимание. Первая Заключается в том, что всякий, совершивший какое-нибудь преступление, неминуемо подвергается заслуженному наказанию, даже если тысячу раз кажется, что ему удалось избежать его, а вторая – в том, что многие невинные, подвергавшиеся большой опасности, не раз, вопреки ожиданиям, оказываются спасенными. 426 Фотий ошибочно относит сочинение о всевозможных диковинах философа V в. Дамаския к числу романов. 427 Анонимное сочинение «Лукий или Осел», приписываемое Лукию из Патр, нередко цитировалось под названием «Метаморфозы». Читать далее Поделиться ссылкой на выделенное |
| (Epistula 288) Это первое послание новоизбранного Патриарха Фотия Римскому папе Николаю I, отправленное через год после вступления на кафедру (то есть в 860 г.) с посольством, возглавляемым протоспафарием Арсавиром, которое доставило в Рим также письмо от императора Михаила III. Хотя текст носит достаточно формальный характер интронизационного послания (так, исповедание веры дословно повторяется в Окружном послании Восточным патриархам (Ep. 289)), мотив личного нежелания Фотия занимать этот пост выражен, пожалуй, с большей силой, чем того требовали риторические условности. В последующей переписке эта тема получит дальнейшее развитие. Ответ папы (Epistula 3, Mansi XV, 168A-C) содержал протест против поставления в патриархи мирянина, в основном повторявший подобные же претензии, предъявлявшиеся Римским престолом Патриархам Тарасию и Никифору. Во всём святейшему, священнейшему собрату и сослужителю Николаю папе Старшего Рима Фотий, епископ Константинополя, Нового Рима. Когда я представляю в мыслях величие священноначалия и человеческое ничтожество, далеко не достигающее присущего тому совершенства, и начинаю оценивать немощь моей силы и то понятие, которое я всегда имел о высоте такого достоинства, заставлявшее удивляться и изумляться тем, кто из нашего поколения (чтобы не говорить о предыдущих) принял на себя страшное иго архиерейства, будучи людьми, связанными плотью и кровью, но отваживаясь совершать дела бестелесных херувимов, – когда я исследую и рассматриваю это и вижу, что ныне сам уловлен в том же, что, созерцаемое у других, приводило меня в волнение, невозможно высказать, какую я испытываю боль и каким унынием пребываю одержим. Ведь хотя у меня с детства была забота, возраставшая вместе со мной и меня сопровождавшая, жить спокойно в размышлениях о себе самом, освободившись от житейских дел и треволнений – ибо надлежит, начав писать к Вашему Преподобию, говорить правду, – пусть даже почести царских должностей, удерживая это стремление, принуждали обращаться к иным занятиям, тем не менее для меня никогда не была переносима смелость взять на себя исполнение архиерейского достоинства. Ибо всегда, всегда внушало оно мне почтение и страх, особенно при воспоминании о первоверховном апостоле Петре, который, показав много свидетельств веры в Господа Иисуса Христа, истинного Бога нашего, и всесторонне дав много доказательств любви к Нему, словно в увенчание прежних его добрых дел и свершений удостоился вдобавок к учительскому принять и пастырское служение. Но знаю я и о рабе, которому вверен был талант и который, опасаясь суровости господина, скрыл его, чтобы доверенное ему как-нибудь не пропало, будучи расхищено, и как он был призван к ответу за то, что не вернул этот талант давшему приумноженным, и подвергся осуждению на огонь и геенну. |
| Сначала не все зрители достаточно отчетливо расслышали это воззвание. Стадион наполнился смятением и неразберихой; некоторые выказывали свое восхищение, другие пересказывали то, что было сказано, а другие требовали чтобы глашатай повторил объявление. И когда установилась полная тишина, глашатай сильным голосом повторил воззвание, которое услышало все собрание. Греки в радостном порыве издали пронзительный крик, долетевший до самого моря. Весь театр встал и никто уже не думал об играх; присутствующие устремились в толпу приветствуя и целуя Фламиния; его называли защитником и спасителем Греции. Здесь свершилось нечто, о чем зачастую преувеличенно говорят, связанное с величиной и силой крика многолюдной толпы. Вороны, которые в это время пролетали над собранием, упали на стадион. Разрыв, который произошел в структуре воздуха, стал причиной этого падения. Когда одновременно ударяют несколько весьма сильных звуков, он рассекается, и летящие птицы, не находя достаточной поддержки, падают, словно находятся в пустоте. Если только не сказать, что пораженные силою встречного звука, словно стрелой, они падали и умирали немедленно. Может быть к тому же это влияние вихрей, которые поднимаются в воздух, словно, как иногда бывает, морские волны, взволнованные жестокой бурей, образуют водоворот. Если бы, завершая собрание, Фламиний, предвидя громадность толпы народа, что его окружит, не ухитрился быстро скрыться от их услужливости, он рисковал быть задушенным: так велика была толпа, что разверзлась вокруг него. Плутарх, как он сам говорит в этом Параллельном жизнеописании и других, жил во времена Нерона. 593 Число в квадратных скобках означает номер параграфа в соответствующем жизнеописании Плутарха. 595 Французский текст здесь содержит ошибку: 17028 драхм. Переводчик неверно воспринял греческое ζ π μυρισιν η κα κ (7000 свыше мириад 20 и 8, т. е. 7000 + ) как 7000 + 1000 + 20 + 8. 597 Здесь Фотий отошел от своей практики почти дословно цитировать источник и значительный фрагмент текста изложил в небольшом абзаце. |
| Наставлению сему отдают честь даже неблагоприятствующие православно писатели 15 . Казалось бы, этим принятием христианства Болгарский князь должен был неотъемлемо прилепиться к восточной церкви. И первые толчки к перемене веры вышли от Византийских проповедников, и решительное обращение князя последовало от двух греческих иноков и родственной питомицы византийского двора, и крещение, вместе с устроением иерархии, совершено было от Восточного Святителя, и мудрое руководственное наставление в вере, в отеческом тоне, преподано было славным константинопольским патриархом, и, наконец, эта духовно – религиозная связь скреплена была доброхотной уступкой от Византии, в надел Болгарии, целой области, с VIII столетия бывшей между той и другой стороной предметом спора. Но странное дело! Не смотря на все эти условия, влекшие Болгарию к соединению с Византией, Богорис – Михаил, не более как спустя год (866 г.), по получении такого удовлетворяющего наставления Фотия, отправил во враждебный Византии Рим посольство с просьбой прислать ему новых наставников и разрешить некоторые, затруднявшие его, по церковным делам, вопросы (судя по ответу папы их было до 106), а другое посольство в Регенсбург к немецкому императору Людовику II – му с просьбою о приятельстве и о присылке также достойных наставников в вере, при уведомлении в том и другом случае о принятии им христианства с значительною частью народа. Жизнеописатели Фотия пускаются в разные догадки для объяснения этого, действительно, странного и неожиданного поворота в противоположную сторону. В особенности Западные писатели 16 с жадностью хватаются за этот факт, что – бы выставлять его как доказательство существовавшего тогда яко бы всеобщего убеждения, что папа есть единственный законный распорядитель церкви Христовой, и что от Рима только можно ожидать спасения во всех отношениях. Но, по нашему мнению, факт наилучше объясняется следующими соображениями, именно: 1) Всего лучше бы было объяснить его на основании самого послания Богориса к папе Николаю; но оно до нас не сохранилось. |
| Годы учебы Перейдя к изучению более сложных произведений святителя Григория Богослова, Константин столкнулся с определенными трудностями. Дабы постичь все произведения любимого автора, он хотел продолжить свое образование, но в Фессалониках не было подходящего наставника. Он решился обратиться к некоему человеку, приехавшему в Фессалоники, о котором шла слава, как о знатоке грамматики. Константин умолял его, говоря: «Сделай доброе дело, научи меня грамматическому искусству». Тот же на все жаркие просьбы и мольбы юноши решительно отвечал: «Не трудись, отрок. Я зарекся никого не учить этому до конца дней своих». Вновь Константин чуть не со слезами умолял его: «Возьми всю причитающуюся мне долю отцовского наследства, но научи меня». Однако знаток грамматики не захотел и слушать его. Поняв, что все усилия напрасны, Константин оставил его, и, вернувшись домой, стал горячо молиться о том, чтобы исполнилось желание сердца его. Бог не посрамил упования юноши. Покровитель друнгария Льва и благодетель всего семейства, логофет Феоктист, узнав о способностях Константина и о его желании учиться, пригласил юношу в Константинополь дабы он учился у лучших наставников, преподававших впоследствии юному императору. Константин с радостью отправился в путь, молясь Богу: «Боже отцов наших и Господь милости, Который словом сотворил все и премудростью Своей создал человека, чтобы он владел всеми созданными Тобою тварями. Дай мне премудрость, обитающую рядом с Твоим престолом, чтобы, поняв, что угодно Тебе, я спасся. Я раб Твой и сын рабыни Твоей». Приехав в Константинополь, Константин с радостью приступил к учебе. Круг тогдашнего образования составляли: грамматика, риторика и диалектика, изучаемые в низших классах, и арифметика, геометрия, музыка и астрономия, составлявшие курс высших классов. Грамматику, с которой началось учение, Константин прошел всего в три месяца. После грамматики Константин постепенно прослушал все остальные науки, уделив также большое внимание чтению античной литературы. Между наставниками его были: Лев Философ, человек, удивлявший в свое время обширной и глубокой ученостью не только соотечественников, но и иностранцев и славившийся в особенности как отличный знаток математики, астрономии и механики, и святитель Фотий Великий, впоследствии Константинопольский Патриарх, ученостью изумлявший современников и потомков. В то время святитель Фотий был государственным сановником, но, несмотря на это, величайшим счастьем для него было видеть окруженным себя толпами юношей, с которыми он мог делиться своими многосторонними и глубокими сведениями. Этот наставник скоро почтил Константина самой искренней дружбой. |
| Александр был царем и священником 27 лет и умер, возложив на своею жену Александру ответственность за избрание нового первосвященника. Она отдала священство своему старшему сыну Гиркану и занимала трон в течение девяти лет, а затем умерла; продолжительность священства Гиркана была такой же. Действительно, после смерти матери, младший сын, которого звали Аристобул, поссорился со своим братом, и он отнял должность первосвященника от него и то же самое время царство матери вернулось к нему. Через три года и три месяца после его возвышения пришел Помпей; он захватил город и послал Аристобула пленником в Риме с его детьми; он вернул первосвященство Гиркану и поручил ему управление народом, но он запретил ему носить диадему; Гиркан правил двадцать четыре года в дополнение к первым девяти годам пребывания в должности. Базафарман и Пакор, вожди парфян, начали войну против Гиркана, захватили его и сделал Антигона, сына Аристобула, царем. Когда процарствовал на три года и три месяца, Соссий и Ирод отняли город у него, а Антоний забрал его в Антиохию и обезглавил там. Ирод, которому римляне поручили трон, не выбирал более никого первосвященником из потомков Асамона, но из скромных семей и брал просто из числа священников, кроме одного: Аристобула, сына дочери Гиркана, которого забрал от парфян и с чьей сестрой Мариаммой он жил. Ибо боясь, что Аристовул, который был из известной семьи и личность которого была выдающейся, может настроить народ против него, то он задушил его в Иерихоне, пока тот купался. При выборе первосвященников, его сын Архелай, который захватил царство, сделав это таким же способом как и он, поступал подобно ему и римлянам. Таким образом, может сосчитать, что от Ирода до захвата и сожжения храма, было двадцать восемь первосвященников на протяжении примерно ста семи лет. Некоторые из них исполняли должность, очевидно, при царствования Ирода и Архелая; после этого режим был аристократическим, когда управление народом было поручено священникам. 586 Этот раздел основывается на Древностях XIVXX, так как Фотий возвращается назад, к началу царствования Ирода. |
| Скачать epub pdf Послание написано в 883/884 г. и адресовано, по-видимому, неизвестному по имени преемнику епископа Вальперта (873–883) на Аквилейской кафедре. В юрисдикцию этой епархии входил г. Венеция, поэтому одна из рукописей (S) дает пояснение: A= κυληας τοι Βενετας («Аквилеи, сиречь Венеции»). Перевод выполнен Д. Е. Афиногеновым по изданию: Photii Epistulae et Amphilochia/Ed. В. Laourdas et L. G. Westerink. Leipzig, 1985. Vol. 3. P. 138–152. Боголюбивейшему, преподобнейшему, священнейшему архиерею, брату и сослужителю, предивному и знаменитому архиепископу и митрополиту Аквилейскому Фотий, милостью Божией архиепископ Константинополя, Нового Рима, и вселенский патриарх во-первых, Ваше умонастроение по Богу и духовное дружелюбие, что оно велико и высоко, и обитает превыше состояния большинства; во-вторых же и того, кому оно было препоручено, этого священного мужа как прочую добродетель и разумение, так и устойчивый и деятельный ум, через которые позволило словно в зеркале отчетливее и совершеннее созерцать Ваше священное и богопочтенное преподобие в том, что письмо, будучи [лишь] письмом, опустило, и радоваться и наслаждаться его достоинствами. Ибо мы увидели человека, красующегося скорее разумением, нежели сединою, добродетелями же испещренного не меньше, чем разумением и вместе с устойчивостью умонастроения проявляющего остроту мысли. И проще говоря, какой благодати причастником следовало быть тому, кто получил от Бога в удел священнодействовать наши страшные таинства, таким опыт показал посланца священного Вашего преподобия. И отсюда можно было понять и получить доказательство того, что начальствующий над ним, посвятивший его и отправивший к нам посланником исполнен божественных дарований и всячески отличается светлостью жизни, и горячим рвением в догматах, и любовью, и подает пример спасения взирающим на него. Ведь если бы приобретший от Вас архиерейскую благодать не наслаждался в таком изобилии Вашими учениями и наставлениями по Богу и если бы не пользовался неким дивным и столь щедрым орошением из источника Ваших добродетелей, он не достиг бы такого проявления добродетелей в том, что подобает архиереям Божиим: ибо производное не всегда сохраняет даже от краткого озарения и осияния подобие первообраза. И благодарение за все это Благодетелю и Создателю всяческих Богу, Который, посвящая светила и путеводителей как в восточных странах, так и в западных, ежедневно поставляет их на высоту архиерейских престолов светить и озарять души и мысли многих. |
| святитель Фотий, Патриарх Константинопольский Множество книг, или библиотека (мириобиблион). Описание и пересказ прочитанных нами книг, краткое содержание которых пожелал узнать возлюбленный наш брат Тарасий. Всего книг триста без двадцати одной ВСТУПЛЕНИЕ Возлюбленного брата Тарасия Фотий приветствует во имя Господне! Когда в сенате и царским указом я был назначен послом к ассириянам ты попросил меня изложить тебе содержание прочитанных в твое отсутствие книг, самый возлюбленный мой из братьев, Тарасий, чтобы у тебя, с одной стороны, было утешение в разлуке, которую ты тяжело переносишь, с другой стороны, чтобы ты имел достаточно точное и вместе с тем цельное представление о книгах, которые ты не прослушал вместе с нами (а они составляют в общем триста без пятнадцатой части с прибавлением одной, именно это число, я полагаю, случайно миновало тебя из-за твоего отсутствия); принявшись за описание, как бы чтя твое упорное стремление и настойчивость, мы выполнили это, возможно слишком медленно для твоего пламенного желания и горячей просьбы, но слишком быстро для ожиданий кого-нибудь постороннего. Пересказы книг расположены в таком порядке, какой для каждого из них подсказала мне память, так что всякому, кто захочет, не трудно будет отделить рассказы исторического содержания, от рассказов, имеющих иную цель... Если же тебе, когда ты примешься за изучение этого и вникнешь в самую суть, покажется, что некоторые рассказы воспроизведены по памяти недостаточно точно, не удивляйся. Ведь для читающего каждую книгу в отдельности охватить памятью содержание и обратить его в письмена - дело, если хотите, почетное; однако не думаю, чтобы было делом легким охватить памятью многое, - и притом, когда прошло много времени, - да еще соблюсти точность. А по нашему мнению, из прочитанного скорее всего то, что удерживается в памяти, получает преимущество; и во все, что из-за своей легкости не минует твоего пристального внимания, мы не вложили столь большой заботы, как в иных случаях, но точностью изложения пренебрегли. |
| Скачать epub pdf Cod. 175. Памфилия. Разнообразные исторические заметки Переводчик: Г.П. Власов (Агностик) Прочитал «Разнообразные исторические заметки» Памфилии 440 в восьми книгах. Это была замужняя женщина, как она дает понять в начале этих пояснений; она прожила тридцать лет со своим мужем от юности до того, как начала составлять эти мемуары; она говорит, что сообщает то, что узнала от своего мужа в ходе тридцатилетней совместной жизни и то, что ей довелось узнать от всех других людей, которые посещали ее мужа (из них многие славились своей образованностью) и то, что она взяла из книг. Каждое утверждение, которое показалось ей заслуживающим отмечания и запоминания, он включила в заметки без упорядочивания, без организации и разделения по темам, но случайно в том порядке, в котором каждый представился. Было бы не трудно, говорит она, упорядочить их в соответствии с планом, он она сочла, что смесь и разнообразие более приятны и более очаровательны, чем единство плана. Эта книга полезна как средство начитанности. Фактически каждый находит весьма важные сведения относительно истории, приговоров, некоторые данные о риторике и философских умопостроениях, о поэтических формах и о многих других темах подобного рода. Памфилия была египтянка; ее слава пришлась на середину царствования Нерона, императора римлян. Ее стиль, в той степени как он может быть определен в предисловии, и когда она говорит от своего имени в других местах, простой, что естественно для исходящего от женщины; словарь так же не отклоняется от этого. В отрывках, где она ссылается на предшествующий ей писателей, ее стиль более разнообразный и не строится по единому образцу. 440 Фрагменты, принадлежащие этому автору, находятся в Müller, Fragmenta Hist. Graec., vol. III, p. 520–522. Обсуждение автора и фрагментов можно найти в Regenbogen, s. v. Pamphila (n. 1), in P. W., vol. XVIII, 2 (1949), col. 309–328. Фрагменты эти немногочисленны и неважны. Всего их 10, 8 из которых взяты из Диогена Лаэртского, а 2 из Авла Геллия. Никто из них не дает никаких биографических сведений, которые должны были присутствовать в тексте, читанном Фотием. Примечание Свиды не так полно, и информация исходит от Исихия. Фотий отмечает в кодексе 161, что Сопатр использовал компиляцию Памфилы. Читать далее Поделиться ссылкой на выделенное |
| 243 Βκλλατον – от лат. buccellatum – солдатский или матросский сухарь, сухой хлеб (для пайка), от buccella – кусок, кусочек. Ср. пр. 8. βκελτ, ρτ λαφρο, ς λγεται κολλκιον Glossae apud Rigaltium (см. Ducangii Gloss. Gr.). 245 Зосим (VI. 2): «Это первый город (т. е. Βονωνια), лежит у моря, принадлежит к Нижней Германии». Вероятно, древнее название нынешней Булони (Boulogne), лежащей у самого Па-де-Кале. 248 Νωβελσσιμος, лат. слово nobilissimus – титул, даваемый сперва сыновьям императора, а позже и некоторым из ближайших родственников императорских; Филосторгий употребляет в этом случае греческое слово πιφανστατος, Duc. Gloss. Gr. 250 Νοτριοι – notarii, γραμματες, γραμματικο, πογραφες были секретари, письмоводители (от nota, ντα – «письмо, письмена»). Πριμικριος, primicerius – главное лицо, начальник какого-нибудь ведомства; πρτος τξεως τς τυχοσης, как говорит Суида, при чем объяснение издателя Эмилия Порты: «Quod in tabula cerata primi notarentur», то есть начальники назывались primicerii, потому что «первые начертаны были на вощатой таблице». Итак, πριμικριος τν νοταρων, иначе – πρωτονοτριος, был начальником секретарей по разным ведомствам (Duc. Gl. Gr.). Блаженный Августин первомученика Стефана называет primicerius martyrum. 251 Слово πραιπσιτος употреблено здесь в тесном значении вместо praepositus sacri cubiculi, προεσττα τν βασιλικν κοιτνων, т. е. постельничий, гофмаршал. 252 У Зосима подробнее VI. 8. 9. Об Аттале еще см. Sozom. IX. 8 и Oros. VII, 42. Последний говорит: «Что сказать мне о несчастном Аттале, которому погибнуть между тиранами – и то уж было хорошо!» (cui occidi inter tyrannos et mori lucrum fuit). 253 Ργιον, Rhegium, ныне Реджьо; Βρεττα, Βρετα, Brutii, ныне Калабрия, самая южная область на Апеннинском полуострове. 254 Это место замечательно. Народ, а вместе с ним и историк Олимпиодор, как язычник, верил, что этот кумир отводил беду. Обратное поверье находим у жителей Константинополя даже в XIII веке, а именно: статуям языческих богов, допущенным в этой христианской столице как украшение, приписывались разные вредные свойства; так, например, одна из них разбита была за то, что обращена была к западу и накликала на столицу с той стороны беду. Никита Хонский, который об этом рассказывает, осуждает императора за то, что он разделял суеверие народа; точно так же, как и Фотий, приводящий здесь рассказ Олимпиодора, называет этот рассказ баснословным. |
|
|
