| Но не в торжественных публичных празднествах наиболее религиозные люди находили себе удовлетворение. Им давали его мистерии. Наиболее важными из мистерий должны быть названы элевзинские; они возникли из культа Деметры, отправлявшегося в Элевзисе. Праздники Деметры первоначально были связаны с деятельностью земледельцев и приурочивались осенью – к умиранию природы, весной – к ее возрождению. Как в египетском культе Озириса, жизнь природы, возникающая из смерти, считалась чувственным образом человеческой души, отделившейся от тела, так и культ Деметры привел к мысли о бессмертии, только здесь вера эта не сделалась всеобщей и явной, как в Египте, но развилась и окрепла в виде тайного учения среди мистиков, или посвященных. Народная вера, руководимая Гомером, ничего не знала о бессмертии души; принцип самосознающей личности находится, по Гомеру, в теле, именно, в грудобрюшной преграде – диафрагме, и поэтому, личность умирает с телом, душа без тела, – это только тень, лишенная сущности, не имеющая сознания. Понятно, что при таком взгляде не может быть речи о нравственном воздаянии по ту сторону бытия. Помимо, и вне подземного мира, существует элизий, или блаженные острова на дальнем западе, но там находятся только особенные любимцы богов, каковы Радамант и Менелай, по Гезиоду, все прочие боги и герои; есть тартар – самая нижняя часть подземного мира, там находятся побежденные титаны и особенно дерзкие преступники – Тантал, Сизиф, Иксион, мучащиеся неутолимыми желаниями и бесплодными стремлениями их исполнить (Тантал, наклоняющийся к, убегающей от него, воде, Сизиф, вкатывающий, постоянно скатывающийся, камень; Иксион, убивший тестя Деиония, пристававший к Гере, прикован в преисподней к огненному колесу, вертящемуся с неимоверной быстротой). Но за этими светлыми и печальными исключениями, все человечество, без различия, помещается в одном и том же месте и в одном и том же положении: всех без исключения заключает в себе мрачный Гадес (помещаемый то в глубине земли, то на крайнем западе), и, если они, как бы, и продолжают здесь свою земную жизнь, то это только, подобное сну, прозябание без сознания и чувства, и в сравнении с настоящей жизнью – крайне печальное, несравненно более печальное, чем печальнейший жребий под солнцем. |
| Пример 3: Евр. 12:9 . " Не должны ли мы еще больше покоряться Отцу нашей духовной жизни – и жить?« Выражением «Отцу нашей духовной жизни» передана греческая фраза «Отцу духов», не имеющая никаких разночтений. Поэтому в Синодальном переводе говорится: «…не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить?» Это место Писания настолько однозначно, что перевести слово «дух» выражением «духовная жизнь» кажется немыслимо. Но у переводчиков ОСБ это получилось, и не удивительно: теология Общества не приемлет под словом «дух» никакой личностной природы. Нечто похожее прослеживается и в других текстах. Например, в 1Тим. 4:1 говорится: «Вдохновленные слова ясно говорят, что в более поздние времена некоторые отпадут от веры, внимая вводящим в заблуждение вдохновленным словам». Это высказывание из ПНМ звучит в высшей степени нелепо. В нем, как и в ряде других мест (например, 1Ин. 4:1–3 ; Откр. 16:13–14 ) простое греческое слово «дух» переводится сложной фразой «вдохновленные высказывания (слова)», ломая этим изначальный текст. Пример 4: Ин.1 9:17. " Неся свой столб мучений, он [Иисус] вышел на место, называемое Череп, а по-еврейски Голгофа«. Заменив слово «крест» (в греческом тексте: σταυρος, «стаурос») выражением «столб мучений», авторы перевода использовали знакомое для них понятие. Для Свидетелей Иеговы крест – это языческий символ, поэтому их категоричный отказ использовать подобный термин вполне понятен. Однако нельзя утверждать, что существительное «столб» – это единственно правильный перевод греческого «стаурос». Автор книги «Рассуждая со Свидетелями Иеговы при помощи Писания» (стр. 375) Рон Роудс уточняет: «Свидетели Иеговы забывают упомянуть о том, что греческое слово stauros обозначало целый ряд деревянных конструкций, которые в те времена использовали для казни». И действительно, деревянная конструкция «стаурос» могла выглядеть в форме буквы «тау» (Т), креста (+), иногда перекрестия (Х) и, более редко, столба без перекладины. Утверждать, что «стаурос» никак не может относиться к крестообразному (или иному) орудию убийства, нельзя. Иными словами, «стаурос» означает не крест как таковой, а одну из конфигураций орудия казни. Стоит также заметить, что для слова «столб» (или «столп») в Новом Завете используется другое, гораздо более однозначное греческое слово. Если уж быть последовательным, то авторам ПНМ было бы логичнее оставить слово «стаурос» вообще без всякого перевода, поскольку именно так они поступили в отношении слова «ад», оставив в тексте еврейскогреческое звучание – «шеол» и «гадес», крайне неудобное для восприятия читателем. |
| Человеческий грех в глазах Святого Бога был настолько отвратительным и унизительным, что потребовал смерти Богочеловека, без Которого не мог совершиться справедливый суд Его Отца. Спасение от грехов, следовательно, дается верой в «единократную» жертву Иисуса Христа ( Евр. 10:10 ), «ибо возмездие за грех – смерть» ( Рим. 6:23 ). Поскольку теософы не хотят признать искупительную жертву креста и отрицают, что личный грех может быть искуплен внешней силой, как древний город Петра, они обольщаются гордостью своего сердца ( Авд. 3 ). Какие могут быть сомнения, что теософы, подобно «школе единства», ратуют о спасении добродетелью и совершенствованием. Их бог позволяет расплатиться за грех путем перевоплощений, бесконечной прогрессии. Он не судит; просто не может, ибо зрелище безликой первопричины, судящей поступки личности – не для глаз человека, который серьезно изучает религиозную философию, в том числе и теософа! Библейское учение о молитве тоже страдает от рук теософов. Говоря языком Библии, молитва – это личное общение человека с Личностью Бога, а не с абстрактной силой или космическим сознанием. Сам Иисус Христос неоднократно призывал нас молиться (см. Мф. 5:44; 6:6–7, 9; 9:38 ). Он постоянно подчеркивал действенность и пользу молитвы. То есть молитва связывает христианина с Вечностью, через которую он может прийти к «престолу благодати» в силе Духа Святого и «обрести благодать для благовременной помощи» ( Евр. 4:16 ). Спасение христианин получает благодатью и через истинную веру в единственный полученный от Бога способ освятиться, через единственное имя «под небом, данное человекам, которым надлежало бы нам спастись» ( Деян. 4:12 ). Человеческий грех сделал необходимым такое великое искупление, но поскольку теософия отрицает грех, то, следовательно, надо отрицать и искупление. Раз теософия отвергает библейского Бога или любое представление о личном Боге, то молитва в библейском смысле становится невозможной, и у грешника нет никакой нужды «призывать имя Господне» или просить у Него спасения, спасения не от колеса перевоплощений, но от вечного, духовного и сознательного расставания с жизнью и с Самим Богом. В отличие от библейской картины греха, спасения и молитвы, теософия отождествляет Бога-Отца с языческими богами Буддой и Вишну 102 и понимает молитву не как личную просьбу о божественной милости и благодати ( Флп. 4:6–7 ), но как «сосредоточенное размышление». 103 Теософы также полагают, что человеческий грех устраняется только страданиями в Камалоке – на «полуматериальном уровне, для нас субъективном и невидимом, где пребывают... отделенные от телесной оболочки «личности». Это есть Гадес древних греков, Аменти египтян и долина Смертной Тени...». 104 Личное спасение достигается с помощью разных перевоплощений и кончается абсорбцией индивидуального ego. Их нельзя считать приятными альтернативами библейскому откровению, но это все, что могут предложить теософы. Воскресение или перевоплощение? |
| – Аид выступает в роли палача; на иконе такого образа нет. – Согласно тексту, связывают сатану. В ранней иконографии образа нет уточнения, что за фигура лежит связанная под ногами Христа; в IX в. в образах появляется надпись «Гадес», противоречащая тексту апокрифа. – Элементы, важные у Никодима, – разломанные врата, поломанные ключи, запоры и разорванные цепи – не появляются в ранних образах, они используются как обозначение ада только после периода иконоборчества, под влиянием убеждений, что нельзя изображать отрицательных персонажей (даже связанных и поверженных) на иконе. – В апокрифе описан свет в аду: «весь ад осветился светом» при появлении Христа. На иконе ад обозначает темная расселина под ногами Христа. Подытоживая сказанное, отметим, что из всех персонажей апокрифа совпадают с образами Анастасис только два действующих лица (взятые вне какого-либо соотношения с сюжетом и вне связи с тем, что с ними происходит): это образы Христа и Адама. При том, что можно предположить влияние самого образа Анастасис на апокриф , присутствует ряд различий, не позволяющих говорить о создании иконы под влиянием этого произведения. Кроме того, что нет совпадения основных действующих лиц апокрифа и образов иконы, нет совпадений в общем развития сюжета. Необходимо отметить и сам характер литературного повествования. Очень важно то, как описано появление Христа. Он дважды просит, чтоб ему открыли врата ада; параллельно Аид и сатана планируют оборону, а пророки Давид и Исаия приводят им пророчества, увещевая их самостоятельно послушаться. Лишь после второго возглашения, когда врата все же не были отперты изнутри, Христос открывает их. В латинской версии «А» Христос возглашает три раза и лишь потом может войти; в латинской версии «В» появление Христа около врат ада описано в XVIII главе, и лишь в XXIV главе запоры сломаны (шесть глав ведется повествование: люди просят сатану, чтоб он открыл, и пр. – и подразумевается, что в это время Спаситель стоит в ожидании перед вратами). Хотя Христос выступает в этом апокрифе освободителем и избавителем, но в некотором смысле Его появление в преисподней (несмотря на обилие цитат из Писания) – лишь возможность для людей выйти из ада и наконец попасть в рай, в котором они готовы остаться и на попечении ангелов. Апокриф сужает миссию Христа до самого элементарного, и о богопознании и теофании – что выражено в иконе Пасхи – здесь речи нет. |
| У Юстиниана появилось законное основание для вмешательства. С помощью имперской агентуры удалось поднять против Агилы мятеж, во главе которого стал Атанагильд, поддержанный православным населением, особенно на юге Испании, где арианское присутствие составляло наиболее тонкий слой. Атанагильд обратился за поддержкой к императору, которому удалось к тому времени разбить основные силы мятежников в Африке и Италии, и Юстиниан откликнулся на эту просьбу. Уроженец Италии Либерий, имевший звание римского сенатора и патриция, человек преклонных лет, но сохранивший полководческие способности, незадолго до этих событий овладевший Сицилией, был назначен командующим войсками, которые на боевых кораблях направились в сторону Испанского берега. Высадившись, армия под командованием Либерия легко овладела Картахеной, Малагой, Кордовой, Севильей, под которой состоялось решающее сражение в этой войне, и дошла до Атлантического океана. Открывалась перспектива гибели Вестготского королевства. В этой ситуации Атанагильд, призвавший имперскую армию, теперь, не желая для своего народа участи, которой подверглись готы в Италии, решил повернуть фронт против интервентов. Это его решение было мотивировано еще и тем, что жертвой очередного государственного переворота в 554 г. пал Агила, после чего его былые сторонники провозгласили Атанагильда королем вестготов. Под его предводительством вестготы остановили войска Либерия, перешли в контрнаступление и смогли отвоевать часть территории, ранее утраченной ими. Война закончилась разделом Испании между империей и королевством. В состав империи был возвращен юг страны с такими крупными городами, как Картахена, Кордова, Севилья, Малага, Ассидон, Гиспал и Гадес, расположенный на Атлантическом побережье. Население этой части Испании было монолитно православным – малочисленные здесь ариане покинули ее, перебравшись в те пределы, на которые простиралась власть вестготского короля, – и потому вполне благонадежным. Под полным контролем империи находился Гибралтарский пролив – знаменитые Геркулесовы столпы, которые запирали вход в Средиземное море. |
| От него и Реи рождается Зевс с двумя своими братьями – Посейдоном и Гадесом и сестрою Герою. Эти три новые боги уничтожили всех прежних, низвергнув их в тартар, и господство над вселенной разделили между собою. Посейдон и Гадес остались одинокими и бесплодными, так что все остальные олимпийские боги произошли только от одного Зевса. Афина, Аполлон, Артемида, Арес, Гефест, Афродита, Гермес, Геба и т. д., и т. д., – все это – дети – Зевса. – Но как ни густо был населен богами Олимп, на нем оставалось свободным почетное место и для единого истинного Бога. Как ни многочисленно было количество греческих богов, как ни разнообразны были их свойства и области, которыми они ведали, ими не была удовлетворена насущная потребность человеческого духа, который от природы чувствует в себе влечение к воссоединению с единым истинным Богом. Не смотря на чрезмерное множество своих богов, грек искал еще какого-то неведомого Бога, – и его убеждение в несомненном бытии этого Бога, Которого он не знал или – вернее – Которого он забыл, было так твердо и так сильно, что в честь этого неолимпийского Бога он даже создал особый жертвенник... Монотеистическая идея не была окончательно устранена и тою пылкою, богатою фантазиею греков, которая создала бесчисленное множество олимпийских богов. По всему видно, что свои первоначальные монотеистические представления греки старались перенести на Зевса. В нем они олицетворили свое представление о наивысшем ифическом божестве. Зевс есть бог личный и всемогущий; он – „отец богов и людей“ 104 . По своему могуществу и силе, он превосходит всех богов и людей, держит их в своей власти, управляет как миром, так и Олимпом и дает окончательное решение делам, – и горе тому, кто вздумал бы воспротивиться его решению. Зевсу принадлежит инициатива и последнее слово в мировых событиях. Сам Он непосредственно почти не действует, но в его распоряжении находится множество подчиненных богов и вестников, которые в точности исполняют все его распоряжения. Успех или неудача в человеческих предприятиях всецело зависят от его воли. |
| Собр. соч., т. 1, изд. 1–е, стр. 320—3216 Название работы В. С. Соловьева указано неточно; правильно — «Философские начала цельного знания» (Соловьев В. С. Соч. М., 1988. Т. 2. С. 234 — соответствует указанным Булгаковым страницам).]). Но ведь это «другое» совершенно поглощается и исключается понятием всеединого абсолютного, и никакой нужды (метафизической) в этом другом, каким–то непонятным образом его ограничивающим, для абсолютного, согласно его понятию, нет. «Другое» может быть сотворено лишь вполне непринужденно, а не положено по метафизической необходимости. 537 Бог помешан на человеке (фр.). 538 «Бог сделал все вещи из Ничто, и то же самое Ничто есть Он Сам, как в себе живущее наслаждение любви» (IV, 309, § 8). «Мы не можем сказать, что этот мир создан из чего–либо, возникло лишь вожделение из свободного наслаждения, что безосновность, как высшее благо, или сущность, как вечная воля, созерцает в наслаждении (Lust), как в зеркале» (IV, 424, § 7). 539 Двойственная и противоречивая природа тварности, сотканная из божественности и ничтожества, не допускает имманентного обожествления человека, которое составляет отличительную черту антропологии Н. А. Бердяева с ее своеобразным мистическим фейербахианством (см. талантливую и интересную его книгу: «Смысл творчества. Опыт оправдания человека». М., 1916). В провозглашенном им «творческом акте» неразличимо сливаются, на наш взгляд, и творческий порыв, и исступление «подполья». 540 Гадес (или Аид) — в греч. мифологии владыка царства мертвых, а также само царство. 541 Имеются в виду мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон». 542 Анализу «пошлости» и «демонизма» (и внутреннего родства двух этих «позиций») на примере творчества Чехова и Байрона посвящена лекция С. Н. Булгакова «Чехов как мыслитель» (Киев, 1905), особенно с. 16—18. 543 Ο γαρ μποτε το οδαμχ φησν, εναι μη δντα, αλλ συ της δ " οφ δο διζσιος εργε νημα (так этот текст приводится в платоновском «Софисте»: 237, а). «Χρ το λγειν τε νοεν τ " ν εμμεναι, εστ γαρ εναι, μηδν δ " οκ εναι» (V, 43 — 44)11 Соч. |
| Теперь понятно то, что я сказал о связи свободы и бессмертия. В бессмертии смысл свободы и ее ценность. Эти крылья нужны человеческому разуму только в том случае, если он действительно способен к тому творческому акту, для которого нужна свобода, если она действительно может создать что-либо великое и прочное, что не уничтожается. Свобода подобает человеку, как сосуду Безусловного. Признание свободы – это та дань уважения, которую мы платим бессмертию. В наши дни уныния и упадка духа, разброда мысли и всеобщей растерянности есть что-то бодрящее в этом сознании. Унывать не может тот, кто видит смысл над окружающей бессмыслицей, кто сознает величие стоящей перед нами цели. Цель эта дает уверенность к победе: ибо если человек – носитель неумирающей, вечной правды, то нет той власти, которая могла бы лишить его царства, и нет той силы, которая могла бы его раздавить. Но надо помнить, что правда не в той ненависти, которая сеет смерть, а в той любви, которая созидает жизнь. И когда мы поймем это, мы всем сердцем почувствуем, для чего нужна нам свобода. Она нужна нам для созидания той новой неумирающей формы жизни, провозвестником которой является свободный человек. Она нужна нам для очеловечения России. 1916 Н. А. Бердяев. Метафизика пола и любви Рождение и смерть – одной природы, имеют один источник. Уже Гераклит учил, что Гадес и Дионис один и тот же бог 1 . И рождение и смерть одинаково – продукты мирового распада, дети времени, царства временности в мире. Бытие, отпавшее от своего источника и смысла, делается прежде всего временным, вытягивается в хронологический ряд, в котором вечная смена рождения и смерти, плохая бесконечность. Ни одно существо испорченного мира не вечно, все части мира, все состояния мира временны 2 , тленны. Когда сказано было рожать в муках, то этим было сказано и умирать; плодить в мире несовершенство и смерть по закону природной необходимости. Рождение есть уже начало смерти; истина эта подтверждается опытом всей природы и слишком очевидна. Рождение по самому существу своему есть дробление индивидуальности, распадение ее на части, есть знак того, что индивидуальность не может достигнуть совершенства и вечности и как бы предлагает своей части продолжить за нее дело совершенствования, как бы заменяет достижение единого успеха в вечности множественными успехами во времени. |
| Лишь смертный рождает и лишь рождающий умирает. Закон Кармы и бесконечная эволюция перевоплощений, о которой учит религиозное сознание Индии, и есть необходимость смерти и рождения, связанная с грехом сексуальности. Благодатная свобода в христианстве отменяет необходимые последствия закона Кармы. Есть глубокий антагонизм между вечной и совершенной жизнью личности и рождением смертных жизней во времени, между перспективой личности и перспективой рода. Род — источник смерти личности, род — источник рождающей жизни. Греки уже знали, что Гадес и Дионис — один бог, чувствовали мистическую связь смерти и рождения. Вот почему в самой глубине сексуального акта, полового соединения скрыта смертельная тоска. В рождающей жизни пола есть предчувствие смерти. То, что рождает жизнь, — несет с собой и смерть. Радость полового соединения — всегда отравленная радость. Этот смертельный яд пола во все времена чувствовался как грех. В сексуальном акте всегда есть тоска загубленной надежды личности, есть предание вечности временному. В половом соединении этого мира всегда что-то умирает, а не только рождается. В глубинах сексуального акта раскрывается таинственная связь и близость рождения и смерти. Сексуальный акт совершается в стихии рода, вне личности. Половое влечение, владеющее человеком, есть покорность личности стихии смертного рода. В жизни рода предопределена смена рождения и смерти, распадение личности в плохой множественности. В стихии рода нет путей восхождения личности, нет путей к совершенной вечности. Стихия рода порождена падением человека, распавшимся полом человека. Внутреннее разъединение мира падшего и грешного имеет обратной своей стороной внешнее соединение в стихии рода. Человеческий род есть лжечеловечество, он указует на распад человечества. В человеческом роде человеческая природа порабощена и подавлена. Родовая стихия и есть главное препятствие для откровения человечества, откровения творческой природы человека. Род и есть злая необходимость, источник рабства человека и смертного распада. |
| Посему уступите мне и наконец образумьтесь. Пусть Феб прорицает смерть небывалых богов! СамоОтец, не зачат, безматерен 255. Тот, Кто сокрушил во мне злую силу, воспев последнее ( Мф. 26:30 ). А кастальский источник, и Дафна, и прорицалища дуба 132 да низринутся во прах, не имея цены даже и для глупцов! Да падет египетский демон, пустословящий бог, Аммон; да падут также Вранхиды и надменный Эпидаврянин; 260. да исчезнут и скрытые, и видимые очами обряды, и мерзости знаменитой у древних элевзинской ночи, и приводящий в бешенство, раздирающий звук фригийских свирелей, и диктейские корибанты, в полном вооружении предающиеся неистовству, и вакханты, ходящие по горам вокруг Семелина сына, 265. и злые призраки ночной Гекаты; да исчезнут жестокости во храме Митры, неслыханные дотоле оргии, завывания галлейской Кибелы, все мерзости распутства, какие производятся в честь оплодотворяющего Нила, жалобные мычания Изиды и Озириса, 270. сухой пень Серапис – со зловредной о нем басней, откормленный бык Апис и безумный Мемфис, и ты, жалкая Лакена, изведывающая крепость юношей, которые, окружая твой жертвенник, секут друг друга бичами, и готский Замолксис, бросающий стрелы в толпу; 275. страшные для чужеземцев жертвоприношения у тавров; бог прекрасного Просимна, обнимающий деревянного Фала; сладострастное торжество и торг в честь Киприды; Линд, сопровождающий свои священнодействия ругательствами! Все приведено в бездействие кровью великославного Христа, 280. Который вместе (что составляет величайшее из чудес) и перворожден, и новорожден. О тебе, Эмпедокл, жерло огнедышащей Этны засвидетельствовало, что ты надмевался напрасно и был смертен; выбросив медные туфли легкомысленного бога, оно опозорило тебя перед всеми смертными, 285. когда желал ты прославиться своим несчастным скачком! Перестаньте баснословить, Геракл, Эмпедотим, Трофоний, и ты, невероятная гордыня тщеславного Аристея; вы смертны, а не блаженны, – это видно из ваших страданий; и только тем, что ненадолго сокрывались от взора людей, также давностью обмана, 290. при помощи своих басен восхитили вы не принадлежащую вам славу! Но Христос не малочисленными прославлен устами: Его слава с течением времени не истребилась, как дым, мгновенно рассеваемый в воздушных пустотах; потому что немедленно падать – это закон для славы бренной. 295. Но Христос всегда и у всех славен; слава Его с продолжением лет будет возрастать непрестанно более и более; а некогда (в чем я уверен) на целую землю наложит она свои узы, ибо так предречено, и предсказанное идет уже к своему исполнению. Впрочем, сие предоставим воле великого Бога! 300. А я изрекаю то, чему научил меня Христос, Свет мой, показывая все основания нашего учения: Божество, Божию тварь и кормило всего, которым Слово великого Бога непрестанно приводит в движение мир; и изрекаю сие кратко, в немногие стихи 305. (таков у меня обычай) заключив обширное слово; все же прочее отсылаю за Гадес. |
|
|
