| С этой минуты Анна стала учиться уже не только от скуки. Она видела в учении средство сравняться с другими петербургскими девочками, даже превзойти их, заслужить их уважение, их зависть, и с жадностью накинулась на это средство. Целые дни проводила она или за книгами, или за фортепьяно, или за рисованием. Учителя приходили в восторг от ее успехов. — Какой удивительно талантливый ребенок, — говорили они Матвею Ильичу, — вы необыкновенно счастливый отец! — Ваши дочери занимаются очень недурно, — отвечали они на вопросы Татьяны Алексеевны, — но ваша племянница просто маленькое чудо! Не знаешь, чему больше удивляться: ее понятливости или ее необыкновенному прилежанию! Анна слышала все эти похвалы и с некоторою гордостью поднимала свою маленькую головку: цель ее была отчасти достигнута. В похвалах ее уму и прилежанию часто забывали ее некрасивую наружность и угловатые манеры. Матвей Ильич не глядел на нее с такой тоской, как в первое время по приезде ее из деревни, и, лаская, называл ее «умная головка»; замечая какую-нибудь ее неловкость, француженка-гувернантка часто снисходительно прибавляла: «Ну, что делать, совершенством нельзя быть: вы никогда не будете так милы, как ваши кузины, зато вы будете ученая». Татьяна Алексеевна несколько раз замечала своим дочерям: — Нечего вам смеяться над Анной. Она со временем будет блистать не наружностью, а умом. Варя и Лиза не полюбили свою маленькую кузину, но они уже не относились к ней с прежним презрением: когда им хотелось посмеяться над ней, они называли ее не «дурочкой» и «деревенщиной», а «ученой барышней», «синим чулком» и тому подобными прозвищами, не только не оскорблявшими девочку, а, напротив, доставлявшими ей удовольствие. Всего приятнее для Анны было то, что ее ум оценил Жорж. С самого первого дня приезда она почувствовала необыкновенное уважение, чуть не благоговение к этому красивому, ловкому, остроумному мальчику. Все, что говорил и делал Жорж, казалось ей верхом совершенства. И вдруг этот Жорж, сначала не обращавший на нее никакого внимания, едва замечавший ее, начал заговаривать с ней, приносить ей книги, расспрашивать у ней о том, что она читала, рассматривать ее рисунки, просить ее сыграть для него на фортепьяно ту или другую пьесу, нравившуюся ему. Анна была вне себя от восторга. Она не замечала, что мальчик просто забавлялся ее болтовней, как часто взрослые забавляются болтовней умненького ребенка; что он зевал, слушая ее музыку, что он удерживал ее подле себя, потому что ему льстила та готовность, с какой она исполняла всякое его поручение, то уважение, с каким она слушала и повторяла всякое его слово. Ей казалось, что ему приятнее проводить время с ней, чем со своими сестрами, потому что она умнее их, потому что она лучше их умеет понимать его; и как гордилась она своим умом, как хотелось ей все более и более выставлять его напоказ другим. |
| Ей нужно было являться только в самой последней картине. В ожидании, когда придет ее очередь, она стояла, спрятавшись за деревом в саду, то бледнея, то краснея от волнения. Вот опустился занавес, прикрепленный между двумя деревьями, ее позвали, чьи-то сильные руки поставили ее на колонну, с которой она должна была изображать гения, а Жорж шепнул ей: — Смотри, Анна, держись хорошенько, не осрамись! Она машинально приняла ту позу, какой ее учили, в глазах у нее потемнело, в ушах зашумело, она ничего не видела, ничего не понимала. Раздались рукоплескания и выражения удовольствия зрителей. — А кто же этот прелестный «гений»? — спросил кто-то. Сердце Ани вдруг так сильно забилось от радости, что она чуть не выронила венок, который держала в руках, чуть сама не слетела со своего пьедестала. К ее счастью, занавес опустили и она благополучно очутилась на земле. Зрители осыпали действующих лиц картин самыми восторженными похвалами и комплиментами. На долю Анны досталось также немало этих похвал: одна дама нашла, что она стояла точно «настоящий ангел», другая назвала ее «прелестным ребенком»; кто-то похвалил ее волосы, кто-то нашел даже у нее славный цвет лица. Конечно, все это было сказано вскользь; конечно, через несколько минут гости занялись своими разговорами и совершенно забыли о «прелестном гении», но тщеславие Анны было удовлетворено. Тугой корсет с непривычки до того давил ей на грудь, что она едва могла дышать и не смела подумать притронуться к лакомствам, которыми ее угощали; от узких сапожек ноги ее болели так, что она с трудом могла ходить, — но она мужественно переносила эти неприятности: она слышала, как Жорж сказал, указывая на нее, Лизе: — Ну что, разве я неправду говорил, что Анна вовсе не урод? Посмотри, какая она сегодня миленькая! И она решила всеми силами стараться всегда быть «миленькой». Когда она после отъезда гостей подошла проститься с теткой, Татьяна Алексеевна сказала Матвею Ильичу, указывая на нее: — Что, вы, я думаю, сегодня не узнали вашу дочку? Смотрите-ка, она почти совсем превратилась в настоящую барышню! |
| Сторон княжеских теперь не могло быть более в Новгороде, ибо нельзя стало более выбирать из многих князей; но существование сильных сторон боярских очевидно из рассказов летописца о внутренних делах Новгорода. Под 1342 годом летописец упоминает о смерти посадника Варфоломея, сына Юрия Мишинича; место его заступил прежний посадник Федор Данилович. Вскоре после этого Лука Варфоломеич, как видно сын умершего посадника, против воли Новгорода, не взявши благословения ни у митрополита, ни у владыки, собравши бродячих холопей, пошел за Волок на Двину, поставил городок Орлец и, набравши емчан, опустошил всю землю Заволоцкую по Двине, взял все погосты на щит; потом, отпустивши сына своего Оницифора на Вагу, выехал воевать только с двумястами человек и был убит заволочанами. Когда пришла в Новгород весть о смерти Луки, то черные люди встали на какого-то Андрюшку да на посадника Федора Даниловича, пограбили их домы и села, обвиняя их в убийстве Луки. Федор и Андрюшка убежали в Копорье и сидели там всю зиму до великого поста, когда возвратился с Ваги Оницифор и стал бить на них челом Новгороду. " Федор и Андрюшка заслали убить моего отца " , - говорил он. Владыка и Новгород послали архимандрита с боярами в Копорье привести оттуда обвиненных; Федор и Андрей приехали и объявили: " Не думали мы на брата своего Луку, чтоб его убить, не засылали на него " . Тогда Оницифор вместе с Матвеем собрали вече у св. Софии, а Федор и Андрей собрали другое вече на Ярославовом дворе; Оницифор и Матвей послали было на это вече владыку, но, не дождавшись его возвращения, ударили на Ярославов двор, были разбиты, Матвей Коска (Козка) с сыном попались в руки врагов, а Оницифор убежал с своими пособниками. Это случилось утром; а после обеда вооружился весь город, разделившись на две стороны; однако владыка Василий с великокняжеским наместником Борисом помирили граждан: крест был возвеличен, а дьявол посрамлен, говорит летописец. После этого, как видно, посадником был избран Евстафий Дворянинец; но в 1345 г. он был лишен посадничества, которое было отдано упомянутому выше Матвею Варфоломеевичу, по всем вероятностям дяде Оницифорову, сыну покойного посадника Варфоломея. " Божиею благодатию, - говорит летописец, - не было лиха между ними " , т. е. между старым и новым посадником. Потом, как видно, Матвей опять скоро был свергнут и замещен Дворянинцем, по смерти которого видим в 1348 году посадником опять Федора Даниловича. В 1350 году Федор Данилович был свергнут, и посадничество отдано известному Оницифору Лукиничу, но этим дело не кончилось: скоро Федора выгнали с тремя братьями, пограбили домы их и всю Прусскую улицу; изгнанники отправились сперва во Псков, а потом в Копорье. |
| Другой пример «смены деятельности» – при освобождении болгарского города Сливно. На коне и с саблей наголо Владимир Даль врывается в город в составе передового отряда казаков. Плечом вышибает дверь дома, где предположительно засел враг. В гостиной пусто, только впопыхах забытая медная чашка кофе еще дымится на столе. Даль тут же выпивает бодрящий напиток и прячет кружку в карман. Трофей как-никак! Последующие события Владимир Иванович описывает так: «Вокруг нас всё летело вверх дном, но это была одна только минута: турки ускакали, кроме небольшого числа покинутых здесь раненых… Пехота кинулась тушить пожар… Болгары мало-помалу начали выглядывать из домов своих, встретили нас хлебом и солью, выносили продажные съестные припасы и напитки, город снова ожил… Необузданная радость обуяла мирных жителей, которые от роду не видывали еще неприятеля, судили о нем по образу турецкого воинства и увидели вместо того братский, крещеный народ, коего язык созвучием своим с их родным языком напоминал о родстве и братстве!.. Обоюдная дружба жителей и победителей утвердилась с первой взаимной встречи». Не для красного словца Даль пишет о «радости», «родстве и братстве». Эти чувства проверены опытом дальнейшей жизни. Одна из его дочерей, Елена, обвенчается с болгарином Константином Станишевым, госслужащим Российской империи. В своем московском доме Даль безвозмездно предоставит кров еще одному «брату славянину» – черногорскому православному батюшке Матвею Саввичу. Обладатель богатырского телосложения, облаченный в национальный костюм, с заткнутыми за пояс кинжалами и пистолетами, Матвей Саввич, или, как его чаще называли, поп Мато, наглядно демонстрировал образ священнослужителя непримиримого, столетиями и насмерть воющего против османского ига народа. Поп Мато привез в Россию учиться младшего сына Савву, а сам собирал пожертвования на восстановление поруганных православных святынь и средства для национально-освободительной борьбы. Владимира Ивановича он называл «отцом», его супругу – «матерью», с остальными домашними колоритный постоялец был исключительно на «ты». |
| Чехов показывает изнутри сектантское отъединение от мира— и раскрывает его именно как следствие бесовского прельщения. Так вразумлял Матвея некий Осип Варламыч: «Ты, говорит, думаешь, что ты святой? Нет, ты не святой, а богоотступник, еретик и злодей!.. Будь, говорит, обыкновенным человеком, ешь, пей, одевайся и молись, как все, а что сверх обыкновения, то от беса. Вериги, говорит, твои от беса, посты твои от беса, молельня твоя от беса; всё, говорит, это гордость» (С-9,140-141). Так это понял в итоге и сам Матвей. Сектантское уклонение, как то показывает и Чехов, начинается с желания своим умом выведать какой-то особый смысл в Священном Писании: такое мечтание досталось Матвею и его двоюродному брату Якову в наследство от отцов: «Они понимали Писание не просто, а всё искали в нём скрытого смысла, уверяя, что в каждом святом слове должна содержаться какая-нибудь тайна» (С-9,143). Тут истоки соблазнённости и самого Матвея, и Якова. Уклонение Якова от церковной жизни началось с фарисейского буквалистского понимания устава, это повлекло за собою гордыню, признание за собою особенной праведности. Матвей, на собственном опыте познавший опасность такого соблазна, пытается вразумить брата, но делает это слишком неловко, даже грубо, что приводит лишь к возрастанию злобы в Якове и сестре его Аглае,— и в озлоблении они убивают Матвея, дико, безжалостно, злорадно. После убийства Яков теряет веру: «Он не имел уже никакой веры, ничего не знал и не понимал, а прежняя вера была ему теперь противна и казалась неразумной, тёмной» (С-9,158). Но уже на сахалинской каторге он вдруг проникается идеей обретения «новой веры». Какова эта вера и в чём её смысл, автор не сообщает. И не может быть уверенности в том, что это не новая соблазнённость, порождённая долгим внутренним одиночеством каторжной жизни. Опасность усердия не по разуму и не по силам Чехов выявил несомненно, насколько это вообще доступно секулярной литературе. Сектантская узость— не обязательно в религиозной сфере— виделась Чехову как важная причина, разрушающая единство между людьми. |
| – Одни или с супругом? – спросил Матвей. Степан Аркадьич не мог говорить, так как цирюльник занят был верхнею губой, и поднял один палец. Матвей в зеркало кивнул головой. – Одни. Наверху приготовить? – Дарье Александровне доложи, где прикажут. – Дарье Александровне? – как бы с сомнением повторил Матвей. – Да, доложи. И вот возьми телеграмму, передай, что они скажут. «Попробовать хотите», – понял Матвей, но он сказал только: – Слушаю-с. Степан Аркадьич уже был умыт и расчесан и сбирался одеваться, когда Матвей, медленно ступая поскрипывающими сапогами, с телеграммой в руке, вернулся в комнату. Цирюльника уже не было. – Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то есть, угодно, – сказал он, смеясь только глазами, и, положив руки в карманы и склонив голову набок, уставился на барина. Степан Аркадьич помолчал. Потом добрая и несколько жалкая улыбка показалась на его красивом лице. – А? Матвей? – сказал он, покачивая головой. – Ничего, сударь, образуется, – сказал Матвей. – Образуется? – Так точно-с. – Ты думаешь? Это кто там? – спросил Степан Аркадьич, услыхав за дверью шум женского платья. – Это я-с, – сказал твердый и приятный женский голос, и из-за двери высунулось строгое рябое лицо Матрены Филимоновны, нянюшки. – Ну что, Матреша? – спросил Степан Аркадьич, выходя к ней в дверь. Несмотря на то, что Степан Аркадьич был кругом виноват перед женой и сам чувствовал это, почти все в доме, даже нянюшка, главный друг Дарьи Александровны, были на его стороне. – Ну что? – сказал он уныло. – Вы сходите, сударь, повинитесь еще. Авось бог даст. Очень мучаются, и смотреть жалости, да и все в доме навынтараты пошло. Детей, сударь, пожалеть надо. Повинитесь, сударь. Что делать! Люби кататься… – Да ведь не примет… – А вы свое сделайте. Бог милостив, богу молитесь, сударь, богу молитесь. – Ну, хорошо, ступай, – сказал Степан Аркадьич, вдруг покраснев. – Ну, так давай одеваться, – обратился он к Матвею и решительно скинул халат. – Матвей уже держал, сдувая что-то невидимое, хомутом приготовленную рубашку и с очевидным удовольствием облек в нее холеное тело барина. III |
| С течением времени эти посещения приняли характер настоящего паломничества: к подвижнице шли не только жители окрестных мест, но и дальних, иногда и самых отдаленных мест нашего Отечества. Причем, шли они беспрерывным потоком на протяжении более чем пятидесяти лет в количестве нескольких десятков, а иногда и сотен ежедневно. Когда Матреша лежала у родителей, и посетители приносили ей различные пожертвования за ее молитвы, то отец обычно все это отбирал на табак или водку, и тяжело было ей, что пожертвования эти шли не на доброе дело, она любила поделиться всем с людьми и, особенно, с бедными. После смерти родителей много скорбей пришлось претерпеть Матреше от брата и сестры, смотревших на нее исключительно как на средство дохода. Сестра впоследствии отсудила у Матроны домик, построенный почитателями блаженной. От сестры Матреша перешла на жительство к племяннику Матвею Сергеевичу, человеку доброму и религиозному. Но здесь огорчения ждали Матрешу с другой стороны. У Матвея Сергеевича подросли дети, односельчане стали смеяться над ними, дразнить их. Она мучилась и глубоко скорбела, что за нее эти ни в чем не повинные люди должны были переносить иногда очень тяжелые для них насмешки и оскорбления. Матреша обычно лежала в небольшой отдельной комнатке крестьянской избы, в маленькой детской кроватке, которая всегда завешивалась пологом. Летом, когда в избе становилось душно, ее обычно выносили в сени, и там лежала она до зимы. Сама она никогда не просила, чтобы ее перенесли в избу, и терпеливо переносила осеннюю стужу и холод. Родные же, за исключением племянника, не обращали на нее внимания и переносили ее в избу только тогда, когда уже видели, что в сенях лежать более было невозможно. Однажды, - вспоминала Матрена, - в октябре месяце я лежала в сенях, ночью был сильный дождик. Вода через крышу полилась на меня, и я промокла до нитки. К утру случился мороз, я страшно озябла, и одежда вся на мне оледенела. Утром сестра увидела это, сжалилась и перенесла меня в избу, за что я ей благодарна. |
| Архив Пн Митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл принял участие в церемонии открытия памятника герою войны 1812 года атаману Матвею Платову 9 декабря 2013 г. 14:24 7 декабря 2013 года в Москве в парке Казачьей Славы на Красноказарменной улице состоялось торжественное открытие первого в Москве памятника герою Отечественной войны 1812 года атаману Всевеликого войска Донского генералу от кавалерии М.И. Платову. В этом районе на юго-востоке столицы располагается одна из крупнейших в Москве старообрядческих общин, которую в свою бытность в городе поддерживал казачий генерал. Инициатором установки памятника (скульптор К.Р. Чернявский, архитектор А.С. Шапин) стал Герой России генерал армии П.С. Дейнекин, откликнувшийся на предложение Организационного комитета конного похода Москва-Париж. . На торжественной церемонии присутствовали члены Федерального Собрания РФ, Правительства РФ, Правительства Москвы и Московской городской Думы, руководители регионов, старообрядческий митрополит Московский и всея Руси Корнилий , председатель Синодального комитета по взаимодействию с казачеством митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл и сотрудники Синодального комитета, казаки реестровых войск и представители общественных организаций казачества, многочисленные гости. Открывая церемонию, министр культуры РФ, председатель Российского военно-исторического общества В.Р. Мединский сообщил, что планируется установка памятников героям Отечественных войн в Москве, Калининграде, Пскове. Губернатор Ростовской области В.Ю. Голубев заявил, что строящийся вблизи Новочеркасска аэропорт будет назван в честь М.И. Платова, основавшего столицу донского казачества. Митрополит Ставропольский и Невинномысский Кирилл обратился к собравшимся с приветственным словом: «Я рад сегодня быть здесь, вместе с вами открывать этот замечательный памятник. В великие страницы тысячелетней истории нашей родины золотыми буквами вписано имя Матвея Платова. Атаман, казак, граф, образованнейший человек, великий воин. В нашей истории, когда ниспровергали храмы, ниспровергали памятники, монументы тому же Матвею Платову, другим нашим героям, таким образом пытались низвергнуть самое святое — наши главные традиции, может быть, даже изменить нашу совесть. Но, слава Богу, очень сильны корни наших народов, населяющих Россию. Но, слава Богу, силен дух русского человека Действительно, милостью Божией меняется наша страна. Открытие памятника в Москве Матвею Платову — это свидетельство изменения людского сознания, которое в годы богоборческой власти было сильно искажено. Верю, Россия будет славной, будет великой. Любо России! Любо православному казачеству! Любо Матвею Платову!» |
| На фестивале «Вера и слово» состоялись показ и обсуждение фильма «Страсти по Матвею» Окт 16, 2023 Новости , Событие , Фестиваль «Вера и слово» Москва, 16 октября . В рамках X Международного фестиваля «Вера и слово», который по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла проходит в Москве и Подмосковье c 16 по 20 октября 2023 года, состоялись показ и обсуждение фильма «Страсти по Матвею». От создателей фильма во встрече приняли участие режиссер фильма С.И. Ильин, продюсеры М.Р. Мигранова и Т.Е. Серебренникова. В качестве модератора выступил заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ В.В. Кипшидзе. В своем вступительном слове он подчеркнул важность интереса кинематографистов к церковной тематике и их желание максимально глубоко погрузиться «в церковную жизнь». Главный герой фильма — алтарник Матвей. Он недавно закончил семинарию, и ему нужно в ближайшее время жениться, чтобы стать священником. По сюжету, в поисках будущей супруги молодой человек знакомится с художницей Агатой, которая совершенно не вписывается в его представления о «правильной» девушке. Влюбленность в Агату приводит Матвея к переосмыслению многих взглядов на жизнь, однако серьезные перемены в мировоззрении ждут и других персонажей. На показ фильма пришли более ста человек. После его просмотра многие делегаты высказали свое мнение относительно увиденного, поделились впечатлениями. Картина оставила у зрителей преимущественно положительное впечатление, звучали и отдельные критические замечания, касающиеся отдельных сцен. Гости фестиваля высказали благодарность за «глубокий по содержанию» фильм, заставляющий «задуматься о многих важных вещах». По словам одного из епархиальных делегатов, «фильм поднимает многие вопросы, связанные с церковной жизнью», которую создателям фильма при этом удалось показать «без елейности». Мнения, высказанные делегатами фестиваля, были с благодарностью приняты режиссером и продюсерами фильма. Режиссер фильма С.И. Ильин, отвечая на вопрос о том, был ли он знаком с церковной жизнью, приступая к съемкам фильма, рассказал, что вырос внутри церковной ограды, пять лет был алтарником, и поэтому сценарий фильма во многом носит для него автобиографический характер. В широкий прокат картина «Страсти по Матвею» выходит 19 октября. Актуальная аналитика Обращение Святейшего Патриарха Кирилла в связи с масштабным наводнением на Урале и в ряде регионов Сибири Святейший Патриарх Кирилл выступил с обращением духовенству, верным чадам Русской Православной Церкви и всем пострадавшим в результате наводнения 12.4.2024 15.2.2024 01.2.2024 01.2.2024 Кормчий Русской Церкви на ее историческом повороте Русская Православная Церковь отмечает 15 лет со дня интронизации Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла 26.1.2024 Об отделе Материалы Справка Проекты Деятельность |
| Символы эти, как известно, встречаются в первый раз у пророка Иезекииля (1:10), а затем в Апокалипсисе (IV:6–7), где они представлены окружающими престол Божий. В применении к евангелистам они встречаются не ранее IV–V вв. у Иринея, Августина и Иеронима. Первый из этих отцов приписывает символ человека евангелисту Матвею, орла – Марку, тельца – Луке и льва – Иоанну 3 . Августин держится другого порядка и усвояет евангелисту Матвею символ льва, Марку – человека, Луке – тельца и Иоанну орла 4 . Распределение символом у Иеронима совершенно согласно с нашею современною практикою 5 : его держались многие из древних писателей восточных и западных 6 . Одновременно с этими свидетельствами появляются названные символы и в области христианской живописи. В первые IV века христианства артисты изображали евангелистов под образом четырех рек, выходящих из одной горы 7 , но уже в мозаиках равенских и римских V – VI вв. встречаются сполна все эти символы и притом с крыльями 8 . Заметно, впрочем, что и в этой сфере порядок символов был не всегда одинаков: артисты христианские в распределении символов следовали то за Иеронимом, то за Августином и Иринеем, иногда же распределяли их по своим личным соображениям. Если от древнехристианского предания мы обратимся к русской древности, то найдем здесь также значительное разнообразие относительно этого предмета. Например, в рукописном славянском евангелии (аппракос X–XI в.), хранящемся в библиотеке московской синодальной типографии под 6, только одному евангелисту Луке усвоен символ «тельца»; прочие евангелисты не имеют никаких символов. В Мстиславовом евангелии (XII в. в московском архангельском соборе) телец усвоен евангелисту Луке, человек – Матвею, лев – Марку, орел – Иоанну. В одном евангелии (X – XI в.), хранящемся в московской патриаршей библиотеке под 519, евангелист Матвей имеет символ льва (рядом с изображением Рождества Христова по древнему способу), Марк – тельца (рядом – изображение крещения Спасителя), Лука – человека (на ряду с изображением Благовещения). |
|
|
