| Мы просто не видели никакой другой политики. Конечно, обвинения в адрес либерализма звучали. Они начали звучать после гайдаровской реформы в начале 90-х и вылились в маленькую гражданскую войну в центре столицы в 1993-м. Только эта критика не имела влияния на реальное положение дел. Экономический курс не менялся и не меняется. Представители ВШЭ и гайдаровского круга несут бессменную вахту в правительстве и его окрестностях, занимали и занимают командные высоты. Окончательная и бесповоротная " оптимизация " науки и образования, которые мы сегодня наблюдаем – один из признаков незримого присутствия либерального Большого брата. В свое время даже большевики не посмели закрыть Академию окончательно. Тогда не посмели. Посмели – сейчас. Либеральные экономисты и социал-технологи не произносят пламенных речей, за них это делают более популярные политики. Но, как тот кремлевский горец, эти люди тихо работают с документами, готовят законопроекты и директивы. А страна чувствует себя как герой самурайской легенды, которому уже отрубили голову, но он еще об этом не знает – настолько острое, в микрон толщиной, было лезвие меча... Кто кроме герметично закупоренной " группы экспертов " решал вопрос о вступлении России в ВТО? А это членство, в числе прочего, отсекает возможности нормального финансирования образования. Почему в годы кризиса обанкротившиеся банки не ушли прочь с рынка, как следовало бы сделать, соблюдая правила свободной конкуренции? Нет, напротив, они потребовали от государства субсидий. Того самого советского " собеса " , над которым так любят издеваться либеральные пропагандисты. Нет, уходить они не собираются. Приводные ремни глобальной экономики – или, как сказал бы Макс Вебер, " рациональная бюрократия " , – не имеют права голоса и не могут сами принимать решения. Так что возможности " бросить свой камешек в спину уходящего либерала " у нас, к сожалению, не будет. Как там пелось? " Стоят комиссары, как прежде, стоят у руля... " Наверное, Лидии Андрусенко ближе и привычнее другой, более благородный, более книжный облик среднестатистического либерала. Не буду спорить, возможно, такой либерал когда-то существовал. Но сегодня ушел. И явно не на обед, а в какую-то свою специальную, либеральную страну вечных каникул. Скажем, на Мальдивах. И он никогда оттуда не вернётся. |
| «Приводнение» оказалось мягче, чем он предполагал. Ботинки сейчас же промокли, однако вода не поднималась выше лодыжек. Озеро по-прежнему двигалось вокруг него, и от этого движения он едва не лишился равновесия. Ощущение было странное. Глядя вниз, он видел, что его ноги покоятся на чем-то прочном, но невидимом. Он обернулся и обнаружил, что Иисус стоит рядом, держа в руке ботинки с носками, и улыбается. — Мы всегда перед этим разуваемся, — засмеялся он. Мак покачал головой, тоже смеясь, и присел на край причала. — Судя по всему, придется. — Он снял ботинки, выжал носки, закатал штанины. Они тронулись в путь, направляясь к противоположному берегу, находившемуся примерно в полумиле. Вода была холодной, по спине бежали мурашки. Хождение по воде казалось почти естественным способом передвижения, и Мак улыбался. Время от времени он посматривал под ноги в надежде увидеть форель. — Знаешь, это совершенно невероятно, — воскликнул он. — Конечно, — подтвердил Иисус. Они быстро приближались к суше. Шум бегущей воды сделался громче, однако Мак не мог определить его источник. В двадцати ярдах от берега он остановился. Он увидел слева, за краем высокой скалы, прекрасный водопад, переваливавшийся через край утеса и падавший с высоты не менее ста футов в озеро на дне ущелья. Далее начинался широкий ручей, который, видимо, вытекал из озера, но отсюда Маку было не рассмотреть. Между ними и водопадом раскинулся горный луг, поросший дикими цветами, семена которых случайно занес сюда ветер. Зрелище было ошеломляющее, и Мак секунду стоял, впитывая его в себя. Образ Мисси всколыхнулся в мозгу, но не задержался. Перед ними простирался каменистый пляж, а позади него, до самого подножия горы, увенчанной шапкой свежевыпавшего снега, тянулся густой лес. Чуть левее, на краю небольшой полянки, как раз на другом берегу ручья, начиналась тропинка, которая сейчас же исчезала в лесном сумраке. Мак вышел из воды на мелкую гальку, осторожно приблизился к упавшему дереву, уселся на него, еще раз выжал носки и положил их вместе с ботинками сохнуть на солнце. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Чудом спасся Обнародованы факты о чудесном спасении покойного Патриарха Алексия II при аварийной посадке самолета 21 августа 1963 года в Ленинграде 10.01.2013 2461 Время на чтение 3 минуты Мало кто помнит об этом чудесном случае. 21 августа 1963 года прямо посреди Ленинг рада, на Неву приводнился Ту-124, на борту которого находились 44 пассажира, летевших из Таллина в Москву , сообщает сегодня Интерфакс-Религия со ссылкой на сайт Свято-Троицкого Зеленецкого монастыря . Во время взлёта носовая стойка шасси не до конца ушла в свою нишу под кабиной. Попытки выпустить шасси и убрать его вновь ни к чему не привели, т.к. стойку основательно заклинило. Как и положено, по инструкции, командир экипажа - 27 летний Владимир Мостовой - доложил о случившемся диспетчеру. Было принято решение произвести аварийную посадку в Пулково вместо продолжения полёта до Москвы, либо возвращения в Таллин. Экипаж сменил курс и продолжал попытки справиться с поломкой, но безуспешно. Потом экспертиза выявит неисправность узла, который связывает стойку шасси с механизмом подъёма. Но уже в тот момент стало ясно, что при посадке с наполовину убранным шасси самолёт может повести себя непредсказуемо. Тем временем в Пулково готовились принять аварийный борт на грунтовую полосу. По тревоге были подняты пожарные расчёты, к месту посадки стягивались аварийки и скорые, пока борт нарезал круги, сжигая лишнее топливо. На восьмом кругу выключился один из двух двигателей, хотя по приборам горючего в баках ещё оставалось достаточно. Очевидно, именно поэтому диспетчерская служба дала экипажу разрешение на экстренный проход прямо над городом, чтобы как можно скорей выйти на Пулково. Самолёт находился над самым центром Ленинграда, когда на высоте 450 метров остановился и второй двигатель. Так обнаружилась вторая неисправность - ошибочные показания топливомеров. На часах было около 12-30 по полудни, когда экипаж Мостового видел проплывающие внизу купол Исаакия, шпиль Адмиралтейства и Эрмитаж. |
| Императрица, рассуждая с немалым сожалением о своих подданных, что иные при всей справедливости их дела чрез разные коварные и ябеднические вымыслы должного себе удовлетворения и скорого в делах своих решения получить не могут, а между тем есть и такие, которые продолжают время необъявлением крепостей, полагала, чтоб всякого чина люди хранили крепости, как самые нужные бумаги, и в случае пропаж и утрат в пожарное время брали выписи из присутственных мест и впредь никакой отговорки не представляли. Главный судья Судного приказа Юшков упомянул, что беглых крестьян велено отдавать по Уложению, по писцовым и переписным книгам 135, 136, 154 и 155 годов, а эти книги были составлены задолго до Уложения, и теперь не только детей и внучат, но и правнучат этих беглых, но и дальше лет за сто и более ищут, и один помещик по своим, а другой по своим деревням имена подбирают, и приводные из страха, не зная, кому достанутся, говорят так, как приводцам надобно, и, кто сначала приведет, того и сказываются, а когда того же беглого приведет другой соперник, то станет называться его крестьянином, и в переменных речах доходят до пытки и кровопролития; а если бы самого истца или ответчика спросить под присягою, подлинно ли это их прадедов или дедов люди и крестьяне, то присягнуть бы не посмели. Это замечание подало повод к рассуждению, что сомнительно, чтоб приведенные из бегов как подлые люди могли помнить свою родословную, да и после означенных годов были новые переписи, и потому надобно определить, по каким позднейшим переписям отдавать беглых для избежания затруднений и пыток от разноречий. При этом императрица прибавила, что не только подлые люди, но и знатные, оставшиеся после отцов и матерей в малолетстве, без справки не могут указать свою восходящую линию. Тут сенатор граф Петр Ив. Шувалов обратился к императрице с такими словами: «Для совершенного пресечения продолжительности судов нет другого способа, кроме указанного уже вашим императ. величеством, когда вы изволили подтвердить указы родителей своих и их преемников, а которые с настоящим временем не сходны, то повелели разобрать Сенату. |
| День свой все монахи начинают одновременно пробуждением в два с половиной часа, а если день полиелейный и служба длиннее, то в два часа, и через полчаса идут все к полунощнице и утрене. Как удар обухом, раздается сильный колокольчик в руках будильщика с протяжным зовом: «Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас». Надо сразу вскочить с постели и бежать под холодный кран в общую умывальную в коридоре. Если не вскочишь, то в следующий момент заснешь опять Тогда по обнаружении твоего отсутствия в храме идут будить еще. Стоят все в храме до конца шестопсалмия минут сорок, а потом подходят и берут благословение у о. игумена. У него в храме особое место, «стасидия», с креслом на возвышении и под деревянным балдахином. Получив благословение от игумена, каждый идет в свою келью пить чай и потом становится на работу. А у кого нет работы, остается до конца службы. Полиелейный день узнается по особому колокольному звону пятнадцати колоколов на высокой колокольне. За литургиями присутствуют только свободные от послушаний. А все вместе собираются на молитву вновь вечером в семь часов, когда идет общее «правило», то есть малое повечерье, помянник, молитва вечерняя, перемежаемая молитвой Иисусовой. Самое сильное впечатление производит это вечернее правило, когда множество монахов в мантиях кладут одновременно сто земных поклонов и вычитывают еще 200 молитв Иисусовых без поклонов частью про себя, молча. Здесь постороннему невозможно устоять — или соединяйся с ними, или уходи — так силен дух молитвы. В 8 часов все спят, а зимой и раньше. Только отдельные подвижники творят еще свое правило келейное. Это разрешается, но по благословению старцев и лишь для преуспевших уже. Отступление от общего режима в сторону большей строгости и большего подвига может порождать духовную гордость — самого большого врага монахов. За стеной моей жил один такой подвижник. Долго еще раздавался его голос певуче-напевный, тянущий заунывно псалмы. Как будто бы пружинная спираль, то усиливался он, то ослабевал, но сила его все возрастала в пропорции удаления звуков от земли до неба… Тот же голос маячил за стеной часто и днем. И становилось ясно, что решил человек протаранить небо и тем приводит в движение силы небесные, как бы невидимые механизмы бесчисленных колес силою одного приводного ремня… Так и каждая молитва в устах делателей послушания — тот же рычаг Архимедов или приводный ремень. И тогда получается двойная работа у каждого работника: одна дает плоды на земле, другая — на небе. Одна кует блага земные, другая — небесные. Ибо сказано: «Кольми паче Отец ваш даст блага просящим у Него». |
| поиск: разделы рассылка Максим Сидельников Русская карта в либеральном пасьянсе Как известно, во время Чеченской войны западный истеблишмент поддерживал радикалов-ваххабитов во имя развала своего геополитического конкурента – России. Происходило это под аккомпанемент либеральной риторики об угнетении свободолюбивой и независимой Ичкерии. Но национальный сепаратизм скорее играл здесь роль приводного ремня. На самом деле " независимая Ичкерия " была частью глобального проекта в ваххабитском варианте. Лагеря подготовки диверсионных групп и воинских формирований создавались людьми вроде печально известного Хаттаба, отнюдь не местного уроженца. Сегодня те же самые силы и теми же методами пытаются свалить правительство Асада в Сирии. США и их союзники вновь поддерживают исламский терроризм, как раньше делали это в чеченской истории, только более явно и открыто. Ведь Сирия не обладает силами ядерного сдерживания. Реальная политика Политтехнологи " цивилизованного мира " лишены остаточных комплексов наших либерал-интеллигентов. Для них совершенно нормально превозносить бывших врагов ради политических бонусов. Теракт 11 сентября и угрозу стране американский агитпроп еще недавно связывал со страшной и ужасной Аль-Каидой. А сегодня Аль-Каида – союзник США в сирийской антишиитской кампании. Любой бывший враг может стать союзником и наоборот. Таков закон реальной политики. Времена меняются – меняется и методы, неизменны лишь цели. Тактика глобальных элит в отношении России сегодня тоже претерпевает метаморфозы. Пытаясь поставить под вопрос территориальную целостность нашей страны, они сегодня делают ставку не только на окраинные " суверенитеты " , но и на русский национализм. Парадоксально, но факт. И этот факт подтверждается простым, можно сказать, эмпирическим наблюдением за западными СМИ. Амнистия для нерукопожатных Всего лишь три-четыре года назад участие Алексея Навального в " Русском марше " , равно как и его выступление на одной трибуне с Владимиром Кралиным и выкрикивание лозунга " Хватит кормить Кавказ! " делало этого адвоката-блоггера " нерукопожатным " для западных СМИ. Что как будто бы закономерно. |
| Есть слово внешнее, исходящее только из уст: это медь звенящая и кимвал звяцаяй; оно не овладеет нашей душой, хотя бы падало каскадами и производило шум и брызги, подобно водопаду. И есть слово внутреннее, рождающееся из глубины нашего существа, составляющее дыхание нашего творческого духа и носящее на себе его огненную печать: это слова «силы», как выразительно назвал их однажды о. Флоренский — они потрясают человеческие сердца и движут миром. Мефистофель в «Фаусте» верно определил существенное различие между теми и другими: «Поверь, дружок, — говорит он будущему священнику, — Сердца к сердцу Речь ничья не привлечет, Когда не из души, из уст она течет». Уста говорят с силою только от избытка сердца, но так как последнее может таить в себе и добро и зло, то и слово, насыщенное душевною энергией, может нести в себе семя того и другого. Подлинно «смерть и жизнь — во власти языка» (Притч 18, 21). Неизмерима бездна, отделяющая духоносные слова апостолов, великих учителей и подвижников Церкви от гнилых и часто хульных речей коммунистов, износящих их из своего развращенного сердца. Вред, причиняемый их пропагандою, не поддается никакому описанию. Их речь облечена смертью (см.: Сир 23, 14) и распространяется, как рак. «Язык их — огонь, прикраса неправды... он исполнен смертоносного яда» (Иак 3, 6, 8). Вместе с волнами радио их гнусные, отравленные ложью и злобою слова распространяются по всему миру, входят в сочетание с другими подобными словами и понятиями и, внедряясь в общественное сознание, проникая в плоть и кровь человечества, долго еще будут питать последнее своими вредоносными соками. Грехи слова не подлежат закону давности, и потому сочинитель, злоупотребляющий этим высоким даром, подлежит большей ответственности, чем разбойник, как учит нас об этом всем известная басня. После напряженной работы наш ум по инерции долго еще остается в движении, напоминая собою продолжающееся волнение моря после уже утихшей бури или автоматического вращения колеса, с которого снят приводной ремень. |
| Как вы помните, идти нам далече, да еще по темному селу. Вышли со двора. На небе только одинокие, как монах-отшельник, редкие звездочки. Луны нет. Короче, темно как во чреве кита, который проглотил пророка Иону. Только в поблескивающих лужах отражается свет из окон домов. В общем, темновато. Идем, никого не трогаем, молчим. Только сопим от усиленной ходьбы. Как вдруг из двора только что пройденного нами дома выбегает некто. И довольно нетрезвым, но еще зычным голосом кричит: «А ну-ка стоять, уроды, я вас сейчас бить буду!» В отраженном в луже свете окна слегка угадывалась мужская фигура. Причем видно было, что в руках этот некто держал нечто, очень напоминающее большущий кол. И вот эта орущая, размахивающая длиннющей и толстенной палкой сущность неслась на нас со скоростью хорошего бычка-производителя. Читайте также: «Вдруг одолело меня желание деньги в церкви украсть» — реальная история одного несостоявшегося преступления Далее произошло следующее. Отец Лев рыкнул своим львиным голосом. В темноте и тишине, поверьте, это было страшно. Сущность маленько притормозила, но движение продолжала. Я когда-то занимался классической борьбой, сейчас ее греко-римской называют. «Поддел» я бедного мужика на прием «мельница» и в аккурат приземлил его, а точнее, приводнил в канаву у дороги, полнехонькую холоднющей воды. Упаси Бог, не бил я его, священнику ведь бить никого нельзя. Просто немного охладил — для его же пользы. Да и перспектива быть «ушибленным» колом никак не радовала. Ладно я, а гость? Постояли мы секундочек несколько рядом с барахтающейся сущностью. Так, на всякий случай постояли — вдруг этот «титаник» недоделанный не выплывет. Увидели, что все нормально, и пошли дальше. Слышу — опять бежит. Ну, думаю, придется еще раз макать. А сущность вдруг восклицает человеческим голосом: «Батюшка, это вы?» Видать, узнал, сердешный. «Простите, бес попутал, я-то думал, это сектанты со своими бреднями опять тут шастают. Вот и решил их проучить. А теперь понял, что ошибся. Спасибо вам!» |
| — Повезло тебе, — произнес он хриплым, ржавым голосом, — задержали тебя, корректировку произвели, ценят тебя «там», берегут… Прав Тучков. Ты не просто иеромонах. В их иерархии ты куда более высокое место занимаешь. И все равно никуда тебе уже от меня не уйти. Никуда! — Все в руках Божиих. — А вот и н-нет! Если бы все было в Его руках, ты не сидел бы передо мною. Кончилась Его власть. Теперь власть наша. — Чья «наша»? Международного пролетариата? — «Международного пролетариата»? — расхохотался Овчаров. — Да плевать я хотел на международный пролетариат. Так же как и на международный капитал. И тот и другой для меня лишь инструмент, приводные ремни истории. Сейчас мне нужен пролетариат, а завтра я обойдусь и без него, как прекрасно обходился и раньше. Главное — хорошенько рассчитать и попасть в самое яблочко, в самую точку. Овчаров вытянул вперед руку, одетую в кожаную перчатку, и сделал вид, что прицеливается в меня из револьвера. — Бах — и все! Ведь чем велик Ленин? В самую точку попал! Увидел ее, разглядел! И рука не дрогнула! Без всяких там сантиментов. Вот что нужно в истории. Во всем есть своя болевая точка, невралгический центр, ахиллесова пята, место пересечения энергетических потоков. Найти такое место и нажать на него легонько — и дело сделано! Так можно земной шар перевернуть, Вселенную в обратную сторону закрутить. Это касается пролетариата. И России тоже… Мерзкая страна. Ненавижу ее всеми фибрами души. Грязь и вонь! Все в ней может увязнуть — любая мысль и любое дело. Наполеон увяз! Петр Первый как ни махал дубиной — ничего не добился. А какой гнуснейший народ — вонючий и ленивый! Татарские образины! Азиатчина! Истребил бы я это отродье с корнем. И всю землю испепелил бы. Расчертил бы прямые прошпекты, сотворил бы из этой мерзости какую-нибудь культурную Голштинию или Голландию, как того Петр хотел. А лучше всего — не возиться с Россией, бросить ее на произвол судьбы и дать задохнуться в собственной вони, утонуть в болотах. Но нельзя, батенька. Эта гнусная Россия — невралгический центр Земли и Вселенной. Вот почему мне приходится сидеть здесь по уши в дерьме в этой дыре (даже не в Петрограде!), ибо здесь «ось» проходит. Не потому ли и вы сюда приехали? |
| — Это машина марки «Фуарон». Я доехал от Бордо за три часа: семьдесят километров... ни единой неполадки. Гости госпожи Фронтенак окружили Артюра Дюссоля, еще укутанного в защищающий от пыли серый шарф. Он снял автомобильные очки. Прищурив глаза, он улыбался: Казавьей, с недоверчивым и уважительным видом склонившийся над машиной, пытался сформулировать вопрос. — У нее гибкие шайбы, — говорил Дюссоль. — Да, последний крик! — промолвил Казавьей. — Самый последний крик Я, вы же знаете (и Дюссоль тихо засмеялся), никогда не плелся в хвосте. — Достаточно взглянуть на ваши передвижные лесопилки... А какие у этого нового автомобиля характеристики? — Еще недавно, — важно сообщил Дюссоль, — ретрансмиссия передавалась на колеса с помощью цепей. А теперь вместо них только две гибкие шайбы. — Это просто восхитительно, — сказал Казавьей. — Только две гибкие шайбы, и все? — Ну и, естественно, их соединения: приводной ремень в виде цепи. Представьте себе два корпуса без сочленения... Мадлен Казавьей потащила Жана-Луи за собой. Жозе с нескрываемым интересом расспрашивал господина Дюссоля о переключениях скоростей. — Скорость можно переключать с помощью простого рычага (господин Дюссоль, откинув голову назад, важный, как священник во время богослужения, похоже, готов был перевернуть мир). Как в паровых машинах, — добавил он. Дюссоль и Казавьей медленно шли и разговаривали; Ив шел за ними, привлеченный буквально сочащейся из них важностью. Иногда они останавливались перед какой-нибудь сосной, окидывали ее взглядом и начинали обсуждать, какова ее высота, пытались угадать, сколько она будет в диаметре. — Послушайте, Казавьей, сколько, по-вашему... Казавьей называл какую-нибудь цифру. И тут Дюссоля разбирал смех, сотрясая его как бы приставленный к нему, казавшийся ненастоящим живот. — Вы не угадали. Он извлекал из кармана складной метр, измерял толщину ствола. И торжествующим голосом заявлял: — Смотрите! Согласитесь, что я не намного ошибся... — А знаете, сколько можно получить из одного дерева такой высоты? |
|
|
