| Едва ли можно сомневаться, что с тем же характером продолжалась бы жизнь их в Моравии и после и кончилась бы одним возможным концом, таким, какой последовал в Болгарии, каким завершалась личная проповедь Кирилла и Мефодия на отдаленном востоке, какой приносило учение их в славянском переводе среди сербов и русских и какой высказался в перевороте у хорватов, как увидим на своем месте, как скоро проникло и к ним богослужение на понятном родном языке, т. е. отстранением от Запада и присоединением к Востоку, другими словами – тем православием греко-восточным, в каком родились, воспитались и образовались сами первоучители славянские, какое разносили они непросвещенным народам и какое точно высказано в жизни и трудах Кириллова друга, патриарха Фотия. Но Моравия слишком далеко врезалась в Запад, слишком давно допустила впутать себя в завоевательную политику немцев и, с первых минут христианства, вошла в состав церковной области римской. Отстраниться от Запада, приблизиться к Востоку было для нее тем труднее, чем зорче следило за нею внимание правительства немецкого и чем менее способна была отказаться от нее пропаганда римская, привыкшая уже видеть в Моравии не только край завоеванный, но и твердый сторожевой пост, из которого удобно расширять завоевания и дальше на восток. Первые годы деятельности Кирилла и Мефодия, характер их проповеди и обращения не могли не смутить первосвященника римского опасностью выпустить из своих рук эту важную область, а установившиеся к этой именно поре враждебные отношения к Византии не могли не заставить его принять самых деятельных мер, чтобы новые проповедники не сделались орудием окончательного присоединения Моравии к Востоку. При независимом положении князя, решившегося без всяких сношений с Римом обратиться по делам веры в Константинополь, при влиятельной постановке Кирилла и Мефодия в церкви греческой, в которой родились и выросли они, для успехов которой посвятили и жизнь свою, невозможно было папе сразу выступить против нововведений в Моравии с тем диктаторским тоном, какой только что удалось упрочить за собою в областях отдаленного запада Николаю. Подобным тоном скорее можно было повредить делу, заставить князя высказаться положительнее и из темных, неопределенных отношений ввести его в явную вражду и гласную отторженность – и властолюбивый до деспотизма Николай решается ограничиться только вызовом славянских просветителей в Рим, чтобы там, в центре своего незаконного величия, испытать виновников опасности и приискать более верные и надежные средства удержать за собою Моравию, а если удастся, то сделать их и орудием дальнейшего расширения своей власти. |
| Юрий Лучкин, г. Плавск, Тульская обл. В далеком сорок первом Перед Великой Отечественной войной в дошкольном возрасте я была крещена тайно от родителей по желанию моей глубоко верующей двоюродной бабушки. Она умерла в блокаду. Бабушка говорила, чтобы я перед сном молилась святителю Николаю Чудотворцу о родителях. Я же этого не делала. Мой отец был кадровым военным, и зимой 1941 года его перевели на службу в белорусский город Гродно, расположенный на границе с Польшей. Мама, младший брат и я также переехали в Гродно. 22 июня я проснулась рано от сильного грохота, думая, что началась гроза, но мама сказала: «Это война, папу вызвали в штаб». Оказалось, что возле нашего дома на дорогу упала фугасная бомба. Весь день мы прятались в подвале дома. Находиться на улице было опасно: немцы обстреливали город, шла бомбежка, а над нашим домом происходили воздушные бои. Было страшно. Тут я вспомнила о Николае Чудотворце и начала мысленно молиться ему о спасении. Молилась я непрерывно. К вечеру стрельба стала утихать, наши войска рассеялись и стали отступать. Немцы были еще за Неманом. Город горел, на артиллерийском складе рвались снаряды. Мы вышли из подвала. И вдруг во двор выехала полуторка и из кабины выпрыгнул папа. Он быстро посадил нас в кузов, забежал в дом, взял одеяло, теплые кофточки и бутылку морса. Вещи и документы остались. И мы поехали, сначала по городу. Оказалось, что в штабе дивизии папе дали машину с шофером и поручили вывезти из города семьи командиров. Мы ездили по адресам, но смогли взять только несколько семей, так как многие дома были разрушены, некоторые были пусты или горели. Весь день 22 июня запечатлелся в моей детской памяти с фотографической точностью. Когда мы выехали за город, кузов машины мгновенно заполнился беженцами, которые двигались на восток. Мы ехали под обстрелами, бомбежками, среди пожаров и через трое суток добрались до Орши. Дорога была очень тяжелая. Я молилась. Из Орши папа ушел на фронт, а мы поехали поездом в Ленинград, откуда в начале сентября были эвакуированы в Чувашию. Я нисколько не сомневалась, что нас спас от немцев святитель Николай. |
| В качестве епископской инсигнии (anulus episcopalis/pastoralis/pontificalis) П. наряду со стóлой (orarium) и посохом впервые упоминается в 28-м каноне IV Толедского Собора 633 г. (Concilios visigóticos e hispano-romanos/Ed. J. Vives e. a. Madrid, 1963. P. 203). Об этом же говорит и председательствовавший на том Соборе св. Исидор, еп. Гиспальский, к-рый называет П. знаком епископского достоинства (signum pontificalis honoris) и печатью таинств (signaculum secretorum) ( Isid. Hisp. De eccl. offic. II 5. 12; в 819 г. это определение воспроизвел Рабан Мавр - Raban. Maur. De inst. cleric. 1. 4). В IX в. обязательное вручение П. наряду с посохом при епископской ординации считалось галликанским обычаем (об этом говорится в послании 845 г. имп. Карла Лысого к папе Римскому Николаю I в связи с делом Эбона, архиеп. Реймсского, которое сохранилось в составе актов Собора 867 г. в Труа (MGH. Leg. Conc. Bd. 4. S. 242); судя по сохранившейся грамоте, П. и посох в 866 г. также были даны Электранну при избрании его епископом Рена (Le Moyen Âge. Ser. 2. Brux., 1904. T. 8. P. 110)). Чин епископской ординации с использованием П. подробно описан в послании 875 г. Гинкмара, архиеп. Реймсского, к Адвентию, еп. Меца: П. надевается на безымянный палец правой руки как знак веры (signum fidei), тем самым епископ получает власть допускать или не допускать к божественным таинствам (аллюзия на Мф 18. 18) (изд.: Hincmar. Ep. 29//PL. 126. Col. 188; см. также: Andrieu. 1953). Краткие молитвенные формулы, к-рые сопровождали этот обряд, впервые фиксируются в литургических рукописях 2-й пол. IX - 1-й пол. X в.: Понтификале из Санса (РНБ. Q.I.35+37+43), Понтификале из Каора (Кагора) (Paris. Lat. 1217; изд.: Mart è ne E. De antiquis Ecclesiae ritibus. Antuerpiae, 17362. T. 2. Col. 130), Понтификале из Орийака (Albi. 20; изд.: Rasmussen N. K. Les pontificaux du haut moyen âge. Leuven, 1998. P. 49) и др. Характерно, что подобные формулы на вручение П. (наряду с мечом и жезлом) встречаются в IX-X вв. и в некоторых чинах коронации светских правителей. |
| Изменник Фотиев Илья Иерусалимский отвечал, что вопрос этот совершенно лишний, так как незаконность патриаршества Фотия очевидно доказана и не требует большого расследования; достаточно, что первенствующий престол древнего Рима и три восточных патриарха признали виновность Фотия, и более не требуется. Сим, вполне удовлетворившим римских легатов, ответом первое заседание было окончено. За то четвертое заседание наделало много хлопот членам собора, как восточным, такт, в особенности, западным. Найдено было благовременным допросить двух епископов, Фефила амморийского и Захарию халкидонского, которые, быв посвящены Мефодием, потом перешли на сторону Фотия и употреблены им были в качестве посланных для передачи папе Николаю общительной грамоты Фотия с извещением о вступлении на патриарший престол, – допросить о том, кем они посвящены и в каких отношениях состоят к Фотию. Посланным для этого лицам епископы не обинуясь письменно отвечали, что они посвящены Мефодием и находятся в общении с Фотием. Когда ответ этот прочтен был на соборе, то папские легаты, не без участия духовных представителей Востока (бедные!), воскликнули: «очевидна, связь с Фотием, следуют к осуждению». Но представитель императора Ваган и сенаторы воспротивились этому поспешному решению и потребовали, чтобы Фотий, со всеми посвященными им и Мефодием, равно и со всеми отпавшими от Игнатия, в удовлетворение правосудия, были призваны лицом на суд, достаточно выслушаны и имели полную свободу в оправдание себя; в противном случае, они, сенаторы, отказываются подписать акты настоящего собора. Члены собрания, в особенности легаты римские, строго оберегавшие честь папскую, по некотором сопротивлении, согласились на требование светских членов присутствия. Посланные для сбора и позыва на суд Фотия с его приверженцами могли найти на месте только тех же двух епископов, которые пред сим были на дому допрашиваемы. Феофил и Захария явились пред судилище и на вопрос об их отношении к Фотию, со всею смелостью, вторично отвечали, что они неизменно преданы Фотию, и, пред лицом римских легатов, утверждали, что папа Николай допустил их до общения с собою, и Фотия в патриаршеском достоинстве признал. Легаты восстали всею силою против этого утверждения и, находя их не расположенными к раскаянию в общении с Фотием, готовы были изречь на них соборное осуждение. Но сенаторы, в виду такого пререкания, нашли нужным их выслушать и взвесить их доказательства; к чему присоединяли еще и такое свое убеждение, что, так как оба епископы рукоположены были Мефодием, а папская формула всем посвященным от Мефодия и Игнатия обещает прощение, буде они изъявят готовность раскаяться в своем отпадении: то и эти два епископа, в случай их раскаяния, могут воспользоваться таким разрешением и иметь место в соборе наряду с другими принесшими подобное раскаяние. |
| А когда мать была удалена, при дворе, оставался брат ее, в качестве сопротивителя, любитель и покровитель просвещения, сильно упавшего тогда в Греции под давлением иконоборных императоров, известный Варда, который тоже как дядя хорошо сдерживал наклонность державца к разгулу, и, как чтитель науки, был другом Фогие и щитом против влияния дворских соблазнов. А когда не стало и Варды, то одно название патриарха должно было удерживать Фотия в пределах долга и подобающей святости, как то доказывают неопровержимо все его творения, как до патриаршества, так и в патриаршестве вышедшие, которые все дышат духом Благочестия. Да если бы и не было всех этих обеспечительных условий чистоты и непорочности нрава, то достаточно было одного строго – христианского воспитания, под влиянием пострадавших за веру родителей, и задушевной преданности науке, чтобы сохранить свою природу чистою от скверны плоти и духа. Поэтому совершенно напрасно западные думают унизить и очернить Фотия влиянием двора, где он сам мог сеять, как светлая и просветительная личность. Далее противники говорят, что Фотий, движимый честолюбием, придворною жизнью усиленным, и обеспечиваемый высоким благоволением, приобретенным обычною при дворе лестью и угодливостью, дерзнул посягнуть на, занимавшееся святою личностью Игнатия место патриарха и действовать к изгнанию его. Но они говорят так на основании сказаний открытых врагов Фотий, Анастасия Библиотекаря и Семеона Логофета, которые потому не заслуживают ни малейшей веры. Но полной веры заслуживают те показания, который давал сам Фотий о своем занятии патриаршего престола. Стоит только припомнить его два общительных послания к папе Николаю, в которых он выражал свое нежелание занять престол и заявлял, что только должен был уступить принуждению и силе. Если сего не довольно, то указываем на письмо его к Варде, в котором он выражал свои жалобы по поводу оскорблений и притеснений, чинимых Игнатио и его сторонникам и в котором он не мог быть не откровенным по близкой приязни к Варде. |
| 27 января исполняется 70 лет со дня снятия блокады Ленинграда Два блокадных дневника. Две родные сестры — питерские интеллигентки, сестры милосердия в Первую мировую войну. Учитель и врач. Две православные христианки, сохранившие веру в самых страшных испытаниях. Татьяна Константиновна Великотная и Вера Константиновна Берхман. Татьяна Великотная. Дневник нашей печальной жизни Саша, для тебя пишу я эти скорбные строки. Ты отделен от меня тысячами километров, и нет надежды на нашу скорую встречу. Но если Бог судил тебе вернуться домой в Ленинград, а мне дожить до твоего возвращения, то многое может уже стереться из моей памяти всеразрушающим временем, а я хочу, что бы ты знал, какие тяжелые минуты пережили мы в эту страшную зиму 1941–1942 годов. 14-го утром Катюша поздравила меня с Новым годом, а я расплакалась и говорю ей: «Ник. Ал. (муж Т. В. — ред.) умирает, у меня больше нет семьи, не оставьте меня». Катюша крепко меня поцеловала и сказала: «Не оставлю ни за что, что вы говорите! Будем всегда вместе». И вот потянулись печальные дни. Папа стал слабеть с каждым часом. Наши ночные разговоры стали прекращаться. Папа дремал или спал все дни. В эту неделю (с 14 по 21) все кругом говорили о хлебной прибавке. Я лихорадочно ждала каждого нового дня, чтоб получить новую порцию побольше и чтоб папа хоть немного подкрепился хлебом. Раз ночью папа услышал, как я шепчу молитву «Отче наш». «Прочти еще раз», — сказал он мне. Я прочла, а он повторял за мною. «Прочти все молитвы», — попросил он. Я лежала и в церковном порядке читала. Когда я прочла молитву Николаю-угоднику и твоему святому Ал[ексан]дру Невскому, он подсказал: «А Татьяне?» Я прочла и мученице Татьяне. 18-го был день моего рождения, в воскресенье. В этот день Катюша всегда уходит в госпиталь к Дмитр[ию] Ивановичу. 17-го в субботу мы решили отпраздновать мое рождение питьем какао. Я принесла из совхоза ½ литра молока (последняя «милость» бывшего директора, при кот[ором] я поступила), чашку дала выпить папе, а на остальном молоке с разбавкой водою сварили какао. Катюша положила туда сахарину — наследство от умершего 28 декабря дедушки Дурандина, и Катя с Лидочкой пришли к нам пить. Папа был очень доволен, ему вышло 1½ чашки. После какао Лида ушла к себе, Катя осталась, и тут я взяла псалтырь и прочла вслух псалом 90, и затем, вспомнив, что мы накануне великого праздника Крещения, я прочла соответствующие места из Евангелия. Папа и Катя со вниманием слушали. Я прочла и рождественские, и сретенские Евангелия. |
| Но как можно рассказать об этом без слез? Когда я был дома, милое удовольствие услад облекало меня, видевшего труд учащихся, усердие вопрошающих, настойчивость собеседников. Все это настраивает разум так, чтобы легко не сбивались с толку те, кто изощряет рассудок изучением математики, исследует истину логическими приемами, а божественными Писаниями направляет ум к благочестию, что и есть плод всех других трудов. Ибо таков был сонм моего дома. Когда же, опять-таки, я часто выходил к царскому двору, слышались препроводительные пожелания и побуждение не задерживаться – ибо был мне и такой пожалован исключительный дар, что продолжительность пребывания во дворце зависела от моего желания. А возвращающегося вновь встречал тот мудрый сонм, стоя перед воротами, из которых одни обвиняли в промедлении, другим ради преизбытка добродетели было даровано говорить нечто смелее, чем остальным; некоторым же было достаточно и обращения, а иным – только показать, что они остались [ждать]. И это происходило раз за разом, не разрушаемое кознями, не пресекаемое завистью, не увядающее небрежением. И кто, претерпев крушение такой жизни, перенесет перемену добровольно и без рыданий? Всего этого я лишился, об этом сетовал: когда меня от этого отрывали, извергались потоки слез и горестный мрак окутывал меня. Ибо я знал еще до опыта о многих смутах и многих заботах этой кафедры; знал о недовольстве и трудноуправляемости обычного народа, раздорах друг с другом, зависти, возмущениях, мятежах, хуле и ропоте против предстоятелей, когда эти люди не получают того, что им нужно, и когда их не воспитывают и наставляют таким образом, каким они хотят, и с другой стороны, о презрении и пренебрежении, если они вынудят удовлетворить прошение и увлекут к своим пожеланиям. Ибо они считают, что исполнение их воли – дело не добровольного благоволения, но принуждающего приказания; и чернь, получив власть начальствовать над властвующим, несет гибель и себе самой, и управляющему ею. Ведь и корабль легко потонет, если моряки, отстранив кормчего, будут править все вместе, и войско сразу погибнет, если каждый из воинов, не имея над собой полководца, будет хвастаться тем, что превзошел ближнего как полководец. |
| Наступление османов на К-поль началось зимой 1451/52 г., когда они перешли Босфор. В апр. 1452 г. они приступили к строительству Румелийской крепости на европ. стороне Босфора. Закрепившись на Босфоре, турки планировали создать базу для осады К-поля, блокировать выход к Чёрному м. и лишить город сборов от прохождения через пролив итальянских кораблей. К этому периоду относятся последние попытки К. П. добиться помощи от зап. союзников: Венеции (RegImp, N 3539, 3548), Венгрии (RegImp, N 3545: Янош Хуньяди за помощь против турок должен был получить один из городов на побережье Чёрного м.), Арагона (RegImp, N 3546: Альфонс V должен был получить о-в Лемнос), генуэзских правителей Хиоса (RegImp, N 3547) и Рагузы. Также К. П. был вынужден продолжить политику сближения с Римом: осенью 1452 г. в качестве папского легата в К-поль прибыл кард. Исидор (ранее митрополит Киевский) и в дек. 1452 г., несмотря на противодействие антиуниатов во главе с Геннадием Схоларием, в Св. Софии была совершена служба с поминовением папы и патриарха Григория III Маммы и зачитаны решения объединительного Собора. Начиная с нояб. 1452 г. в защите К-поля активное участие принимали венецианцы, чьи корабли на Босфоре также подвергались нападениям турок, кроме того, они пытались убедить и др. зап. державы оказать помощь К-полю. Благодаря их усилиям как Арагон, так и папа Римский отправили в К-поль неск. кораблей с оружием и продовольствием. Зимой 1452/53 г. султан начал подготовку к нападению на К-поль, а К. П. приступил к укреплению обороны. Атака на город началась в апр. одновременно с моря и с суши. Осознавая неизбежность поражения, К. П. предложил султану мир, однако условия, выдвинутые в ответ (К. П. должен был гарантировать Мехмеду безопасный вход в город, а сам - покинуть его и удалиться на Пелопоннес), оказались неприемлемы. Через неск. дней султан обратился к жителям К-поля с предложением сдаться и либо покинуть город, либо согласиться на выплату большой ежегодной дани, однако К. П. отказался принять это предложение (RegImp, N 3553, 3554). 28 мая К. П. произнес последнюю речь перед жителями города; ее наиболее достоверный текст сохранился в послании лат. архиеп. Лесбосского Леонардо к папе Николаю V ( Nicol. 1992. P. 67-69). К. П. погиб в бою 29 мая, последний раз его видели живым, когда он сражался как простой солдат у ворот св. Романа, где тур. войска сумели пробить внутренние укрепления. |
| Впрочем, нужно сказать, что факты быстрого и «внезапного» посвящения византийских патриархов были вообще исключительными и обусловливались необходимостью и неотложными потребностями времени. Известно громадное значение патриархов, без которых не только нарушалось правильное течение церковной жизни, но и приостанавливались некоторые функции государственного строя в силу тесного общения патриархии с царским дворцом; а в тех случаях, когда страдали интересы государства, василевсы спешили возможно скорее закончить весь процесс избрания патриархов, чтобы создать вполне благоприятные условия для жизни Империи. При всем том византийскому церковному самосознанию, как показывает история патриарха Арсения, не была чужда идея о неканоничности тех рукоположений, которые совершались очень быстро, без необходимых промежуточных сроков для каждого чина. Наконец, заслуживает внимания воззрение патриарха Фотия по данному вопросу, раскрытое им в «апологетическом послании» римскому папе Николаю I от 861 г. «Милосердие и человеколюбие, – писал Фотий о своем избрании на патриарший престол, – следует оказывать тем, кто подвергся насилию, а никак не упреки и презрение. Ведь и я подвергся насилию, да еще какому, – об этом знает Бог , Которому известно все сокровенное. Меня задержали против воли и подвергли заключению, как преступника, меня стерегли и охраняли, избрали при сопротивлении, хиротонисали, в то время как я плакал, сокрушался и убивался от горя. Это знают все, потому что совершилось открыто. Как же нужно поступать с тем, кто потерпел много страданий? Нападать, поражать и поносить, или – жалеть их и утешать, насколько возможно? Я потерял мирную жизнь и приятное спокойствие, я потерял славу и лишился чистого и приятного общения с друзьями и учениками... Поэтому я скорблю, проливаю потоки слез, объят мрачным облаком печали». Далее Фотий изображает тяжесть патриаршего служения, доставляющего много волнений, беспокойств и неприятностей, и опять говорит о вынужденном занятии патриаршего престола. |
| Честнейшая о Господе м. Мария! Божие благословение да пребывает над тобою во веки. Когда мама тебя отпустит, благословляю приехать. Остановиться можешь в сторожке. М. Анна Галкина просила, чтобы приехать с тобою вместе, а то ей может что-либо потребоваться в дороге. Благословляю сговориться с ней. Надо друг друга тяготы носить. Сейчас ничего не пишу тебе по недосугу, а если, Бог даст, приедешь, тогда все расскажешь. Маме и папе передай мой привет и Божие благословение. При личной беседе спроси у меня о примирении, тогда я тебе скажу, Бог даст, как поступить. Плакать тебе о пустяках, как инокине, совсем неприлично. Будь мужественна и плачь только о грехах своих. Скорбь твоя об обители вполне понятна, но что же сейчас сделаешь? Смирись и терпи, уповая на милость Божию. Да хранит тебя Господь! 17/30 декабря 1926 г. Козельск. Письмо М. Марии Честнейшая о Господе м. Мария! Божие благословение да пребывает над тобою во веки. Поздравляю тебя с наступающим св. Великим постом и усердно желаю тебе проходить поприще поста святого во всяком благочестии и благоговении. «Прииде пост, мати целомудрия, обличитель грехов, проповедник покаяния, жительство Ангелов и спасение человеков...» 48 . Усердно желаю тебе исправления и спасения. А исправляться необходимо. Помни, что инокине не свойственно ни гневаться, ни прогневлять других. Так сказали свв. отцы. Ты же все пишешь о своих дебошах. Стыдно это. Держи себя как подобает не девчонке, а инокине, да не хулится тебе ради имя иноческое. Ты просишь прощения. Я должен простить. Но это прощение не будет иметь силы, если не будешь сама с собою бороться. Нельзя себя распускать. Что в Евангелии святом написано? Любить врагов, благословлять клянущих вас, молиться за творящих нам напасти, все прощать ( Мф. 5, 44 ; Лк. 6, 27 ), хранить себя во всяком смирении и целомудрии ( 1Тим. 2, 9–10 ); если хочешь быть христианкой и инокиней, то веди себя так, как заповедано св. Евангелием и писаниями св. отцов. За папу с мамой молился, служил и молебен. Да поможет им Господь. Не забывай молиться св. Николаю и св. Спиридону. Посылочки твои получил. Спаси Господи! Очень тебе благодарен. А не сообщил – по недосугу. Да еще сам прихворнул. Более недели не выходил из дому. |
|
|
