| Наконец император вздумал оказать папе еще один знак своей преданности делу унии; именно он приказал двух епископов Мелетия и Игнатия, противившихся его мерам, отправить вместе с папскими легатами к папе, предоставив последнему этих людей в полное распоряжение (хотя папа, как после оказалось, в не оценил как должно этого нового доказательства императорской ревности к унии; так как он отпустил Мелетия и Игнатия назад из опасения, чтобы оскорблением этих лиц не увеличить препятствия к утверждению единения между церквами), Эго было в 1279 году 204 . В своем письме к Николаю III М. Палеолог повторял только исповедание веры Климента IV и клятву, данную от его имени на соборе Лионским великим логофетом, но ничего не отвечал на новые папские требования, даже ни слова не упоминал об них. То же и в том же духе писал и наследник престола, Андроник. Пахимер ничего не говорит о том, остались ли довольны легаты тем, что нашли в Константинополе и как убедили их ограничиться теми слабыми доказательствами подчинения греческой Церкви римской, какие представил им М. Палеолог; но из того, что римский двор до 1281 г. оставался в дружественных отношениях 205 к императору и греческой церкви, нужно заключить, что легаты остались довольны положением дел в Константинополе. Между тем в греческой церкви после этого дела стали еще хуже. Теперь все увидели, что уния ведет прямо к латинянству, что такая уния, о какой хлопочет император, дело не только недостойное, но и невозможное. Очень многие, еще более чем прежде, стали неприязненно смотреть теперь на умеренную партию, особенно на епископов, терпевших унию из повиновения власти и политических расчетов. “Многие, по словам Пахимера, сильно отвращаясь от итальянцев стали гнушаться и нашими священными предметами и бросали их то в рытвины, то в реки, то на горы, как вещи, не заслуживающие никакого уважения 206 . Император старался и этих людей склонить к повиновению себе также, как не задолго пред тем склонил к тому епископов. Вот почему, собрав у себя епископов, он пригласил к себе и некоторых явных противников унии. |
| Ближайшим обстоятельством, послужившим, как показалось папе, удобным случаем вмешаться во внутренние дела церкви Константинопольской, было окружное послание Фотия, отправленное, но обычаю церковному, наряду с другими церквами и к церкви Римской и извещавшее о событии вступления нового патриарха на престол. Отправки послания почему-то опоздала сравнительно с посвящением Фотия в патриарха и, если верна дата, указываемая Гергенретером, константинопольское посольство прибыло в Рим уже в 860 г. По какой причине так опоздало посольство – неизвестно; во всяком случае не потому что Фотий боялся заявить о своем вступлении пред грозным судом папы, как думает Гергенретер 91 , ибо вместе с задержкой отправки посольства в Рим, задерживается отправлением такого же и к другим патриархам, которых уже вовсе нельзя было страшиться Фотию, при их полном отчуждении от дел церкви Константинопольской, по политическому положению их кафедр. Вместе с окружным посланием Фотия отправлено было в Рим к папе Николаю и письмо от императора, но последнее не сохранилось для нас. – Окружное послание Фотия папа принял за призыв вмешаться с своею властью и авторитетом в дела церкви Константинопольской 92 ; хотя письмо это, по отзыву Гетте 93 , «достойное во всех отношениях Великого писателя и Великого епископа», ничуть не давало с своей стороны каких-либо оснований к подобному шагу. Правда, Фотий в своем письме говорит о тяжести своего положения, как патриарха, может быть, разумея возникшие между ним и партией Игнатия неприязненные отношения, но он говорит вовсе не для того, чтобы искать санкции своему посвящению у папы. Он ни полусловом не дает знать ни о чем подобном. Из рассмотрения своего положения Фотий приходит только к тому, что он просит у папы одного – молитвы. «Зачем пишу я это?» – спрашивает себя Фотий и отвечает: «для того чтобы чрез ваши молитвы, – поскольку мы видим себя призванными к руководительству и управлению вверенным нам стадом, – чрез ваши молитвы могли развеяться облака затруднений, нас окружающие. |
| Фото: J.-V. Rosier/Wikimedia Commons Успехи по централизации управления П. о. были достигнуты при папе Римском Иннокентии III (1198-1216). По мнению мн. исследователей, лишь с этого времени можно говорить о Папском гос-ве в собственном смысле слова ( Squatriti. 2004. P. 850). По Нойсскому соглашению (1201) кор. Оттон IV (1198-1212, император с 1209) подтвердил права папы Римского на земли и города, прежде входившие в состав П. о. (от Радикофани на северо-западе до Чепрано на юго-востоке), а также на территорию бывш. Равеннского экзархата, Пентаполь, герцогство Сполето, Анконскую марку, «земли графини Матильды» и графство Бертиноро. Т. о. король признавал папский суверенитет в Центр. Италии, к-рая ранее считалась частью Свящ. Римской империи. В дальнейшем Нойсское соглашение служило документальным основанием для осуществления на практике политических прав понтифика в П. о. В июне 1207 г. в Витербо собрание церковных и светских сеньоров с участием представителей городских коммун также признало право Римского понтифика на земли Папского гос-ва. Нойсское соглашение было подтверждено в 1209 г. Оттоном IV в Шпайере. В июле 1213 г. нем. кор. Фридрих II (император с 1220) «Золотой буллой» подтвердил те же границы П. о. (MGH. Const. T. 2. P. 57-62). Оформление территории П. о. в основном завершилось после того, как нем. кор. Рудольф I (1273-1291) в 1278-1279 гг. был вынужден уступить папе Римскому Николаю III (1277-1280) права на Романью с городами Болонья и Феррара. В 1274 г. папа Григорий Х (1271-1276) приобрел у франц. кор. Филиппа III (1270-1285) графство Конта-Венессен в Провансе с городами Венаск и Карпантра. В 1348 г. папа Климент VI (1342-1352) присоединил к этому владению г. Авиньон, к-рый купил у Джованны I, королевы Неаполя (1343-1382). П. о. делилась на провинции, во главе к-рых стояли назначаемые папой Римским ректоры, как правило, члены Римской курии. Предпринимались попытки введения единой системы налогообложения и судопроизводства. Однако на практике П. о. оставалась аморфным конгломератом мало связанных между собой территорий, на большей ее части реальная власть принадлежала городским коммунам и феодальным сеньорам. |
| Авторство сборника приписывалось Мецскому еп. Ангильрамну (768-791): он якобы преподнес свой труд Римскому папе Адриану I. В действительности капитулярии Псевдо-Ангильрамна были составлены в сер. IX в., в них рассматриваются вопросы, связанные с судом над духовными лицами, прежде всего над епископами ( K é ry. 1999. P. 114-117). Также в сер. IX в. появился сборник капитуляриев Бенедикта Левиты, созданный якобы по указанию Майнцского архиеп. Отгара (826-847) на основе архивных материалов Майнцского архиепископства. По мнению Фурманна, эти сведения являются ложными, скорее всего свод был составлен в королевстве зап. франков после смерти архиеп. Отгара, но до издания Кьерзийского капитулярия 857 г. (MGH. Capit. T. 2. P. 289-291). Сборник представлен как дополнение к своду Ансегиза, но большинство включенных в него капитуляриев либо подложны, либо скомпилированы из фрагментов подлинных документов. Основной задачей составителя было создание юридических норм для защиты привилегий и имущества Церкви от притязаний светских властей и аристократии ( K é ry. 1999. P. 117-122). О Лжеисидоровых декреталиях было известно папе Николаю I (858-867), его преемник папа Адриан IV цитировал их в своих посланиях ( Fuhrmann. 1972-1974. Bd. 1. S. 273-280). Однако до папы Урбана II (1088-1099) Римские папы редко использовали эти документы, они получили известность в основном благодаря включению в канонические сборники. Так, в «Собрании, посвященном Ансельму» (кон. IX в.) фрагменты ложных декреталий составляют 507 параграфов из 1980, в Декрете Бурхарда, еп. Вормсского (нач. XI в.),- 141 из 1785 параграфов. В сборниках использовались преимущественно положения, относившиеся к процедурным вопросам и касавшиеся церковной иерархии и порядка проведения Соборов. Вопреки первоначальным намерениям создателей декреталий был усилен акцент на особых полномочиях Папского престола в ущерб прерогативам епископов. О востребованности Лжеисидоровых декреталий свидетельствует то обстоятельство, что их текст сохранился более чем в 100 рукописях. |
| Когда правительство, из ненависти к Игнатию, подняло гонения на Игнатия и его жарких приверженцев, то Фотий хотя и знал, что всякое заступничество за преследуемых будет принято неблагоприятно, однако же писал письма с просьбой смягчить строгости, но не считал делом благоразумным слишком настаивать на этом и становиться в неприязненные отношения к правительству. 71 К самому папе Николаю Фотий на первых порах хотел поставить себя так, чтобы римскому епископу не на что было жаловаться; он ясно давал знать папе, что всякая помощь со стороны Рима, направленная к упорядочению византийских церковных дел, будет принята с благодарностью, но и только. 72 Идея церковного братства, на началах независимости Церкви, была руководителем Фотия в сношениях с Римом. Мира и взаимного уважения, а не споров желал он. Вот программа миротворческой деятельности, какую начертал себе Фотий. И если эта программа лишь в малой части осуществилась, в этом виноват не Фотий, а стечение самых непредвиденных исторических обстоятельств. В том, что мы сказали о примирительных намерениях Фотия, нельзя не видеть, что этот патриарх желал управлять Церковью, руководясь правилами той церковной «икономии», которая некоторых прежних патриархов, именно Тарасия и Никифора, побуждала быть осторожными и снисходительными в церковной деятельности. И в других отношениях Фотий и его партия напоминали характерные черты прежних партий большинства. Фотий заметно сближается с этими последними. Он в защиту своего собственного посвящения прямо из мирян ссылается нередко на примеры Тарасия и Никифора. А что касается Мефодия, то этот в партии фотиан всегда ставился высоко и считался человеком образцовым. Фотий был явным и признательным почитателем памяти Мефодия; он готов был признать «отцеубийцею» того, кто непочтительно относился к имени и деятельности этого патриарха. 73 В этом случае с Фотием сходится и Григорий Асвеста, – можно сказать, душа партии фотиан. Этого Григория Фотий глубоко чтил и называл его, как и все фотиане, «великим Божиим человеком». |
| Но лекции Константина вдруг иссякли. Нежданная-негаданная подступила остуда. Сколько раз замечает за собой каждый поживший на свете человек, что нельзя слишком доверчиво поддаваться прибывающей в душе радости. Если плещет она уже через край, жди подвоха. Дело не в том, что отошла в Риме чреда славянских литургий. Не были же они так самонадеянны, чтобы всех латинян, от епископов до брадобреев и конюхов, разом влюбить в славянскую речь. И ясно, что не мог же Константин до бесконечности произносить свои речи о сокровенном Ареопагите, как ни подбадривали его заворожённым вниманием слушатели и сам неутомимый, тонкий в расспросах Анастасий. Нежданное-негаданное неистощимо на выдумки. Вы-то, приезжие, не знали, но иногда мостовые римские, поры домов, крыши, стволы и хвоя пиний, обломки мраморных стел с их громадными, с голову младенца, римскими буквами, верхние одежды и обувь горожан вдруг покрываются лёгким жёлто-серым налётом. И тогда здешние бывальцы говорят со знанием дела: Африка... Или уточняют: Карфаген... Это как же нужно разогнаться африканскому ветру, чтобы поперёк моря пригнать сюда, на италийский дамский сапожок столько песчаного праха! В такие дни, наверное, даже соль в отцовской солонке древнего поэта Горация приобретала болезненно-лимонный оттенок. Никуда не деться - стихия!.. Вот и с ними случилось. Вдруг стали никому в Риме не надобны. Где Анастасий? Никто не ведает, где он. Где его дядя - епископ Арсений? И о нём молчат. Где сам старец Адриан? Но разве апостолик обязан докладывать всем и каждому, где он сейчас. Римский папа принадлежит всей Западной империи, а она - ему. А что, если не от Африки вовсе, а от Константинопольского холма подул остудный ветер? Обычно насельники греческих монастырей Рима быстро узнают вести с Босфора. Слышно, что Игнатий, возвращённый в патриархи, на каждом шагу мстит низложенному и сосланному Фотию. Уже издал указ, отменяющий фотиеву анафему покойному папе Николаю, и письмо с радостным сообщением о своём решении прислал сюда, Адриану. Что ж, если доложено Игнатию о том, что византийцы Мефодий и Константин сейчас находятся в Риме и рьяно обивают пороги ватиканские, то не мог ли он вдобавок известить апостолика: сии братцы - прямые выученики волка Фотия, стерегись их... Библиотекарь же первым прочитывает греческие послания, адресованные папе, прежде чем нести на доклад: ... стерегись их!.. |
| Фотий вероятно был тем патриархом, который ездил в Болгарию для крещения Богориса, и он обратился к нему с длинным письмом, или, вернее, с трактатом 3183 о христианском учение и жизни и особенно об обязанностях государя. Но вскоре затем мы находим, что болгарский князь сделал обращение к папе Николаю, сопровождаемое ценными подарками, с целью получит от папы совет и содействие касательно обращения своего народа 3184 . Он по-видимому чувствовал смущение ввиду притязаний соперничествующих форм христианства, греческого, римского и армянского, и весьма естественно желал какого-либо наставления, более сообразного с объемом его познаний, чем несколько слишком утонченный трактат, полученный им от патриарха константинопольского 3185 . Но вдобавок к этому, в высшей степени вероятно, что Богорис руководствовался при этом и ревнивым опасением империи, так тесно граничившей с ним, и страхом перед последствиями, которые могли возникнуть от религиозной связи со своими старыми врагами. Николай в ответ на его обращение отправил в Болгарию двух епископов, Павла Популонийского и Формаза Портского, с письмом, в котором на предложенные ему вопросы давался ответ под ста шестью пунктами 3186 . Этот документ, обнаруживая обычное высокомерное притязание Рима, в других отношениях делает честь доброму смыслу и христианскому чувству автора. Устраняя многие легкомысленные вопросы, папа отвечает на другие с мудрым вниманием к их безразличию и с заботливостью воздерживается от изложения слишком мелких строгих правил. В письме этом папа делает укор за жестокость, оказанную одному греку, выступавшему в качестве священника; он порицает короля за жестокость, к которой он прибегал для подавления недавнего восстания, но говорит ему, что так как он действовал из ревности по вере, и погрешил скорее по неведению, чем по нечестию, то он может надеяться на прощение, если раскается, и увещевает его воздерживаться от употребления насилия против тех, кто продолжают оставаться в своем идолопоклонстве, – правда, не иметь с ними более общения, но действовать по отношению к ним только оружием разума. Он советует не употреблять более пытки для раскрытия вины преступников и с такими лицами обращаться с нежностью, приличной вере, принятой болгарами. Вместо конского хвоста, который дотоле был национальным знаменем, папа повелевает принять крест. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance «Я стесняюсь того, что осталась жива», — блокадные дневники двух сестер 14 мин., 26.01.2021 Два блокадных дневника. Две родные сестры — питерские интеллигентки, сестры милосердия во Вторую мировую войну. Учитель и врач. Две православные христианки, сохранившие веру в самых страшных испытаниях. Татьяна Константиновна Великотная и Вера Константиновна Берхман. Татьяна Великотная. Дневник нашей печальной жизни Саша, для тебя пишу я эти скорбные строки. Ты отделен от меня тысячами километров, и нет надежды на нашу скорую встречу. Но если Бог судил тебе вернуться домой в Ленинград, а мне дожить до твоего возвращения, то многое может уже стереться из моей памяти всеразрушающим временем, а я хочу, что бы ты знал, какие тяжелые минуты пережили мы в эту страшную зиму 1941–1942 годов. 14-го утром Катюша поздравила меня с Новым годом, а я расплакалась и говорю ей: «Ник. Ал. (муж Т. В. — ред.) умирает, у меня больше нет семьи, не оставьте меня». Катюша крепко меня поцеловала и сказала: «Не оставлю ни за что, что вы говорите! Будем всегда вместе». И вот потянулись печальные дни. Папа стал слабеть с каждым часом. Наши ночные разговоры стали прекращаться. Папа дремал или спал все дни. В эту неделю (с 14 по 21) все кругом говорили о хлебной прибавке. Я лихорадочно ждала каждого нового дня, чтоб получить новую порцию побольше и чтоб папа хоть немного подкрепился хлебом. Раз ночью папа услышал, как я шепчу молитву «Отче наш». «Прочти еще раз», — сказал он мне. Я прочла, а он повторял за мною. «Прочти все молитвы», — попросил он. Я лежала и в церковном порядке читала. Когда я прочла молитву Николаю-угоднику и твоему святому Ал[ексан]дру Невскому, он подсказал: «А Татьяне?» Я прочла и мученице Татьяне. 18-го был день моего рождения, в воскресенье. В этот день Катюша всегда уходит в госпиталь к Дмитр[ию] Ивановичу. 17-го в субботу мы решили отпраздновать мое рождение питьем какао. Я принесла из совхоза ½ литра молока (последняя «милость» бывшего директора, при кот[ором] я поступила), чашку дала выпить папе, а на остальном молоке с разбавкой водою сварили какао. Катюша положила туда сахарину — наследство от умершего 28 декабря дедушки Дурандина, и Катя с Лидочкой пришли к нам пить. Папа был очень доволен, ему вышло 1½ чашки. После какао Лида ушла к себе, Катя осталась, и тут я взяла псалтырь и прочла вслух псалом 90, и затем, вспомнив, что мы накануне великого праздника Крещения, я прочла соответствующие места из Евангелия. Папа и Катя со вниманием слушали. Я прочла и рождественские, и сретенские Евангелия. |
| священник Александр Полховский О личности Патриарха Константинопольского Фотия , канонизированного Константинопольским Патриархатом XIX веке, но вошедшего в святцы Русской Православной Церкви не сразу, известно немного. Каким он был в действительности? Исследование писем святителя, судьба которого была отнюдь не из легких, может поспособствовать раскрытию его незаурядной личности. Кандидат богословия, выпускник Минской духовной академии священник Александр Полховский предлагает всестороннее рассмотрение вопроса о публикации и существующих переводах писем Патриарха Фотия, а также перевод на русский язык некоторых их них. Письма Патриарха Фотия весьма важны и интересны для исследователя хотя бы по той причине, что в них содержится важная объективная историческая информация, касающаяся в первую очередь личности Фотия. Каким он был в действительности? Лицемером и обманщиком 1 , или высоконравственным человеком? Как известно, эпистолярный жанр дает автору писем определенную свободу изложения мыслей и возможность выражать их предельно искренне. Первое издание писем Фотия было предпринято в 1601 году Дэвидом Хошелом (David Hoecshel) 2 . Оно включало в себя 37 писем, которые были взяты им из рукописи, принадлежавшей Максиму Маргуниосу (Μξιμος Μαργονιος), епископу Кипрскому 3 . Несколько ранее этого издания, но в том же 1601 году, Конрадом Риттерхаусом (Conrad Ritterhaus) было опубликовано так называемое утешительное письмо к игуменье Евсевии по поводу смерти ее сестры, снабженное латинским переводом. Более полное собрание писем Патриарха Фотия вышло в свет в Лондоне в 1651 году благодаря Ричарду Монтегю (Richard Montague), епископу Нориджскому 4 . В свое издание он включил 249 писем, снабдив их латинским переводом. Письма были адресованы главным образом епископам, игуменам и простым монахам, а также императорам Михаилу III и Василию I и другим лицам, занимавшим высокие государственные посты. Однако при этом в данном издании отсутствовали письма к папе Николаю I и архиепископу Аквилейскому об исхождении Святого Духа 5 . |
| 1 Hergenröther J. Photius, Patriarch von Konstantinopel: sein Leben, sein Schriften und das griechische Schisma. – Regensburg, 1867–1869. – 3 Bd. (repr. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1966). – Bd. 2 – S. 267. 2 White D. S. Patriarch Photios of Constantinople. His life, scholary contributions and correspondence together with translation of fifty-two of his letters. – Brookline, 1981. – P. 107. 8 Φωτου του σοφωττου κα αγιωττου πατριρχου Κωνσταντινουπλεως επιστολα. – Υπ Ιωννου Βαλττα. – Εν Λονδνω, 1864. 18 Φωτου, πατριρχου Κωνσταντινουπλεως, απαντα τ εργα. πιστολα (1–193) εις βιβλα τρα. – Т. 13. – Θεσσαλονικη, 2007. 19 Святейший патриарх Фотий. Избранные труды из «Амфилохий»/Пер., сост., ст. Д. Е. Афиногенов. – М., 2002. 20 См.: Фотия, Святейшего Патриарха Константинопольского, письма//Христианское Чтение. – 1845. – Ч. 3. Так же: Фотия, Святейшего Патриарха Константинопольского,письма//Христианское Чтение. – 1845. – Ч. 4. 21 Новый перевод этого письма см.: Святейший патриарх Фотий. Избранные труды из «Амфилохий». – Указ. соч. – С. 171. 24 Успенский Ф. И. – История Византийской Империи: Период Македонской династии (867–1057). – М.: «Мысль», 1997. – С. 63–69. 25 См.: Интронизационное послание патриарха Фотия папе Николаю I/Пер., предисл., примеч. Д. Е. Афиногенов//Альфа и Омега. – 2009. – 3. 29 Античный город в Турции вблизи поселка Эскихисар. Был построен в III в. до н. э. царем Селевкидов Антиохом II на месте старого города Диополис. 33 Босфор – в IV в. до н. э. такое название получил пролив между Европой и Малой Азией, соединяющий Черное море с Мраморным, а в паре с Дарданеллами со Средиземным. На обеих сторонах пролива расположен исторический город Константинополь. 37 Клавдиополис – город (совр. Болу в Турции), который во времена римского владычества имел такое название в честь императора Клавдия. 49 Corpus paroemiographorum Graecorum. Ediderunt Е. L. а Lentsch et T. E. Schneidewin. Tomus I: Zenobius. Diogenianus. Plutarchus. Gregorius Cyprius. Appendix proverbiorum. Götting., 1839. – Col. 207 . («Требовать Аркадию» – значит просить чего-то слишком много или вредного). |
|
|
