| Мы можем лишь предполагать дату рождения Абу Курры. Возможно, он родился в 755 г, т.к. в 785 г. ему было где-то около30 лет, a в 74 года он беседовал с ал-Мамуном. Связь Феодора с монастырем преп. Саввы во многом объясняется учеными на основании интеллектуального заимствования работ пр. Иоанна Дамаскина, наиболее выдающегося богослова этой обители. Одна из греческих работ Феодора, opuscula 18, подписана dia fones Ioannof Damaskinu. Эта фраза означает не более того, что здесь автор согласен с учением пр. Иоанна Дамаскина и приводит его авторитет для оповержения заблуждающихся. Однако в более широких богословских сирийских кругах его имя так же ассоциируется с пр. Иоанном Дамаскиным. Бар Эбройо, например отмечает: " Греки всегда исповедовали одну волю и одно действие во Христе, до времени Максима, Феодора Харранского и Иоанна Дамаскина " . Источники с очевидностью указывают на действительную связь учения Феодора Абу Курры и преп. Иоанна Дамаскина, однако ничто из этого не доказывает, что Феодор застал преп. Иоанна Дамаскина. Документ, который свидетельствующий о связи Феодора с монастырем преп. Саввы - это грузинская версия страданий св. Михаила, монаха данного монастыря, датируемая 10в. . Автор этой истории Василий Эмесский, священик монастыря, упоминает и Феодора. Он говорит, что услышал эту историю от Абу Курры, неофита монастыря преп. Саввы, священника и иерарха Ассирии и замечательного труженика Вавилонии. Василий говорит, что " зашел к нему в келью, расположенную в расщелине оврага по дороге на Иордан к Мертвому морю, где он и рассказал мне это " . Также весьма веским аргументом в пользу связи Абу Курры с монастырем преп. Саввы является то обстоятельство, что копирование его арабских рукописей выполнялось монахами этого же монастыря. Имя Феодора упоминается также в связи с переводом на арабский язык " Аналитики " Аристотеля Ибн-ан-Надином и Ал-Кифти, называя его первым переводчиком этого текста. Однако и в этом нет полной ясности, хотя Китаб-ал-Хайава ал-Яхиз (868) и упоминает Феодора, но, возможно, ошибочно и переводчиком был Фабит ибн Курра (836-901) тоже из Харрана. Тем не менее, интерес Феодора к логике и философии Аристотеля также очевиден, как и его полемические способности защитника догматов Халкидона среди несториан и мусульман. |
| 3) Св. Иоанн и 4) Св. Симеон Дивногорец, называемый младшим (24 декабря). Он родился в царствование Юстина I в 521 г. в Антиохии, столице Сирии. О жизни св. Симеона Дивногорца, попутно с которой описываются и подвиги св. столпника Иоанна, его современника, – повествует Евагрий, очевидец, часто посещавший св. столпника на его столпе. Полная его жизнь была написана Аркадием, епископом Кипрским (630–638). Творение это теперь потеряно, но его знал препод. Иоанн Дамаскин , ссылавшийся на него во 2-м слове об иконах и достоверность его засвидетельствовал VII вселенский собор в 4 заседании, по сказанию которого, св. Дивногорец совершил 132 чуда. Сказание о подвигах и чудесах его заимствуют из сочинения Никифора, магистра Антиохии, по прозванию Ορανς, жившего при императоре Василии II (976–1025), которое представляет собою риторическую обработку первого жития и из имеющегося в одном списке Парижской национальной библиотеки и, наконец, из жития, написанного Иоанном Петриным (XI в.), воспользовавшимся пространным сказанием Никифора Урана (X в.). В мученических актах помещено -несколько отрывков из устных бесед св. Дивногорца, который известен еще и как творец церковных песнопений 817 и послания к императору Юстиниану, читанного на заседаниях VII всел. собора 818 . Сохранились также письма его, посланные со столпа к императору Юстиниану и Юстину II и касающиеся возникших в то время ересей несториан и самаритян. Кроме того он сочинил ряд аскетических статей. Приписывается ему и уцелевший апокалипсис, но здесь авторство св. Симеона сомнительно, хотя это откровение уже в VII в. упоминается, как его сочинение 819 . Умер св. Симеон в 596 г. 5) Антоний – столпник Марткопский. Антоний Марткопский принадлежал к числу 13 сирских или каппадокийских отцев, прибывших в Грузию в VI в. Ученик св. Иоанна, инок Антоний, благовествовал Христа сперва около Зедазнийской горы, в Кахетии, затем поселился в Лопатанском ущелье и тут за рекой Алазаною устроил для своих учеников монастырь, наконец, удалился в лесную и непроходимую гору Акрианскую, где также основал монастырь Марткопский; водворив в этой обители чин и порядок среди братии, преп. Антоний на соседнем высоком утесе Марткопской горы устроил для себя каменный столп с церковью во имя Симеона столпника и провел здесь последние 15 лет своей жизни. Под руководством св. Иоанна Зедазнели он просвещал народ светом христианского знания и водворил здесь истинное подвижничество 820 . |
| Благословляю вас, леса, Долины, нивы, горы, воды! Благословляю я свободу И голубые небеса! (с. 16). Толстой чуток и к суровой красоте местности, где расположен монастырь преп. Саввы Освященного, в котором (по Житию) преп. Иоанн проводил монашескую жизнь. Всё это скорее напоминает романтическое понимание природы, чем отношение к природе, характерное для поздней античности, не говоря уже о монашеском восприятии (и хотя в книге «Точное изложение православной веры» Иоанн выражает восхищение порядком в природе и вовсе не бесчувствен к её красоте, но он подробно не останавливается на этом). Однако самое яркое соответствие между Житием и поэмой заключается в том, что центральное положение в них занимает эпизод написания Иоанном погребального тропаря для скорбящего брата в монастыре и того, как это привело к разрешению снова использовать свой поэтический талант. И в житии, и в поэме это является кульминацией произведения. Мне бы хотелось обратиться к собственно тропарю. Здесь между Житием и поэмой намечается контраст, так как там, где Толстой сочиняет длинный и торжественный тропарь, который сам по себе центр поэмы, Житие просто даёт первую строчку: «Вся суета человеческая». Причина такого лаконичного упоминания в Житии очевидна: тропарь был хорошо известен. По сути, это первая строка одного из надгробных тропарей, так называемых «самогласных», приписываемых преп. Иоанну Дамаскину, вошедших в чин погребения усопших Православной церкви (они опускаются в более короткой панихиде). Текст следующий: «Вся суета человеческая, елика не пребывают по смерти: не пребывает богатство, ни сшествует слава: пришедшей бо смерти, сия вся потребишася. Темже Христу Бессмертному возопиим: преставленного от нас упокой, идеже всех есть веселящихся жилище». Автор жития предполагал или знал, что надгробный тропарь, составленный Иоанном для скорбящего брата усопшего монаха, был позже включён в чин погребения как один из самогласных. В противоположность этому Толстой пишет свой собственный, довольно длинный тропарь в пять строф, что необычно, так как тропарь обычно бывает в одну строфу; Толстой, зная, очевидно, текст погребальной службы, составил пять тропарей, или самогласнов, хотя и озаглавил их в единственном числе «Тропарь». Эти самогласны, приписываемые преп. Иоанну (сам вопрос авторства огромного числа литургических произведений, приписываемых Иоанну, только начинает подниматься в научных кругах; я не рискну высказать собственное мнение об их подлинности), отличаются от остального текста православного чина погребения; тема радости воскресения, характерная для службы, в них отсутствует, её место занимает созерцание быстротечности жизни, тщеты всего человеческого. Первая строфа тропаря Толстого звучит так: |
| Даже если в конце концов будет доказано, что последняя, 101 глава из De haeresibus, которая содержит цитаты из Корана, не является позднейшей вставкой, это еще не обеспечивает ясного свидетельства того, что Иоанн в действительности прочел Коран 19 . Все знание об исламе, прямое или косвенное, которое выказывает преп. Иоанн, относится только к четырем сурам — второй, третьей, четвертой и пятой — и к устным мусульманским преданиям, особенно к тому, которое связано с поклонением Каабе в Мекке; для Иоанна — это предлог для осмеивания исламских легенд о верблюде Авраама, привязанном к этому священному камню. Знание устных арабских преданий, иногда более древних, чем сам ислам, выказывамое преп. Иоанном и другими византийскими полемическими авторами, — возможно одна из интереснейших сторон того типа литературы, который мы сейчас исследуем; в то же время это иллюстрирует случайный и поверхностный характер их знакомства с исламом. Легендарные банальности об истоках ислама повторяются разными авторами по-разному. Я упомяну лишь один пример, который показывает, что преп. Иоанн не был здесь осведомлен лучше других греков. Иоанн говорит о доисламском культе Афродиты (называемой арабами или Cab¦r) в Мекке, который сохранился в форме поклонения священному камню Каабе 20 . То же самое упоминается Константином Багрянородным в De administrando imperio 21 . Вот что пишет Константин: “Они также молятся звезде Афродиты, которую называют Ko и выкрикивают свои мольбы ‘All© оЩ¦ то есть, Бог и Афродита. Ибо они называют Бога ‘All©, оЩ¦ употребляют для союза и, и зовут они звезду Таким образом, они говорят ‘All© оЩ¦ 22 . Дело исследователей арабской культуры — сообщить нам, какую ценность представляет это императорское проникновение в сферу этимологии, которое, очевидно, параллельно текстам Дамаскина, хотя и независимо. Традиционный мусульманский призыв Allahu akbar — “Бог велик” — на которое очевидно и ссылаются здесь, ставил в тупик византийских авторов начиная с VIII в. Около 725 г., то есть до времени преп. |
| Ипостась никогда не считалась отцами Церкви ни «простым выражением сущности», ни лишь «образом бытия» природы, ни «внутренним отношением в Божественной Сущности», но рассматривалась, прежде всего, «в своем личном, неумаляемом значении» 616 и признавалась «принципом существования». 617 Божественная же природа тогда «существует как реальность межличностного общения Трех Ипостасей». 618 Таким образом, природа и личность в Боге мыслятся в богословской системе о. Мейендорфа как два аспекта реальности, неотделимые друг от друга, но и не смешиваемые в нечто неразличимое. Тогда любовь в Боге может быть признана равным образом «природным и личностным феноменом», будучи «онтологическим и метафизическим» 619 понятием одновременно. Для описания этого факта о. Иоанн использует святоотеческий термин «περιχρησις», 620 впервые использованный отцами в Христологии, 621 а впоследствии использованный псевдо-Кириллом и преп. Иоанном Дамаскиным для описания отношения Лиц Троицы. Христология Мейендорфа и понятие личности Обращаясь к Христологии о. Иоанна Мейендорфа , мы обнаруживаем, что и здесь, как в Триадологии, для него ключевое значение имеет понятие «ипостаси». Именно оно «позволяет понять, каким же образом в самом Божественном естестве могли произойти изменения («Он стал тем, чем не был, оставаясь Тем, Кем был»), 622 почему Спасение имеет необходимо троичный характер и каким образом Божественная и человеческая природы, оставаясь совершенно различными, не являются совершенно несовместимыми, но даже наоборот – открыты к взаимному приобщению». 623 Опираясь на Халкидонский орос, на учение о единстве природ Христа «по ипостаси», о «сложной ипостаси» и о «перихоресисе» двух природ во Христе, о. Иоанн в духе православного Предания и Писания постулирует, что именно Божественная Ипостась Логоса является личностным центром во Христе, началом в Его человеческой деятельности, именно Она есть «Субъект Его человеческого опыта». 624 «Очевидной и неизменной истиной Халкидонского собора» о. Мейендорф считал тот факт, что во Христе нет человеческой личности или ипостаси, но «сознательное, автономное, личное» бытие в нем принадлежит «Богу Слову, воспринявшему человечество». |
| Гораздо последовательнее в отвержении Откровения позиция прот. Александра Меня. Для него «творение есть преодоление Хаоса Логосом, которое достигает сознательного уровня в человеке и устремлено в Грядущее. Итак, борьба – закон миротворения, диалектика становления твари». И проявлением этого в мире является эволюция. Очевидно, что для о. Меня смерть – необходимое и изначальное состояние мира, ведущее к благу. Он сознательно смешивает промыслительную и творческую деятельность Господа. Подлинное творение (в том смысле этого слова, которое вкладывает в него Церковь ) для отца Александра ограничено появлением в начале неба и Земли (отождествляемое с Большим взрывом), жизни и разума. Человек не является для о. Меня виновником смерти во вселенной, а должен был ее преодолеть. Смерть и распад порождены, по мнению этого «богослова», бунтом сатаны. Для подтверждения своего мнения он, извращенно толкуя 2-й стих Бытия, утверждает, что тьма над бездной – это действие сатанинских сил. Однако такое понимание этого места названо еретическим еще свт. Василием Великим в «Шестодневе». Это учение – явное манихейство, приписывающее сатане могущество, равное силе Творца. Но Вселенская Церковь , вместе с преп. Иоанном Дамаскиным , воспевает Господа «не имеющего никого противником». «Бог наш на небесах и на земле творит все, что хочет» ( Пс.113,11 ). А не то лишь, что позволит Ему сатана. «Он сказал – и они сделались, повелел – и сотворились» ( Пс.148,5 ). Не было никакой борьбы, никакой неудачи у Всемогущего. Явно, что Откровению чужды еретические измышления о. Меня. Бог действительно самоограничился в акте творения (ибо создал иное, нежели Сам), но не потерял Своей природы. И поэтому сатана не мог помешать Ему создать мир по Его замыслу. Православное богословие четко различает Творение, когда Бог проявил в полноте Свое всемогущество, не ограниченное ничем, и создавшее в результате мир, в котором все было «добро зело» ( Быт.1,31 ), и Промышление, когда Он совершает Свои замыслы через свободную волю творений. Смешение этих различных проявлений Силы Господней приводит к ереси, отвергающей как всемогущество, так и благость Божию. |
| Все знание об исламе, прямое или косвенное, которое выказывает преп. Иоанн, относится только к четырем сурам — второй, третьей, четвертой и пятой — и к устным мусульманским преданиям, особенно к тому, которое связано с поклонением Каабе в Мекке; для Иоанна — это предлог для осмеивания исламских легенд о верблюде Авраама, привязанном к этому священному камню. Знание устных арабских преданий, иногда более древних, чем сам ислам, выказывамое преп. Иоанном и другими византийскими полемическими авторами, — возможно, одна из интереснейших сторон того типа литературы, который мы сейчас исследуем; в то же время это иллюстрирует случайный и поверхностный характер их знакомства с исламом. Легендарные банальности об истоках ислама повторяются разными авторами по–разному. Я упомяну лишь один пример, который показывает, что преп. Иоанн не был здесь осведомлен лучше других греков. Иоанн говорит о доисламском культе Афродиты (называемой арабами Haber или Habar) в Мекке, который сохранился в форме поклонения священному камню Каабе 1 . То же самое упоминается Константином Багрянородным в De administrando imperio 1 . Вот что пишет Константин: «Они также молятся звезде Афродиты, которую называют Koubar, и выкрикивают свои мольбы «Alla oua Koubar, то есть, Бог и Афродита. Ибо они называют Бога " Alla, oua употребляют для союза и, и зовут они звезду Koubar. Таким образом, они говорят " Alla oua Koubar». Дело исследователей арабской культуры — сообщить нам, какую ценность представляет это императорское проникновение в сферу этимологии, которое, очевидно, параллельно текстам Дамаскина, хотя и независимо. Традиционный мусульманский призыв Allahu akbar — «Бог велик» — на которое очевидно и ссылаются здесь, ставил в тупик византийских авторов начиная с VIII в. Около 725 г., то есть до времени преп. Иоанна Дамаскина, Герман Константинопольский также упоминает «сарацин, живущих в пустыне, обращавшихся к неодушевленному камню, взывая к так называемому Hobar. Иоанн Дамаскин отождествляет Habar или Haber (он употребляет эти две формы) как с самой Афродитой, так и с Каабой, которая, согласно его мнению, представляет голову языческой богини. |
| Как уже отмечалось, в богослужениях есть много молитв, особенно обращенных Божией Матери, которые либо подразумевают, либо прямо говорят об аскетическом учении о мытарствах. Ряд их был процитирован в книге. Преосвященный Игнатий, цитируя куда большее их количество (из " Октоиха " , " Требника " , молитв на исход души, акафистов и канонов Божией Матери и различным святым), заключает, что " учение о мытарствах... встречается как учение общеизвестное и общепринятое на всем пространстве богослужения Православной Церкви. Возвещает и напоминает она чадам своим, чтобы насеять в сердцах их душеспасительный страх и приготовить их к благополучному переходу из временной жизни в вечную " (т. 3, стр. 149). Типичным для православной Минеи (двенадцать томов со службами святым на каждый день) является тропарь из службы свт. Иоанну Златоусту (27 января). В пятой песни канона Пресвятой Богородице, написанного Иоанном (очевидно, преп.- Иоанном Дамаскиным) говорится: " Мысленныя сатрапы, и мучительныя воздушныя полки, пройти без печали во время исхода моего подаждь, да Тебе, еже радуйся, радостно, Владычице, воззову: радуйся, всех надежде, непостыдная " . Нет смысла наращивать количество цитат из православной литературы, показывающих, как ясно это учение было изложено в Церкви в течение веков; св. Игнатий отводит под эти цитаты двадцать страниц, а можно было бы привести еще и много других. Но те, кому не по вкусу это учение, всегда могут перетолковать его или превратить в карикатуру. Все же даже наш критик вынужден допустить существование хотя бы нескольких православных текстов, говорящих о бесовских истязаниях после смерти, и он защищает свое утверждение, что мытарства " вымышлены " , говоря: " Таких видений можно избежать, если в этой жизни мы ведем борьбу и каемся в наших грехах, и умножаем добродетели " (6:12, стр. 24). Но это и есть смысл учения о мытарствах, которое он исказил и отверг! Учение о мытарствах именно для того и дано нам, чтобы мы трудились сейчас, боролись с воздушными демонами в этой жизни, и тогда встреча с ними после смерти будет нашей победой, а не поражением! Скольких подвижников оно вдохновило на это! Но кто из нас может сказать, что он уже выиграл эту брань и ему больше нечего бояться бесовских истязаний после смерти? |
| Как уже отмечалось, в богослужениях есть много молитв, особенно обращенных Божией Матери, которые либо подразумевают, либо прямо говорят об аскетическом учении о мытарствах. Ряд их был процитирован в книге. Преосвященный Игнатий, цитируя куда большее их количество (из " Октоиха " , " Требника " , молитв на исход души, акафистов и канонов Божией Матери и различным святым), заключает, что " учение о мытарствах... встречается как учение общеизвестное и общепринятое на всем пространстве богослужения Православной Церкви. Возвещает и напоминает она чадам своим, чтобы насеять в сердцах их душеспасительный страх и приготовить их к благополучному переходу из временной жизни в вечную " (т. 3, стр. 149). Типичным для православной Минеи (двенадцать томов со службами святым на каждый день) является тропарь из службы свт. Иоанну Златоусту (27 января). В пятой песни канона Пресвятой Богородице, написанного Иоанном (очевидно, преп.- Иоанном Дамаскиным) говорится: " Мысленныя сатрапы, и мучительныя воздушныя полки, пройти без печали во время исхода моего подаждь, да Тебе, еже радуйся, радостно, Владычице, воззову: радуйся, всех надежде, непостыдная " . Нет смысла наращивать количество цитат из православной литературы, показывающих, как ясно это учение было изложено в Церкви в течение веков; св. Игнатий отводит под эти цитаты двадцать страниц, а можно было бы привести еще и много других. Но те, кому не по вкусу это учение, всегда могут перетолковать его или превратить в карикатуру. Все же даже наш критик вынужден допустить существование хотя бы нескольких православных текстов, говорящих о бесовских истязаниях после смерти, и он защищает свое утверждение, что мытарства " вымышлены " , говоря: " Таких видений можно избежать, если в этой жизни мы ведем борьбу и каемся в наших грехах, и умножаем добродетели " (6:12, стр. 24). Но это и есть смысл учения о мытарствах, которое он исказил и отверг! Учение о мытарствах именно для того и дано нам, чтобы мы трудились сейчас, боролись с воздушными демонами в этой жизни, и тогда встреча с ними после смерти будет нашей победой, а не поражением! Скольких подвижников оно вдохновило на это! Но кто из нас может сказать, что он уже выиграл эту брань и ему больше нечего бояться бесовских истязаний после смерти? |
| 30. Царствовал с 450 по 457 г. 31. Мартирий был патриархом Антиохийским с 456 по 468 г. 32. Стадия — мера длины, около 88 саженей; семь стадий — около 1,25 версты. 33. Память его 11 декабря. 34. Память преп. Авксентия 14 февраля. 35. Халкидонский собор — 4-й Вселенский — был в 451 г. 36. Вифания — селение к юго-востоку от Иерусалима, верстах в 2-х с небольшим, при подошве горы Елеонской. 37. Великими церквями на Востоке называются храмы, находящиеся в патриархиях и назначенные для совершения в них Богослужения именно самими патриархами. 38. Лев Великий царствовал с 457 по 474 год. 39. Здесь разумеется Антиохия Сирийская, некогда великолепная столица Сирийского государства, а ныне бедный городок азиатской Турции. 40. Некоторая часть от мощей святого Симеона потом перенесена была к преподобному Даниилу Столпнику, по его молитвам, как о том пишется в житии этого святого — 11 декабря. 41. В VIII в. св. Иоанном Дамаскиным сложен канон преп. Симеону, а от патриарха Германа Церковь приняла священные песнопения в честь преподобного. 42. Евагрий Схоластик, живший в VI в., записал «Церковную Историю». 43. Никифор Каллист, живший в XIV в., написал «Историю Церкви». 44. «Луг духовный» — сочинение монаха Иоанна Мосха, содержит в себе сказания из жизни восточных отшельников. 45. Раифа — селение на восточном берегу Синайского полуострова. 46. Селевкия — приморский город Сирии, на берегу Средиземного моря к западу от Антиохии и при устье реки Оронта. 47. Событие с диаконом Миною может быть понимаемо таким образом. По неизвестной причине Мина самовольно оставил монашество и диаконство и проводил время как мирянин. Это своеволие с его стороны, конечно, было тяжким грехом, но в то же время без суда церковного над ним, он не мог еще почитаться лишившимся благодати диаконства. Соответственно этому, и совершенное над Миною, по повелению преподобного, пострижение, равно как и произнесение Миною молитвы, т.е. ектений, было только образным, видимым напоминанием Мине об оставленном им своевольно иноческом житии и диаконском служении; через это напоминание преподобный, очевидно, хотел возбудить в Мине раскаяние и, кроме того, быть может, — избавить братию монастыря от сомнений в возможности для Мины продолжать диаконское служение. Что же касается излияния у Мины глаза, то оно означало, что Мина наказан за свой грех Самим Богом и, следовательно, более наказанию (по монастырскому уставу и правилам церковным) не подлежит. |
|
|
