| Из такого узко понимаемого этического идеала христианства следует зарождение индивидуалистической психологии и персонализма, которые становятся фундаментом для формирования правовых инструментов регулирования человеческих отношений в их тотальности, а также религиозного юридизма в отношениях человека с Церковью и Богом. Этот, казалось бы, далёкий от биомедицинской проблематики аспект является на самом деле предельно важным для осмысленного понимания этических концепций биомедицинской практики в протестантизме. С диахронической точки зрения, этика протестантизма (как и сам протестантизм в целом) был исторически обусловлен критической нравственной реакцией на институциональные злоупотребления Римско-Католической Церкви (недовольство практикой индульгенции, преступлениями инквизиции и так далее). Это хорошо известный факт в истории христианства и религиоведческой науке. Исторический пафос протестантизма заключался в поиске подлинной христианской свободы, освобождённой от рабского следования папским регламентациям. В католицизме выработались практики принудительной власти церковной иерархии, в результате чего система моральных ценностей приобретала характер авторитаризма и законничества, против чего активно протестовали лидеры и вожди Реформации. Реформаторское движение в христианстве выдвигало высокие этические идеалы – прежде всего свободы человека в его выборе жизненного пути и личной ответственности перед Богом, что, безусловно, основывалось на библейском учении, освобождённом, как утверждали основоположники протестантизма, от привнесённых исторических интерпретаций христианства. (Отсюда зарождающийся в протестантизме интерес к экзегетике раннехристианских текстов и активное развитие библеистики как теологической дисциплины). Поиск «аутентичного христианства» постепенно привёл к персоналистическим трактовкам роли человека в социуме и обусловил возникновение этической концепции так называемой моральной автономности в сфере духовной и нравственной жизни. Христианин, согласно этой протестантской этике, персонально ответственен перед Богом вне зависимости от прочих внеличностных контекстов – социального, исторического, иерархического, культурного и так далее. |
| Что касается непосредственно самого исследования, то важно знать, что необходимо исследовать и как это нужно исследовать. Для этнографа представляют интерес все аспекты жизни народа: хозяйство, поселение, жилище и хозяйственные постройки, одежда, обувь, украшения, утварь, пища, общественные отношения и быт, верования, обряды, игры, танцы и устное народное творчество. Методикой получения и хранения информации занимался в своих трудах Громов 234 . Для сбора информации по всем этим пунктам необходимо использовать следующие методы: наблюдение, опрос, анкетирование, описание, графические приемы (рисование, черчение, копирование, метод пережитков, сравнительно-функциональный метод). Обобщение и сопоставление с предшествующими данными и выводами науки – это интерпретация полученных результатов, то есть оценка полученных выводов с точки зрения точности и строгости методов и техники исследования. Культура не может жить одной традицией, она постоянно поддерживается напором новых поколений, вступающих в социум в несколько изменившихся исторических условиях. Эта особенность социально-исторического процесса заставляет представителей нового поколения заниматься творческой переработкой культурных достижений прошлого. Преемственность и новаторство пронизывают культурную жизнь общества. Поэтому для успешного диалога с носителями конкретной культуры нужно уметь проследить особенности ее развития для выявления определенной специфики. Православная миссия в третьем тысячелетии может пойти по пути качественного улучшения, осуществляя двусторонний обмен информацией с народами-реципиентами, принимая от каждого народа знания о его культурном развитии в историческом аспекте. С точки зрения миссии, это даст возможность расширить Церковное Предание не только универсализацией миссионерских приемов через личный опыт, но также составлением базы данных о различных группах этносов, что даст возможность выделять уникальные способы миссии для каждого этноса. Полевой сбор информации совместно с ведением миссионерской деятельности будет способствовать сохранению многообразия форм проявления творческого потенциала человечества в единстве Православной веры. Изучение верований и обрядов непросвещенных Евангелием народов даст понимание путей нахождения ключевых моментов для диалога через осознание миссионером условий становления духовных идеалов народа. |
| Примечательно, что сегодня именно из клерикальных кругов, заклейменных на весь мир в нетерпимости и ксенофобии, исходят политические и правовые инициативы, призванные в полной мере гарантировать реализацию духовных и культурных прав не только православных граждан, но и принадлежащих к иным конфессиям, исповедующих различные веры или вовсе неверующих. Суть данных инициатив состоит в интерпретации светскости в связи с принципом мировоззренческого плюрализма. При данном подходе государство не выносит окончательных суждений по проблемам " предельных " оснований бытия, оставляя различным по мировоззрению социальным группам право самостоятельно искать истину. Однако государство открыто выражает свой интерес к истине, поддерживает дискуссию в обществе, устанавливает ее формат и правила, утверждает в качестве языка публичной дискуссии язык философских универсалий, активно инкорпорируя его в политическую и правовую риторику. Безусловно, государство не может выносить окончательное суждение по вопросу о бытии Божием. Но государство вправе сослаться на многотысячелетний опыт истории религии, поисков истины, выработки стратегий духовного совершенствования и соприкосновения с трансцендентным и непознанным, чтобы ограничить материалистов в их амбиции быть истиной в последней инстанции. Материалисты не знают истины, они лишь верят в постулаты материализма, и государство вправе потребовать от них интеллектуальной честности. Государство, конечно, не вправе выносить окончательное суждение в споре о бессмертии человеческой души. Однако государство не только не может игнорировать духовное измерение в человеке и в обществе, а также иерархически высший статус духовного начала в человеке по отношению к телесному, – но и прямо обязано осуществлять соответствующую культурную, образовательную и социальную политику. Активизация " человеческого фактора " , формирование " человеческого капитала " – эти задачи не решаемы при господстве над умами политиков и экспертов социальных и экономических теорий, игнорирующих или принижающих духовное измерение в человеке. |
| ), либо те, кому дома просто делать нечего и прокатиться до Москвы , поорать, да побегать толпой для разнообразия монотонной обывательской жизни то, что надо, плюс и гонорар небольшой получить. И это не о той идее, что стоит за тем, кто призывал всех выходить на уличные протестные акции с непрошедшими за махинации со списками избирателей в Мосгордуму или с призывом «Мы – Иван Голунов». И не зазомбированные сектанты… Теперь по сути, от вступления к теме сообщения, развернув и заложенное в названии. «Человеческому разуму присуще созидательное начало и любая неразрешенная проблема для него мучительна. Человеку со здоровым восприятием жизни она не дает покоя как всякое незаконченное дело». Об этом написал американский писатель, ставший уже классиком литературы, Теодор Драйзер в своём первом романе «Финансист» (1912) из знаменитой трилогии. Нам вот что не даёт покоя, о чём невозможно не сказать. Над темой русской национальной идеи в её современной интерпретации с использованием прошлого исторического опыта стран и народов бьются многие. Попробуем, учитывая все вышеизложенные мудрые мысли разных эпох, поразмышлять и мы. Используя при этом личный жизненный опыт автора, окружающих его в прошлом и сейчас людей, событий, воспоминаний. Выступая на Большой пресс-конференции во Всемирном торговом центре в Москве 20 декабря 2018 года Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин , отвечая на вопросы одного из журналистов о том, что же для России национальная идея в наши дни, обобщил её в одном понятии – ПАТРИОТИЗМ. Не все поняли, многие расстроились. Не духовность, не Православие, не нравственность, а именно патриотизм. Однако, если вдуматься, духовность в очередной цикл времен массы суррогатов, подделок под неё, когда далеко не каждый способен разобраться где ложь, где истина, и почему это не вполне точный, не единственно верный, доминирующий критерий национальной идеи Отечества нашего времени. Нравственность, не прикрепленная к национальной культурной и духовной традиции – тоже не очень мощный рычаг для рывка вперёд, заявленного лидером страны на той же пресс-конференции очевидно необходимого в ближайшие годы прорыва России практически во всех областях человеческого знания и его практического воплощения в конкретных национальных проектах числом 12. |
| Цель и задачи спецкурса «Александрийская школа» – понятие, включающее в себя как историю развития первого христианского университета (высшей школы эллинского типа), так и своеобразное направление, объединившее несколько самостоятельных течений философии поздней Античности 1 , и даже целую эпоху в истории европейской цивилизации, которую многие исследователи называют «александрийским периодом» 2 . Значение этого феномена для развития ключевых философских и богословских идей, во многом определивших облик традиционной европейской культуры и общества, еще ожидает своей достойной и объективной оценки. Некогда слава ведущих мыслителей Александрийской школы распространялась далеко за пределы эллинистического Египта; их идеи были результатом глубоких научных обобщений и предметом непримиримых разногласий. Позднее их имена были почти забыты в истории философии, однако следы напряженного умственного труда запечатлелись в ее глубинных пластах. В современную эпоху, которую объединяет с александрийским периодом основная культурная предпосылка – признание множественности смыслов текста, – опыт преодоления синкретистской дезориентации в области духовных ценностей, пройденный Александрийской школой, не только должен быть изучен, но и может оказаться востребованным. Основной скрепой человеческого общества является слово. Поэтому фундамент любой культуры представляют собой тексты, устные или письменные. Поднявшаяся на уровень саморефлексии, культура создает определенные правила толкования этих текстов: известно, например, что идеи, которые разрабатывались философами Древней Индии, возникли в комментариях к Ведам, которые составлялись мудрецами для прояснения «темных» мест. Аналогично и в греческой культуре толковали изречения пифий, поэтов, а в еврейской – пророков. «Гомер был для греков тем, чем для иудеев – Ветхий Завет . И Гомера использовали своеобразно, толкуя, как и Ветхий Завет, аллегорически. Аналогия здесь бесспорна» 3 . Когда методы толкования были приведены в единую, несамопротиворечивую систему, возникла герменевтика – наука об интерпретации текста. |
| К французской контрреволюционной католической школе относятся также идеологи Реставрации граф Луи де Бональд (1754–1840) – философ, считавший общественную природу человека результатом божественного установления и отстаивающий единство гражданского и религиозного общества, которое поддерживается монархией, и Пьер Симон Балланш (1776–1846) – автор незаконченной работы по философии истории «Опыт общественной палигенесии», в основе которой лежит оригинальное учение об искуплении. 40 Наиболее полное издание переписки Жозефа де Местра составило 9–14-й тома его Полного собрания сочинений: Correspondence de J. de Maistre. Lyon: Vitte et Perrussel, 1884–1886. 6 v. 41 Карлейль Томас (1795–1881) – английский публицист и философ, романтик, находившийся под влиянием Гете, Шиллера, Гофмана, считавший, что историю творят герои. Историк Французской революции. 42 Блуа Леон (1846–1917) – французский писатель. Придя в Париж молодым и бедным, он попадает в литературную среду и знакомится с Барбье д " Оревильи, который обращает его в католичество, Гюисмансом, впоследствии ставшим его врагом, Вилье де Лиль-Аданом, П. Верденом. Его необычный язык, резкость его критических статей обеспечивают ему множество недоброжелателей и создают «заговор молчания», на который, как и Леонтьев, он жаловался всю жизнь. Главная тема его творчества – обличение буржуазного материализма, страсти к деньгам, безбожия, а также утешение мыслью о том, что «Бог готовится обновить все вещи и что совершение этого апокалиптического пророчества близко» («Размышления отшельника», 1916). 43 К. Леонтьев уже более 50 лет назад открыл то, что теперь на Западе по-своему открывает Шпенглер (Книга Освальда Шпенглера «Der Untergang des Abendlandes. Um-risse einer Morphologie der Weltgeschichte » (1918. Bd 1; 1922. Bd 2) (рус. пер. 1-го тома – 1923 г.) явилась отнюдь не первым, но наиболее ярким в европейской культуре, вышедшим в свет в канун поражения Германии в первой мировой войне, опытом органической интерпретации исторического процесса как совокупности изоморфных в своем развитии, локальных культурно-исторических циклов. Книга «Освальд Шпенглер и Закат Европы» (1922) – русский отклик на 1-й том, куда вошли статьи Бердяева, Букшпана, Степуна и Франка, послужила формальным поводом для высылки большой группы деятелей культуры за пределы России.) (Примеч. Н.А.Бердяева ). |
| Не будем утверждать, что пессимистический вариант эсхатологии исключает энергию человеческого делания. Этому противоречил бы весь тысячелетний опыт средневековой церкви, хотя личное делание при такой концепции естественно заслоняет социальное. В сущности, социальное понимается здесь обычно как приложение или проекция личного. Целое, как сфера или объект деятельности, редко осмысливается. Ведь, оно, все равно, обречено на неудачу и гибель. Однако в наше время, параллельно с федоровским оптимистическим взглядом на эсхатологию, сложилось и новое понимание трагической эсхатологии, более благоприятное для культурного творчества. Небесный Иерусалим, спускающийся на землю и завершающий страдания мира, мыслится не только Божиим даром, но отчасти и человеческим созданием. Точнее, делом богочеловеческим. В нем возвращаются воскресшие и преображенные плоды всех человеческих усилий, творческих подвигов, которые были погублены трагедией смертного времени. Ничто подлинно ценное в этом мире не пропадает. Культура воскреснет, подобно истлевшему телу, во славе. Тогда все наши фрагментарные достижения, все приблизительные истины, все несовершенные удачи найдут свое место, сложившись, как камни, в стены вечного Града. Эта мысль примиряет с трагедией во времени и может вдохновить на подвиг не только личный, но и социальный. И все же следует помнить, что даже в такой интерпретации дело культуры, будучи религиозно оправдано, лишено того упования всеобщности, которое одно может религиозно вдохновлять его. Ведь, при неудаче истории и пессимистическом конце, Небесный Град явно не вмещает всех. В него входит лишь остаток – по необходимости малый, ибо он, этот остаток, не мог остановить человечество на пути к конечной гибели. Можно считать, конечно, этот исход неизбежным. Но тогда как можно призывать его, молиться о его ускорении? Наше время не может найти в себе успокоения в идее Августина (или Данте), что «праведный радуется справедливости», даже если справедливость означает вечную гибель почти всего человечества. Поскольку наши благочестивые предки мыслили возвращение Христа в образе Страшного Судии, они трепетали сами – и за себя и за весь мир – и не могли уже молиться: «Ей, гряди!». |
| Оценивая общее значение направленных против христианства аргументов Н. с т. зр. их философской и историко-культурной обоснованности, исследователи подчеркивают их неоднозначность и проблематичность, к-рые связаны с наличием в них наряду с весьма проницательными и точными наблюдениями множества исторически недостоверных или сомнительных утверждений, рационально недоказуемых полемических преувеличений, субъективных эмоциональных суждений. Общий подход Н. к анализу религии в целом и христианства в частности может быть охарактеризован как редукционизм - сведение сложных по внутренней структуре явлений к одному простому фактору, якобы объясняющему их природу (ср.: Salaquarda. 1996. P. 109). Однако в действительности подобные «объяснения» являются не выводом из результатов научных и эмпирических исследований, в качестве какового они преподносятся, а наследием рационалистических философских систем XIX в., в к-рых обобщенные идеи и понятия выводились друг из друга по неким абстрактным принципам. Если любой религ. опыт заранее признается недостоверным и вторичным, путь к его серьезному философскому и религиеведческому анализу оказывается закрыт. Как и мн. др. сторонникам атеистического позитивизма, Н. не удалось убедительно доказать, что религ. чувства и понятия могут быть сведены к базовым природным инстинктам человека и объяснены из них. Рассуждения Н., служащие обоснованию ложности христ. мировоззрения, имеют не столько доказательный, сколько риторический характер. Поскольку у самого Н. релятивизировано понятие «истина» и истинность сведена к определенной перспективе интерпретации мира, он не имеет объективного критерия для демонстрации того, что его атеистическая перспектива более предпочтительна, чем теистическая перспектива христиан. Христ. картина мира несомненно ложна с т. зр. предлагаемой Н. атеистической и виталистско-волюнтаристской картины мира. Однако этот вывод значим лишь для тех, кто принимают перспективу Н. в качестве истинной; он не имеет объективного и общеобязательного значения. Многочисленные указания Н. на конкретные исторические заблуждения и недостатки, тем или иным образом связанные с христианством, также не могут служить весомыми аргументами в пользу заключения о несостоятельности христианства как такового. Н. по умолчанию считает, что все эти недостатки связаны с сущностью христ. веры, не проводя их внимательного исследования, к-рое могло бы показать, что они скорее являются наслоениями на этой сущности и ее искажениями, к-рые само христианство преодолевало и продолжает преодолевать в процессе исторического развития. |
| Примечательно, что сегодня именно из клерикальных кругов, заклейменных на весь мир в нетерпимости и ксенофобии, исходят политические и правовые инициативы, призванные в полной мере гарантировать реализацию духовных и культурных прав не только православных граждан, но и принадлежащих к иным конфессиям, исповедующих различные веры или вовсе неверующих. Суть данных инициатив состоит в интерпретации светскости в связи с принципом мировоззренческого плюрализма. При данном подходе государство не выносит окончательных суждений по проблемам " предельных " оснований бытия, оставляя различным по мировоззрению социальным группам право самостоятельно искать истину. Однако государство открыто выражает свой интерес к истине, поддерживает дискуссию в обществе, устанавливает ее формат и правила, утверждает в качестве языка публичной дискуссии язык философских универсалий, активно инкорпорируя его в политическую и правовую риторику. Безусловно, государство не может выносить окончательное суждение по вопросу о бытии Божием. Но государство вправе сослаться на многотысячелетний опыт истории религии, поисков истины, выработки стратегий духовного совершенствования и соприкосновения с трансцендентным и непознанным, чтобы ограничить материалистов в их амбиции быть истиной в последней инстанции. Материалисты не знают истины, они лишь верят в постулаты материализма, и государство вправе потребовать от них интеллектуальной честности. Государство, конечно, не вправе выносить окончательное суждение в споре о бессмертии человеческой души. Однако государство не только не может игнорировать духовное измерение в человеке и в обществе, а также иерархически высший статус духовного начала в человеке по отношению к телесному, – но и прямо обязано осуществлять соответствующую культурную, образовательную и социальную политику. Активизация " человеческого фактора " , формирование " человеческого капитала " – эти задачи не решаемы при господстве над умами политиков и экспертов социальных и экономических теорий, игнорирующих или принижающих духовное измерение в человеке. |
| народов. XII Междунар. съезд славистов (Краков, 1998): Докл. рос. делегации. М., 1998. С. 466-481; Казанцева М. Г., Философова Т. В. Музыкально-поэтическое наследие Поморского Севера в вятской старообрядческой традиции//Уральский сб.: История. Культура. Религия/Ред.: И. В. Починская и др. Екатеринбург, 1998. Т. 2. С. 81-111; Полетаева Е. А. «Уход в пустыню» в древнерус. и старообрядческой традиции (на мат-ле сев.-рус. агиографии и старообрядческих соч.)//Там же. С. 198-216; Гаспаров М. Л. Метр и смысл: Об одном из механизмов культурной памяти. М., 1999. С. 266-267; Казанцева М. Г., Коняхина Е. В. Музыкальная культура старообрядчества: Учеб. пособие. Екатеринбург, 1999. С. 66-82; Никитина С. Е., Кукушкина Е. Ю. Дом в свадебных причитаниях и духовных стихах: (Опыт тезаурусного описания). М., 2000; Рудиченко Т. С. Духовные стихи донских старообрядцев//Христианство и христ. культура в степном Предкавказье и на Сев. Кавказе: Сб. науч. ст. Р.-н/Д., 2000. С. 165-193; Мухина Е. А. Об одном духовном стихе из репертуара святогорских калик//Христианская культура. Пушкинская эпоха: Сб. ст./Ред.: Э. С. Лебедева. СПб., 2000. С. 95-100; Сквирская Т. З. Разыскания в области «Стихов покаянных» (по рукоп. хранилищам Петербурга)//Певческое наследие Др. Руси: (История, теория, эстетика)/Сост.: Н. Б. Захарьина, А. Н. Кручинина. СПб., 2002. С. 303-316; музыковедческая: Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории музыки в России. М.; Л., 1928. Вып. 3. С. 256-263, 273; Бражников М. В. Новые памятники знаменного распева. Л., 1967. С. 37-41; он же. Русская певч. палеография. СПб., 2002. С. 134-139; Сергеев В. Н. Духовный стих «Плач Адама» на иконе//ТОДРЛ. 1971. Т. 26. С. 280-286; Кораблева К. Ю. Покаянные стихи как жанр древнерус. певч. искусства: Канд. дис. М., 1979; Герасимова-Персидская Н. А. Средневековые стихи в партесной интерпретации//ПКНО, 1978. Л., 1979. С. 205-210; она же. Концерти i мотети nokaяhhi - проблеми пов " язання тексту i музики//Духовний cbim бароко: Зб. ст. К., 1997. С. 12-33; Грузинцева Н. |
|
|
