| Закрыть itemscope itemtype="" > Борьба за «Боян» Под угрозой - знаменитый русский оркестр, созданный народным артистом СССР А. Полетаевым 26.10.2018 1449 Время на чтение 10 минут В Международном фонде Славянской письменности и культуры состоялась презентация книги Сергея Скатова «Мир спасет Правда!». Журналистское расследование С. Скатова, координатора Движения «Народный Собор», председателя Нижегородского отделения Международной общественной организации «Русское Собрание», посвящено судьбе Государственного академического русского концертного оркестра «Боян», о котором мы писали не раз, и русской культуры в целом. Почему расследование? А потому, что невозможно найти здравый ответ на вопрос, как такое могло случиться, что увенчанный лаврами коллектив, которому до самой перестройки стоя аплодировали западные слушатели, не говоря о земляках, под руководством создателя и бессменного худрука-дирижера, профессора, народного артиста СССР Анатолия Полетаева, творчеству которого посвящены сотни искусствоведческих работ, монографий и книг, в год своего 50-летия был тихо «реорганизован», а правильнее сказать, уничтожен. Но напомним читателю предысторию. Анатолий Полетаев, уроженец Воронежа, окончивший Гнесинку по классу баяна и дирижирования, оказался баянистом милостью Божьей: со 2-го курса (1955 год) - штатный артист Москонцерта, на 3-м записывает в Париже первую грампластинку, в 1957-м -обладатель Золотой медали на конкурсе Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве , а через год Золотую медаль баянисту вручит император Эфиопии, пораженный его виртуозной игрой. Именно в это время Полетаев проявляет себя новатором - изобретает «пятипальцевую аппликатуру» игры на баяне, защитив специальный диплом-реферат. Учеба в аспирантуре, преподавание в консерватории города Горького (ныне Нижний Новгород), создание там кафедры народных инструментов, мировые гастрольные турне, новые конкурсы и медали - все говорило о том, что Анатолий Полетаев из тех самых «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов», о которых писал Ломоносов, и которых надо ценить на вес золота. Благо, что талантливые люди, с которыми сталкивала Полетаева судьба, примечали в нем этот дар от Бога и помогали в пути. |
| А петь я так и не научился. Вследствие чего жестоко страдали регент (она была прекрасным профессионалом, выпускницей регентской школы Троице-Сергиевой Лавры) и хористы. Боюсь, и прихожане. Отчасти, может быть, еще и поэтому я всегда стремился добиться того, чтобы в церкви за богослужением пел весь народ. Что иногда получалось, а полностью устроилось со временем — на детских литургиях. Но это совсем другая история. И вот что парадоксально — при этом музыку я очень любил и люблю. Родители мои, люди очень добрые и разумные, принадлежали к “прослойке” технической интеллигенции и особого музыкального вкуса (тем более после скадовского демарша!) привить мне не могли. Классической музыки я вообще не знал. Однако, когда мне было лет 14, я пришел к такой “глубокой” мысли: “Вот я слушаю “Биттлз” и “Роллинг Стоунз” и никогда не был ни на одном концерте классической музыки. Люди, которые слушают классику, глупее ли меня? Очевидно, нет. Значит, и мне нужно научиться понимать эту музыку”. Надумал. Пошел в ближайший магазин грампластинок (это было в Москве) и купил четыре пластинки: “Пер Гюнт” Грига, Вторую и Третью симфонии Чайковского, знаменитые сонаты Бетховена и почему-то Скрябина (которого так никогда и не смог прочувствовать). Через пару лет у меня уже была огромная коллекция классической музыки, несколько сотен пластинок. Слушал я их постоянно и с большой радостью. Хотя, конечно, без систематического образования настоящим знатоком классики стать не мог. Пластинки я много лет “крутил” на стареньком “Аккорде-моно”, а затем, в 1975м, купил “Аккорд-стерео” — по тем временам “продвинутую” технику. Кстати, вместе с новым “Аккордом” я обрел и жену, у которой тоже был “Аккорд-стерео”. Второй в нашей семье. Однако все это способностей к самостоятельному музицированию мне не прибавило. Хотя какие-то попытки были и бывают до сих пор. Так, я распечатал крупным шрифтом большую папку (в трех экземплярах) самых задушевных песен — от романсов: “Эх, дороги”, “Трех танкистов” и пр. до произведений Окуджавы, Бориса Гребенщикова и т.п. За костром народ, бывает, запевает с удовольствием (особенно если утешен бодрящими напитками). Но если к этому подключаюсь и я, то энтузиазм довольно быстро угасает. Певцы закуривают, нервно поеживаясь, один за другим отходят “на минутку”… И не возвращаются… |
| Лит.: Клириков Н. Н. Механик-самоучка, слепец В. М. Слепнев//Ярославские ГВ. 1887. Ч. неофиц. 28. С. 5-6; 29. С. 3; Самоучка-механик, изобретатель механического церк. звона: [Д. П. Иванцов]//Вятские ЕВ. 1904. 11. Отд. неофиц. С. 680-682; Десятников В. Хранители звонов: [Ростовские звоны и звонари]//Вокруг света. 1978. 5. С. 40-43; Игнатьев С. Федька-звонарь//Правосл. Русь. 1978. 7. С. 14-15; Козлова Г. Живое искусство колокольного звона//Кругозор. 1990. 6. С. 10-11. Грампластинка 4; Маршкова Т. И. Хранитель московского звона: [Звонарь моск. Новодевичьего мон-ря В. И. Машков]//Отчизна. 1991. 6. С. 32-34; Мельник А. Г. Звонари XVII - нач. XX вв.//СРМ. 1993. Вып. 4: Соборная звонница Ростова Великого. Ростов. 1993. С. 47-56; Мельник Л. Ю. О «Калязинском» звоне//Там же. С. 65-68; Виденеева А. Е. Звонари ростовского Успенского собора во 2-й пол. XVII - 1-й четв. XIX в.//Там же. Ярославль, 1995. Вып. 7: Колокола и колокольни Ростова Великого. С. 18-27; Невелев Д. Тайная жизнь патриаршего крестоносца: Не спрашивай, по ком звонил в колокол обычный советский инженер: [В. И. Машков]//Огонёк. 1996. 2. С. 26; Никаноров А. Б. Звонарь как особый тип традиц. инструменталиста//Традиц. искусство и человек: Тез. докл. XIX науч. конф. молодых фольклористов памяти А. А. Горковенко, 15-17 апр. 1997 г. СПб., 1997. С. 46-48; он же. О звонарях//IV конгресс этнографов и антропологов России: Тез. докл. Нальчик, 20-23 сент. 2001 г. М., 2001. С. 172; он же. К проблеме творческой личности традиц. инструменталиста: Звонарь Семен Семенович из старой Казани)//Вопросы инструментоведения. СПб., 2007. Вып. 6: Мат-лы 6-й междунар. инструментоведческой конф. «Благодатовские чтения», С.-Петербург, 3-6 дек. 2007. С. 175-178; Макаров М. И. На Даниловской колокольне//Правосл. колокольный звон: Теория и практика: [Сб. ст.]/Сост.: И. В. Коновалов, Н. И. Завьялов. М., 2002. С. 139-164; он же. Даниловский звон//ЖМП. 2004. 3. С. 20-21; Смирнов Д. В. Родословие семьи звонарей Урановских, XIX - нач. XX вв.//СРМ. 2002. Вып. 12. С. 91-92; Виденеева А. Е., Коновалов И. В. Звонари Моск. Кремля в сер. XVIII в.//VII науч. чт. памяти И. П. Болотцевой (1944-1995): Сб. ст. Ярославль, 2003. С. 86-101; они же. Звонари Моск. Кремля посл. трети XVIII - 1-й трети XIX в.//Макарьевские чт.: Рус. культура XVI в.- эпоха митр. Макария. М., 2003. Вып. 10. С. 188-207; они же. Звонари Моск. Кремля в 1830-х гг.//ИКРЗ, 2004. Ростов, 2005. С. 285-289; они же. Звонари Ростовского Успенского собора в 1-й пол. 20-х гг. XIX в.//Там же, 2006. Ростов, 2007. С. 332-339; Ярешко А. С. Роль звонаря в рус. правосл. культуре//Мужчина в традиц. культуре народов Поволжья: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. (Астрахань, 15-17 мая 2003 г.). Астрахань, 2003. С. 58-62. |
| К сер. 80-х гг. И. о. выпустил более 200 изданий, в т. ч. более 150 церковно-богослужебных. Особенно большой активности деятельность И. о. достигла во время подготовки и проведения празднования 1000-летия Крещения Руси. К празднованию было опубликовано более 30 изданий, в т. ч. 6-е, юбилейное издание Библии, 4-е издание НЗ (параллельно на рус. и церковнослав. языках), было факсимильно издано Евангелие-апракос (Остромирово Евангелие, ркп. XI в.), 24-томные богослужебные Минеи, начато издание многотомной Библейской симфонии, вышли из печати труды церковных научных конференций, посвященных Крещению Руси, а также серия иллюстрированных изданий о храмах и мон-рях, об основных этапах исторического пути Русской Церкви. Совместно с фирмой «Мелодия» был выпущен комплект из 20 грампластинок, посвященных правосл. церковному пению; выпускались также комплекты слайдов по церковной тематике. На основе видеозаписей событий празднования 1000-летия Крещения Руси были подготовлены 4 видеофильма о торжествах. Киносектор И. о. также участвовал в создании 5 кинофильмов, посвященных истории и жизни Русской Церкви. После празднования 1000-летия Крещения Руси наступил новый этап в истории государственно-церковных отношений. Гос-во отказалось от вмешательства в дела Церкви, что привело к бурному развитию духовной жизни, возросла потребность в церковных и религиозно-нравственных изданиях. В это время И. о. увеличил номенклатуру и тиражи изданий, освоил новые направления деятельности. С 1989 г. наряду с ЖМП И. о. стал выпускать газ. «Московский церковный вестник» (с 2003 «Церковный вестник» ). Социально-экономический кризис кон. 80-х гг. отразился на деятельности И. о.: из-за острого дефицита бумаги и отсутствия совр. полиграфической техники задерживалась публикация целого ряда уже подготовленных изданий. В 1990 г. митр. Питирим вынужден был признать, что «неотложные нужды Церкви Издательский отдел удовлетворить в полной мере не может» ( Питирим (Нечаев). 1990. С. 25). Наряду с И. о. в стране появились новые центры издания религ. лит-ры, возникла необходимость достижения взаимодействия церковных изд-в, в т. ч. в обеспечении высокого уровня выпускаемой ими продукции, что требовало реорганизации управления издательским делом РПЦ. |
| Шестов был последователем своего учителя Плотина, который говорил, что нам нельзя терять времени и что единственно важное—это суметь сосредоточиться на том, что является действительно самой важной проблемой. У одного из моих друзей, товарища по факультету, недавно скончалась бабушка. Что могу сделать я, говорил он, когда теряю дорогого мне человека, и что могут сделать этому дорогому человеку, который умер, самые грандиозные памятники, шедевры искусства и поэзии, на что ему красота, культура, для чего ему познание, ведь наука, познание—это не знание. Элементарную истину каждый из нас открывает для себя сам; нужно просто не забывать тех проблем, которые ставят перед нами простые истины, держать их в голове, жить ими, отвести им самое важное место, первое место в иерархии наших забот. Для чего? Для того чтобы осознавать самих себя, жить подлинной жизнью, иметь полное представление о своей судьбе, которая, как сказал Хайдеггер, является проектом смерти. Мир забот, жизнь без осознания того, кем мы являемся, куда идем,— такая жизнь тоже возможна, она приближает нас к жизни коров. Этот юноша сформулировал так просто и так четко то, о чем я тоже, конечно, думал раньше. Я не осмеливался размышлять об этом. Я, очевидно, хотел бессознательно убедить себя в том, что памятники могут утешить нас или исцелить от смерти. Что памятники сильнее смерти. Что памятники — это и есть самое важное. Я хотел в это верить. Я в это не верил, я уклонялся от вопроса, я не хотел знать истину. Моему другу при виде чужой агонии открылось одно из откровений смерти, то, о чем говорит Шестов, которого я прочитал несколько позже. Но тот разговор подготовил меня к его прочтению, его пониманию, пониманию самого себя через Шестова или, точнее, через авторов, которые, по мнению Шестова, проливали свет на истину. С тех пор я познал истину в нашей судьбе, я понял, что самое важное— осознавать эту метафизическую трагедию. Мне скажут, что это проще всего. Так, да не так. Это верно — в той мере, в какой студент философского факультета может считать себя знающим эту проблему с помощью того, что называют культурой, то есть картотеки, библиографии, краткого изложения многих книг, которые не удалось прочитать целиком. Легко повторять то, что уже сказано другими о самом главном. Какой только нет «литературы» вокруг! Но она есть только вокруг, студенты нащупывают проблему, но не вникают в нее, не вживаются в нее; они тоже убиты, но в другом смысле, убиты информацией. Когда-то таких называли попугаями, еще вчера их можно было назвать грампластинками, а сегодня они как машины: в них закладываются идеи, которых они не понимают, |
| В том случае, когда исследователь начинает нотировку звона какой-либо локальной традиции колокольного звона, на помощь ему приходят разнообразные пометки и записи, полученные в результате живого общения с носителем данной традиции. К ним можно отнести как изустные описания, полученные от исполнителя, так и аудио, видеозаписи, с которых позднее можно «снять» звон. Нужно отметить, что в последнее время электронная техника все более заменяет традиционный носитель информации – бумагу. Более того, сегодня для передачи звона от одного исполнителя к другому огромное значение имеет Интернет и его видеосервисы, где можно не только слышать, но и видеть, что и как играет исполнитель на своем инструменте. Однако, я думаю, каждый согласится, что за всю историю человечества еще не придумано более надежного способа соблюсти и передать сведения, чем записать их на бумаге, так как природа электронных носителей не позволяет сохранить информацию с той же долговечностью, что и бумага. Форматы таких носителей нестабильны. Год от года происходит процесс улучшения аудио и видео кодеков, смена устройств для их воспроизведения. Давно ли мы составляли коллекции аудиозаписей на грампластинках? А теперь купить проигрыватель для их прослушивания можно только в дорогих специализированных магазинах. На смену пластинкам пришли видеокассеты, потом их сменили компакт-диски, DVD Конца этому процессу пока не предвидится. Поэтому, из всех возможных, наиболее удобным способом сохранения и передачи услышанного звона представляется нотная фиксация его на бумаге. Вторая проблема, с которой сталкивается исполнитель, предпринимая попытку перенять приемы и манеру другого звонаря на колоколах своего инструмента, лежит в области профессионально-музыкальной, а именно в области акустики колокола. Главная особенность звучания колокола заключается в том, что при ударе «языка» колокола о его край возникает не один, а сразу несколько звуков – так называемых обертонов. Профессиональный музыкант знает, что в спектр любого звука входит множество обертонов. Они выстроены в строгом порядке и практически не различаются на слух, сливаясь для нас в единую ноту. Однако, звуковой спектр любого колокола звукоряда представляет собой особое сочетание обертонов, соотношение которых для каждого из них индивидуально. |
| Исследования А.А. Израилева поддержал В. В. Стасов, они получили признание как в России, так и за рубежом. На Ростовской соборной звоннице исполнялись и другие, более поздние, виды звонов: Красный, Калязинский, Монастырский, Приходский В 1963 году знаменитые ростовские звоны записаны на грампластинку с привлечением местных старых звонарей: А.С. Бутылина, М.С. Урановского, Н.Г. Королева, П.А. Шумилова и В.М. Пушкина. 318 По образцу прославленных ростовских звонов слагались звоны и других русских городов, храмов и монастырей. Однако, например, дивный по красоте звука Большой колокол Саввино-Сторожевского монастыря (1667 год, вес 2125 пудов, мастер Александр Григорьев) уже не существует: в дни Великой Отечественной войны он упал и разбился. Колокольные звоны – своеобразный вид народного искусства, уставного в своей основе и ярко национального по выражению. Искусство это определяется ритмическим содержанием звона, колористическим использованием колоколов разной высоты, разного тона, ритмическим варьированием, красочностью тембровых сочетаний. Звучание колокола представляет сложный гармонический спектр, в котором к основному тону (наиболее низкий звук) присоединяются призвуки обертоновых рядов. Неравномерно сферическая форма колокола воспроизводит при ударе кроме основного тона частичные тоны, нередко далекие от основного. Звуковой состав московских колоколов, зафиксированный К.К. Сараджевым, одареннейшим музыкантом-звонарем, слух которого различал весь обертоновый ряд звучащего колокола, убеждает, что в звуковой спектр его входят звуковые колебания частот, гармонически не соотносимые с частотой основного тона. Сложность звукового ряда и создает то индивидуальное своеобразие, которое отражает присущее колоколу звучание. Звук колокола воспроизводит не только консонирующие интервалы, но и характерные диссонирующие сочетания, воспроизводимые в ряду негармонических призвуков. Гармонию колокольного звона обогащают сочетания основных и дополнительных тонов, создающих его звуковой спектр. Наиболее богаты по звуковому колориту праздничные «красные» звоны, вовлекающие в орбиту звучания все колокольное многоголосие |
| А.-Э. Тахиаос имел счастье завести дружеские отношения с людьми, приехавшими из разных уголков земли во время Второй мировой войны. Перед его глазами был яркий пример взаимопомощи людей разных национальностей и религий. Идеал мирного сосуществования он пронес через всю жизнь и воплотил в своих церковно-дипломатических и научных трудах. А лингвистическое богатство представителей многих наций и религий, опыт соприкосновения с иными культурами и традициями дали юному Антонию первоначальный материал для глубоких размышлений и любовь к иностранным языкам. С раннего детства А.-Э. Тахиаос питал совершенно особые чувства к русскому населению Салоник. Воспоминания о встречах с русскими вошли впоследствии в его замечательную книгу «Мой русский мир» . Антоний в детстве довольно часто слышал русскую речь вблизи своего дома. Его отец высоко ценил русскую культуру и даже хранил большую коллекцию грампластинок, состоявшую из семидесяти восьми дисков великих русских композиторов. Эта музыка, по словам Тахиаоса, звучала в их доме на протяжении нелегких 1940–1950-х годов . Такие имена, как П. И. Чайковский, М. И. Глинка, М. П. Мусоргский и другие были горячо любимы семьей Тахиаоса. Привитая с детства любовь к русской культуре не могла не отразиться на дальнейшей судьбе Антония. На соседней улице Скопелу жил почтенный русский адмирал в отставке по фамилии Жуковский. Антоний всегда восхищался его необыкновенно элегантной внешностью, которую дополняли усы и роскошные бакенбарды. Он часто видел, как адмирал, опираясь на трость, в адмиральской фуражке и черном костюме прогуливался около дома Тахиаоса. При этом пожилой адмирал всегда молчал, потому что не знал греческого языка, и это молчание вместе с благородством поведения еще более усиливало в Антонии любопытство и к этому человеку, и к русской эмиграции в целом. Юноша задумывался: почему эти люди живут в чужом для них месте, зачем они оставили свои дома, родственников, хозяйство и уехали в неведомую для них страну, языка которой не знают? Эти размышления все более подвигали Антония к изучению русского мира. |
| Век мой, зверь мой, кто сумеет заглянуть в твоих зрачки, и своею кровью склеит двух столетий позвонки? Кровь-строительница хлещет горлом из земных вещей, захребетник лишь трепещет на пороге новых дней… (Звучит фрагмент.) Вот это был фрагмент неопубликованного автографа Осипа Мандельштама. И я, как всегда, благодарю своих коллег по Государственному музею литературы Владимира Ивановича Даля, благодарю работников отдела аудиовизуальных фондов. Друзья мои, должен сказать, что эта пластинка «Звучащий альманах», посвященная Осипу Мандельштаму, открывалась фрагментом выступления нашего современника, который сейчас, слава Тебе, Господи, жив и отметил не так давно свое восьмидесятилетие (?), два года тому назад — Александра Кушнера. Его слово о Мандельштаме, которое звучит с этого диска, было произнесено в начале перестройки горбачевской, и даже и по сегодня оно содержит в себе еще и отпечаток этого времени, когда на большом литературном вечере, посвященном Мандельштаму, чьи стихи еще, казалось, люди недавно переписывали в тетрадки, они ходили в самиздате, «Воронежских тетрадей» опубликовано не было, да многое не было опубликовано Мандельштама. И это время очень чувствуется и по реакции зала и так далее. Кстати говоря, сам Александр Семенович Кушнер выходил со своим авторским чтением на пластинках. У меня в руках, кажется, самая первая его пластиночка «Александр Кушнер. Стихи. Читает автор». Послесловие к ней написал литературовед и поэт Лев Озеров. Вот он пишет: «Если в первых книгах поэта перед нами предстоял мир вещей, предметы, доступные взгляду, то в новых книгах, а именно из них выбрал Александр Кушнер стихи для этой пластинки (то есть поэт сам составил этот диск. — П. К. ) вам передается его волнение, вы ощущаете трепет его ищущей мысли, вы чувствуете, что одухотворенность, закрепленная в слове, метком, афористическом слове, все более и более наполняет эти стихи». Я не могу не вспоминать с радостью, что при поддержке журнала «Новый мир» удалось и мне с группой друзей таким вот архивным тиражом в рамках проекта «Звучащая поэзия» выпустить пластинку Александра Кушнера в начале 2000-х годов — это его большое аудиособрание, сейчас, я думаю, ему было бы трудно прочитать это так, как он прочитал почти 15 лет назад по разным причинам, и очень горжусь я этой работой. И, конечно, назвал я ее по стихотворению Кушнера, у него есть такое стихотворение «Пластинка», посвященное грампластинке. Но я хочу сейчас вам прочитать стихотворение Кушнера из его самой-самой первой книги, тоже с замечательным названием для нашей темы, стихотворение, которые называется «Магнитофон». |
| Хор под упр. М. довольно редко выступал в духовных концертах. Регент считал, что основным местом деятельности церковного хора является храм. Однако к празднованию 1000-летия Крещения Руси хор по благословению патриарха Пимена записал 3 двойных альбома грампластинок с выдающимися образцами церковной музыки. Специально для этого случая был собран увеличенный состав хора, были приглашены лучшие солисты Москвы. Эти пластинки были популярны в церковных кругах России и за рубежом и стали достойным памятником времени и самому М. М. вошел в историю отечественного регентского и церковно-певч. искусства ХХ в. наряду с В. С. Орловым , Н. М. Данилиным , Чесноковым, М. Г. Климовым , А. В. Александровым , В. С. Комаровым , архим. Матфеем (Мормылём) . М.- представитель концертного стиля в церковном пении, к-рый предполагает наличие большого профессионального хора с репертуаром из русской хоровой церковной классики - произведений Бортнянского, С. А. Дегтярёва , Веделя, Львова, А. А. Архангельского и др. церковных композиторов. Этому стилю пения и богослужения присуща торжественность, соответствующая традиции архиерейского служения. Все перечисленные признаки не исключают молитвенности пения, что и было свойственно звучанию хора под упр. М. В исполнительском стиле М. следовал традициям московской церковнопевческой школы и, в частности, Синодального хора . М. ценил творческое начало в др. людях, владел церковным репертуаром и сам в меру сил и с присущей ему скромностью подготовил неск. аранжировок и переложений, оставшихся неизданными. Так, до настоящего времени некоторые церковные хоры исполняют за богослужением «Покаяния отверзи ми двери» Веделя в редакции М. В хоровых б-ках отдельных храмов хранятся величания ряду праздников и святым, написанные М. для большого хора и солистов. Несмотря на многолетнее регентское служение в Москве и работу в лавре, М. практически не оставил учеников (как и Орлов в Синодальном хоре, Климов в Придворной певческой капелле , Комаров в Богоявления соборе в Елохове ), поскольку, являясь творческой личностью со своими жизненными и профессиональными принципами, он считал любое копирование или подражание обесцененным и упрощенным. Тем не менее его учениками можно считать регента Скорбященского храма и руководителя Московского Синодального хора А. А. Пузакова и регента храма Христа Спасителя И. Б. Толкачёва. В кон. 80-х гг. XX в., будучи еще молодыми людьми, помогая М. на клиросе или замещая его, они наблюдали за его жестами, его трактовками песнопений, его манерой общаться с певчими и вести хор, старались понять и усвоить его общий регентский подход, что и позволило им стать его последователями. |
|
|
