| В 70 —80—е гг. XIX в. полномочия инспекторов были столь широки, что они могли назначать наказание провинившемуся; позднее, к счастью, за ними сохранили лишь право докладывать о неблагонадежных и нерадивых семинаристах педагогическому совету. Впрочем, сами инспекторы обычно считали «визитации» на квартиры «неудобоносимым игом». Помимо некоторых моральных издержек оборотной стороной этой обязанности были другого рода неудобства: «свободнокоштные» учащиеся жили в самых дешевых, а значит отдаленных от центра, квартирах, следовательно, надзирателям приходилось иной раз в темноте преодолевать непролазную грязь, сталкиваться с не всегда доброжелательно настроенными поздними прохожими 235 . Постоянная раздраженность инспекторов, их более чем специфичные воззрения на вверенных им чад ощущаются даже в казенных отчетах. Но ни один из последующих Уставов не отменил их фискальных обязанностей. Поведение семинарской братии, разумеется, нельзя назвать ангельски смиренным – здесь должен был сказаться хотя бы юношеский возраст. Стандартный перечень «нарушений и проступков» семинаристов состоял из десятков пунктов, ибо им, в частности, запрещалось читать книги по собственному выбору, посещать театры, знакомиться на улице и общаться с девицами, одеваться «по светски» (носить пальто, картузы), стричься по моде. В дисциплинарных журналах можно встретить такие записи: «волосы, как у барина», «пробор на голове самый тщательный», «волосы острижены очень с изысканностью» и т.п. 236 – подобные проступки относились к числу мелких. В Петербургской семинарии наказывали за игру на гитаре, исключали за чаепитие в комнатах, не позволяли в будни выходить за ворота 237 . С начала 1870-х гг. специальным циркуляром Синода было запрещено едва ли не единственное «легальное» развлечение – музыкально-вокальные вечера – «чтобы не отвлекать учеников от занятий». Лишь в 1890-е гг. этот известный обычай интеллигентского времяпровождения в среде семинаристов стал восстанавливаться 238 . В принципе можно было понести суровое наказание за безобидную провинность. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла МАКСИМИАН ГЕРКУЛИЙ Рим. имп. Максимиан Геркулий. Бюст. 293–296 гг. (Музей Сен-Реймон в Тулузе) Рим. имп. Максимиан Геркулий. Бюст. 293–296 гг. (Музей Сен-Реймон в Тулузе) [Марк Аврелий Валерий Максимиан Геркулий; лат. Marcus Aurelius Valerius Maximianus Herculius; греч. Μαξιμιανς Ηρακλς] (ок. 250, близ Сирмия, Паннония, ныне Сремска-Митровица, Сербия - июль 310, Массилия, Галлия, ныне Марсель, Франция), рим. император (июль 285 - 1 мая 305, февр. 307 - нояб. 308, нач. лета 310). Род. в семье иллирийских лавочников. По свидетельству историка Аврелия Виктора (IV в.), М. не получил к.-л. образования ( Aur. Vict. De Caes. 39.17). Начав военную карьеру, выдвинулся при имп. Аврелиане (270-275), участвовал в большинстве походов того времени. Не позднее сер. 70-х гг. III в. М. женился на сириянке Евтропии. В браке родились сын Максенций (ок. 278 или 283; император в 306-312) и дочь Флавия Максима Фавста (ок. 289; жена имп. равноап. Константина в 307-326; о датах см.: Barnes. 1982. P. 34). Близкой родственницей М. была Флавия Максимиана Феодора (род. не позже 275), жена имп. Констанция I Хлора и мачеха имп. Константина. Позднеантичные источники говорят, что она приходилась М. дочерью ( Anon. Vales. Chron. Const. 2; Philost. Hist. eccl. II 16; Theoph. Chron. P. 7) или падчерицей ( Eutrop. Breviar. IX 22. 1; Aur. Vict. De Caes. 39.25; Idem. Epitom. 40. 12). Какая информация более верна, остается неясным. Возможно, М. принимал участие в провозглашении Диоклетиана императором в нояб. 284 г. в Никомидии (ныне Измит, Турция). Об отношениях М. с Диоклетианом до восшествия последнего на престол определенных сведений нет, вероятно они были дружны. В июле 285 г. в Медиолане (ныне Милан, Италия) Диоклетиан провозгласил М. своим соправителем, даровав ему титул цезаря. М. взял 2-е имя Валерий по номену Диоклетиана. Ряд исследователей высказывали мнение, что М. был усыновлен Диоклетианом, но достаточных подтверждений этому нет ( Odahl. 2004. P. 42-43; Southern. 2001. P. 136, 331; Уильямс. 2014. С. 54-57). Причины появления М. в качестве соправителя Диоклетиана античными источниками не объяснены. Вероятно, Диоклетиан пытался учесть опыт предыдущих императоров, к-рые, даже добившись политических и военных успехов, были убиты своими приближенными офицерами. Не имея сыновей, Диоклетиан стремился упрочить свое положение во власти, разделив ее с человеком, к-рому всецело доверял. Ок. 287 г. Диоклетиан принял титул Иовий (лат. Iovius), один из эпитетов Юпитера, а М. стал именоваться Геркулием, т. е. Геркулесом (лат. Herculius). Т. о., Диоклетиан претендовал на статус наместника Юпитера и проводника божественной воли на земле, а М. отводил роль сына верховного божества ( Liebeschuetz. 1979. P. 235-252; Odahl. 2004. P. 43-44; Barnes. 1981. P. 11-12; Уильямс. 2014. С. 57, 75-77). Для управления М. был отведен Запад Римской империи, где были особенно сильны движения мятежников. |
| Тем самым в перечне «религиозных шествий», являющихся «неотъемлемой частью богослужения», остался единственный пункт – пасхальный крестный ход. Уполномоченным Совета в циркулярном письме от 5 августа 1949 г. также было предписано не допускать участия в «массовых религиозных сборищах вне стен храма» зарегистрированного духовенства, а «зарегистрированных служителей культа, систематически, несмотря на предупреждения, нарушающих законы и постановления Правительства, относящиеся к церкви, снимать с регистрации» 599 . В конце 1940-х гг. не ослабевала и деятельность незарегистрированных общин. Как и прежде, сообщения о нелегальных богослужениях в это время поступали из центральных областей России, Поволжья, Алтайского края. В Московской области, где к середине 1948 г. действующих храмов не было в пяти районах из 57 и восьми городах областного подчинения, в целости сохранилось более 200 церквей, ключи от которых оставались у общин, а те продолжали существовать и добиваться их открытия. Многие из этих общин продолжали и совместные богослужения. В 1948 г. молились в частных домах «и даже незарегистрированных церквах» верующие сел Сутково, Верхний Белоомут, Покров-Ильин, Троица-Чижи, города Узловая и других населенных пунктов 602 . В Тульской области, по данным областного управления МГБ на ноябрь 1948 г., «вдалеке от промышленных и культурных центров» проводили службы до 30 священников-нелегалов 603 . В Рязанской области, где в 1948 г. было зафиксировано 175 незарегистрированных общин, в 1949 г. их было уже около 200, но в начале 1950-х гг. эта цифра снизилась до 77 604 . Скорее всего, сокращение церковного подполья в Рязанской области (каким бы ни было его численное выражение) происходило вследствие кончины организаторов нелегальных богослужений, прежде всего престарелых священников. Их число к началу 1950-х гг., по сведениям инспекции Совета по делам Русской Православной Церкви, сократилось с почти 100 примерно до 70 человек. (Возможно, отчасти из-за их выхода на открытое служение.) Лишившись организаторов служб, группа, привыкшая, что богослужением руководит священник, могла на какое-то время прекратить совместную молитву. Тем самым следует говорить не столько об уменьшении количества подпольных общин, сколько об угасании их подпольной деятельности. Процесс этот был обратим, и позднее нелегальные богослужения могли возобновиться уже без священнослужителей. Тем более что, по признанию той же инспекции, и в 1951 г. «во многих населенных пунктах Рязанской области» оставалась благоприятная почва «для деятельности духовенства». |
| Возможен в любое время Временный Непреходящий Осуществляется через людей Осуществляется без людей Нужен для подтверждения нового откровения Не нужен для подтверждения откровения Имеет значение для апологетики Не имеет значения для апологетики Та позиция, что знаменующие чудеса прекратились после апостолов, не требует, чтобы Бог начиная с первого столетия не сотворил ни единого чуда. Утверждается только, что особый дар чудотворчества, присущий апостолам, прекратил существовать после того, как было подтверждено божественное происхождение их проповеди. В Евр. 2:3–4 священнописатель Послания к евреям упоминает эти особые знаменующие дары апостолов в прошедшем времени уже около 69 года, говоря о спасении, которое было «сначала проповедано Господом». «При засвидетельствовании [в прошедшем времени] от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» ( Евр. 2:4 ). Иуда, писавший позднее (после 70), указывает на веру, «однажды преданную святым» ( Иуд. 1:3 ). Иуда призывает своих читателей помнить «предсказанное Апостолами Господа нашего Иисуса Христа» ( Иуд. 1:17 ). Здесь тоже о засвидетельствованной чудесами апостольской проповеди говорится около 70 г. уже в прошедшем времени. Несмотря на изобилие апостольских чудес вплоть до окончания Книги Деяний (ср. Деян. 28:1–10 ), то есть примерно до 60–61 гг., в посланиях Павла после этого времени никаких упоминаний об апостольских чудесах уже нет. Этот довод о внезапном прекращении чудес после прежнего их изобилия не следует путать с логически ошибочным «доводом, следующим из молчания». Библия не молчит о природе, предназначении и функциях этих особых апостольских чудес ( 2Кор. 12:12 ; Евр. 2:3–4 ). Их функция подтверждения апостольской проповеди соответствует их прекращению, так как после подтверждения откровения нужда в них отпала. Следует отметить, что Павел, по всей видимости, не в силах был исцелить некоторых из самых доверенных своих помощников ( Флп. 2:26 ; 2Тим. 4:20 ) и лишь призывал их молиться или употреблять целебные средства ( 1Тим. 5:23 ). Даже когда он творил чудеса, он не мог исцелить собственную немощь плоти – Гал. 4:13 . Собственно говоря, в Писании нет ни единого указания на то, чтобы кто-то хоть раз сотворил чудо в своих личных интересах. Болезнь Павла могла быть следствием его ослепления при явлении Бога или испытанием для его смирения. Как бы то ни было, Павел считал, что его слабость возвышает его служение. Чудеса же надлежало творить в согласии с волей Божьей. |
| Однако через нек-рое время усилилось религ. и адм. давление на мусульман, что привело к крупному восстанию мавров в Андалусии (1501). В следующем году им было предписано либо принять крещение, либо покинуть владения «католических королей». Т. о., политическая унификация была продолжена унификацией религиозной, которая затронула также иудеев. Эдиктом, подписанным вскоре после взятия Гранады (в марте 1492), иудеи изгонялись из владений И. и Фердинанда. В числе причин изгнания указывалось дурное влияние иудеев на своих бывш. единоверцев, крещеных евреев (маранов). В кон. 70-х гг. XV в. И. и Фердинанд обратились в Рим с просьбой ввести в Кастилии инквизицию , чтобы следить за чистотой веры маранов, а впосл. и крещеных мусульман (морисков). Первый трибунал инквизиции был утвержден в 1480 г. В Испании этот церковный институт оказался под контролем королевской власти и функционировал до нач. XIX в. Внешняя экспансия простерлась дальше - в Сев. Африку, куда еще с 70-х гг. XV вв. устраивали вылазки испан. пираты. При И. пиратские экспедиции негласно поддерживались короной, а с нач. XVI в., уже после смерти И., устраивались и офиц. походы. В 1492 г. И. согласилась финансировать проект Христофора Колумба, собиравшегося проложить короткий путь в Индию, все открытые им земли должны были войти в состав владений испан. короны. Систематическая колонизация Нового Света началась позднее, но уже в 1503 г. И. создала в Севилье Торговую палату (Casa de contratación), прообраз буд. Верховного совета по делам Индий (учрежден в 1511; новый материк до XVIII в. в Испании продолжали называть «Индиями»), центрального органа управления колониями. В 1494 г. был подписан Тордесильясский договор с Португалией, согласно которому испан. и португ. сферы заморской экспансии разделялись демаркационной линией, проходившей в 370 лигах к западу от о-вов Зелёного Мыса. Этот договор заложил основы колониальной политики Пиренейских стран и утвердил исключительные права Испании и Португалии на господство в Новом Свете, Азии и Африке. Др. страны не признали условий договора, а в отношениях между Испанией и Португалией он действовал до 2-й пол. XVIII в. И. покровительствовала культуре и искусству, собрала богатейшую б-ку. Хронисты, публицисты и поэты воспевали королеву, превознося ее нравственные достоинства и гос. ум, свершения и набожность. В придворной поэзии, равно как и в изобразительном искусстве, было принято отождествлять И. c ветхозаветными героинями (Есфирью и Деворой), с античными богинями (Минервой и Дианой) и с Девой Марией. Несмотря на то что И. считалась современниками могущественнее Фердинанда, в политической риторике она придерживалась традиц. этикета (образ дамы при рыцаре и покорной набожной супруги при своем господине-муже). В годы ее правления были созданы шедевры испан. зодчества XV в.; распространенный тогда в архитектуре «испано-фламандский стиль» получил известность как «исабелино». Вместе с мужем похоронена в Королевской капелле в Гранаде. |
| Наконец, биограф Коноплянцев сообщает, что в Оптиной Пустыни он задумал два романа: 1) «Святогорские отшельники» – с изображением обращения современного человека к православной вере и 2) «Пророк в отчизне», начатый еще в 1879 г., «с описанием душевной драмы человека, у которого трагедия сердца идет вперемешку с проповедью морали...» 810 Возможно, что здесь упоминаются одни и те же повести, но под разными названиями. Розанову он писал, что до начала 70-х гг. считал себя «романистом гораздо более, чем публицистом» 811 , и стремился создать какое-нибудь замечательное художественное произведение; но лучшие свои романы («Одиссей Полихрониадес» и «Египетский голубь») он написал во вторую половину жизни, когда увлекался публицистикой. В последние же годы, в Оптиной Пустыни, он едва только приступал к исполнению новых художественных замыслов. Слава... «...Мало обо мне писали другие, мало порицали и мало хвалили...» – жаловался Леонтьев в письме к Розанову 812 . Обычно все ждут похвалы, а он мечтал даже о хуле! Отрицательные отзывы его не раздражали, например ехидная критика Лескова об очерке «Наши новые христиане» (Новости, 1883): Лесков «зовет меня инквизитором, говорит, что я хочу, чтобы профессоров «секли» (я этого не говорил, но не скрою от вас, что я против этого, не шутя, ничего не имею...)», – пишет Леонтьев и в том же письме говорит, что лесковские отзывы, хотя и не совсем добросовестные, но зато острые (Губастову) 813 . Леонтьев также ничего не имеет против выпадов славянофила, генерала А. Киреева и профессора философии П. Е. Астафьева, который сперва пытался популяризировать его идеи в публичных лекциях, а позднее с ним спорил, его порицал. Розанову же Леонтьев писал о том, что Вл. Соловьев, Фет, В. А. Грингмут и даже Н. Н. Страхов почти превозносили его в частных письмах и в заглазных беседах. «А в печати – ни-ни!» 814 И это замалчивание его удручало. Это дало повод Розанову сказать, что «все сочинения Л-ва похожи на страстное письмо с неверно написанным адресом». Позднее же Б. А. Филиппов так назвал свой замечательный очерк о Леонтьеве («Страстное письмо с неверным адресом») 815 . Губастов говорил Константину Николаевичу перед отъездом его из Константинополя в Россию: попытайтесь сделаться литературным генералом! А я стал только «непопулярным полковником», – шутил Леонтьев 816 . Розанов, комментируя леонтьевские письма, говорил: «Может быть, в истории литературы это было единственное по напряженности ожидание успеха; и природа, так сказать скучая произвести до утомительности подготовительный факт, просто ленилась подойти к этому кладезю ожидания и положить цветок в давно протянутую руку»... 817 У Леонтьева было честолюбие, было и тщеславие, но и нечто большее – страстное желание что-то сделать, изменить и не менее страстное желание поделиться творческой радостью... Напомним здесь, что Гоголь, Достоевский, Толстой столь же откровенно жаждали славы, и она в конце концов «надоела» только самому прославленному из них – Толстому. |
| Согласно Голышеву, в М. в 1865 г. насчитывалось 449 иконников при общем числе жителей 2620 чел., промысел обслуживали 29 чеканщиков и 19 сусальщиков ( Голышев. 1865. С. 41), причем указанные цифры - это только число домохозяев, вовлеченных в «производство» икон, а всего мастеров разного рода насчитывалось более половины всех жителей села (Там же. С. 77). В посл. четв. XIX в. нек-рые мастера перебрались из М. в Москву, основывали там иконописные «фирмы» (одним из первых в Москву переехал М. И. Дикарёв , который жил там уже в 70-х гг. XIX в.- см.: Он же. Из сл. Мстеры//Владимирские ГВ. 1882. 28. С. 1). Работать в них обычно приглашали земляков. Заказы предпочитали брать на изготовление иконостасов, крупных серий икон, на настенную роспись храмов, а также на реставрацию древних произведений. В истории позднего иконописания самыми известными были мстёрские иконники, объединенные московскими «предприятиями» В. П. Гурьянова , Дикарёва, О. С. Чирикова с сыновьями, Я. В. Тюлина и др. У Д. В. Тюлина была мастерская в С.-Петербурге, он преподавал также в Об-ве поощрения художеств ( Модоров. 1968. С. 156). В нач. ХХ в. иконное дело во Владимирской губ. достигло наивысшего расцвета. Помимо жителей 3 основных центров (М., Палеха и Холуя) в него было вовлечено население 7 соседних волостей в радиусе до 100 км (см.: Захаров, Скипетров. 1929. С. 62). В то время мстёрский промысел вышел на лидирующие позиции среди др. центров «суздальского» иконописания. Членами Комитета попечительства о русской иконописи в ходе изучения традиц. иконного дела сообщалось, что «Мстера - самый крупный центр иконописного промысла во всей России» (Известия Комитета попечительства о рус. иконописи. СПб., 1903. Вып. 2. С. 70). Перед первой мировой войной в М. насчитывалось ок. 20 иконописных мастерских ( Бакушинский, Василенко. 1934. С. 21). В дальнейшем нек-рые закрывались, не выдержав конкуренции с изготовлением печатных икон, или входили в состав более крупных «фабрик». Революционные события прервали естественный ход эволюции позднего отечественного иконописания, однако образа в М. продолжали писать и позднее (большей частью недорогие). В 20-х гг. XX в. даже наметился нек-рый подъем в деле изготовления подфолежных икон в основном за счет спроса со стороны населения Украины и Сибири ( Захаров, Скипетров. 1929. С. 63). Организация иконописного производства |
| Поход литов. вел. кн. Витовта на Москву и взятие г. Одоева 20 мая 1407 г. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (БАН. 31.7.30 Л. 702) Поход литов. вел. кн. Витовта на Москву и взятие г. Одоева 20 мая 1407 г. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (БАН. 31.7.30 Л. 702) В 1-й период своего правления В., опираясь на поддержку Ягайло, стремился укрепить позиции ВКЛ по отношению к Сев.-Вост. Руси, Вел. Новгороду и Пскову. Позднее, перейдя к политике экспансии на восток, В. настойчиво искал соглашений с орденом, проявляя готовность идти на серьезные уступки, чтобы заручиться его помощью в походах на рус. земли. В 1395 г. В. вероломно захватил Смоленск, где правили родные братья его жены, и посадил здесь своих наместников. В 1398 г. он заключил на о-ве Салин союз с орденом, направленный против Вел. Новгорода и Пскова (Ордену должен был отойти Псков, Литве - Вел. Новгород). В 1399 г. В. предпринял попытку реставрации на ханском троне в Орде нашедшего у него приют хана Тохтамыша. В обмен на помощь хан обязался освободить рус. земли ВКЛ от уплаты ордынского «выхода». Собранное В. большое войско, в состав к-рого вошли отряды крестоносцев и поляков, практически полностью было уничтожено войсками Едигея и Темир-Кутлуга 12 авг. 1399 г. в битве на р. Ворскле. Понесли поражение и отряды татар из орды хана Тохтамыша, участвовавшие в битве на стороне В. Одним из последствий падения престижа В. после поражения стало восстание населения в Смоленске. Сюда при поддержке рязанского вел. кн. Олега Иоанновича вернулся вел. кн. Георгий (Юрий) Святославич (1401). Ближайшие неск. лет с напряжением всех сил В. вел борьбу за возвращение Смоленска под литов. власть. Лишь подчинение этого княжества позволило В. вернуться к реализации планов активной вост. политики. В мае 1404 г. В. заключил новое соглашение с орденом. Оно подтверждало условия Салинского договора и гарантировало помощь крестоносцев в походах В. на восток. Предпринятые после этого военные действия против Пскова привели к конфликту между В. и его зятем вел. кн. Василием I, объединившим для отпора литов. наступлению все княжества Сев.-Вост. Руси. Трехлетняя война (1406-1408) не принесла успехов ни одной из сторон, и мир, заключенный 14 сент. 1408 г., зафиксировал границы, существовавшие до начала войны. |
| В глазах московских правящих кругов «царь» (если он реально правил в Орде) являлся легитимным сюзереном великого князя. При Данииле Александровиче в 1282–1296 гг. сюзереном в Москве признавали Ногая, и соответственно Московское княжество вместе с союзниками оказалось в конфронтации с сарайскими ханами. В начале XIV в. Даниил, а затем Юрий Данилович неоднократно шли на косвенное и прямое неподчинение ханской воле (чаще, чем тверские князья, которым нередко приписывается стремление в этот период «свергнуть иго» или во всяком случае более независимая позиция, чем у князей московских). Открытое неподчинение Орде, переросшее в вооруженную борьбу с ней, произошло в период, когда власть там попала в руки нелегитимного правителя (Мамая). С восстановлением «законной» власти была предпринята попытка ограничиться чисто номинальным, без уплаты дани, признанием верховенства «царя», но военное поражение 1382 г. ее сорвало. Тем не менее отношение к иноземной власти изменилось: стало очевидным, что при определенных условиях возможно ее непризнание и успешное военное противостояние Орде, была документально зафиксирована надежда на скорое прекращение зависимости. И во время нового периода правления узурпатора (Едигея) наблюдается также фактическое неподчинение власти Орды (хотя и в более пассивных формах, чем при Дмитрии Донском), прекратившееся не в результате похода 1408 г., а с восстановлением в Орде в 1412, а затем в 1420 г. власти «законных» ханов. Позднее до 1460 г. не было ни столкновений с правящим ханом Орды, ни кардинальных изменений в отношениях с ней. К концу правления Василия II и в начале правления Ивана III, помимо общего усиления Московского великого княжества и некоторого ослабления Орды в результате борьбы двух сыновей Кичи-Мухаммеда, начала подспудно действовать идея перехода к московскому великому князю из павшей Византийской империи царского достоинства, несовместимого с признанием власти ордынского царя. После того, как к сочетанию этих факторов добавился «несправедливый» с московской точки зрения и удачно отраженный поход Ахмата 1472 г., в Москве возобладало мнение о возможности непризнания вассальных отношений с «царем» (впервые – ранее это допускалось только в отношении узурпаторов). Выплата дани была прекращена. Половинчатость решения заключалась в том, что, заявляя о своей независимости в дипломатических сношениях с третьими странами, московские правящие круги не делали этого в контактах с самим ханом Большой Орды, стремясь не доводить дело до нового военного столкновения. К 1480 г. оно все же стало неизбежным, но не принесло успеха Ахмату, несмотря на то, что во второй половине 70-х гг. он достиг пика своего могущества. Впоследствии Москва была уже «наступающей» стороной. |
| 2005). Случайная находка в 1849 г. фрагмента мраморной доски с надписью, к-рую Де Росси идентифицировал как эпитафию К., позволила установить местонахождение катакомб Каллиста и положила начало раскопкам рим. подземных кладбищ. В 1852 г., в ходе исследования комплекса галерей, условно названного криптой Луцины, Де Росси обнаружил гробницу К. Крипта Луцины сформировалась благодаря соединению 2 небольших ипогеев, самый ранний из к-рых был выкопан между 180 и 220 гг. По мнению Л. Рекманса, соединение ипогеев, углубление и укрепление галерей, а также начало работ на нижнем уровне катакомб было связано с перенесением сюда останков К. в 50-х гг. III в. ( Reekmans. 1964. P. 203-209; Spera. 1999. P. 124), но эту т. зр. разделяют не все исследователи (напр.: Rebillard. 1997. P. 749-750). Когда именно начались работы по расширению подземного комплекса, неясно; это могло произойти не ранее 70-х гг. III в. ( F é vrier. 1968. P. 11), но имеющихся данных недостаточно для датировки ( Spera. 1999. P. 124). Останки К. находились в просторном локуле, закрытом мраморной доской с надписью: «Cornelius ep[iscopus] martyr» (Inscriptiones christianae urbis Romae. N. S. Vat., 1964. T. 4. N 9367). Большинство исследователей вслед за Й. Вильпертом полагали, что слово «martyr» (мученик) - более позднее добавление, а эпитафия была создана во 2-й пол. III в. ( Wilpert. 1910. P. 34-36; Amore. 2013. P. 165). Однако, по мнению М. Симонетти, использование лат. языка и эпитет «мученик» позволяют датировать эпитафию IV в. ( Simonetti. 2000. P. 271-272). Рекманс связывал устройство гробницы К. с понтификатом Стефана I, но П. Штигер датировал его кон. IV в. ( Styger. 1935. S. 102; Reekmans. 1964. P. 149, 207-209). Справа от гробницы находится цилиндрическое сооружение высотой 1,07 м, покрытое мраморной доской. А. Леклерк считал его алтарем или подставкой для сосудов с благовонным маслом; по мнению Рекманса, на него ставили светильники, но П. А. Феврье пришел к выводу, что это менса, предназначенная для яств, к-рые христиане преподносили К. во время заупокойных трапез ( F é vrier. 1996. P. 85-87). |
|
|
