| Нуждается в своем раскрытии и христианский антропологический догмат — учение о человеке, его душе и теле . Здесь всё очень загадочно. Сами святые отцы, размышляя на эти темы, порою как будто весьма противоречат друг другу. Но противоречия нет. Мы не до конца их понимаем, ибо не имеем определенной антропологической терминологии даже в разумении того, что есть душа, а что дух человека. Если разделения, расколы и ереси подстёгивают нас к раскрытию экклезиологического догмата, а догматы всегда вырабатываются в борьбе с ересями, то здесь нас подстёгивает Восток. В восточных учениях, особенно Индии, учение о человеке весьма развито и накоплен большой опыт. Вспомним учения о ментальных, астральных и иных телах, опыт йоги и т.д. Нам трудно с ними говорить, а порой и опыт христиан в этом вопросе очень мал. Трудно определить с православной точки зрения, что именно они понимают согласно их учений и что с ними происходит в их опыте. В этом вопросе православное учение и опыт ещё нуждаются в своем раскрытии. В области Священного Писания на сегодняшний день, как ни странно, но ещё не определён с точностью даже объём Библии . Мы знаем, что в ней есть 66 канонических книг. Но в ней есть ещё и 11 неканонических. А что это за книги? Протестанты b XVI в. отвергли мнение о их богодухновенности и исключили их из Библии, считая их лишь полезными для чтения, но содержащими даже догматические и другие ошибки. Католики в ответ на это на Тридентском соборе в 1546 г. объявили их богодухновенными и включили в канон. А в православии? Можно встретить совершенно противоположные мнения. Например, в катихизесе митрополита Антония Храповицкого , у епископа Нафанаила в предисловии к «Библейской истории» А.П. Лопухина утверждается мнение о богодухновенности этих книг и их утрате иудеями. В Лопухинской же Толковой Библии и в лекциях, преподаваемых в Московской Духовной Академии, говорится, что эти книги не богодухновенны и лишь полезны для чтения. Если они лишь полезны для чтения, то что они делают в богооткровенном Священном Писании, и почему на богослужении пред ними возглашаются прокимны и они читаются, как паримии? Если же они богооткровенны, то почему они неканонические? Может ли Третья книга Ездры относиться к остальным десяти неканоническим книгам? При ответе на эти вопросы нам ссылаться не на что. Вопрос ещё ожидает своего соборного решения. |
| Не малою опасностью угрожало церкви отношение еретиков к боговдохновенным книгам св. Писания. Со времени появления их, еретики стали издавать свои книги, под именем того или другого апостола, или других знаменитых учителей церкви ( 2Сол. 2:2 ). В них они проводили свои лживые, еретические и вредные мысли и воззрения, которые подкрепляли мнимым авторитетом апостолов. Их, в отличие от канонических книг, отцы церкви называли обыкновенно апокрифическими; такое название произошло от самих же еретиков, которые выдавали свои книги за апостольские, будто бы сокровенным (апокрифическим) преданием сохранившиеся только у них одних. Для предупреждения верующих от заблуждений еретических книг, 60 апостольское правило запрещает оглашать их ко вреду народа в церкви: а 85 апостольское правило повелевает признавать священными книгами и досточтимыми только известные книги, в нем перечисленные. Впрочем, в последнем правиле, наряду с книгами каноническими, перечисляются некоторые и неканонические (3 книги Маккавейские, книга Сираха, два послания Климента, епископа Римского (к Коринфянам) и апостольские постановления, изложенные тем же Климентом в восьми книгах), так как эти книги в древности читались, кроме апостольских постановлений, в церкви при богослужении, хотя и не считались богодухновенными. Об Апокалипсисе здесь не упоминается потому, что при составлении 85 ап. пр., он еще не был общеизвестным в церкви; но уже Ориген (в III в.), в 7 беседе на книгу Иисуса Навина, считает Апокалипсис в ряду канонических книг. (Смотри учебн. по практ. рук. для паст. Нечаева, прилож. 21 стр.). 4 В этом сборнике правил важнейшее значение имеют 85 апостольских правил, так как правила вселенских и поместных соборов и Св. Отцов представляют собою, большею частью, дальнейшее раскрытие и разъяснение апостольских правил. 5 Таковы в русской Церкви–Духовный регламент и последующие за ним высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода, устав Духовных Консисторий (с 1883 года в новом издании), уставы духовно-учебных заведений, инструкции благочинным и церковным старостам, уставы гражданские, касающиеся Церкви и её служителей (свод законов Российской Империи). |
| В связи с этим стоит указание цели, с которою Ориген трудился над сравнением текстов Священного Писания. «Не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои. И это я говорю не потому, чтобы из лени отказывался исследовать писания, которые у иудеев, сравнивать их со всеми нашими и видеть, какое существует между ними различие. Ибо мы тщательно, если не сказать более, насколько были в силах, с большим старанием упражнялись во всех изданиях и вариантах, занимаясь приэтом несколько более изъяснением перевода LXX, чтобы мы не казались вводящими нечто подложное в Церкви, которая под небом, и чтобы нее давать предлога тем, которые хватаются за случай и желают клеветать как на стоящих в центре (управления), так и на стоящих в массе» 410 . Таким образом, главная цель изучения еврейского канона по Оригену чисто полемического характера; вне же полемики должна иметь место обычная практика Церкви и в отношении неканонических прибавок и целых книг. По поводу разностей в текстах еврейском и греческом Ориген иронически замечает: «Время уже нам, если это от нас не скрыто, отвергнуть экземпляры (Писания), которыми пользуются церкви, и законом предписать братиям, чтобы они, отбросивши Священные книги, какие у них, в угоду иудеям пользовались книгами (евреев), которые ничего не имеют измышленного». Но сейчас-же вслед за этим Ориген убежденно прибавляет: «Неужели же заботе Провидения, которое в Священном Писании дало назидание всем церквам, чужды купленные ценою, за которых умер Христос, Коего, хотя и Сына не пощаде Бог, Сама Любовь, но за нас всех предал есть Его, да с Ним вся нам дарствует?» 411 . Защищая церковную практику неканонических книг и цитуя их иногда как Божественное и Священное Писание, Ориген не указал того различия, которое должно полагать между каноническими и неканоническими книгами Ветхого Завета. Четвертый век не только представляет положительное решение вопроса о каноне в виде многих дошедших до нас списков канонических книг Священного Писания, составленных Отцами и учителями Церкви с нарочитою целью твердо определить объем священного канона, но вместе с тем определяет и норму отношений к нашим неканоническим книгам. |
| Вторично состав ветхозаветного канона был закреплен и основной текст его установлен за два слишком столетия александрийским переводом еврейского текста его на греческий язык, причем основная его часть – Пятокнижие – при Птоломее Филадельфе, в 271 году до P. X., в целях пополнения богатейшей библиотеки этого фараона с 200 000 книг и священными книгами еврейскими на греческом языке, так, как это был язык всех образованных царей того времени. Перевод 70 толковников (по древнему известию их было именно столько) представляете собою и перевод, и нередко краткое разъяснительное толкование переводимого текста, и ввиду своей верности основному смыслу текста и пониманию его тогдашнею Еврейскою церковью пользовался всеобщим уважением и прямо благоговейным почитанием древности, и особенно в церкви христианской. Апостолы приводили, за немногими исключениями, ветхозаветные свидетельства по тексту LXX (только 20 из 235 – по тексту еврейскому) И наш церковный перевод славянский, несравненно лучший по литературному достоинству, сравнительно с русским, дословно сделан с греческого – 70-ти (тогда как русский – с еврейского, чем и объясняется нередкая разница между ними). Ввиду такой древности и еврейского, первоначального, и греческого переводного, текста ветхозаветной Библии, а равно и основного согласия их между собою (его, по словам специалистов, в 1000 раз больше, чем разногласий) оба эти текста являются подлинными и непосредственными памятниками своего времени и драгоценным наследием нам от Ветхозаветной церкви, а отсюда – в том, что касается священной истории ее, а равно и в религиозно-нравственных предписаниях и законах, согласующихся с учением Нового Завета, – источником нашего христианского вероучения. Остается добавить несколько слов о ветхозаветных книгах неканонических. Их, как мы сказали, 11 (кн. Варуха, послания Иеремии, относимые к IV веку до Рожд. Хр.; Премудрости Иисуса, сына Сирахова и Премудрости Соломоновой; кн. Товит и Иудифь – к III в. до Рожд. Хр.; три книги Маккавейские – ко II в. до Рожд.Хр.; 2-я кн. Ездры – после перевода 70, и 3-я уже по Рожд. Хр.), причем к ним присоединяются и некоторые остальные места из книг канонических – молит. Манассии, песнь 3 отроков и др. Из них важнейшими и более известными являются, в историческом отношении – кн. Товит и книги Маккавейские, а в нравоучительных – Премудрость I, сына Сирахова и особенно часто употребляемые при Богослужении Премудрость Соломонова, а также обе названные, неканонические, молитвы (Манассии и отроков в пещи Вавилонской). Достоинство этих неканонических книг можно приравнять к признанным Церковью Житиям Святых; в вероучительной своей стороне они во всем примыкают к соответствующим книгам каноническим и пользуются полным авторитетом. Глава V. Священные книги Нового Завета |
| Наше отношение к неканоническим книгам Свящ. Писания должно покоиться на изучении отношения к ним древнейшей церкви новозаветной. Посему-то в третьей части нашего труда на основании посильного изучения предмета имелось в виду показать, что ветхозаветные неканонические книги Свящ. Писания до последней четверти второго столетия (по Р. Хр.) не цитовались священными новозаветными и последующими христианскими писателями в достаточной мере обильно, ясно и сильно, т. е. с подобающими священному авторитету канонических книг способами цитации, на каковом бы основании можно было сказать, что Господь, апостолы, апостольские мужи и первые апологеты признавали равноценность неканонических книг с каноническими. Как заключительный момент указанного первого периода христианской истории ветхозаветного канона, обращает на себя внимание свидетельство о ветхозав. каноне Мелитона Сардийского († после 170–1 г.), который, по выражению Поликарпа Ефесского (около 190 г.) во всем поступал по внушению Святаго Духа, а по свидетельству Тертуллиана Карфагенского, многими христианами почитался за пророка; был проводником апостольского предания – по Евсевию. Столь знаменитый и славный в Церкви, Мелитон Сардийский исследовал вопрос о ветхозаветном каноне на том месте, «где было проповедано все и совершено» (дело нашего спасения), и «точно изучил книги Ветхого Завета», расположив их по порядку. В этом изложении нет ни одной неканонической книги. Исследование добросовестного апологета в виду громкой известности его автора нельзя рассматривать, как простое усилие ученого, стоящего изолированно от современности; напротив, его исследование, говорящее за практику Иерусалимской церкви, выражающее вместе с тем его собственный взгляд на объем ветхозаветного канона в христианской церкви, и современниками и последующими поколениями должно было считаться выражением апостольского Предания: по всей вероятности оно влияло на последующие определения о каноне соборов и отцов. Затем, в нашем труде выяснено то обстоятельство, что вследствие почти исключительного пользования переводом Семидесяти большинство (но не все) предстоятелей Церкви как отчасти самого конца второго века, так особенно всего третьего века и начала четвертого могут быть признаны на основании способов цитации свидетельствующими о равном достоинстве канонических и неканонических книг Свящ. |
| не указывали такого сочинения, за которым читатель должен был бы обращаться к другим сборникам; то книга Макк. и прибавляет, что в сборнике Неемии было собрано все, и это все находится на лицо. Но сборник Неемии еще не был вполне канонизованным. Когда взялись очищать от него неканонические элементы, то сначала думали было ограничиться одними книгами Царств, а летописи как израильскую так и иудейскую исключили. Впоследствии мегилла иудейской летописи вновь была принята в канон, хотя не поставлена рядом с книгами Царств, а мегилла израильской летописи была вновь присуждена к исключению из свящ. сборника или, как выражались древние раввины, к внеоставлению, что было равносильно её обречению на забвение и вечную погибель, так как с усилением почтения к каноническим книгам развилось у иудеев крайнее небрежение всех остальных древних письменных памятников. На все еврейские книги, не стоявшие в числе 22, было наложено запрещение, действовавшее с такою фанатическою силою, что оригиналы всех апокрифических книг были уничтожены, а спаслись только греческие переводы частью потому, что им не придавалось значения местозаместителей оригиналов, частью потому, что они были в менее фанатических руках. В то фарисейское время должна была окончательно погибнуть или по крайней мере потерять известность и израильская летопись, но она была несчастнее всех апокрифов тем, что не оставила но себе никакого перевода. На сколько важна для истории эта потеря, это показывают рассмотренные нами частые обращения к израильской летописи канонических книг Цар. Так как после сказанного значение цитат книг Цар. обращенных на израильскую государственную летопись возвышается до степени первостатейных свидетельств, составленных лицами имевшими в своей библиотеке подлинную первичную израильскую летопись; то для заключения рассматриваемого отдела, в виде вывода из всего сказанного, мы должны показать, какое общее понятие о летописи израильских царей создается на основании цитат и только их одних? 1) С внешней стороны израильская летопись в том виде, в каком она была известна возвратившимся из плена иудеям, представляла один сборник, точно также как и иудейская летопись или кн. |
| 338 Эти слова еврейские у Св. Епифания написаны греческими буквами. Латинский переводчик сделал транскрипцию латинскими буквами. В еврейском подлиннике текст читается так: 339 Т. е. кто утверждает, что Бог Отец сделал Сына из рожденного нерожденным, след. произвел в Нем изменение, тот должен допустить, что Он произвел Сына из ничего (не из готового вещества): потому что то, что существует самобытно (сущность), существует независимо и след. не может быть изменяемо чем-либо другим. 340 Это положение есть повторение положения под 1, за исключением первых слов, которых нет в настоящем положении и которые, однако же, имеют значение для полноты смысла. 341 К каноническим книгам Ветхого и Нового Завета св. Епифаний присоединяет, и две последние названные неканонические книги, как достойные прочтения, в виду того уважения, которым они пользовались в древней церкви. 343 Это место, по видимому, благоприятствует римско-католическому догмату об исхождении Святого Духа от Отца и Сына (qui procedit a Patre Filioque); но употребленное здесь без ограничения изречение, указывающее на отношение Святого Духа к Сыну, по сличению его со многими другими, более точными и определенными местами переводимого творения св. Епифания, должно означать лишь, то, что выразил о Святом Духе и Сам Сын Божий, сказавший: Он (то есть Дух истины) Мя прославит, яко от Моего приимет, и возвестит вам. Вся, елика имать Отец, Моя суть: сего ради рех, яко от Моего приимет, и возвестит вам ( Ин.16:14–15 ). 345 Имя Аномей значит собственно: неподобный (ανoμοιος). Так назывались еретики, признававшие Бога Сына не подобным Богу Отцу по существу, не единосущным Ему. 346 Самые названия: сколопендра (от σχλοψ–заноза, жало) и иул (пушок, напр. на бороде) указывают на род пресмыкающихся ядовитых жалящих, каковым уподобляет св.Епифаний аномеев. 347 Мысль, если не точно такими словами выраженная, то подобными, высказывается некоторыми древними писателями, например: Димосфеном (De corona), Овидием (Metamorph. lib I et 2) и др. |
| Поэтому, если в древней церкви иудейской, точно также как и в церкви христианской, на первых порах, когда еще она тесным образом примывала в своих богослужебных обычаях и формах к обычаям и формам иудейского богослужения, публичное церковное чтение той или другой книги, ветхозаветной или новозаветной, выражало прямо священный, канонический авторитет ее, то этого никак нельзя сказать о последующей, развившейся во II-м и III-м веке, практике церковной: рядом с книгами заветными, каноническими (γραφα θεαι, βιβλα νιθηχα), читавшимися при богослужебных собраниях христиан, явились теперь книги просто церковные, читаемые при богослужебных собраниях (libri ecciesiastici, βιβλα ναγιγνωσκμενα), к разряду же книг заветных отнюдь, однако, не причисляемые. Отсюда-то произошло и то, что не только эти книги, но и писания подлинно апостольские, бывшие спорными во II-м и III-м веке, могли быть в числе книг церковных, читаемых при богослужениях в той или другой местной церкви, и в тоже время, однако, оставаться вне канона ее священных, заветных книг; потому что теперь, повторяем, церковное чтение (νγνωσις) не было уже непременно, как в начале, вместе и освящением (санкциею) или канонизацею книги. Обращаемся к другой стороне нашего вопроса, – к тому именно, что и писатели христианские пользуются нередко в своих сочинениях разного рода неканоническими писаниями и выражают при этом иногда свое высокое уважение к некоторым из них. Это обстоятельство еще менее может смущать нас, чем употребление этого рода книг при богослужебных собраниях. Такое отношение писателей церковных к этим книгам объясняется уже, конечно, самым положением некоторых из них в древней церковной практике. Но тут имели место также еще особенные причины. С половины II-ro века, одновременно с усиливавшимся развитием еретического гносиса и в противодействие ему, на ниве церкви Христовой начинают появляться и развиваться более и более первые зачатки христианской богословской науки; и между тем как с одной стороны задачею этой науки было – облечь богооткровенное содержание веры во всеоружие тогдашнего знания и научного построения, а главное – представить в ее содержании высшую, истинно-божественную философию, стоящую неизмеримо выше всех языческих философем, в тоже время – с другой стороны – ей предстояло другое, еще более важное дело: раскрывая шире и глубже содержание веры, соответственно нуждам времени, давая ей научный вид и построение, соблюсти при этом ее во всей той полноте и чистоте, в какой она положена в сокровищницу церкви св. |
| Выставляя эти положения, рецензент ясно дает понять читателям, что я следую другим «предвзятым» воззрениям, и что меня связывают узы, налагаемые католическою церковью. Но ни малейшего основания к этим обвинениям книга моя не дает. Против них свидетельствуют как характер моей книги, так многие ясные и определенные места в ней, чуждые колебания и шаткости. Я ясно и определенно говорю, что общим выразителем воззрения Восточной церкви на книгу Товита может служить Афанасий Великий , который относит ее к неканоническим книгам, и что воззрение на эту книгу, как неканоническую, получило в Восточной и затем в нашей, русской церкви общее распространение (стр. 265–266), и нигде не приписываю этой книге авторитета канонических книг. Я решительно отвергаю католическое верование в авторитет книги Товита, как канонической, и даже не считаю нужным останавливаться на тех мнениях католических ученых, которые основываются на этом веровании, как на не представляющих научного интереса (стр. 613–614). Я допускаю возможность ошибок со стороны автора книги, как не принадлежащего к числу боговдухновенных писателей и следовательно не свободного от возможности заблуждений не только относительно излагаемых им событий (стр. 296), но и относительно религиозно-нравственного содержания, которое он, подобно прочим писателям неканонических книг, почерпал не из непосредственного религиозного вдохновения, а из Св. Писания и предания, и, как лишенный озарения свыше, мог искаженные истины признавать за подлинные или подлинные истины, сохранившиеся в предании и Св. Писании, ошибочно понимать и истолковывать (стр. 367 и 309). Поэтому я подвергаю всю книгу Товита тщательному критическому анализу и свои суждения о ней основываю на этом анализе и на сличении ее с другими историческими документами (сн. Стр. 3, 367, 614 и др.), не принимая ни одного сообщения писателя ее за достоверное без критической поверки. Таким образом вышеизложенные положения рецензента вполне согласны с тем, что высказано и, по мере возможности, выполнено мною. |
| При этом сопоставлении понятно, что весь закон и пророки были проникнуты христианской любовью ( Втор.6:5–6; 10:12; 11:1; 19:9 ; Ос.8:12 ; Ис.58 гл.). Еще изречение Иисуса Христа: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии и Аз упокою вы ( Мф.11:28 ) будто составляет повторение изречения Сираха: аз яко теревинф распрострох ветвия моя... приступите ко Мне (премудрости) желающии Мене и от плодов Моих насытитеся ( Сир.24:19. 21 ). Как видно, сходство только и есть в слове «приступите», причем самое изречение Сираха носит влияние Притчей: приидите, ядите Мой хлеб... ( Притч.9:1–6 ). Более примеров приводить не будем. Можем только сказать, что считать учение Иисуса Христа заимствованным из каких-либо, канонических или неканонических, книг нельзя верующему богослову. Иисус Христос принес на землю новое учение и открыл его людям, часто ясно показывая и оттеняя его новизну, часто считая это ясным для слушателей и без того. Ветхозаветные писания Иисус Христос приводил для слушателей, чтобы посрамить фарисеев, убедить учеников и т.п., в особенности убедить в согласии Своего служения с пророчествами о Мессии. Но в этом-то смысле католические богословы и не указывают у Него ни одной цитаты из неканонических книг. Он нигде не ссылается на «Писание», приводя предполагаемые ими изречения неканонических книг. – Вообще из вышерассмотренных цитат католических ученых нельзя даже сказать, есть ли непосредственное сходство между изречениями Иисуса Христа и неканоническими книгами. Тем более, не скроем, нам странно видеть попытку считать слова Нагорной беседы цитатами из неканонических книг... Рассмотрим отношение апостолов к неканоническим книгам. Католические богословы указывают на следующие изречения апостолов, подтверждающие авторитет неканонических книг. Изречение ап. Петра: искушение вашея веры многочестнейше злата гибнуща, огнем же искушена ( 1Петр.1:7 ), будто воспроизводит изречение Прем. Сол.: яко злато в горниле искуси их ( Прем.3:6 ). Но изречение Прем. Сол. само заимствовано из Притчей: якоже искушается в пещи сребро и злато, тако избранная сердца у Господа ( Притч.17:3 ). |
|
|
