| Может быть, их вывезли на рынок, и они разбились по уголкам и полкам… Может быть, попали на чердаки и в подвалы, на непокрытые столы, на которых никогда не лежало книги… В корявые, мозолистые руки, как руки Степана… В занесенные снегом деревни… А может быть, и до сих пор распродаются на рынках и мокнут под дождем в связках… Не знаю. Раньше я жалел, что они разлетелись, а теперь, теперь я понимаю, что лучше, чтобы они ходили из рук в руки и говорили так, как они могут говорить, – мыслями, втиснутыми в черные строки… Да, у меня не было книг в роскошных переплетах, двух полок, отказанных мне дядей! Но у меня осталась полочка… «макаронная» полочка! Стоило взглянуть на нее, на десятка три книг, на сову, оберегающую мудрость, – передо мной ярко-ярко вставал дядя… Самые лучшие итальянские макароны. Да, немного смешно… Но и теперь еще розовым облаком подымается прошлое, и на глаза набегает сетка… А Степан все еще читал «Записки охотника»… Вскоре после похорон дяди он как-то остановил меня и сказал: – А с книгой-то как быть?.. Кому ее теперь? – Да разве ты ее не прочел? – Прочесть-то я ее прочел… только я ее сызнова, в третий раз читаю… Вот какое дело… Так мы и не додумались. Как-то вскоре заехал к нам дядя-наследник. Я вспомнил о книге, взял ее у Степана, и, когда дядя-наследник пил в зале чай, я положил ее перед ним и сказал: – Это книга дядина. Он давал ее читать нашему дворнику Степану. Дядя-наследник повертел ее, прикинул на руке и сказал: – Куда она мне!.. Возьми ее себе… на память. Я шаркнул ножкой и отправился в кухню. – Степан! – торжественно сказал я. – Вот тебе от дяди… на память! Он взял ее обеими руками, долго вертел и оглядывал: – Вот буду помнить старичка… Царство ему небесное… Какой человек-то был! – сказал он с чувством. – Такой человек… так это прямо… что-нибудь особенное! Все брошено и забыто. И свежие утра на окраине бора с деловитым постукиваньем дятлов, с тихим гулом вершин; и жаркие полдни на Оке, в легком челночке за рыбной ловлей; и задумчивые вечера на лесных полянах, грустные сумерки, наползающие из-за потемневших стволов. Забыт и пугливый королек, теперь уныло просиживающий на замке дни и ночи и удивленно засматривающий под дверь. |
| Читано с сокращениями в годичном собрании Общества любителей духовного просвещения 13 декабря 1887 года. Уже не раз достопочтенное собрание Общества любителей духовного просвещения выслушивало речи о церковно-приходских школах в течение последних шести лет. Едва только поднят был в правительственных сферах в 1881 году вопрос о восстановлении значения этих школ, как Общество любителей духовного просвещения, отзывчивое на все добрые начинания и мероприятия правительства, каким бы то ни было образом касающиеся задач его, поставило этот вопрос на очереди в годичном собрании своем за означенный год, – и речь И.И. Соловьева «Об участии духовенства в деле народного образования» была прекрасным ответом на поставленный Обществом вопрос. Через три года после того, именно в октябре 1884 года, ввиду последовавшего в этот год законоположения о церковно-приходских школах, Общество, в годичном собрании своем, имело случай выслушать блестящую речь глубокого знатока дела о. протоиерея П. А. Смирнова , имевшую предметом своим «Прошедшее в церковно-приходской школе на западе в виду будущего нашей». Того же вопроса отчасти касалось Общество и в 1885 году на собраниях своих, затем в 1886 и в 1887 году на страницах своих повременных изданий. По-видимому, дело уже разъяснено достаточно, и с вопросом о церковно-приходских школах, как с вопросом, пора бы покончить, занимаясь лишь применением к делу правительственных распоряжений об этих школах, а не тем, чтобы мозолить уши слушателей и глаза читателей повторением задов. Но, к сожалению, и в правительственных сферах этот вопрос доселе остается еще не вполне разъясненным и разрешенным, и в обществе русском, наряду с людьми, искренно желающими водворения церковно-приходской школы, есть много таких людей, которые жалуются на боль в ушах, когда их касается разговор о ней. В доказательство первого я укажу хотя бы на Высочайше утвержденное в 12-й день мая текущего года и недавно опубликованное мнение Государственного Совета, который, разрешив духовному ведомству расходование ста двадцати тысяч рублей из Государственного Казначейства на потребности церковно-приходских школ, между прочим, положил: «предоставить обер-прокурору Св. |
| Если обычный ребенок может позволить себе выходной, то аутист не может — он постоянно должен трудиться У меня все время мысль такая: хочу хоть что-то сыну дать, не хочу, чтобы он просто попал в ПНИ. Я ведь у него один родитель, если что-то случится, вариантов у него нет. Все родители, которые воспитывают детей одни, с этой мыслью живут. Когда я остался с Никитой, я мог выбрать вариант сидеть дома, как обычно родители делают. Но мне интереснее так: походы, спорт, кататься. Я решил создать ему такие условия, чтобы он постоянно трудился, чтобы мозг был постоянно чем-то занят. Спрашивают, нравится ему это или не нравится. Я не знаю, честно говоря. Вроде нравится. Первый час ему обычно нравится кататься, а когда пошел уже второй, третий, он начинает напрягаться. Но я ведь рядом. То, чем мы сейчас занимаемся, это я опять хвастаюсь, это лишь ступень к тому, чему я хочу его научить. Мечта у меня есть, чтобы он на сноуборде катался с парашютом. Я могу кататься на кайте по воде, но это сложно, я даже не понимаю, с какой стороны его начать обучать. А вот со сноубордом, думаю, что попробую. Сейчас пока он маленький, легкий, его ветром унесет. Это лет с 12, может быть. Опять же планирую, когда он подрастет, уже путешествовать далеко. Хочу по всей стране проехать с ним, только пока не понимаю, как это сделать. Сейчас то, что мы делаем, это начальная подготовка. Ролики тоже я ему уже присматривал с большими колесами, скоростные, чтобы он дальше мог в этом развиваться. С аутистами такая тема: у них не должно быть вообще перерывов. Если он что-то не делает, он обязательно должен хотя бы разминочку сделать, позаниматься хоть как-то, лепкой или рисованием. Если обычный ребенок может позволить себе выходной, то аутист не может отдыхать. Он постоянно должен трудиться. Это не потому, что папа хочет вырастить из него чемпиона, а потому что у него нет вариантов. У Никиты нет общения с другими детьми, нет компании, он ни с кем не общается. Он постоянно в окружении отца. Если такие дети сидят дома, ничем не занимаются, они деградируют. Вопрос: а чем он может заниматься? В развлекательный комплекс я его не поведу, потому что у него там случится истерика от перегруза. Последний раз он там был два года назад, пробыл 15-20 минут, у него случилась истерика, меня попросили уйти, я даже спорить не стал, сказал: «Никита, больше мы сюда не пойдем». Может быть, когда подрастет, спокойнее будет, сейчас нет. |
| Я сказал: «Наверное, да, я с вами не спорю». У нас в городе 30-40 аутистов точно есть, хотя цифры секретные, ни один педиатр их не назовет. Я уговаривал людей тоже тренироваться, но никто не согласился. Крутят пальцем у виска: «Ты этими тренировками гробишь ребенка». Я говорю: «А какие варианты? Чем аутист должен заняться? Работы у него нет, значит, будет спортом заниматься». Может быть, это моя блажь или что. Дело даже не в спорте, я вам прямо скажу. Через спорт он многие вещи начал делать. – Какие, например? – В бытовом плане, например, он наконец-то стал сам одеваться. Пуговицы не застегивает, но пытается. Штаны натягивает, перчатки. Через какой-то промежуток времени после начала тренировок, зимой, он сам подошел к кастрюле и положил еды себе в тарелку. Это такое достижение. Я захожу на кухню, смотрю, а он проголодался, сам залез черпаком в кастрюлю и курицу достал. Такие вот вещи. Дело в том, что в спорте у него такая концентрация внимания, он учится концентрироваться на чем-то. Эти его психи, истерики уходят. Не совсем исчезают, у аутистов это не лечится. Даже не «не лечатся», это и не болезнь, сами понимаете. Но сильная истерика у него ушла. Если раньше она была ежедневная, то сейчас он начинает сам себя контролировать, сдерживаться. В этом плане полегче стало. Спорт дисциплинирует каждого ребенка. Единственное, трудность с аутистами в том, что каждому нужно свой спорт подобрать. Коньки коньками, а клюшку мы не освоили. Клюшка – это не вариант, командные игры абсолютно не для него. Сейчас мы озадачены: первого октября у нас начинаются новые тренировки. Так-то они круглогодично проходят на катке. А с октября я планирую конькобежный спорт. И попробую научить, чтобы кроме меня он наперегонки бегал с кем-нибудь из соперников. Да, клюшку мы не освоили, есть виды спорта, которые не поддаются. Но опять же: не поддаются ему, а другому аутисту могут поддаться, а не поддаться, например, ролики. Мы, вот, сейчас одноколесный велосипед изучаем. Тут мне тоже сказали: «Научить нельзя». |
| Но оппозиция оппозицией, а среди гуманитарной интеллигенции во вполне себе государственных учреждениях и, наконец, в самих высших кабинетах власти (особенно установивших тесные связи с западными партнерами) объявили «крестовый поход» против «Белоруссии» совсем недавно. Главным борцом за «правильное» произношение названия белорусской страны (которую следует различать с государством «Республика Беларусь», созданным в 1991 году в результате ее откалывания преступником С.Шушкевичем от остальной России вопреки всенародному волеизъявлению) ожидаемо стал макеевкий МИД , для которого, конечно, нью-йоркская ООН и ее «нормы» гораздо ближе московских русских ученых-академиков. И вот уже «в Китае началась кампания по изменению названия белорусского государства на китайском языке. Раньше на китайском наша страна называлась Белая Россия или Белоруссия, теперь будет Беларусь. Об этом написал в Twitter посол Беларуси в Китае Кирилл Рудый, который и стал инициатором переименования», - тот самый «чикагский мальчик» и антисоветчик Рудый, выпускник Фулбрайта, правая рука Макея, который, будучи назначенным А.Лукашенко на должность своего главного экономического советника, выступил идеологом либерально-рыночных реформ, которые даже в смягченном варианте довели Белоруссию до длительного спада, огромной внешней финансовой каббалы, обнищания населения. Очень уж идейному «экономисту» Рудому мозолит глаза неэкономический иероглиф , означающий «русский», и который китайцы всегда употребляли по отношению к белорусам с подчеркивающим их самобытность иероглифом . Пан Рудый, так и не удосужившийся наладить сбыт белорусских товаров на бездонный китайский рынок, зато активно пишущий книжонки про необходимость десоветизации и западно-протестантской трансформации Белоруссии, сильно переживает о «непонимании большинством китайцев..., что мы не часть России», и надеется, что «запущенная кампания станет началом общемировой и Беларусь станет Беларусью на всех языках». Любопытно, что рьяным поборником прозападной оппозиции и белорусского МИДа в деле «беларусизации» Белоруссии выступил единомышленник последнего в деле ее олигархической приватизации компрадорский российский премьер Медведев со словами «я настаиваю именно на таком произношении этого братского государства». В одном ряду с Медведевым находим мы и третью жену пресс-секретаря В. Путина Д. Пескова , дочь которого работает в Лондоне на британское BBC, экс-фигуристку Т.Навку и в целом либеральную российскую оппозицию. |
| Мне пришлось сдаться. Я и представить себе не мог, что сделал что-то противозаконное. В 1945 году все восторгались рукомеслу и похожестью проволочных вождей и кормили нас. — Я запрещаю тебе, мелкий преступник, прикасаться к образу вождя! Кто ты такой — отщепенец, сын отщепенцев! Какое ты имел право изображать вождя проволокой? Образ великого Сталина могут создавать только заслуженные товарищи-художники! — Да я в честь Дня Победы… — Молчать! Я кому говорю — не прикасаться! — Но мы же поём про вождя… — Не возражать, поганец! В карцер его, в карцер на десять суток, немедля!!! — визжал лилипут. И мощная охранная пердила, выдернув меня из строя за шкварник бушлата, потащила в подвал. Так мне не случилось участвовать в праздничном хоре, посвященном пятилетию Дня Победы. В карцере я думал: почему же раньше мне разрешали изображать вождя, а сейчас запретили?.. Что произошло, что изменилось?.. Или только один лилипут так считает, а другие начальники разрешат? А может, что-то вообще другое начинается? Вологодский ДП запомнился ещё одной достопримечательностью — кабинетом имени Макаренко, где воспиталы обрабатывали насельников. А против стола на стене в деревянной раме висел портрет великого революционного педофила, взиравшего на подопечных подозрительно ласково… Кстати, там, в приёмнике, я услышал от старшаков, что Макаренко был не только великим воспитателем беспризорных, но и великим растлителем их. Шел 1950й год. Скорее бы наступило тепло, невмоготу более играть в хорлопа и мозолить глаза о дрыгающегося лилипута. С зимы я стал готовиться к отбытию из Вологодской республики: оттрафаретил несколько колод цветух. Две из них поменял на поездную отмычку, сделанную местным техработником. За май месяц накопил съестных припасов и в начале июня бежал из этой энкавэдэшной капеллы в сторону Питера с ненавистью ко всяческому хоровому пению на всю оставшуюся жизнь. Череповецкие мытарства До Череповца добрался на товарняках без особых приключений. Череповец — город огромного количества дымящих труб. Такого я не встречал даже на Урале. От этого города вполне можно было получить представление об аде, о котором я слышал от деревенских старух на своём уже немалом пути. Кроме того, ад кишел большим количеством разнообразных охранников и легавых, во всяком случае в то время, когда я туда попал. На товарно-грузовой части станции сновало множество людишек в форме и без. Остаться незамеченным практически невозможно, да и время белых ночей не способствовало. Два дня я занимался разведкой, приглядывался к формированию составов в сторону Ленинграда и Прибалтики. На третий день решил действовать. В самое тёмное время белых ночей вышел на готовые к отправке в мою сторону поезда и стал двигаться вдоль одного из них, выбирая для себя возможную крышу. Как вдруг со спины раздался громкий рык откуда-то свалившегося охранника-мухобоя: |
| – Ах, тетенька, – непременно вмешивался в разговор Алеша, – да что же Анюте до нас? Точно мы ей свои, близкие. Пока мала была, нуждалась в вас – ну, и жила у вас, ласкалась к вам, а теперь вы ей не нужны, так чего же ей к нам ходить? Аксинья Ивановна вздыхала, а Анна должна была делать большие усилия над собой, чтобы, по старой памяти, не прибить и не вытолкать за дверь дрянного мальчишку. Кончилось тем, что, избегая неприятных объяснений и колких намеков, она совсем перестала ходить к Постниковым, и Аксинья Ивановна еще раз убедилась, что «Алешенька всегда правду говорит, он всякого человека хорошо понимает». Кроме Постниковых, Анне не к кому было ходить. Прежние подруги, знавшие ее как воспитанницу богатого купца, теперь не кланялись ей и никогда не подумали бы пригласить к себе в гости эту простую работницу в полинялом, заплатанном ситцевом платье. Новых знакомств ей было некогда заводить, а к Скороспеловым почти никто не ходил в гости; разве иногда соседка забежит к Федосье Яковлевне, попросить сковороду или утюг, да заболтается и согласится выпить чашку-другую чаю. Да и не надо было Анне гостей, не надо знакомых. Дома все добрые, все любят ее; зачем же ей чужие? А еще соседи говорят, чтобы она искала другого места, где дадут побольше жалованья. Какая глупость! На что ей жалованье? Наряжаться? Накупать себе красивых платьев? Но ведь она знала, что она нехороша собой. «Нарядишься, так, пожалуй, еще больше будешь похожа на воронье пугало», – думала она, оглядывая себя в маленькое зеркальце, висевшее над комодом Федосьи Яковлевны. У Постниковых она носила и хорошие платья, и шелковые платочки, да разве она жила счастливо? Нет, вовсе не того ей нужно. Она нисколько не завидовала ни тем богатым барыням, которые в собственных экипажах приезжали на огород к Ивану Прохоровичу, ни тем девушкам, которых она встречала в церкви и на улице; не завидовала и Алеше, который все больше и больше пользовался милостями дяди и тетки, ходил настоящим франтом – в сюртуке, пестром галстуке, с часами на толстой вызолоченной цепочке. На все это она смотрела совершенно равнодушно. Но сердце её болезненно сжималось, когда она видела, как грубая мозолистая рука Федосьи Яковлевны нежно ласкала белобрысые головки её маленьких буянов; она не могла удержаться от слез, когда Иван Прохорович, всегда такой кроткий и тихий, чуть не прибил соседку за то, что она смела обидеть его Дуню. Ребенком она злилась на тех, кого любили и ласкали больше, чем ее, – теперь она не чувствовала злобы ни против кого; ей было только до боли жалко саму себя, и, чтобы заглушить это тяжелое чувство, она хваталась за первую попавшуюся работу, и работала, и работала, пока усталость не начинала одолевать ее, и сон не слепил ей глаза. |
| В этом случае стоит смотреть не только на то, как подросток спит, ест, какую физическую активность выбирает, но и на общий фон настроения. Проанализируйте, часто ли ребенок бывает веселым, довольным жизнью. Не перестал ли общаться с друзьями, не потерял ли интерес к спорту, не бросил ли любимые танцы. Если симптомы оказываются выраженными, не стоит пренебрегать обращением к психиатру, который прояснит природу проблем и найдет адекватные способы помощи. Если признаки не такие явные, достаточно бывает поговорить с ребенком: «Похоже, тебе приходится непросто в последнее время. Есть ли что-то, что мы можем сделать для тебя? Чем тебе помочь?» Беспокоит или просто раздражает? Стоит понять еще один важный момент. Рисунки на теле — это проблема для родителя или все-таки для ребенка? Например, ребенок занимается танцами. На выступлениях следы от ручки становятся заметны судьям. Они снижают баллы за несоответствие участника соревнований стандартам. Это одна ситуация. А бывает, у родителей есть личные ограничения. Например, маму могут раздражать расписанные запястья, потому что «это выглядит неопрятно», «ассоциируется с тюрьмой», «мозолит глаза», в целом, вызывает негодование из-за вечно испачканных чернилами рубашек. В этом случае проще поменять привычку подростка, чем взгляд мамы. Повторюсь, работать с привычкой нужно в духе доброжелательности. «Заметила, у тебя появилась привычка разрисовывать себя ручкой. Ты танцовщица, и это становится проблемой. Я бы хотела, чтобы ты заменила привычку менее вредной или более полезной. Давай подумаем вместе, в каких ситуациях тебе хочется рисовать на себе и что бы ты могла делать вместо этого?» Предпосылкой такой беседы всегда должен быть теплый контакт, удачный момент и готовность подростка разговаривать про личное. Выберите время, когда вы и ребенок никуда не торопитесь, не раздражены, нет конфликтного фона и напряжения дома. Это должна быть ситуация спокойствия, когда можно поговорить без наездов и взаимных упреков. Иллюстрации: нейросеть Midjourney |
| Дядя бросился к евреям; но там потребовали, чтобы он обрезался. К чести его, я могу сказать, что он не согласился отступить от прародительских верований. Тогда он начал искать, нельзя ли найти путь к чьей-нибудь «любезненькой». «Любезненькую» нашел и даже порастряс там немало денег. Надежды его оживились… Но вдруг он явился однажды утром к чаю, махнул рукою и сказал: — Сегодня уезжаю в Муром! — Что так? — Сон видел… Наконец я виделся с дядей на этих днях. Он уже служит предводителем, известен как человек, который держит свое знамя твердо и грозно, и слухи о его благонамеренном нахальстве доходили даже до Петербурга. К тому же на этот раз он поступил толковее: не поехал прямо мозолить глаза своим проектом, а послал его куда следует заблаговременно, и успел заинтересовать. Последовало приглашение прибыть в Петербург. — Тс… новости! — сказал он, являясь ко мне на постой. — Новости… из Мурома? — А ты думал откуда? Нынче и все новости из Мурома да из Кирсанова. У нас — источник всего, а вы, петербургские, только пережевываете. Затем он свез просвирку от муромских чудотворцев и начал свою пропаганду. Проект его носил заглавие: ВРЕМЯ НЕ ТЕРПИТ!! ПРОЕКТ ОБНОВЛЕНИЯ ВРЕМЯ НЕ ТЕРПИТ!! ПРОЕКТ ОБНОВЛЕНИЯ В сущности, это был проект всеобщего упразднения; но так как ныне все уже согласны, что в упразднении-то и заключается обновление, то терминология его была принята без особенных затруднений. Он предлагал упразднить все: суды, земство, крестьянское самоуправление. Даже исправников и становых приставов. О кабаках говорил с оговоркой: вредны, но на них зиждется… Все уезды он делил на попечительства, по числу наличных дворян-землевладельцев или их доверенных, и с подчинением всех попечителей предводителю. В руках попечителей перепутана была власть судебная, административная и полицейская. Они заведовали народною нравственностью, образованием, зрелищами, играми и забавами. Обязаны были устранять вредные обычаи и искоренять сквернословие. Но преимущественно смотреть, чтоб мужик не ленился. Своевременно созывать сходки и объяснять крестьянам их обязанности и необходимость повиновения. За хорошее поведение дарить мужикам кушаки, а бабам — платки. |
| Сегодня был у меня приехавший из Новгорода Михаил – бывший пономарь Крестовой церкви. Колеблется приезжать сюда из-за хозяйственных соображений: какая-то у него там телушка, куры и т. д., и он не хочет упустить своего хозяйства. Впрочем, хочет ещё подумать. Но я думаю, что в конце концов он не сможет расстаться с своим обиходом. Здесь, на «каменистой почве», трудно прививаются сельские произрастания. Часто видаюсь с Л. Д. Аксёновым, который, на мой взгляд, стал как-то симпатичнее под советским солнцем. Благословите. Надеюсь, до скорого свидания. Любящий А. В. Л. Траубенберг привезла мне Мадонну. Много участвовавших в подписке. Всё больше – незнакомых фамилий. 12 Вам послан через с[естру] Голубеву. Письмо 77 Лл. 49–50 6/19 июня 1921 г. Дорогой и глубокочтимый Владыко! Вчера вечером, после всенощной, получил Ваш 6 от 4/17 июня, а сегодня перед литургией ответствую Вам в надежде, что это письмо моё дойдёт до Вас на ближайших днях через посредство В. Л. Траубенберг, которая всё ещё здесь пребывает и будет у меня сегодня после обедни. Если документ, который Вы пришлёте мне, будет снабжён штемпелем ц[неуст.] п/отдела [неуст.], то, я полагаю, он будет достаточно силён, чтобы мне по нему получить пропуск в Новгород, тем более, что у меня здесь есть «рука» в кругах железнодорожных, «рука», между прочим, очень церковная и очень ко мне расположенная. Жалею и я, что не придётся мне быть в Макарьевской пустыни. Митрополит Вениамин туда собирается, а также и многие из Царского, Колпина и других мест Петроградской епархии. Я же, вероятно, проведу воскресенье ещё в Москве и, как мне говорили, выеду оттуда в понедельник. Так как вагон прицепляется к самым разнообразным поездам, то я не могу в точности знать, когда я буду в Петрограде, вернее – во вторник вечером. Во всяком случае надеюсь успеть всё сделать, чтобы быть вовремя в Новгороде. В Москве сделаю всё, о чём Вы просите. Если смогу, то постараюсь и лично повидать митрополита Кирилла. Не знаю, где мне остановиться в Москве. У отца моего – каморка вроде купе вагонного, в Новодевичьем монастыре – уплотнена; можно в вагоне, но это и далеко, да и неудобно мне в моём виде мозолить глаза железнодорожной администрации и привлекать её внимание к нашему вагону. Думаю, что на месте как-нибудь это выяснится. Со мною едет и староста наш, К. М. Сонетов. Наш больной всё ещё не выздоравливает. И говорят, что эта болезнь его открывает в нём множество язв; обращаются к знаменитостям, но и они что-то очень неутешительны. Все ему глубоко сочувствуют, но и только. |
|
|
