| Любовь сея жизни излишнюю и плотскаго покоя рачение/отложи от мене, молю Тя, Дево Чистая,/да суетных попечений избег, Тобою получу нетленное на Небеси богатство,/едина души моея Покровительнице. Песнь 6 Ирмос: Молитву пролию ко Господу/и Тому возвещу печали моя,/яко зол душа моя исполнися/и живот мой аду приближися,/и молюся, яко Иона://от тли, Боже, возведи мя. Радости суетныя, к преогорчению ближняго приводящия, чужда мя соделай,/Купино Неопалимая верными именуемая, Пречудная Царице,/даждь ми сопечаловатися искреннему моему в бедствиих, Человеколюбивая Владычице,/и памятозлобия избави мя, прилежно молю Тя, Всенепорочная Дево. Зависти в помысле моем не даждь вкоренятися,/видением несгараемыя купины прообразованная Моисею и рождшаяся от корене свята, Дево,/и братоненавидения избави мя, Чистая,/да не злобою мрачною осквернен быв,/лишуся Божия благодати и жизни вечныя, Всенепорочная Владычице. Терпение в бедах утверди во мне, Всечистая,/с радующимися духовную радость, к сетующим сожаление даруй ми, Пресвятая,/и братолюбие низпосли мне свыше, Любве Пучину рождшая Дево/и любовь велию присно являющая роду христианскому. Желание крайнее согрей во мне всякому ближнему от души благотворити, Благая,/да не како злоб лютых душа моя исполнится, и живот мой аду приближится,/и предан буду без милости, яко несотворивый милости, во тьму кромешнюю,/Всенепорочная Богоневесто. Кондак, глас 8: Предочистим чувствия душ и телес наших,/да видим таинство Божественное,/образно явленное древле великому во пророцех Моисею купиною,/горевшею огнем и не сгаравшею,/в нейже Твоего безсеменнаго Рождества, Богородице, предвозвещение исповедуем/и, благоговейно покланяющеся Тебе и рождшемуся от Тебе Спасу нашему,/со страхом вопием: радуйся, Владычице,/покрове, и прибежище, и спасение душ наших. Икос: Провидя дивный Моисей в неопалимей купине на Синаи тайну, от века утаенную,/Безлетнаго, в лете родитися восхотевшаго, рождение от Чистыя и Неискусобрачныя Девы,/ужасом содержимь, вопияше:/Сия земля воистину свята есть,/яко Плод спасительный миру из Нея произыдет,/имже горесть падения Адамова усладится./Сего послушая, и мы, таинства Божия событие познавшии,/ублажаем Тя, Богородице, возвеличившую падшее человечество/и милосердием неизреченным призревающую на род христианский,/темже и зовем Ти:/радуйся, Владычице, покрове, и прибежище, и спасение душ наших. |
| Вот это первый пример того, как вера Авраама и его доверие к Богу так сроднили его с Богом, что он Богу говорил то, что лежало на сердце Самого Творца и Спасителя. ...Хочу сказать нечто о Моисее как о прообразе Спасителя Христа. Это тема не новая, святые Отцы об этом говорили и писали. Моисей является освободителем, и Христос – Освободитель рода человеческого. Конечно, такая параллель еще недостаточна, но если взять рассказ из жизни Моисея и как бы перекинуть его в эпоху Христа, то мы можем видеть следующее. Еврейский народ пришел в Египет свободным. Через несколько столетий он оказался в рабстве у местных жителей, и евреи тосковали по времени, по дню, когда Бог их выпустит на свободу, то есть даст им возможность быть самими собой, не быть порабощенными. И вот в какой-то день встал в среде этого народа Моисей, человек, который был одним из них – и вырос в какую-то новую меру своего сознания, в такую, что мог узнать Бога, как никто из его современников среди евреев не узнавал. Об этом говорит рассказ о купине неопалимой (Исх. 3и сл.). Находясь в пустыне, Моисей вдруг увидел куст, который горел и не сгорал. Когда Моисей подошел, голос сказал ему: сними обувь, потому что земля, по которой ты ходишь, священна... Она священна тем, что в сердцевине этого пространства горит куст Божественным огнем. Куст оставался кустом, и вместе с тем горел, как огонь. Это было первое откровение Моисею того, что представляет Собой Бог . Бог является пламенем, огнем, который все может превратить в то, что Он Сам представляет Собой. Апостол Петр много столетий спустя говорил о том, что мы призваны все стать «причастниками Божественной природы» ( 2Пет 1:4 ), все мы призваны стать как бы «купиной неопалимой», – каждый из нас в отдельности и все мы вместе. И узнав Бога таким, каким Моисей Его теперь видел: как огонь, который не поедает, а преображает свою тварь, – он вернулся к своему народу, взглянул на то, что происходило, и услышал голос Божий: выведи этот народ... И Моисей вывел еврейский народ из плена... |
| В действительности это сближение началось еще давно. Уже таинственное имя Бога из неопалимой купины, отделяющее этого Бога от сонма божеств со множеством имен, утверждая только Его " Я есмь " , только Его бытие, является по отношению к мифу опровержением, в близкой аналогии с которым стоит попытка Сократа победить и преодолеть тот же миф. Процесс, начатый в неопалимой купине, достигает – в рамках Ветхого Завета – новой зрелости во время ссылки, где Бог Израиля, – лишенного теперь земли и культа, – объявляет Себя Богом неба и земли, представляя Себя простой формулой, продлевающей слово из купины: " Я есмь " . С этим новым знанием Бога идет вровень некая разновидность просвещения, энергично выражающая себя в осмеянии божеств, которые являются всего лишь плодом человеческих рук (ср. Пс 115). Так, несмотря на всю остроту несогласия с греческими правителями, желавшими добиться силой приверженности греческому стилю жизни и их идолопоклонническому культу, библейская вера в эллинистическую эпоху внутренне шла навстречу лучшей части греческой мысли, вплоть до взаимного контакта, который затем происходит, особенно в поздней литературе премудрости. Сегодня мы знаем, что греческий перевод Ветхого Завета, осуществленный в Александрии – " Септуагинта " – это больше, чем просто перевод (что, вероятно, следует рассматривать скорее недостатком, чем достоинством) иудейского текста: это самостоятельное письменное свидетельство и конкретный важный шаг истории Откровения, в которой эта встреча осуществилась таким способом, который имел решающее значение для рождения христианства и его распространения. В сущности, речь здесь идет о встрече между верой и разумом, между подлинным просвещением и религией. Исходя действительно из глубокой природы христианской веры и одновременно из природы греческой мысли, сплавленной отныне с верой, Мануэль II мог сказать: действовать без логоса противоречит природе Бога. Справедливости ради здесь следует отметить, что в позднем Средневековье в богословии развились тенденции, ломающие этот синтез между греческим духом и духом христианским. |
| ad Anat.//Ibid. Col. 984). Свойства божества, согласно Е.: нетварность, безначальность, неизменность, беспредельность, непреложность и др. (Contr. Sever.//PG. 86b. Col. 2108). В особенности в противоположность Аполлинарию (младшему) Лаодикийскому и монофизитам Е. подчеркивает целостность и совершенство человеческой природы Христа. Подтверждения этому он находит в символических «образах» Свящ. Писания (Ис 63. 1-2; Зах 13. 6, а также в Деян 1. 11; 10. 1-5 и 7. 56, где в описании мученичества св. архидиак. Стефана говорится, что он «познал Владыку Христа, стоящего одесную Отца, в том самом [человеческом] образе, в котором Тот общался со Своими учениками [в Своей земной жизни]» (Resp. ad Anat.//PG. 103. Col. 981), а также в прообразовательных повествованиях о неопалимой купине (Исх 3. 2-4) и 3 отроках в вавилонской пещи: «...совершен был Азария как в огненности, так и в человечестве (τλειος ν πυρτητι κα ν νθρωπτητι) (см.: Дан 3. 50). Так должно думать и об Еммануиле, что огонь Его божества, смешавшись с душой и телом, словно некое дыхание жизни, освятил их, но не уменьшил что-либо в естестве души или тела» (Contr. Sever.//PG. 86b. Col. 2108). Важным указанием на совершенство каждой из природ является также провозглашенное в Халкидоне единосущие Отцу - по божеству и нам, т. е. человеческому роду,- по человечеству. В то же время, несмотря на единосущие нам по человечеству, Христос в отличие от нас безгрешен по Своему человечеству (Ibidem). Человечеству Христа также свойственно, как и Адаму до грехопадения, нетление. Причину нетления во Христе Е. видит в восстановлении в Нем Адама (Христос - Второй Адам) и вслед за свт. Афанасием Великим - в пребывании в теле Богочеловека божества Слова (см.: Лурье. 2006. С. 257). По Е. и в соответствии с учением Халкидонского Собора, «единый Христос» - не только «из» двух природ (до соединения), с чем были согласны и монофизиты Евтихий и Севир, но и обязательно - «в» двух природах (после соединения). Христос - «двойственен», однако не в несторианском смысле двойственности «Сынов», «Лиц» или «Ипостасей», к-рый Е. |
| После свадьбы, совершив в то время модное свадебное путешествие по Волге, моя мамочка обнаружила, что папочка мой дико боится грозы (результат бабушкиного воспитания). Начинается гроза, нависают зловещие тучи, полные грома и молний, — мама на палубе любуется разгулявшейся стихией, так как обожала ее и не боялась, в то время как папочка прятался в каюте и умолял свою любимую Тасечку спрятаться вместе с ним, а Тасечка — не тут-то было — радуется и ликует вместе с разбушевавшейся природой! О эти грозы! Как я их люблю благодаря маме! С самого раннего детства перед моими глазами были два разных отношения к ним. Надвигается гроза: первые раскаты грома, первые порывы ветра — закрываются окна на все шпингалеты, плотно задергиваются тяжелые шторы; у киота с массой разных икон в серебряных и позолоченных окладах, кроме неугасимых лампад, зажигается страстная свеча. Бабушка в трепете опускается на колени перед образами, пригибая нас, меня и брата Серафима, своей мощной рукой к земле ниц, и дрожащим голосом начинает читать акафист Неопалимой Купине или Страстям Господним, а если гроза проходит медленно и долго, то акафисты продолжаются до тех пор, пока не умолкнут далекие раскаты давно миновавшей грозы. Увидя сей трепет перед силами природы, мама стала прятать нас от бабушки, лишь только в воздухе запахнет грозой; а когда она загрохочет во всю свою прекрасную силу, мама выводила нас на балкон. Отсюда был виден весь небосклон, который прорезали огненные стрелы, и мама, положив свои руки на наши плечи, говорила: — Посмотрите, как это красиво. И мы видели и не пугались грозы, и косые струи дождя омывали наши плечи, головы и протянутые руки. Часто кончалось тем, что на балкон влетала бабушка, заламывая руки, и в ужасе кричала: — Это не мать, а монстр! Но вернемся на пароход, на котором плывут в самом начале своей супружеской жизни Петруша и Тасечка. По словам моей мамы, их несоответствие было только в грозе (они по-разному ее воспринимали), во всем остальном они были в плоть едину (Мф. |
| Наконец, Морозовцы натянули на свои телеги белые паруса и поскакали к Ленкорани в обетованное царство. Вначале дело пошло, как по маслу. Так как от Карабулаха, находившегося на Карабулахском плоскогорье, нужно было спуститься в долину реки Аракс, на северо-востоке, под уклон, то, благодаря усердному понуканию лошадей, они в первый же день проскакали более 100 верст, перевалили за Араксом известную по Кавказу муганскую степь и достигли Белясуварской таможенной пограничной заставы и Белясуварского казачьего поста и тут, переехав речку Белясуварку, в степи ночевали, предварительно построив свои колымаги в большой круг. Дело происходило на персидской границе. Вечернею и утреннею зарею сектанты всем хором читали какую-то предвступительную в Царство Божие молитву, сочиненную Морозовым, далеко оглашая воздух. Шествие Морозовцев, с их белыми парусами, походило на движение какой-то гигантской белой черепахи. От Белясувара до Ленкорани им оставалось не более как верст 60–70. После ночлега под Белясуваром, Морозов получил второе откровение, что пришествию Мессии быть непременно в селе Николаевском, не доезжая Ленкорани верст 30, – это на самом взморье Каспия, в самых болотах. Тут он и остановился с своими последователями, в ежеминутном ожидании Мессии, смотря по целым дням в небесную высь. В таком состоянии провели они месяц, два, три и, наконец, четыре; шеи заболели от оглядок, но ничего чудесного свыше для них не появлялось, и они уже начинали терять терпение и веру в своего предводителя Морозова. Но он очень ловко успел успокоить умы еще на некоторое время и пересоздать дело совсем на новый лад. В одно время днем вышел Морозов в поле, в полном чаянии найти Господа Бога в неопалимой купине, вдруг на его счастье налетела туча, сверкнула над ним молния и у самых ног его грянул ужасный гром, окутав его дымкой. Морозов, пораженный страхом, упал на колени; шедшие недалеко от него, его самые верные ученики бросились к нему на помощь и едва живого от страха подняли его на руки. Придя немного в себя, хитрый Морозов живо смекнул всю суть дела и из этого случая извлек для себя новую славу, поднявшую его в глазах его паствы на наибольшую высоту пророка, только что так наглядно удостоившегося беседы с Богом в громовом дыму, и отвратил от себя все возраставший ропот, при безнадежном, в течение 4 месяцев, ожидании Царства Божия. |
| О самарийских горах или горах Иерусалима самаряне с иудеями могли спорить сколь угодно. Дело не в горах, не в географически выделенном месте, а в том, что именно в храм Соломона сошла слава Ягве, а потому и спасение от иудеев ( Ин. 4:22 ). Слава Ягве, как явленный Бог, пребывает в храме жилища Его. Ягве в сокровенности и непостижимости Своей благоволит обитать во мгле. Тайна Божественного Мрака. Так поклонники единого истинного Бога стояли в Иерусалиме перед двумя тайнами – тайной явленной славы Ягве и тайной никогда не являемой Шекины, непостижимого присутствия Божия, отсутствующего во всем, что здесь. 7.15. Разрушение храма, оставленного славой Ягве Вновь прошли времена. Оскудела вера в Израиле, погрязли люди в грехах и нечестии. От народа, отступившего от Бога, отступил Бог. Результат – разрушение Иерусалима и храма Навуходоносором и вавилонский плен иудеев, падение царства. О нравственном значении падения иудеев и Божьем наказании, постигшем их, много сказано в Св. Писании и у толкователей его. Но как-то ускользает от внимания факт того, как слава Ягве покинула народ, и народ остался один без Бога. Один и одинок. Брошен Богом и истерзан псами. О том свидетельство Слова Божия. Пророк Иезекииль видит, как таинственная колесница с четырьмя херувимами уносит славу Ягве от Иерусалимского храма на Елеонскую гору. Храм Соломонов остается пуст. Тогда херувимы подняли крылья свои, и колеса подле них; и слава Бога Израилева вверху над ними. И поднялась слава Ягве из среды города (Иерусалима), и остановилась над горою, которая на восток от города, над горою Елеонскою ( Иез. 11:2–25 ). Подробно все видение Иезекииля об оставлении храма Соломона славой Ягве описано в 9-й, 10-й и 11-й главах его пророческой книги. Так за грехи царей и народа слава Ягве оставила ковчег Завета и ушла из храма. Некогда нисшед от Бога, облако славы Ягве удалилось на Елеонскую гору. Пророк видит славу Ягве остановившейся над горою. Оставалась ли она там незримо для людских очей или ушла на небо, как, в свое время, вознесется оттуда на небо Христос?.. То тайны Божии! |
| I, с. 471. Слово 32, О соблюдении добраго порядка...] Св. Григорий утверждает, что первое и чистое естество Божие познается только Им Самим. Нам же Бог открывается в Своем воплощении, во Христе, и в Своих творениях. 15 И открываемое нам Богом о Себе есть то заднее, крайнее и то прикрытое камнем. «Но что со мною сделалось, друзья, таинники и подобные мне любители истины?– рассуждает св. Григорий Богослов . – Я шел с тем, чтобы постигнуть Бога; с этою мыслию, отрешившись от вещества и вещественнаго, собравшись, сколько мог, сам в себя, восходил я на гору. Но когда простер взор, едва увидел задняя Божия ( Исх. 33:22–23 ) и то прикрытый Камнем ( 1Кор. 10:4 ), то есть воплотившимся ради нас Словом. 16 И приникнув несколько, созерцаю не первое и чистое естество, познаваемое Им Самим, то есть Самою Троицею; созерцаю не то, что пребывает внутрь первой завесы и закрывается херувимами, но одно крайнее и к нам простирающееся. А это, сколько знаю, есть то величие, или, как называет божественный Давид, то великолепие ( Пс. 8:2 ), которое видимо в тварях, Богом и созданных, и управляемых. Ибо все то есть задняя Божия, что после Бога доставляет нам познание о Нем, подобно тому, как отражение и изображение солнца в водах показывает солнце слабым взорам, которые не могут смотреть на него, потому что живость света поражает чувство» т. I, с. 393, Слово 28, о богословии второе]. Таким образом, св. Григорий говорит о двух путях возможного богопознания – через воплощение и через творение. Первый путь главнейший, но и второй не пренебрегается. По св. Григорию, если бы Бог не воплотился, то едва кто и последовал бы за Ним, разве лишь Моисей, но и тот не достиг совершенного боговедения. Св. Григорий Богослов : «И по Нем (по Христе) идоша народы мнози, и исцели их ту ( Мф. 19:2 ), где была обширная пустыня. Если бы Он пребыл на своей высоте, если бы не снисшел к немощи, если бы остался тем, чем был, соблюдая Себя неприступным и непостижимым; то, может быть, немногие бы последовали за Ним, даже не знаю, последовали ли бы и немногие; разве один Моисей, и тот столько, чтобы едва увидеть задняя Божия. Ибо, хотя и расторг Моисей облако, когда был вне телесной тяжести, и привел в бездействие чувства; но тонкость и безтелесность Божию (или, не знаю, как иначе назвал бы сие другой) мог ли видеть он, все еще будучи телом и проникая чувственными очами?» т. I, с. 511, Слово 37]. Только воплощение Бога увлекло за Ним многих и сделало возможным познание Его. |
| Обычная речь передается через звуковые (акустические) волны посредством воздуха. Глас Божий – это нечто иное. Как свет и сияние Божии нетварны, являются Божественной энергией, так и слова Божии – не акустика, а Богоявление, Божественная энергия, Феофания, явленный в мире Логос. Об этом размышляет св. Василий Великий : «Чтобы понять, что такое глас Господень, не напрасно будет собрать нам по возможности, что в Божественном Писании сказано о гласе. Так в пророчестве Аврааму: и абие глас бысть глаголющий: не будет сей наследник твой ( Быт. 15:4 ). Также при Моисее: и вси людие зряху глас и свещи ( Исх. 20:18 )... У нас голос есть или сотрясенный воздух, или такое видоизменение в положении воздуха, какое хочет сообщить ему издающий голос. – Что же такое глас Господень? Разуметь ли сотрясение в воздухе, или что сотрясенный воздух достигает до слуха того, к кому глас? Или не бывает ничего подобного, но глас сей совершенно инаго рода, и слышащим его представляет себя владычественное [т.е. ум. – Г.Ф.] в том человеке, которому Бог хочет явить собственный Свой глас; так что представление сие имеет сходство с тем, что бывает нередко во сне?» т. I, Беседа на 28-й псалом]. И дальше св. Василий Великий сравнивает глас Божий с тем, что бывает во сне. Как во сне слышимые слова не связаны с акустическими волнами, с воздухом, а непосредственно напечатлеваются в уме, в сознании, так и слова Божии таинственно воздействуют на пророка, на слышащих их, без обычных звуковых волн. И еще нечто о таинственной речи, о гласе Божием. Весь народ видел громы... ( Исх. 20:18 ). Согласно переводу LXX: κα πς λας τν ρα φωνν, или по-славянски: И вси людие зряху глас... Понятно далее говорится еще о пламени и горе дымящейся. Но как можно видеть громы и звук трубный (φωνν, глас)?! Можно сказать, что здесь риторический оборот и слово видел (зряху) относится к явлению вообще, но святые отцы брали более конкретно и (зряху глас) толковали буквально. В таком случае они говорили о том, что Божественное слово отпечатлевалось в уме слушающих, созерцалось умом. Так св. Василий Великий : «Пророк наименовал сперва видение 11 , а потом присовокупил и словесное объяснение, желая показать, что принял сие чрез слух, но возвещает смысл слова, напечатленный в уме. Ибо нам потребно слово для выражения своих мыслей; а Бог, прикасаясь в достойных к самому владычественному их души [т.е. уму. – Г.Ф.] , напечатлевает в них видение собственнаго своего намерения... Итак слова были видимы, т.е. удобосозерцаемы умом, и их-то видел пророк, по сказанному в книге Исхода: И вси людие зряху глас» т. I, Толк, на прор. Исаию, гл Л, 1]. |
| Далее св. Григорий Нисский переходит к детальному рассмотрению предметов, упомянутых в рассказе о явлении Бога Моисею в расселине скалы. И сказал Ягве: вот место у Меня... ( Исх. 33:21 ). Св. Григорий Нисский : «Но как же понимать то место, о котором говорил Бог?.. Наше понимание вполне согласуется с уже изложенным истолкованием. Говоря об этом месте, Бог не дает ему количественных определений (ибо нет размера у того, что не обладает количеством), но, используя понятие измеримой поверхности, ведет своего слушателя к беспредельному и безграничному. Смысл этих слов, по-видимому, примерно таков: поскольку твое вожделение простирается вперед ( Флп. 3:13 ) и для твоего движения нет насыщения, и ты знаешь, что нет предела у добра, а желание всегда обращено к большему, то есть у Меня такое великое место, по которому можно бежать и никогда не достичь конца своего движения»» [там же, пп. 240. 242]. Итак, по св. Григорию, место у Бога – это «беговая дорожка» богопознания. Но далее говорится: Я поставлю тебя в расселине на скале ( Исх. 33:22 ). И св. Григорий пытается разрешить недоумение – как сочетать бег и восхождение (место у Бога), «беговую дорожку» и стояние... на скале, или камне. Св. Григорий говорит, что продвигаться вперед невозможно, шагая по песчаному холму или болоту, продвигаться можно только по твердому основанию, стоя на скале, на камне. Только когда мысль твердо покоится на камне, стоит незыблемо во Христе и всяком благе, тогда возможно продвижение в богопознании. Так сочетается стояние и движение. Св. Григорий: «Это движение также называется покоем: Я поставлю тебя в расселине на скале, – говорит Бог ( Исх. 33:22 ). Это и есть самое странное: как одно и то же состояние является и покоем, и движением?» [там же, п. 243]. И далее поясняет: «Дело в том, что чем тверже и неотступнее становится человек в отношении добра, тем вернее он движется по пути добродетели... Если же, по слову псалмопевца, вытащив ноги, выбраться из болота и встать на камень ( Пс. 39:3 ) (этот камень – Христос, полнота добродетели), то чем более тверд и непоколебим в добре, по совету Павла ( 1Кор. 15:58 ), будет человек, тем скорее произойдет его продвижение... Итак, показав Моисею это место, Бог пробудил его к движению. А обещание поставить его на скалу показало, как пробежать по этой Божественной беговой дорожке» [там же, п. 243–244]. |
|
|
