| 50 к.), а для Преосвященного и профессоров – билеты 1-го класса. Яффская железная дорога устроена французской акционерной компанией недавно; движение по ней открыто 15-го Августа, 1892 года. До того времени паломники переправлялись из Яффы в Иерусалим или пешком, или на немецких фургонах с большими неудобствами. Некоторые и из членов нашей компании хотели отправиться в Иерусалим пешком, или на лошадях, но к этому могло располагать только своеобразное материальное представление о религиозном подвиге, так как само по себе такое путешествие не могло быть интересным и привлекательным, тем более, что до тех пор, пока железнодорожный поезд не въезжает в безотрадно – каменистую, наводящую тоску, иудейскую пустыню, он идет долиной садов (24 версты) параллельно прежней пешеходной дороге, и чудными пейзажами можно любоваться из окон вагона, не испытывая в тоже время нестерпимой жары и не рискуя подвергнуться нападенью кочующих бедуинов, не перестающих изредка пошаливать с паломниками до самого последнего времени, как то видно из сообщений Православного Палестинского Общества. Поэтому мы все вместе отправились по железной дороге. Железная дорога от Яффы до Иерусалима, обходя непроходимые горы иудейской пустыни, тянется на протяжении 82-х верст и идет, благодаря гористой местности, более 4-х часов. Ровно в 4 часа, в 8-м по местному времени, раздался последний свисток и поезд тронулся. «Господи, благослови», перекрестились пассажиры, разместившиеся на скамейках, расставленных вдоль железнодорожного вагона. Кроме нас тут поместилось несколько богомолок – крестьянок и наш проводник Марко – в своей оригинальной форме каваса Палестинского Общества, ежеминутно отвечавший на наши вопросы относительно тех мест, мимо которых мы проезжали. Сначала поезд идет среди целого моря зелени, среди апельсинных и лимонных рощ, среди чудных тропических садов. Далее идут поля богатой некогда Саронской равнины. Хлеба сняты, кое-где виднеется зеленая дурра (просо, в роде кукурузы), которая особенно оттеняется на фоне обнаженных полей и выжженной солнцем растительности. |
| Д.М. Бацер. Соловецкий исход 175 Мы уезжаем Конец июня 1925 года. День выдался для северных широт на редкость хороший – безоблачный и тихий. В политических скитах он начался, как всегда. После завтрака дежурные на кухне начали готовиться к приготовлению обеда; любители утреннего моциона прогуливались по двору; большинство засело за книги и тетради. Никто и не заметил, как часов около 11-ти – 12-ти, староста, в сопровождении караульного, вышел за ворота скита. Тем большим было общее удивление, когда раздался сигнал – удары в самодельный гонг – созывавший всех обитателей скита в здание бывшей церкви. Это было самое обширное помещение в скиту, носившее название «культ» – то ли в качестве напоминания о его прежнем назначении, то ли потому, что в нем проводились общескитские «культурные мероприятия»: чтение лекций и докладов, празднование 1-го мая и годовщины февральской революции, встречи Нового года и т.п. Когда все собрались, староста сообщил, что его вызвали к начальнику команды и тот передал ему распоряжение Управления: всему скиту через три часа быть готовым к отбытию из лагеря. Куда? На этот вопрос староста ответа не получил, но ему сказали, что другие скиты, якобы, уже отправились в путь. Ликвидировать в течение трех часов хозяйство, существующее около двух с половиной лет, было не так просто. Тут же было решено всю, принадлежащую коллективу, хозяйственную утварь оставить будущим хозяевам скита; имевшиеся запасы продуктов, кроме таких нетранспортабельных, как картофель, капуста, взять с собой; библиотеку (более 1,5 тысячи книг) не разрознивать, хотя она состояла из книг, как принадлежавших лично заключенным, так и присланных Политическим Красным Крестом для всего коллектива. Собрание длилось недолго, не больше двадцати минут. Через три часа были поданы подводы, на которые погрузили весь скарб; нас вывели за ворота, где уже ожидал конвой, и мы двинулись в путь 176 . На рейде Анзера стоял хорошо известный всем нам «Глеб Бокий» – пароход УСЛОНа. На нем уже находились товарищи из двух других политскитов – Савватия и Муксолмы. На борт нас перевезли на корабле, в несколько приемов. Когда все были приняты на борт, пароход взял курс на материк. |
| Вот что сообщают 2226 о последних часах С. Н-ча в. Петербурге. Утром 29 сентября он приехал в Петербург, чтобы выяснить университетские дела. Около 2 ч.. дня князь Трубецкой был уже в департаменте народного просвещения, ожидая приёма у министра. Разговор с министром продолжался около 1½ часа. Из кабинета министра С. Н. вышел, по-видимому, очень усталый. – „Много дела в Москве, очень устал, да и не удаётся всё сделать, как бы хотелось“... начал профессор взволнованным голосом, выходя от Глазова, но его прервали и вновь пригласили к министру... Началось заседание... Кроме министра, его товарищей Лукьянова и Ренара, директора департамента Тихомирова, Тавилдарова, в нём принимали участие профессора Суслов, Щербаков, Деревицкий и Куплевасский. Комиссия заканчивала чтение нового университетского устава, и ей предстояло высказаться, между прочим, о студенческих организациях. С. Н. принимал участие в прениях и в начале не казался особенно утомлённым. Около 7 часов вечера он вдруг побледнел, откинулся на спинку стула —552— и, по-видимому, потерял сознание. Совещание было прервано. С. Н-ча уложили рядом в комнате на диван. Послали за врачом и потребовали карету скорой помощи; её пришлось ожидать дольше часа. В это время в министерство приехал врач, а также и родственники Трубецкого – кн. А.Н. Оболенский и Кристи. С. Н-чу было очень плохо, первое время он ещё понимал и говорил, но затем впал почти в бессознательное состояние. В половине 10-го вечера больного в карете скорой помощи отправили в Еленинскую клинику, где состоялся консилиум врачей. Были приглашены профессора; Афанасьев, Тиллинг и Блюменау. Они определили склероз сосудов. Больной уже не приходил в себя. В первое время прибегли к искусственному дыханию, и оно на время поддержало больного. В 12 часов ночи С. Н. скончался. В ночь с 30 сентября на 1 октября, после вечерней панихиды, произведено было бальзамирование тела С. Н. Трубецкого 2227 . При этом вполне выяснилась непосредственная причина смерти: С. Н. погиб от громадного кровоизлияния в толщу головного мозга вследствие разрыва одного из мозговых сосудов (т. н. апоплексия, мозговой удар). Все сосуды мозга оказались перерождёнными, потеряли свою обычную эластичность и крепость. Таким образом, жизнь С. Н-ча давно уже висела на волоске: каждое более или менее сильное волнение, повысив кровяное давление в сосудах, могло повлечь за собой разрыв их. Так и случилось 2228 ... |
| Были похороны князя Ито Хиробуми. Я отправился к четверти 10 часа в «Хибия парк», на «дзинрикися» с орденами и лентами (не высшими) на шее под верхней рясой и с клобуком (с бриллиантовым крестом) в жестяной коробке. По улицам народа тьма тьмущая. При въезде в «Хибия» надел клобук, положив шляпу в коробку, сдал «курумая» верхнюю рясу и отправился в указанный дом, где собирались иностранные члены Посольств. Застал уже там всех наших членов Посольства, кроме посла, прибывшего после, и множество иностранцев. В 10 часов стала слышна музыка приближающейся процессии из официального помещения Ито на «Рейнанзака». Впереди шли войска, и пока гроб дошел до палатки, где должна быть похоронная служба, было уже близко к 11 часам. Когда установлен был гроб и расселись по местам в длинных палатках — налево японская знать, начиная с Великих Князей вверху, направо — иностранцы, члены Посольств — вверху, начался погребальный обряд. Послышалась тихая, жалостливая музыка (древнекитайского происхождения) — точно душа покойника, плача, жаловалась, что перешла в тот мир слепою, неспособною зреть свет истинного Бога и согреться любовию Отца Небесного, которого не хотела познать в этом мире. Каннуси расставили жертвенные приношения; главный из них прочитал синтуисский «хорай», потом длинный свиток — издали не было слышно, должно быть, похвальное слово, в котором, однако, часто слышалось «тасукетамае» — вероятно, и у мертвого просили помощи в государственных заботах. Затем начались обычные приношения веточек. Прежде всего сделали это послы, бывшие представителями своих монархов, потом японские Принцы, корейский Принц, японские Министры. Потом пошли толпою с той и другой стороны японцы и иностранцы. Я в это время оставил свое место в палатке и отправился домой. У ворот мой возница увидел меня, привел к тележке, где я клобук сложил в коробку, надел шляпу, и так как пошел дождь, в закрытой тележке уехал на Суругадай. Народ густыми толпами стоял еще и глазел на разъезжавшихся или тоже расходился по домам. Вернулся я в половине 1-го часа. Похоронят Ито в его загородном месте, подаренном ему от Императора, в Оомори, недалеко от Токио. |
| Для преподавания Их Высочествам общих и военных наук приглашены были лучшие научные силы того времени, план учения выполнялся в полной мере, молодые Великие Князья проявляли много усердия и способностей, что вполне обеспечило успех их занятий . Много внимания, в особенности летом, уделялось воинским упражнениям и изучению военной службы вообще. В «Журнале лагерных занятий кадет 1826 - 1850 гг.» веденном адъютантами 1 кадетского корпуса, уже в 1838 г. встречаем несколько записей, отмечающих посещения кадетского лагеря Великими Князьями Николаем и Михаилом Николаевичами, в сопровождении генерала Философова. Они приезжали в разное время дня, смотрели занятия кадет, знакомились не только с их бытом и порядками службы, но и непосредственно с самими кадетами, Их будущими сослуживцами и подчиненными. Мало того, несколько раз в течение лета, воспитанники «малого возраста» обыкновенно по два от всех военно-учебных заведений, приглашались то к обеду, то на вечер к Великим Князьям, с которыми играли, занимались гимнастическими упражнениями и катались в линейках по Большому Петергофскому и Английскому садам. В таких развлечениях иногда проходили целые дни. Их Высочества с большим удовольствием развлекались со своими сверстниками и лично приглашали к себе. В следующем 1839 году Великий Князь Николай Николаевич не только вместе с Августейшим Братом неоднократно посещает кадетский лагерь, но, по воле Государя, вступает в ряды кадет I кадетского корпуса. 23 июня Император Николай I с Царскою Семьею в 6 ¼ ч. веч. прибыл в лагерь, где производил учение кадетам, а после зари находился при «ужинном столе» воспитанников, причем Великие Князья Константин и Николай Николаевичи ужинали вместе с кадетами. 25 июня от 6 ч. в. происходила репетиция городовому петергофскому караулу 1-го кадетского корпуса на Дворцовой площадке в присутствии командующего лагерным кадетским отрядом генерал-майора барона Шлиппенбаха. Великие Князья Константин и Николай также находились на репетиции «во фронте», с правого фланга 3-го взвода, подле знаменных рядов, в средней шеренге. Репетиция окончилась в 9 ½ ч. в. и, значит, продолжалась 3 ½ часа, на что нельзя не обратить особого внимания, если вспомнить, что малолетнему Великому Князю Николаю Николаевичу в это время было только неполных 8 лет! На следующий день, в 11 ч. у., в Высочайшем присутствии, состоялся развод - и караул от I кадетского корпуса вступил на главную гауптвахту. Государь неоднократно хвалил караул и всех начальствующих лиц. Их Высочества занимали в строю те же места, что и накануне, на разводе, и затем стояли на часах, причем Великий Князь Николай Николаевич - часовым у фронта. При пароле Его Величество изволил пожаловать воспитанникам по рублю серебром, а главной гауптвахте, кроме того, по булке и чашке чаю, как значится в «Журнале лагерных занятий кадет» . |
| Итак, 1-й час входил в составъ всенощной службы, составляя ее заключительный акт. Соответственно этому, и в некоторых позднейших чинах служба 1-го часа в великую пятницу относится к утрене. Начертанная паломницей схема приложима и ко всем позднейшим чинам; за ее пределы не выходит ни один из них. Составные элементы остаются те же; видоизменяется лишь их распорядок. Как по месту, так и по времени, ближе других чинов к описываемой в «Паломничестве,» службе примыкает последование часов великого пятка, находящееся в Святогробском Типиконе 1122 года и усвояемое св. Софронию, патриарху иерусалимскому. По всей вероятности, это и есть принадлежащая ему редакция. Все часы – с 1-го по 9-й – соединены здесь в одно последование. Служба начинается возгласом диакона: «Благослови, владыко». Далее – Трисвятое, «Приидите поклонимся», и 1-й час. На каждом часе в начале положено по одному обычному псалму (100, 50, 90, 85). Затем – Аллилуиа, «Егда славнии», Слава – богородичен часа; и поются обычные «тропари страстей». Тропари поются с припевами из псалмов. На 1-м часе указано четыре припева, а на остальных часах – по шести: по два стиха для каждого из трех тропарей. Припевы частью нынешние, частью особые. На 1-м часе, кроме двух нынешних припевов ( Пс. 2:1–2 ), указаны еще: «Господи, что ся умножиша» ( Пс. 3:2 ) и «Мнози глаголют души моей» ( Пс. 3:3 ); на 3-м часе первый стих – нынешний ( Пс. 5:2 ), остальные – особые: «Яко к Тебе помолюся, Господи» ( Пс. 5:3 ), «Господи, да не яростию» ( Пс. 6:2 ), «Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь» ( Пс. 6:3 ), Господи Боже мой, на Тя уповах» ( Пс. 7:2 ), «Да не когда похитит, яко лев» ( Пс. 7:3 ); на 6-м часе все стихи иные: «Сохрани мя, Господи, яко зеницу ока» ( Пс. 16:8 ) и «Врази мои душу мою одержаша ( Пс. 16:9 ), «Исповемся Тебе, Господи, всем сердцем» ( Пс. 9:2 ) и «Возвеселюся и возрадуюся о Тебе» ( Пс. 9:3 ), «И Ты, Господи, посмеешися им» ( Пс. 58:9 ) и «Расточи я силою Твоею» ( Пс. 58:12 ); наконец, на 9-м часе также особые стихи: «Спаси мя, Господи, яко оскуде» ( Пс. 11:2 ) и «Суетная глагола кийждо» ( Пс. 11:3 ), «Доколе, Господи, забудеши мя» ( Пс. 12:2 ) и «Доколе положу советы» ( Пс. 12:3 ), «Сонм лукавых одержаша мя» ( Пс. 21:17 ) и «Ископаша руце мои» ( Пс. 21:17 ). |
| —89— в сан пресвитера, причём рукоположение совершал кардинал-викарий папы, монс. Одескальки, а 1-го января, в день нового 1838-го года, Иоаким, в сослужении своего брата Иозефа, совершил свою первую миссу в том же иезуитском новициате, в маленькой капелле Св. Станислава Костки. Эти исключительные обстоятельства в жизни Иоакима, сопровождавшиеся сильным религиозным возбуждением, вызвали у него одно интересное признание, имеющее существенное значение для его характеристики. На другой день после своей первой миссы Иоаким писал кардиналу Сала, между прочим: „Ваше Преосвященство сказали мне в своём последнем слове: „я хвалю вашу ревность; но не следует покидать тот путь, на который вы ступили и на котором можете оказать важные услуги церкви и святому престолу“. Я должен открыть Вам, Ваше Преосвященство, тайну, которую до настоящего часа хранил в моём сердце. Давно уже я чувствую сильную наклонность покинуть мир и всецело предаться жизни духовной и внутренней. Ибо я убеждён, что мир не может дать достаточно счастья, чтобы успокоить сердце и удовлетворить его вполне. Таково моё уважение и благоговение к отцам-иезуитам, которые с самого моего нежного возраста питали меня своим млеком, что я также стал бы иезуитом, если бы, кроме моей наклонности, я мог усмотреть в себе и особенное призвание, которое должно чувствовать к жизни монашеской.... За отсутствием такого призвания, я не откажусь от того пути, по которому имею честь следовать“ 1219 ... Трудно, конечно, сказать, на каком решении остановился бы в настоящем случае молодой прелат, если бы он был предоставлен только своим наклонностям; но при данных условиях он послушался совета своего покровителя и мысль о вступлении в иезуитский орден оставил навсегда. За послушанием очень скоро последовало и щедрое вознаграждение: по рекомендации того же кардинала Сала, папа Григорий, 12 февраля 1838 года, назначил Иоакима Печчи своим делегатом, т. е. правителем провинции, в Беневент и таким об- —90— разом с этого времени открывалась многолетняя эпоха его самостоятельной общественной деятельности. |
| Подавала инструменты. Перевязывала Шеленкова, Купова, Мелик-Адамова, барона Таубе. Говорила немножко с Осей [Гурамовым] и Сашей [Снарским]. Завтракали 5 с Папа и Мама. Потом 4 поехали с Папа на моторе в Петергоф на пристань на «Александрию» и пошли на ней в Кронштадт. Там пересели на «Бунчук». Пошли в док Царевича Алексея Николаевича на «Цесаревич». Папа его осматривал. Ужасно было хорошо. Первый раз была на нашем линейном корабле. На обратном пути пили чай. Когда пришли в Петергоф, поехали на моторе в Гатчину к Бабушке. Вернулись только к обеду. Обедали с Папа и Мама. Говорила с Сашей. Папа вечером читал из Беломора «Новый год в море». Пятница, 17 июля Утром был урок. Поехали в лазарет. Перевязывала: Шанбрунова 5-й бригады Каргопольского полка, рана левой голени, Гончарова 182-го Гроховского полка, рана правой голени с повреждением кости, Петрушина 14-го Финляндского стрелкового полка, рваная рана левой щеки. После Шеленкова, Хирьякова, руку Гординского, барона Таубе, Вартанова и Успенского 62-й артиллерийской бригады. Простились с Снарским. Ужасно грустно. Завтракали с Папа, Мама, Силаевым и дядей Георгием. Днем урок. Ираклий [Вачнадзе] пришел проститься с Мама. Днем гуляли с Папа, потом пошли в склад. Чай пили с Папа и Мама. В 6 часов мы две поехали в лазарет, где помогали Валентине Ивановне шить компрессы. Сидели в перевязочной. Там же были Гурамов, Мелик-Адамов и Попов. Работали до 8 часов. Обедали с Папа, Мама и Силаевым. Сидела вечером с Мама и Аней. Из дневника Ольги Николаевны Суббота, 18 июля Мы 2 и Папа в город на пристань и на «Петергоф» к месту построения судов и пошли на сногсшибательно большой «Бородино», обошли его и спустились в беседку, спуск был невероятно хорош и трогателен 435 . Погода подходящая, ветер. Обошли его на катере и др[угих] и дорогую яхту. Завтракали на «Неве» и на ней же дошли до пристани. Хорошо. Вернулись в 3 часа и пошли в Большой дворец. Чай, обед с Папа и Мама, Николай Павлович обедал. Были у Всенощной, Крестный ход. В 9.30 мы 2 в лазарет. Варили шелк с Валентиной Ивановной, графиней Нирод и сестрой Каплуновой. В 11 часов 15 минут вернулись. Все еще сидели на балконе. Все, кроме эриванцев, спали. 11 тепла. Из дневника Татьяны Николаевны Воскресенье, 19 июля Утром поехали к обедне. Был крестный ход и молебен 436 . Завтракали 5 с Папа, Мама и Кетхудовым. В 1 час мы две поехали в лазарет. Была операция Душкину Лейб-гвардии Измайловского полка. Подавала швы. Вырезали большой осколок из позвоночника. Потом была перевязка Цопанову у него в палате. Немножко работали компрессы с Валентиной Ивановной, потом пошли в сад пить чай с Гурамовым, эриванцами, Варварой Афанасьевной, Вячеславом Ивановичем. Очень было мило и уютно. Грустно, что Саша Снарский уехал. Потом была перевязка Вартанова. Пили чай с Мама на балконе. Папа и остальные в Петергофе. Катались с Ольгой, заехали к Елене. Обедали с Папа, Мама. Мама легла рано, так как страшно болит голова и рвота. Сидели с Папа и Аней до 11.20. Из дневника Ольги Николаевны |
| Заседаний совета во время вакаций не предполагается по уставу, кроме чрезвычайных. Притом до утверждения нового совета Синодом, будет действовать старое правление. —325— Неопределённость вашего письма связывает меня. Не хотелось мне расположить так вакацию, чтобы совсем не видаться с Вами, но и ждать неопределённое время здесь, когда хочется отдыха на свободе, неудобно. Усиленно звал меня к себе курский епископ 262 , поставляя непременным условием, чтобы его были издержки пути моего; ещё более усиленное приглашение получил от Филосовой в деревню близ Тулы на всю вакацию; дал почти слово кроме того погостить у Рябининых. Если оторвусь раз из лавры в противоположную сторону, то не попаду уже к Вам. 1870 г. августа 17-го. Благодарю Вас усердно за гостеприимство. В два часа уехал я из Богоявленского и до половины пятого прождал парохода. Почти в 12 часов мы приехали в Ярославль. Извозчика мог найти доехать до гостиницы Кокуева. Это новооткрытая гостиница, отделана прекрасно, но за малый взяли 1 р. 25 к. соответственно сему и цена прочего. В 10 часов по московскому времени, а по вашему – в половине 11-го, отправился по железной дороге и согласно с расписанием в 7 часов 30 мин. вечера был в посаде, и достиг своей кельи, которая не была, впрочем, так прибрана к моему приезду, как это бывало при Михайле, но даже была заперта, и только студент, живший у меня, из саду поспешил ко мне. Митрополит приехал за несколько часов до меня, и, говорят, погостит в лавре. Утверждение пришло только касательно членов совета, но ни кафедра Д. Ф. Голубинского , ни профессорство Е.Е. Голубинского не утверждены. 1870 г. августа 20. Было два заседания совета, вчера сделаны выборы чиновников. Секретарь избран профессор ярославской семинарии – Кратиров 263 , который четыре года в академии был письмоводителем, а в Ярославле – секретарём при семинарии. Помощником ему ныне кончивший студент 1 разряда Пятницкий 264 , пись- —326— моводитель цензурного комитета. Библиотекарем – помощник библиотекаря в университете московском, семинарист тамбовский Константин Богоявленский, в помощники ему – студент нашей академии, Павловский. Экзамены начались со вчерашнего дня и продолжатся до 4 сентября. Для устных испытаний назначены три комиссии, и в одной из них я участник на три дня. |
| ниже, Табл. утр.); отпуст (в царских вратах) – тот же, какой и на царских часах Великого пятка (см. Служ. на кажд. день Страст. седм.), а после отпуста многолетие («Благочестивейшаго, Самодержавнейшаго»). «И бывает целование» плащаницы, «певцы же поют стихиру, гл. 5: Приидите ублажим»; и час 1-й» (см. Уст.). – На 1-м часе (по указанно Триоди Пост., совершаемом «в притворе») положены тропарь (перед богородичным 1-го часа) и кондак (по «Отче наш») Триоди и прочее по обычаю (см. 564 стр.); но после: «Благослови», – обычный малый отпуст: «Христос истинный Бог», затем лик поет: «Господи помилуй», 3-ды, чем и кончается 1-й час (см. Служ. на кажд. день Страст. седм.). Часы: 3-й, 6-й, 9-й, с присоединением к ним изобразительных, совершаются «при часе 4-м (по-нашему, 10-м) дне вместе (по указанно Устава «в притворе»), – так же, как и в Великий четверток; только на изобразительных положено: «Господи помилуй», (вместо 40) 12 раз (сн. в Уст. Мр . гл. 26 мар., «Аще случится в субботу великую» Благовещение), и обычный малый отпуст: «Христос истинный Бог наш» (см. Служ. на кажд. день Страст. седм.). В Великую субботу совершается Великого, начинающаяся вечерней 338 (по указанию Устава, «о часе 10-м дне», т.е., в 4-м часу пополудни). Так как последняя церковная, служба, по общему порядку, относится к следующему дню, то на ней с песнопениями Великой субботы соединяются воскресные; вследствие этого литургия Великой субботы является величавым завершением страстных служений и в то же время прямым, непосредственным предпразднством величайшего христианского торжества, отраднейшим предначатием Пасхи. (См. подр. Прав. Соб. 1891. 4, 422–465 стр.; 1893, 6, 67–97 стр.; 7, 191–229 стр.). Вечерня (начинающаяся возгласом литургии) совершается, кончая пением: «Господи воззвах», так же, как и в Великий четверток; но в составе стихир «на Господи воззвах», кроме триодных, положены из 1-го гласа Октоиха 4 воскресные стихиры и догматик: «Всемирную славу» (см. их в Триоди, на ряду); потом бывает малый вход с Евангелием (около плащаницы), обычное возглашение диаконом: «Премудрость прости», поется: «Свете Тихий», диакон возглашает: «Премудрость»; но обычно следующего затем прокимна (а также и возглашений пред ним: «Вонмем», «Мир всем», «Премудрость, вонмем») не положено, а непосредственно, после пения: «Свете Тихий», возглашается: диаконом – «Премудрость», чтецом – надписание 1-й паремии, диаконом – «Вонмем», и начинается (перед плащаницею) чтение 15 паремий (из которых каждая предваряется вышеуказанными возглашениями). |
|
|
