| правил. Если обвиняется епископ, упомянутые преступления его должен исследовать митрополит; если митрополит – исследует блаженнейший патриарх, которому он подчинен. А если пресвитер, или диакон, или другой клирик, или игумен, или монах, то исследует обвинения преподобнейший епископ, которому они подчинены и, по дознании и обнаружении истины, каждый за свое преступление подвергается каноническим епитимиям по суду исследующего ( ε δε πρεσβτερος , δικονος , λλος κληρικς, γμενος, μοναχς , τν σιτατον πισκοπον , φ τοι τελσιν , ξεττζει τ προσαγγελλμενα , κα τς ληϑιας ξεταζομνης και ποδεικνυμνης , καςον πρς πτασμα κανονικος πιτιμοις ποβλλεσϑα τ κρματι τ ζετζοντος. Basilic. L. III, tit. 1. С. 18, pag. 98, ed Heimbach). Импер. Алексий Комнин: „если преступление будет совершено священнослужителями, или клириками, они должны быть судимы и наказываемы ( κανωνζονται και σοφρονζονται) их архиепископом, или епископом, по священному правилу – или деньгами, или наказанием. Если же преступление совершено клириком и мирянином, то они должны быть судимы ( κρνωντα) тем и другим судом, и архиереем и местным судьею” (Σ. V, 281). 4) Важнейшие источники Русского церковного законодательства Славянская кормчая: „всем в причет вочтенным и не имущим жен по правилам отрицаем в своем дому чужую жену имети. Аще же кто, презрев сию заповедь, жену в своем дому начнет имети, яже может нань зазор навести, и единою и дващи воспомя- новен и поучен быв или от своего епископа, или от своих причетник наказан быв о том, яко с таковою женою не жити, и изгнати от своего дому не восхощет, или клеветнику явльшуся, показан будет нечисто с таковою женою житие живы и, тогда епископ его по церковным правилам от причта да извержет” (л. 328, 329). Славянская кормчая: „аще о церковных вещех будет вина (клирика или монаха) ни единого же общения имети градским властелем, но епископ по священным правилом да судит“ („от свитка новых запов. Юстиниана”, гл. 42, п. 56 л. 325 об.). Номоканон при большом требнике 146: „аще причетницы, имуще прю между себе, оставляют епископа своего, на мирское судище идут, да отлучатся на время по 9 правилу, еже в Халкидоне Святого собора“ 148. |
| Причем преступление против Бога по определению воспринималось как значительно более тяжкое по сравнению с любым преступлением против человека. Это преступление было сродни преступлению против государства и Государя (к подобным преступлениям, кстати, относилось и колдовство). Недаром в русском средневековье оно было маркировано фразой «Слово и дело Государево». Т.е. преступник против Бога посягал не на «чувства верующих», а на Бога и через это на безопасность православного государства и Государя – т.е. на общественную безопасность. Почему? Посягающий на Бога «автоматически» лишался божественного покрова и защиты. Если общество допустило богохульство – защиты лишается общество (а не только богохульник). Поэтому государство и общество чувствовало на себе ответственность за происходящее на «собственных просторах». По этой причине все средневековые христианские государства выработали законодательный механизм защиты от богохульства, который работал очень эффективно, более эффективно, чем современное законодательство. Объясню, как. Произнесенное слово в средневековье имело совсем иную силу, оно воспринималось символически. Слово было равносильно делу – не в пример современному пустословию (именно поэтому в средневековье невозможна была журналистика – в современном виде). Итак, произнесший фразу «Слово и дело Государево» (где бы она не была произнесена) автоматически попадал под своеобразную «программу защиты свидетелей». Окружающие, кем бы они не были, обязаны были сохранно доставить произнесшего в соответствующие органы для произведения расследования – в ином случае они становились участниками преступления. Произносящий фразу, впрочем, старался произнести ее в присутствии госслужащих (чиновников, дьяков, подьячих и проч.) – в этом случае она имела просто «волшебное» действие (это показано в одном из эпизодов фильма «Раскол»). Что же касается расследований по подобным делам, они частично опубликованы в замечательной монографии Новомбергского . Преступление против Бога в христианском средневековье наказывалось смертью. Так было в Византии – градский закон Номоканана однозначно это устанавливает. Самый наглядный русский пример – казнь жидовствующих. Преп. Иосиф Волоцкий в данном случае руководствовался не собственными чувствами и представлениями в отношении этих хулителей, а канонической византийской практикой. Подобных примеров из западного средневековья можно привести множество. Святые отцы не были «гуманистами» – в современном понимании этого слова. |
| Тоже самое предписывает и первое правило перваго собора. Славянская кормчая. Мирский человек аще отрежет себе детородный уд, да отлучится ипричетник не будет. Глава 23 Если кто от клира оскопит себя самого: да будет извержен. Ибо убийца есть самого себя. Славянская кормчая. Причетник детородный уд отрежавый извержется. Аще который причетник отрежет себе детородный уд, да извержется, убийца бо сам себе. Глава 24 Мирянин, себя самого оскопивший, на три года отлучен да будет от таинств. Ибо наветник есть своей жизни. Вальсамон. Толкование сих глав написано выше. Читай еще слово Святаго Василия Великого о девстве, слово Святаго Епифания и из Номоканона Постника об осколенных. Славянская кормчая. мирский человек аще отрежет детородный уд, да отлучен будет на три лета, яко злодей своему животу. Глава 25 Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в воровстве обличенный, да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо Писание глаголет: не отмсти дважды за одно. Так же и прочие причетники. Зонара. Впадшие в указанныя преступления извергаются, впрочем не подвергаются в тоже время и отлучению, ибо извержение признано достаточным наказанием за таковыя преступленя, и дважды подвергать их наказанию не должно. Но есть другия преступления, изобличенные в которых и извергаются и отлучаются например, те — которые удостоены архиерейства за деньги, или по ходатайству властей. Аристен. Священник, изобличенный в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе извергается, но не отлучается; ибо Писание говорит: не воздавай дважды за одно и тоже. Для священника, изобличенного в любодеянии, или в клятвопреступлении, или в татьбе, достаточно наказания извержением, и не должно его подвергать еще и отлучению, чтобы не подпал таким образом двойному наказанию, что совершенно противно человеколюбию. Вальсамон. Не говори, что слова: не отомстиши дважды за едино — относятся к каждому извергаемому за что бы то ни было. Ибо удостоиваемые священства по ходатайству властей или за деньги — и извергаются, и отлучаются, как говорят 29-е и 30-е Апостольския правила. Но говори, что слова сии относятся только к извергаемым за преступления, указанныя в настоящем правиле, и за другия подобныя. Ищи еще Св. Василия правила: 3, 32 и 51-е. И так заметь, что епископы и клирики, таким образом извергаемые из клира, не отлучаются от общения с верными. Прочти так же 32-е правило св. Василия. |
| 66; Вас. Вел. 55); 6) за вступление в брак после рукоположения (трул. 3 и 6); 7) вообще, с точки зрения канонического права, за те преступления, за которые миряне подвергаются временному отлучению от церкви и публичному покаянию (Вас. Вел. 51), а с точки зрения нашего уголовного права, за те преступления, за который в Уложении о наказаниях светским лицам определяется лишение всех прав состояния или некоторых личных прав и преимуществ с заключением в крепость (Улож. о наказ, ст. 22). Лишение сана в смысле канонического наказания, правильно совершенное компетентной властью, имеет следующее действие: 1) оно определяется однажды навсегда, так что священный сан, раз снятый, не может быть возвращен снова (Вас. Вел. пр. 3); 2) при лишении сана высшей степени виновный лишается вместе с тем и низших степеней, так как всякая высшая степень заключает в себе все предыдущие низшие; 3) если бы кто, правильно изверженный из духовного сана, дерзнул впоследствии совершить какой-нибудь акт, на который уполномочено духовное лицо, то он за это подвергается анафеме (апост. 28). Но само по себе лишение священного сана не сопровождается отлучением от церкви: это было бы противно апостольскому правилу, которое гласит: «не отмстити дважды за едино» (апост. 25). По нашим законам священнослужители, лишенные сана за канонические (а не уголовные) преступления или оставляются в духовном ведомстве, только на низших должностях: дьячков, пономарей, церковных сторожей, или вовсе исключаются из духовного ведомства и передаются в распоряжение Губернских Правлений, с подробным объяснением вины, за которую они лишены сана (Уст. Дух. Консист. ст. 176, пункт. 2 прим. 1; Св. Зак. т. 14, Уст. о пред. и пресеч. прест. ст. 213). В последнем случае, если они не из дворян и не пользуются правами личного гражданства, они записываются Казенной Палатой в мещане или крестьяне: а тем, которые в духовном звании были из дворян, почетных граждан или получили дворянское достоинство по орденам, оставляются принадлежащие им права состояния, но ордена снимаются с Высочайшего соизволения, а равно не возвращаются и чины, полученные такими лицами до вступления в духовное звание. |
| покаяния. Правила о церковных покаяниях составляют весьма видный отдел и в составе общецерковного канонического кодекса. Сюда относятся, например, все правила, изложенные в канонических посланиях Григория неокесарийского , Василия Великого и Григория нисского . То же должно сказать и о правилах некоторых соборов, напр., анкирского и гангрского. Но и вне канонического кодекса до нас дошло множество правил о церковных покаяниях неизвестного происхождения или таких, которые должны быть отнесены к апокрифическим, каковы, например, все те, который усвояются самим Апостолам. Все указанные правила говорят собственно о публичных церковных покаяниях, которые выполнялись пред лицом всей церкви в течение более или менее продолжительного времени, смотря по тяжести греха, и с подразделением на несколько степеней. Но уже в начале V столетия эта дисциплина публичных церковных покаяний стала значительно ослабевать на востоке, благодаря тому обстоятельству, что наряду с нею развилась дисциплина тайных покаяний, т.е. таких, которые назначались духовниками за тайные грехи и преступления, открываемые на исповеди. Само собою понятно, что эти тайные покаяния или духовнические епитимии не могли быть так строги и продолжительны, каковы были прежние публичные покаяния. Духовнику представлялось право и сокращать, и удлинять сроки епитимии, смотря по нравственному состоянию кающегося (трул. 102). Под влиянием этой дисциплины изменилась и прежняя дисциплина публичных церковных покаяний, которые и теперь назначались за явные преступления против церковных уставов. Вместо многолетних покаяний, проходимых кающимися пред лицом всего церковного общества по степеням, церковные суды стали назначать за открытые преступления менее продолжительные сроки отлучения от церкви; но взамен того от кающихся требовались усиленные внешние подвиги покаяния, как-то: продолжительные молитвы с земными поклонами, строгий пост на хлебе и воде, раздача милостыни, выкуп пленных и т.п. Так образовалась новая система церковных покаяний и новые правила, относящиеся к этому предмету. Нужно заметить, что эта система выработана не путем формального законо- |
| Работа комитета продолжалась около трех лет. Составив проект, 25 марта 1874 г. он прекратил существование 1368 . Уже первые шаги толстовского комитета вызвали отрицательную реакцию в Церкви, поскольку четко обозначилось стремление архиеп. Макария и светских членов скопировать новую судебную систему 1369 . Вместе с тем, в церковной печати стали публиковаться аналитические статьи, авторы которых пытались определить место церковного суда в современной жизни и выделить основные звенья реформы. Один из них, Н. К. Соколов, указывал на необходимость кодификации церковно-гражданского права, отделения суда от администрации, учреждении институтов прокуратуры и адвокатуры, участия общества в суде через избрание органов правосудия или же через своих представителей 1370 . В самом комитете мнения тоже разделились. Особенно спорили по поводу института прокуратуры 1371 . Разногласия так и не прекратились до конца работы комитета 1372 . Проект был принят большинством голосов, в начале 1873 г. передан в Синод и по решению последнего от 16 мая 1873 г. разослан в консистории и архиереям на отзыв. Что же предлагал комитет архиеп. Макария? Прежде всего, проект очерчивал юрисдикцию суда. Ему должны были быть подсудны священно-церковнослужители белого и монашествующего духовенства, исключая наемных церковнослужителей и монастырских послушников, не постриженных в монашество. Предполагалось, что суд будет судить их: за все преступления и проступки, которые наказываются церковными канонами, но выпадают из сферы юрисдикции светского суда; за незначительные проступки и преступления, предусмотренные уголовным правом, но по своей сути подлежащие духовному суду; за проступки и преступления против должности, которые не влекут за собой наказаний, сопровождающихся ограничением или лишением прав состояния. Предполагалось также изъять из компетенции духовного суда дела о браках и их расторжении. Таким образом, комитет архиеп. Макария встал на позицию тех 12 членов комиссии по подготовке судебных уставов 1864 г., которые в свое время ратовали за ту же меру, оставляя за духовными властями исполнение решений светского суда. Но тогда Государственный Совет отверг их мнение, как покушающееся на каноническое право 1373 . |
| Что оно по происхождению греческое – за это говорит уже национальность св. Феодора – его автора – и ещё более – некоторые справки с кодексами греческими и даже нашими славянскими и отечественными. Что нас поражает в рассматриваемом правиле, так это, между прочим, категорическое установление пятилетия, как срока заглаживающего, или погашающего, преступление супружеской неверности. Откуда св. Феодор взял это пятилетие? Он взял его не из канонических источников, в которых епитимия за прелюбодеяние определяется 7-ю – или 15-ю годами, но из источников греко-римского права. Так, в «Дигестах» пятилетие почитается давностным сроком для погашения преступления прелюбодеяния. «Если со дня учинения преступления пройдет пятилетие, – читаем здесь, – должно сказать, что нельзя обвинять жену… что преступление, усыплённое непрерывным пятилетием, не должно быть возбуждаемо. Сие пятилетие законодатель хотел сохранить для случаев обвинения мужа или жены в непотребстве, прелюбодеянии и сводничестве» 59 . Надобно полагать, что этот закон не утрачивал своего значения и после имп. Юстиниана, так как мы видим его в греческом тексте, лишь с некоторою модификациею в Прохироне имп. Василия Македонского (870 г.). Здесь читаем: «Πενταετ σβννυται τ γκλημα τς μοιχεας λλ τοτο λγομεν περ τν ες κοσαν μαρτηκτων» (tit. XXXIX, 26). А отсюда, в точном переводе вошёл этот закон и в нашу Кормчую книгу, где читаем: «За пять лет угаснет грех прелюбодея; но сие глаголем о согрешших с женою хотением ея». (Гл. 48, гр. 39, 26). [По-русски: «За пять лет угаснет грех (вина) прелюбодеяния, но мы это говорим о согрешивших с женщиной по её воле».] Достойно внимания, что и сам Юстиниан в 22 новелле своей ограничил наказание для жены, обвинённой в прелюбодеянии или неправильно пославшей разводное письмо своему мужу, только запрещением выходить замуж в течение пяти лет, а виновному мужу – снова жениться в течение одного года 60 . Вот это-то гражданское законодательство и послужило, на наш взгляд, основанием для рассматриваемого правила св. Феодора. И, можно полагать, – не один он, но и многие отцы Церкви, жившие во время действия этого законодательства, рассуждали таким образом: если суровый уголовный закон, каравший смертью жену, обвинённую в прелюбодеянии в течение узаконенного срока, почитал возможным дать полную амнистию, если преступление не было заявлено суду в течение пяти лет: то не тем ли более достойна такой амнистии в глазах церковного судьи грешница, оплакавшая грех свой слезами покаяния и добрыми делами в течение пяти лет? Что восточные епитимийные номоканоны вообще склонны сокращать определенные сроки покаяния в виду искренности раскаяния – это мы уже высказали, кажется, достаточно убедительно. Тем не менее, почитаем весьма нелишним привести на память здесь весьма важное, на наш взгляд, правило св. Феодора Студита , в качестве образца такого сокращения и в качестве закона церковного, о котором не худо бы казалось вспомнить и действующему ныне церковному суду: |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ДОМЕТИАН (ГОРОХОВ) Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru 1 августа 1928 года был хиротонисан во епископа Арзамасского , викария Нижегородской епархии . В 1931 году был арестован по обвинению в руководстве организацией «контрреволюционных церковников». 18 сентября 1932 года был осужден по политическому обвинению и приговорен к 8 годам заключения. Он был этапирован на строительство Беломоро-Балтийского канала. 3 октября 1932 года над ним был церковный судебный процесс за «канонические преступления» (прелюбодеяние), в результате которого был лишен права занимать архиерейские кафедры и на три года запрещен в священнослужении, ношения архиерейской мантии и панагии (по 3 октября 1935 г.). Постановление Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нем Патриаршего Священного Синода по делу епископа Дометиана Горохова (от 3 октября 1932 года за 130): Слушали: Рапорт Горьковского Епархиального совета на имя Преосвященного Заместителя от 30 сентября 1932 года за 624 следующего содержания. " Судебный процесс о Преосвященном Дометиане 18 сего сентября закончился - Преосвященный осужден на 8 лет строгой изоляции. Дело показывает, что и высшая церковная власть не может оставить виновного епископа без суда церковного. Поэтому Епархиальный совет необходимым считает ознакомить Вас, Ваше Высокопреосвященство, и Патриарший Священный Синод со всем делом, для чего и пересылаем вырезки из " Нижегородской Коммуны " за 14 сентября 214, за 18 сентября 218 и за 20 сентября 219 " . Постановили: 1. Принимая во внимание, что хотя епископ Дометиан и понес наказание за свои политические преступления со стороны государственной власти, но на суде еще выяснились его преступления против целомудрия, в которых он сам сознался, признать, что церковный суд не может оставить настоящее дело епископа Дометиана без своего суждения и что каноны церковные требуют лишения его сана; но, имея в виду невозможность в настоящее время вызвать епископа Дометиана к церковному суду, применить к нему предсудебную меру: запретить епископа Дометиана в священнослужении впредь до рассмотрения его дела церковным судом. |
| В данном правиле мы видим одну особенную юридическую норму при наложении церковных наказаний. Соответствующие наказания за совершенные преступления налагаются православным церковным правом или по дамнаторному (обвинительному) или по деклараторному (разъяснительному) приговору. При дамнаторном (обвинительном) приговоре безусловным требованием является то, чтобы надлежащий церковный суд исполнил все предписания относительно судебного процесса, дабы таким путем ознакомиться и убедиться в подлежащем наказанию деле и сообразно с тем наложить на виновного соответствующее наказание. Но случается, что виновный в известном преступлении подлежит наказанию и без такого приговора, а это бывает тогда, когда в самый момент совершения преступления преступник уже подвергся определенному законом наказанию. В таком случае суду нет надобности приступать к исследованию совершенного преступления, потому что с самым совершением его для преступника наступило и соответствующее наказание, а остается только констатировать совершение наказуемого деяния и наказание, причем и судебный приговор бывает только деклараторным (разъяснительным). Сообразно с этой разницей в приговорах, различно называются и соответствующие наказания. При приговоре дамнаторного (обвинительного) характера, наказание называется διχαστικ ποιν, судебное наказание; если же приговор бывает деклараторного (разъяснительного) характера, то наказание называется и бывает νομικ ποιν, наказание юридическое или законное. Это последнее наступает тогда, когда преступление ставит виновного в такое положение, при котором суду нет надобности судить его и наказывать лишением известных прав, так как само преступление связано с лишением их, и как только совершено преступление, сама по себе наступает и потеря прав. За некоторые тяжкие преступления, особенно касающиеся церковного единства или правоспособности данного лица исполнять известные обязанности в церковном устройстве, такое наказание налагается само по себе церковным правом. Так, напр., если христианин явно отрекся от христианской веры и перешел в какое-либо нехристианское религиозное общество, то такой человек самым актом своего отступничества потерял все права, принадлежащие ему, как христианину, вследствие чего и приговор церковного суда, объявляющий его лишенным этих прав, является излишним. Или, если один из членов церкви за какое-либо наказуемое деяние мирского характера приговорен надлежащим светским судом к тюремному заключению или к другому подобному наказанию, то тем самым это лице подвергается канонической инфамии (бесславию), причем церковному суду нет надобности со своей стороны особо присуждать это наказание. В таких и тому подобных случаях наказание наступает само по себе, как непосредственное следствие известного наказуемого деяния. Из этого и развилось в церковном праве понятие о юридическом или законном наказании, в отличие от наказания, налагаемого после надлежащего судебного следствия и объявляемого надлежащим церковным судом. |
| Именно во второй половине XVII в., после того как кормчая книга была напечатана, наблюдается усиленная тенденция основывать решение практических случаев на кормчей книге, и в то же время наблюдается трудность ее применения. Напр. один из епархиальных архиереев обратился к патриарху за руководственным указанием, чем нужно руководиться при решении дел о наследстве. патриарх указал ему на известные места из закона Моисеева, из эклоги и из прохирона. Но системы наследования в этих трех памятниках законодательства не походят одна на другую, и потому можно себе представить затруднительное положение русского духовного судьи, руководствовавшегося кормчей книгой. Во второй половине XVIII в. синод в наказе своему депутату все еще говорил, что следует настаивать (в Екатерининской комиссии) на подтверждении императорской властью правил семи вселенских и девяти поместных соборов, а также греческих законов. Но главным образом, практика церковная определялась не «правилами св. апостолов и св. отец», а обычаем, сложившимся в течение веков, или теми национального происхождения нормами, которые не были удостоены включения в кормчую книгу. Последняя, таким образом, если и служила практике в качестве сборника действующего права, то лишь в качестве субсидиарного или вспомогательного источника, и притом в полном своем составе, без различия канонов от законов, от разных канонических статей и от толкований. Св. Синод старается обыкновенно свои судебные решения обосновать на канонических правилах, давая понять, что, по крайней мере, для судебной практики каноны суть не вспомогательный, а главный и основной источник. На самом же деле трудно найти такой закон, который был бы буквально приложим к современной практике, даже и судебной (особенно, что касается наказаний за церковные преступления). А если бы и оказалось небольшое число таких канонов, которые допускают буквальное приложение, то практическая их сила зависит не оттого, что они включены в «книгу правил», и даже не оттого, что они постановлены каким-либо вселенским собором (потому что иначе было бы непонятно, почему большинство канонов не прилагается к практике), а оттого, что они рененированы, усвоены русской церковной жизнью и сделались частью русского национального церковного права, восполняя его пробелы. |
|
|
