| Полных изданий наших древних напевов в переводе с крюковых подлинников на обыкновенное нотное письмо (пятилинейную итальянскую систему) не существует совсем. Однако по этой нотации преподают в начальных школах, в семинариях, в консерваториях и в монастырях, она единственно общепринятая и всем привычная. Четырехголосные издания Придворной Певческой Капеллы, известные под именем изданий придворного распева, хотя и содержат перевод на обще-итальянскую нотацию многих мелодий знаменных и других распевов, но не передают нам древних напевов в подлинном виде. Эти издания ещё менее точны, нежели старые «це-фаутные», синодальные. Научного значения они иметь не могут. Отсюда вытекает следующее: 1 . Желательно приступить к печатанию знаменных рукописей в двух видах, в двух параллельных изложениях: в подлинном крюковом и точном переводе на общеупотребительную пятилинейную нотацию. Тогда станет доступной сокровищница, по сих пор закрытая для всех. Можно бы начать с печатания тех песнопений, которые не вошли в состав синодальных изданий, а именно: Общей Минеи и хотя бы главнейших трезвонов. Издание Минеи необходимо для регулирования повседневной службы. Рукописей трезвонов, или малых праздников, множество повсюду. В одной библиотеке Московского Синодального училища церковного пения их более ста, считая с нотными, одних же крюковых 39. В них древних истинно речных нет, но есть раздельно речные от XVI века и позднейшие, всего 14; затем с Иосифовскими текстами 7 и с новоисправленными 18. Миней общих в рукописях встречается мало. В той же библиотеке, кроме трёх нотных экземпляров, всего пять экземпляров крюковых. Из последних особенно ценная рукопись за 98, 1677 года, быть может, автографический экземпляр старца Александра Мезенца. Поэтому из общих Миней всего желательнее, казалось бы, напечатать именно эту. 2 . Желательно сличение перечисленных рукописей между собою и с рукописями древнейшими, что представляет особый интерес ввиду событий XVII века. 3 . Желательно издать многоголосное пение, начиная с крюкового двухголосного, например, с Казанского знамени, возникшего в конце XVI века. |
| С.В. Смоленский родился в Казани 8 октября 1848 г. В 1867 г. он окончил юридический факультет Казанского университета, а в 1875 г. выдержал еще экзамен на филологическом факультете того же университета и стал преподавателем Казанской учительской семинарии. С самых юных лет С.В. Смоленский вталкивался с народно-песенным и духовным миром. Увлекался колокольным звоном и сам стал незаурядным звонарем, знатоком всех разнообразных вариантов русского колокольного звона. У звонаря Покровской церкви в Казани, «искуснейшего Семена Семеновича», он прошел своеобразную школу колокольного звона. Кроме того, С.В. Смоленский получил хорошую домашнюю музыкальную подготовку и прекрасно владел фортепиано и скрипкой, причем одним из учителей его был имевший свой домашний квартет брат директора Придворной певческой капеллы, Леонид Феодорович Львов. В университете Смоленский управлял студенческим хором. Большое значение для направления всей последующей научной церковно-певческой деятельности Смоленского имело сближение его с казанскими старообрядцами, а затем – разбор певческих рукописей богатой Соловецкой библиотеки, находившейся в Казанской духовной академии (1872). это побудило Смоленского обратить внимание на древнерусское богослужебное пение и на изучение его безлинейных нотаций. В этом его энергично поддерживал прот. Д.В.Разумовский, незадолго до того издавший свой труд «Церковное пение в России». Познакомился Смоленский с Разумовским в одну из своих поездок в Москву в 1875 г., – и сразу между ними установилось взаимопонимание. В 1882 г. С.В. Смоленский женился на Анне Ильиничне Алисон, долгое время жившей в доме купцов Фоминых, «самых закоренелых главарей беспоповщинской секты в Казани». Смоленский основательно, практически изучил это непосредственно от верно хранивших традиции этой нотации и столпового пения – от старообрядцев. Большое значение в жизни и в направлении деятельности С.В. Смоленского имело знакомство, перешедшее затем в дружбу, с известным выдающимся педагогом С.А. Рачинским, большим любителем и знатоком церковного пения. |
| Наименования и начертания казанских знаков в большинстве случаев совпадают с наименованиями и начертаниями путевых, меньшая их часть при совпадении графики имеет др. названия. Сказанное распространяется на знаки, к основным графическим формам к-рых добавлен в конце начертания крыж ( ). В путевых азбуках знаки с приписанным крыжом всегда имеют в названии производной графической формы указание «с крыжем»: «врахия с крыжем» ( ), «стрела челная с крыжем» ( ), «параклит с крыжем» ( ). В казанских гранях знамена с крыжом имеют 3 новых наименования, кроме того, изредка встречается и форма с крыжом: «параклит с отметом» ( ; название знака не соответствует начертанию, исходя из последнего должно быть - «параклит с отметом и подчашием»), «параклит с отхватом» ( ), «голубчик отступной» ( ; правильное наименование - «голубчик тресветлый отступной»), «врахия с крыжем» ( ). Аналогичное явление наблюдается в знаменах, образованных с помощью «омета» - небольшой черты или запятой, написанных в конце основного начертания. В большинстве случаев производные знаки называются в анализируемых гранях «отметными»: «крюк отметной» ( ), «стрела отметная» ( ), «голубчик отметный» ( ), однако имеется и наименование «с хвостом» - «скамеица с хвостом» ( ). Встречаются также разные названия при одинаковом изображении казанского знака: «запятая с палкой», «воздернутая», «воздернутая нижняя» ( ); «стрела светлая», «стрела поступная» ( ); «переводка с сорочьей ножкой», «непостоянная с сорочьей ножкой» ( ). Существует также большая группа знамен, названия к-рых не совпадают с приводимыми начертаниями. В 1-м разд. граней такие знаки составляют ок. 1/3, а во 2-м - ок. 1/10 общего количества помещенных в них знамен. Использование разных названий для одинаковых производных и основных графических форм, большое количество знаков с нарушенным соотношением наименования и начертания - все это свидетельствует о происшедшей на каком-то этапе трансформации нотации или же о плохом ее знании. Последнее представляется более вероятным, т. |
| Ректор семинарии архимандрит Амвросий был чрезвычайно добрый и скромный, без гордости монашеской и деспотизма. Он поступил в монашество, уже поживши семейной жизнью, и имел троих детей . он был умный, добрый и честный человек и проходил свои обязанности исправно. Впрочем, инициатива и окончательное решение дела в каких-нибудь важных случаях принадлежало не ему, а бывшему тогда инспектором протоиерею Игнатию Федоровичу Фармаковскому, который и был настоящей силой в семинарии. Это сознавали все, начиная от первого профессора, который обращался к нему за советом, и до последнего словесника-семинариста, который боялся его, как огня, и бегал от него за полверсты. Такое значение он приобрел сколько умом своим, знанием всякого дела и твердостью своего характера, столько же и положением в Вятской иерархии. Он был старшим зятем знаменитого в то время кафедрального протоиерея Азария Тимофеевича Шиллегодского, которого называли промыслом или провидением Вятской епархии и который держал ее в своих руках гораздо крепче, чем слабый тогдашний владыка Вятский преосвященный Неофит. И как А.Т. Шиллегодский держал Вятскую епархию в своих руках, так зять его Фармаковский держал в своих руках Вятскую семинарию. Нельзя сказать, чтобы эти руки были в ежовых рукавицах, но и не в лайковых мягких перчатках. Управление его семинарией не отличалось мягкостью, многие находили его слишком суровым, оно носило на себе все черты общего режима суровой николаевской эпохи . Распекания, нотации, увещевания, как отдельные, так и общие en masse он считал самым необходимым и сильным орудием своего управления и, надобно отдать ему справедливость, умел делать их. Во всей силе своего инспекторского красноречия он являлся при посещении номеров, где жили семинаристы, и на докладах ему старших о благосостоянии семинарии. При этих случаях он говорил обширные речи. Несмотря на то, что они были часто язвительны и обидны для семинарского самолюбия, семинаристы их слушали, отдельные меткие выражения пускали по всей семинарии, и они долго ходили как поговорки. |
| Нотации раннего русского многоголосия. В период его становления (построчного изложения голосов) песнопения записывались дробным столповым знаменем, где каждый знак, напомним, графически выражал кратчайший интонационный ход (тонему), включающий в себя один два звука. Примерно с начала 70-х гг. XVI века в построчном изложении голосов появляется новая знаковая система о точном названии, которой среди ученых сегодня нет единого мнения. Знаки этой новой системы встречаются в дошедших до нас азбуках, появившихся позднее знаменных. Так с начала XVII века встречаются азбуки путного, затем со второй четверти XVII века казанского, в XVIII веке – демественного знамени. Большинство знаков этой системы представляют собой модификацию столпового знамени. Вот некоторые знамена, не встречающиеся в столповой нотации: переводка непостоянная, голубчик тресветлый, сокольце. А вот знамя редко использующееся в столповой нотации, но довольно характерное для путно демественных азбук – ключ или крюк ключевой. При сопоставлении знамен эти азбук можно заметить, что во многом они сходны. Но еще дореволюционные исследователи утверждали, что для записи многоголосных песнопений использовалось именно казанское знамя. Предполагается, что данная нотация была создана певчими дьяками Иоанна Грозного и названа так в честь победы над Казанским ханством в 1552 г., его падение для XV] века было событием эпохальной важности, мимо которого не могли пройти певчие дьяки царя, принимавшие непосредственное участие в военных походах 147]. Но в принципе знамена путной казанской и демественной нотации – это одна система имеющая разные наименования. Нотация троестрочия характеризуется наибольшим разнообразием графических форм знаков, а также наличием тайнозамкненных начертаний (в том числе – фитных) характерных для партии пути. Многоголосные записи демества характеризуются меньшим графическим разнообразием, постоянным использованием сложных по графике знаков, а также единым принципом фиксации строк, все они записывались дробным знаменем, что обуславливало примерное равенство знаков в каждом из голосов демественной партитуры. |
| Появление новой формы записи Д. связано с изобретением в 60-70-х гг. XVI в. казанской нотации , к-рой стали записывать песнопения демественного и путевого стилей пения. С этого времени связь Д. с многоголосием становится очевидной благодаря наличию записей, излагающих один и тот же текст 2, 3, 4 раза, т. е. поголосно. Повторение текста зачастую сопровождается ремарками, определяющими ту или иную партию многоголосия. Обычно первой излагается партия Д.- этим подчеркивается ее основополагающее значение. Порядок записи др. партий многоголосия произвольный и меняется от источника к источнику. Так, в рукописи 60-70-х гг. XVI в. (РНБ. Солов. 763/690) 4-голосная «Вечная память» прп. Сергию Радонежскому записана последованием партий с указаниями: «демс», «пут», «верх», «низ». В 3-голосном многолетии нач. XVII в. (РГАДА. Ф. 188. 1708) партии изложены в следующем порядке: Д., низ, путь. В Демественнике нач. XVII в. (ГЦММК. Ф. 283. 15) после Д. следуют партии низа, верха и пути. Т. о., во всех случаях порядок изложения партий не соответствует высотным параметрам их звучания. Аналогичное явление наблюдается и в записях демественного многоголосия по партиям, к-рое появилось в посл. четв. XVII в. и свидетельствует о линеарной природе раннего рус. многоголосия. В отдельных рукописях кон. XVI в. можно встретить поголосное изложение партий демественного многоголосия дробным столповым знаменем (РГБ. Ф. 304. 427. Л. 804-806). Для указанного времени, после появления казанской нотации, такая запись представляется устаревшей. Поголосные записи песнопений «Радуйся, радуйся, Царице», «Светися, светися, новый Иерусалиме» выполнены почерком, отличным от предыдущих записей этой рукописи. Возможно, что писавший их не знал казанской нотации и воспроизвел более раннюю форму фиксации многоголосия. Партия Д., как и в ранее рассмотренных случаях, выписана первой. В задостойниках Пятидесятницы сопровождающей партией является «низ». В 4-голосном пасхальном задостойнике сопутствующие партии изложены без учета высотного уровня их звучания: низ, верх, путь. |
| В О. применялись все известные в то время на Руси виды нотации : в XVI-XVII вв.- крюковые знаменная и казанская нотации, с 3-й четв. XVII в. к ним добавляются также двознаменная нотолинейно-крюковая (ГИМ. Син. певч. 1348, 1676-1682 гг.) и нотолинейная формы записи. История развития книги О. показывает, что она мыслилась ее создателями как своего рода певч. энциклопедия. Круг песнопений О. с большей или меньшей полнотой охватывает все богослужение: здесь представлены тексты песнопений почти всех чинопоследований общественного и частного богослужения, а также множество дополнительных материалов, в т. ч. уставного характера. Среди всего корпуса певч. книг только О. дает целостное (а не основанное на сопоставлении отдельных частей) представление о певч. традиции уставного богослужения. О. включает в себя песнопения почти всех использующихся в Русской Церкви жанров гимнографии ; в нем представлены все певч. стили и формы нотации, известные на тот момент. Несмотря на значительный объем материала, в кон. XVI - 1-й пол. XVII в. О., как правило, входил в состав певч. сборников, объединяющих под одним переплетом неск. певч. книг, и только со 2-й пол. XVII в. получают распространение списки О., оформленные как отдельные манускрипты. 3-й этап истории О. охватывает период с нач. XVIII в. до наст. времени, его важнейшая особенность - существование книги не в едином русле, а в рамках 3 конфессиональных течений, сложившихся в России после церковного раскола сер. XVII в.: в синодальной, а затем патриаршей Церкви, среди старообрядцев-поповцев и старообрядцев-беспоповцев. В практике синодальной Церкви на протяжении XVIII в. продолжалось включение в О. вновь возникающих мелодических версий песнопений, как монодийных, так и многоголосных, в т. ч. гармонического склада, при этом структура книги не претерпевала заметных изменений. В чинопоследование всенощного бдения на данном этапе прочно входят песнопения греческого, киевского и болгарского распевов, причем не только внегласовые, но и те, что относятся к «обиходному осмогласию» (напр.: РГАДА. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КАЗАНСКАЯ НОТАЦИЯ [Казанское знамя], рус. безлинейная система записи мелоса, использовавшаяся гл. обр. для многоголосного строчного пения и демественного пения . Ограниченное число знаков К. н. применялось для записи ранних гармонизаций знаменного распева и греческого распева . История изучения С сер. XIX и до 20-х гг. XX в. исследователи не подвергали сомнению наличие К. н. По поводу времени возникновения многоголосия и названия нотации, его фиксирующей, исследователи были единодушны: многоголосное пение было изобретено государевыми певчими дьяками царя Иоанна IV Васильевича Грозного; нотация, составленная для его записи, названа казанской в честь завоевания Казанского ханства в 1552 г. Первым это мнение высказал И. П. Сахаров , никак не обосновав его ( Сахаров. 1849. Т. 61. С. 157; Т. 63. С. 9), позднее с небольшими модификациями оно было повторено в работах др. исследователей ( Разумовский. 1867-1869. С. 184, 218; Металлов. 1893. С. 41; Смоленский. 1901. С. 54; Преображенский. 1907. С. 10; Финдейзен. 1928. С. 313). Блаженна с указанием «казан». Певч. сборник. 70–80-е гг. XVII в. (РГБ. ТСЛ. 436. Л. 31 об.) Блаженна с указанием «казан». Певч. сборник. 70–80-е гг. XVII в. (РГБ. ТСЛ. 436. Л. 31 об.) В решении вопроса о графике К. н. среди исследователей указанного периода можно выделить 2 т. зр. Сахаров, прот. Димитрий Разумовский и прот. Василий Металлов считали, что казанское знамя образовано из соединения столповых крюков (см. Знаменная нотация ) с демественными (см. Демественная нотация ) ( Сахаров. 1849. Т. 63. С. 9; Разумовский. 1867-1869. С. 184; Металлов. 1893. С. 41). С. В. Смоленский и Н. Ф. Финдейзен расценивали графику К. н. как производную от столповой нотации ( Смоленский. 1911. С. 99; Финдейзен. 1928. С. 313). Вероятно, это различие во мнениях о графике К. н. было следствием малой степени изученности этой знаковой системы (к-рая в дореволюционной рус. муз. медиевистике не являлась предметом специального анализа) и общей неразработанности проблематики русского церковнопевч. искусства. |
| Известны 2 примера, когда миссионеры открывали школу для детей язычников. К нач. XX в. большинство священников-миссионеров и учителей миссионерских школ А. д. м. были природными алтайцами и шорцами - выпускниками миссионерских школ, они сумели донести евангельскую проповедь до самых отдаленных уголков Горного Алтая и Горной Шории. В 60-80-х гг. XIX в. активно переводились книги на алтайский, шорский и киргиз. языки, создавались оригинальные сочинения миссионеров на этих языках. В 1876 г. под руководством архим. Владимира была создана Алтайская переводческо-цензурная комиссия, в деятельности к-рой принимали участие лучшие воспитанники Бийского миссионерского катехизаторского уч-ща. Наибольший вклад в переводческую деятельность А. д. м. внесли прот. Василий Вербицкий , составивший «Словарь алтайского и аладагского наречий тюркского языка» (Каз., 1884) и крестивший за 36 лет служения в А. д. м. 2117 алтайцев, иером., впосл. митр. Московский свт. Макарий (Невский) и прот. Михаил Чевалков. Благодаря трудам миссионеров сформировался алтайский лит. язык, что в свою очередь стало решающим фактором консолидации различных тюркоязычных народностей Алтая в единый алтайский народ. Стихиры Пасхи ( " " Пасха священная " " ) на алтайском языке в цифровой нотации (Стихиры святой Пасхи. Томск, 1900. С. 2) Стихиры Пасхи ( " " Пасха священная " " ) на алтайском языке в цифровой нотации (Стихиры святой Пасхи. Томск, 1900. С. 2) В 1864-1869 гг. алтайские книги печатались в Синодальной типографии в Петербурге. В 70-80-х гг. XIX в. ряд книг на алтайском и шорском языках был опубликован в Казани с помощью переводческой комиссии свт. Гурия Казанского братства при непосредственном участии Н. И. Ильминского - «Грамматика алтайского языка» (1869), «Алтайский букварь» (1882), «Указание пути в Царствие Небесное» (1884), «Шорский букварь» (1885), «Жития святых» (1882-1884. 4 вып.) и др. С кон. 80-х гг. книги на алтайском языке печатались в Томске и Бийске. В 1875 г. на средства прот. Николая Лаврова, пожертвовавшего 1500 р., в Улале была открыта миссионерская больница, при к-рой имелась аптека. |
| Особо выделяются 2 заголовка: «Имена ключевому знамени как зовется» (РНБ. Вяз. Θ. 80. Л. 536 об., 60-е гг. XVII в.), предпосланный руководству, во всем аналогичному «Именам путнаго знамени...», и «Глаголеми Кокизы. Сиречь ключ столповому и путному знамени» (РГБ. Ф. 299. 154. Л. 766, 1647 г.), сопровождающий руководство, аналогичное по содержанию и по форме изложения материала казанским кокизникам. Задостойник на Рождество Пресв. Богородицы с указанием «Ино казанское знам[я]» в певч. сборнике 1619–1626 гг. (РГБ. Ф. 98. 1159. Л. 139 об.) Задостойник на Рождество Пресв. Богородицы с указанием «Ино казанское знам[я]» в певч. сборнике 1619–1626 гг. (РГБ. Ф. 98. 1159. Л. 139 об.) Т. о., одни и те же знаки нотации в руководстве «Имена...» в большинстве случаев названы «путными», а в одном - «ключевыми». В кокизниках казанского знамени нотационные строки, сопоставляемые со знаменными, обычно именуются «казанскими», а один раз - «путными». В певч. рукописях также изредка можно встретить указание «путь ключевой». В рукописи сер. XVII в. РНБ. Соф. 498 (Л. 315) оно предпослано гимну «Свете тихий» в записи путевой нотацией (см.: Гусейнова З. М. «Извещение» Александра Мезенца и теория музыки XVII в. СПб., 2008. С. 29). Все это позволяет заключить, что новая знаковая система, отличная от знаменной, использовавшаяся в записях песнопений путевого и демественного распевов, имела 3 наименования: «путная», «казанская», «ключевая». Два первых можно охарактеризовать как равноупотребительные, 3-е название, наиболее точно определяющее суть новой графической системы, в которой особое значение имели ключевые разновидности знамен, не вошло в певч. практику. В рукописях XVII в. не встречается словосочетание «демественное знамя», оно вошло в употребление с сер. XVIII в. и было связано со старообрядческими Демественниками, как правило предварявшимися азбуками демественного знамени (вариант названия - «азбука демественного ключевого знамени»). Вероятно, отсутствие в певч. наследии XVII в. азбук демественного знамени, равно как и словосочетания «демественное знамя», свидетельствует о том, что нотационные записи демества не осознавались в то время как что-то особое, отличное от знаковой системы путевой/казанской нотации. Понимание демества как особой знаковой системы возникло только после того, как вышли из употребления многочисленные записи путевой монодии и рус. безлинейного многоголосия в совокупности 2 певч. стилей - строчного и демественного. |
|
|
