| Пабло Неруда однажды задался вопросом – «Скажите, долгая старость – награда или расплата?». Ответ индийской мудрости скорее – «расплата». Поэтому душепереселение не спасение от смерти, а явление ее многоликости. Реинкарнация не спасает; скорее надо искать спасения от нее самой. Отныне “сумма и сущность всей индийской философии есть скорбь метемпсихоза и способ избавления от нее” 310 . Задача восточных “спасителей” (от Кришны до Будды) — найти путь, на котором эта жизнь стала бы последней. В колесе сансары вращаются «те, кто в деревне» (Чхандогья Упанишада V,10,3), кто связан путами домашнего хозяйства. “Те, кто в лесу” (Там же, V,10,1), то есть монахи, могут избежать возврата на землю. Знает эту скорбь от постоянного воспроизведения (правда, порожденную не как таковой идеей реинкарнации, а идеями космических циклов) и Библия. Ветхозаветный мудрец Екклезиаст жалуется как раз на тот бесконечный космический возврат, который утешал Сократа. “Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “смотри, вот это новое”; но это было уже в веках, бывших прежде нас” (Эккл.1:9–10). Ап. Павел называет цикл узаконенной повторности “суетой”, от которой мается и стонет все творение ( Рим.8:20 ). Но теперь — появилась надежда, и “мы спасены в надежде” ( Рим.8:24 ). Эта надежда — Христос и Его обетование: “верующий в Меня не умрет вовек” ( Ин.11:26 ). Если даже на эти слова Христа посмотреть глазами человека, исповедующего философию реинкарнации, разве не очевидно, что они возвещают свободу от перевоплощений тем, кто примет Евангелие и соединится со Христом? Даже если бы Христос признавал перевоплощения — Он недвусмысленно возвестил, что “верующий в Меня” будет избавлен от морока перевоплощений. Христианину просто не нужно колесо сансары. И не нужна вера в это колесо. Индия же, обременив себя верой в сие колесо, тратила свои силу на то, чтобы расколдовать тот морок, что она же сама на себя и навела. Приняв доктрину переселения и изрядно поупражнявшись в фантазиях на тему «диагностики кармы» 25 , Индия немедленно начала искать того, кто имел бы власть сказать, подобно Христу: “не умрет вовек”. |
| Дело в том, что возможность предсказывать будущее, например, в астрономии, основывается на изучении циклов явлений. Зная известный цикл явлений, повторяющийся через известный промежуток времени, можно предсказать с несомненностью известные явления. Поэтому астрономы и могут установить законы движения луны, земли, весь цикл фазисов которых проходит пред глазами каждого наблюдателя. Но и астрономы иногда ничего не могут сказать о кометах – этих беззаконных светилах, которые, появляясь пред наблюдателем на некоторое время, опять исчезают, быть может, на целую вечность. Между тем относительно истории нельзя сказать определенно, сколько прошло циклов от начала мира, или же вся мировая история представляет только один цикл. Если последнее справедливо, то, очевидно, история никогда не будет настоящей наукой. Но это не значит, впрочем, что нет никакой надежды на усовершенствование исторических знаний. Кроме наблюдения циклов – самого твердого основания для исследования событий, – возможен другой путь. Научное упование истории в этом случае может быть представлено в следующем виде. Арифметика учит о десятичных дробях, что всякая дробь или конечна или бесконечна; если же бесконечна, то непременно периодическая. Для примера возьмем периодическую дробь 0,142857142857...До тех пор, пока дробь не выразится в повторении цифр, можно находиться в затруднении. Эта дробь периодическая и представляет из себя ряд из шести цифр. Пока человек не прошел этот ряд цифр, он не знает, в чем дело. Но когда цифры повторяются, он понимает, что период ограничен. Но и прежде у него есть некоторая возможность предсказывания начиная с третьей цифры. Первые две цифры представляет число 14; следующие две удвояют 14 и дают 28; далее опять Удвояются следующие затем числа. Если бы при наступлении 28 математику удалось угадать смысл и связь цифр, тогда предсказание становится возможным. Нечто подобное можно представить и по отношению к истории. Аналогия налицо: метеорология – наука новая и молодая, – хотя и не успела проследить определенных циклов, однако, основываясь на некоторых элементарных законах, не без успеха предсказывает перемены температуры. |
| Но с начала III в. в среде сторонников общецерковной практики начинаются попытки установления собственных пасхальных циклов. Христиане стали тяготиться зависимостью от иудеев в определении дня величайшего из христианских праздников, и желание освободиться от этой зависимости было одним из главных мотивов к составлению христианских пасхальных циклов. 680 Сверх того, христиане обратили внимание на то, что у древних евреев и во времена Христа Пасха всегда праздновалась после весеннего равноденствия, 681 тогда как после разрушения Иерусалима 14 нисана не всегда падало у них на время после весеннего равноденствия, а приходилось иногда и на время до этого момента. Вследствие этого случалось иногда, что на один и тот же солнечный год, считая его от одного весеннего равноденствия до другого, приходились две еврейские Пасхи, одна после, а другая до весеннего равноденствия. Чтобы избежать подобного совпадения, принято было за правило праздновать христианскую Пасху не иначе, как после весеннего равноденствия. 682 Первое полнолуние после весеннего равноденствия христиане стали считать полнолунием первого весеннего лунного месяца, действительным 14 нисана. В дальнейшем определении дня Пасхи христиане следовали ранее установившейся практике, т. е. праздновали день смерти Господа в ближайшую пятницу после указанного полнолуния, а Пасху – в первый воскресный день, следующий за этой пятницей. Первый из сохранившихся до нашего времени пасхальных циклов принадлежит св. Ипполиту. Евсевий называет этот круг шестнадцатилетним и сообщает, что он составлял заключение одного из сочинений св. Ипполита, посвященных вопросу о Пасхе. 683 Без сомнения, в этих сочинениях были ясные и подробные указания относительно того, какими соображениями руководился св. Ипполит при составлении своего круга. К сожалению, ни одно из них не сохранилось до нашего времени, и об основаниях пасхальных вычислений св. Ипполита мы можем только составлять более или менее вероятные предположения по самому кругу, сохранившемуся на мраморном памятнике в честь св. |
| 2.1. Бесконечный циклизм После всего сказанного не вызывает удивления тот факт, что, как и другие оригеновские концепции, идея множественности миров порождает самые разноречивые интерпретации в научной литературе. Наиболее традиционное истолкование представляет оригеновскую цепочку эонов как весьма близкую аналогию античным концепциям космического циклизма. Прежде всего тут вспоминают о стоической идее вечного возвращения. Правда, Ориген неоднократно полемизирует с ней, например, в позднем апологетическом трактате «Против Цельса» (Contra Celsum – далее СС), 4, 68; 5, 20, но непосредственным объектом его критики является лишь идентичность космических циклов, а не множественность миров как таковая. Хотя смена эонов по Оригену не связана с какой бы то ни было формой натуралистического детерминизма, обусловленного, к примеру, движением небесных светил или теорией элементов (стихий) в стоическом духе, все равно в этом варианте понимания оригеновской гипотезы присутствует типологическое сходство с античными циклическими теориями. И в том, и в другом случае космический процесс рассматривается как бесконечная смена структурно однотипных циклов, что само по себе предполагает вечность или, точнее говоря, временную безграничность существования универсума. Специфика же такой смены циклов у Оригена усматривается в том, что возникновение следующих друг за другом материальных миров причинно определяется свободным «падением» разумных духовных существ из состояния первоначального равенства и совершенства. За этим падением, в результате которого духовные существа распределяются по трем основным иерархическим классам (ангелы, люди и демоны), рано или поздно следует возвращение всех «умов» или «душ» в изначальное совершенное состояние ( ποκατστασις πντων), после чего и материальный мир прекращает свое существование с тем, однако, чтобы вновь возобновить его после нового падения. Главным мотивом, побудившим Оригена к формулировке подобной концепции, являлась полемика против приписываемой им гностикам идеи, что одни люди по природе предопределены к гибели, а другие к спасению и именно этим объясняется разнообразие их земной участи. Ориген , напротив, стремился показать, что это разнообразие, как, впрочем, и различия между участью ангелов, людей и демонов в целом, определяются свободным произволением каждого индивида, а не игрой слепого случая и, уж конечно, не природной предопределенностью к тому, а не иному уделу. Утверждая свободу воли, он тем самым снимает с Бога ответственность за зло и целиком возлагает ее на самого разумного индивида. Конечно, это можно рассматривать как еще одну вариацию на тему известного платоновского тезиса «вина избирающего, Бог невиновен» (Resp. X 617ë ατα λομνου· Θες νατιος), но такого рода зависимость от Платона еще вполне укладывается в рамки нормативного «платонизма отцов». Другое дело – те конкретные метафизические концепции, которые Ориген развивал в своем стремлении отстоять свободу воли. |
| Давид Рахимов Введение Теория о закономерно повторяющихся колебаниях экономической конъюнктуры в виде последовательно сменяющихся фаз – подъема, спада, рецессии и нового медленного роста – занимает устойчивое место в учении политэкономии. Оживление интереса к этой теории обычно наблюдается в периоды спада мировой экономики, когда ранее процветающие базисные отрасли приходят в упадок, растет безработица, обостряются социальные конфликты. Как пишет австрийский экономист Й. Шумпетер, «стоит нам выйти за рамки теории равновесия, как мы оказываемся в сфере проблем конъюнктуры» 1 . Кризисы нарушают стабильный ход развития экономики, прерывают его поступательное движение, выводят промышленную динамику из привычного русла. При этом остановившаяся в развитии экономика не только не сохраняет достигнутый уровень, но и теряет массу приобретенных ценностей под воздействием изменившихся условий и обстоятельств. Меняется и установившаяся к тому времени система стоимостей и цен на товары. За каждой волной подъема экономики неизбежно следует провал. Отметим также, что позднее для продолжения своего поступательного движения экономика нуждается в восстановлении, а система цен – в перестройке. Прежние ценности и надежды утрачивают актуальность, на смену им приходят новые. Явления эти происходят в последние несколько столетий постоянно и потому воспринимаются как неизбежные и неминуемые. Для объяснения подобного явления на основании статистических наблюдений экономическая наука выдвинула гипотезу о существовании самовозникающих и самоуспокаивающихся экономических циклов конъюнктуры с временным лагом в 3–4 года, 7–11 лет, 15–25 лет и 45–60 лет. Ученые поставили перед собой задачу выяснить, как «экономическая система производит ту силу, которая беспрестанно ее изменяет» 2 . Экономистами, изучающими природу экономических циклов, отмечается, что длительные колебания – феномен, присущий в первую очередь развитым капиталистическим странам. Изучение причин циклов конъюктуры, по мнению экономистов, может дать науке объяснение природы катастроф, происходящих в экономической и социальной сфере, и позволит делать прогнозы на будущее. |
| В рамках экпиротической модели наблюдатель увидел бы бесконечное количество отскоков при частоте приблизительно триллион лет на отскок. Поэтому на обычных часах прошедшее время бесконечно (личное сообщение, 27 и 30 января 2004). Тем не менее, существует, очевидно, граница в прошлом (бесконечно удаленная начальная точка?), предшествующая такому поведению. Следует отметить, что причина, по которой у этой модели есть начало, заключается именно в том, что она подпадает под ранее упомянутую теорему БВГ. Борд и др. явным образом применяют свою теорему к экпиротической модели Стейнхардта и Турока (Borde, Guth, & Vilenkin 2003). Это предполагает, среди прочего, что «граница в прошлом» должна быть достигнута за конечное время. Следовательно, Стейнхардт, по-видимому, ошибается в своем предсказании полубесконечного количества циклов, в отличие от эмерджентной модели и модели ИДБВ, которые обходят теорему БВГ (в собственном времени, то есть если «обычные часы» служат самой подходящей мерой физического времени). Рис. 3.18. Возможные космологии петлевой квантовой гравитации (ПКГ) Стейнхардт указал нам, что измерение расстояния между настоящим и началом неоднозначно. Несомненно, однако, что существует граница. Является ли бесконечное количество циклов необходимой чертой данной теории? В личном сообщении он признал, что теория не требует бесконечного количества циклов. Стейнхардт, подобно Маурицио Гасперини, предложил нам прагматический взгляд на свою модель. Описываемое моделью приближения к границе в прошлом (и вообще к границе) не является (пока еще) строгим. Граница, на которую ссылается теорема БВГ, могла бы быть показателем чего-то фундаментального, например сингулярности, или вместо этого быть указателем перехода в другую физику. Если утверждается, что граница только отмечает переход в другую физику, то спорный вопрос относительно длительности доциклической фазы заявляет свои права. Стейнхардт приводит весьма важный аргумент, согласно которому циклическое решение является динамическим аттрактором (это является строгим решением: личное сообщение, 27 и 30 января 2004). Это означает, что, если мы снабжаем систему начальными условиями общего вида в рамках 2-бранной конфигурации, она автоматически за конечное время приблизится к циклическому решению. Таким образом, доциклическая конфигурация имела бы конечное время существования. Таким образом, происхождение по-прежнему остается необъясненным. Поэтому можно с уверенностью сказать, что экпиротическая вселенная (независимо от того, представляет ли граница истинную сингулярность или нет) имеет начало во времени. 106 |
| Дело в том, что возможность предсказывать будущее, например, в астрономии, основывается на изучении циклов явлений. Зная известный цикл явлений, повторяющийся через известный промежуток времени, можно предсказать с несомненностью известные явления. Поэтому астрономы и могут установить законы движения луны, земли, весь цикл фазисов которых проходит пред глазами каждого наблюдателя. Но и астрономы иногда ничего не могут сказать о кометах — этих беззаконных светилах, которые, появляясь пред наблюдателем на некоторое время, опять исчезают, быть может, на целую вечность. Между тем относительно истории нельзя сказать определенно, сколько прошло циклов от начала мира, или же вся мировая история представляет только один цикл. Если последнее справедливо, то, очевидно, история никогда не будет настоящей наукой. Но это не значит, впрочем, что нет никакой надежды на усовершенствование исторических знаний. Кроме наблюдения циклов — самого твердого основания для исследования событий, — возможен другой путь. Научное упование истории в этом случае может быть представлено в следующем виде. Арифметика учит о десятичных дробях, что всякая дробь или конечна или бесконечна; если же бесконечна, то непременно периодическая. Для примера возьмем периодическую дробь 0,142857142857…До тех пор, пока дробь не выразится в повторении цифр, можно находиться в затруднении. Эта дробь периодическая и представляет из себя ряд из шести цифр. Пока человек не прошел этот ряд цифр, он не знает, в чем дело. Но когда цифры повторяются, он понимает, что период ограничен. Но и прежде у него есть некоторая возможность предсказывания начиная с третьей цифры. Первые две цифры представляет число 14; следующие две удвояют 14 и дают 28; далее опять Удвояются следующие затем числа. Если бы при наступлении 28 математику удалось угадать смысл и связь цифр, тогда предсказание становится возможным. Нечто подобное можно представить и по отношению к истории. Аналогия налицо: метеорология — наука новая и молодая, — хотя и не успела проследить определенных циклов, однако, основываясь на некоторых элементарных законах, не без успеха предсказывает перемены температуры. |
| Затем наступает черед эсхатологической проблематики. Сформулированная здесь альтернатива менее отчетлива. Оба варианта того, что будет «после этого мира», связаны с идеей божественной педагогии: первый предполагает «некое лечение и исправление» (curatio aliqua et emendatio), а второй – «исправление и улучшение» (correctio et emendatio) разумных существ. Вся разница заключается в том, что, видимо, только во втором случае божественная педагогия будет связана с возникновением нового космоса, в первом же случае остается по сути дела абсолютно неясным, где и как она будет осуществляться. Понятно только, что это будет иметь место уже после конца данного мира и до апокатастасиса, который, тем не менее, наступит непосредственно вслед за этим emendatio, так что нынешний мир не отделяется от него другим миром или рядом других миров (post haec statim finis omnium consequetur). Вероятно, такую возможность можно соотнести с отсутствующим в ряде рукописей вопросом, поставленным далее о будущем мире: будет ли он вообще (si omnino erit)? Учитывая весь предыдущий контекст параграфа, этот вопрос можно толковать как гипотетическое допущение того, что именно нынешний мир окажется последним в последовательности эонов. Далее уже и в эсхатологическом, и в протологическом аспекте ставится вопрос о возможности такого состояния бытия, при котором мира вообще не существует: «и будет ли когда-нибудь [такое время], когда уже не будет никакого мира, или было ли когда-нибудь [такое время], когда мира вообще не было». Подобная возможность отнесена тут в некую неопределенную эсхатологическую или, соответственно, протологическую перспективу (aliquando), и это естественнее всего понять в том смысле, что речь не идет о состоянии бытия, которое непосредственно предшествует данному миру или следует за ним. Тем более, что все вопросы о том, что будет непосредственно до или после этого мира, уже были поставлены в этом параграфе. Тот факт, что эта отдаленная протологическая или эсхатологическая перспектива связана с абсолютным небытием мира, позволяет предположить, что тут может идти речь о возможности абсолютного начала и конца всей космической истории, т.е., другими словами, вопрос в том, имела ли последовательность мировых циклов абсолютное начало, до которого ни одного мира как космического цикла вообще не было, и, с другой стороны, будет ли у этой последовательности абсолютный конец, после которого цепочка мировых циклов навсегда обрывается. |
| Получалось некое подобие космического perpetuum mobile, неумолимо обрекавшего жизнь каждого человека на вечное рабство круговерти космических циклов и «астральных течений» (именно это греки называли «судьбой» или «роком», εμαρμνη, υis positionum astrorum. Числа, характеризующие Вселенную, всегда остаются теми же, и законы, которым она подчиняется, также неизменны, а поэтому каждый следующий мир будет во всех деталях совпадать с предыдущими. В рамках подобных представлений история невозможна. «Круговращение и переселение душ... не есть история. Это история, построенная по типу астрономии, это вид астрономии» 276 . Уже Ориген настойчиво протестовал против такой теории космического рабства (Против Цельса, IV, 67 и далее; ср. V, 20–21). Оскар Кульман в своей выдающейся книге Christus und die Zeit очень верно выразил принципиальное расхождение между «циклическим» временем греков и «линейным» Библии и христианства. Ранние Отцы прекрасно знали о существовании этого расхождения. Circuitus illi jam explosi sunt, – восклицает бл. Августин. Последуем Христу, «прямому пути», и отвратимся от суетного кругового лабиринта нечестивцев – Viam rectam sequentes quae nobis est Christus. Ео duce et salvatore, а vano et inepto impiorum circuitu iter fidei mentemque avertamus (О Граде Божием, XII, 20). Кроме того, модель периодической Вселенной была тесно связана с исходной уверенностью эллинов в том, что Космос «вечен», то есть не имел начала, а следовательно, и «бессмертен», то есть не может иметь конца. В этом смысле Космос оказывался «божественным». Поэтому окончательное опровержение теории циклов было возможно только в контексте тройного учения о Творении. Учение о Творении непосредственно определяет эсхатологию христианства. И именно здесь христианская мысль столкнулась с наибольшими трудностями 277 . По всей видимости, первую попытку систематического изложения теории Творения совершил Ориген . И вот, с самого начала ему сильно мешал его «эллинистический» склад ума. Творение являлось для Оригена безусловным догматом апостольской веры. |
| Между тем, в действительности лунный месяц равняется 29 дням 12 часам 44 минутам 2,9 секундам, так что 99 лунных месяцев составляют не восемь солнечных лет или 2922 дня, а 2923 ½ дня с несколькими минутами. Поэтому полнолуния через восемь лет приходились не на тот же самый день солнечного года, как в соответствующем году предыдущего восьмилетия, но на 1 ½ дня позднее, а через 16 лет – на три дня. Разница эта весьма скоро была замечена, и восьмилетние циклы еще в дохристианские времена заменены были новыми, более продолжительными периодами, допускавшими более точное согласование солнечного летосчисления с лунным. 693 Христиане точно так же скоро заметили неточность восьмилетних пасхальных циклов. В Риме уже в 243 г. сделаны были некоторые исправления в 16-летнем цикле св. Ипполита неизвестным автором книги «О Пасхе», приписываемой св. Киприану Карфагенскому . 694 В Александрии в царствование Диоклетиана введен был с некоторыми незначительными изменениями девятнадцатилетний пасхальный круг Анатолия, епископа Лаодикийского, александрийца по происхождению. 695 Эти новые, более сложные пасхальные циклы и заменили собой восьмилетние круги св. Ипполита и св. Дионисия. 696 Но если пасхальные вычисления св. Ипполита и св. Дионисия оказались не вполне точными, то главные основания этих вычислений удержались в церковной практике до последнего времени. Как упомянутый нами автор книги «О Пасхе», приписываемой св. Киприану, так и Анатолий, епископ Лаодикийский, подобно св. Ипполиту и св. Дионисию, считали пасхальным полнолунием первое полнолуние после весеннего равноденствия, а днем Пасхи-первый или второй воскресный день после этого полнолуния. 697 Этими же основаниями руководились и составители позднейших пасхальных циклов, с тем лишь различием, что сначала в Александрии, а потом в Риме пасхальным воскресеньем стали считать первый воскресный день после пасхального полнолуния, даже и в тех случаях, когда оно падало на субботу. 698 Практика Александрийской церкви, как мы видели, 699 одобрена была и отцами I Вселенского собора. |
|
|
