| Корпус «Ареопагитик» был написан в эпоху христологических споров, но эти споры в нем не нашли отклика. Благодаря именно этому до известной степени парадоксальному обстоятельству, автора «Корпуса» патрологи ищут как в православных, так и в монофизитских кругах. В этих творениях вообще не много упоминаний имени Господа Иисуса Христа. Богомыслие их автора трудно охарактеризовать как христоцентричное, отсюда идет подчеркивание в литературе, посвященной «Ареопагитикам», их зависимости от неоплатонической традиции. Влияние неоплатонизма их автор, несомненно, испытал, но более важным и принципиальным было влияние, исходившее из бесспорного и чистого источника, – творений Каппадокийских отцов. Автор «Ареопагитик» часто вступает в неявную полемику с неоплатониками, прибегая при этом к языку и логике, внятным приверженцам этой философской школы. Порой создается впечатление, что эти творения написаны были отчасти и с миссионерской целью, чтобы привлечь ко Христу последних из остававшихся еще философствующих «эллинов» – в ту эпоху это слово утрачивало окончательно прежнее нейтральное этническое значение, становясь негативным и одиозным термином для обозначения язычников. 16. Цивилизация Римской империи V столетия В V веке римское общество стало христианским. Христианский облик приобрела и его культура, в которой однако сохранялись стилистические черты, выражавшие ее связь с античным наследием – происходил культурный синтез, который однако не затрагивал содержания христианской веры, составлявшей духовное ядро греко-римской цивилизации этой эпохи. Рудименты язычества, не затронутого христианским благовестием, не исчезли совершенно из жизни общества, но приобрели маргинальный и экзотический характер. В сельской глубинке, особенно на периферии империи, оставались еще не крещеные крестьяне, или, лучше сказать, pagani – «поганые», потому что русское слово «крестьянин», как хорошо известно, представляет собой как раз трансформацию слова «христианин». Особенный класс жителей империи составляли федераты, в основном из разноплеменных германцев, среди которых встречались и язычники и православные христиане, но их своего рода национальным исповеданием стало арианство. В столице на Тибре жили еще сенаторы, державшиеся за исконную религию Римской республики, в чем они находили один из источников возгревания своей сословной спеси. В Афинах еще не была закрыта академия, в которой по преимуществу преподавали язычники. |
| права как продолжения рим. права, более детальной оценки социальных отношений в визант. об-ве, роли Церкви и гос-ва. Им было предпринято издание первого сводного корпуса памятников визант. права (Jus Graeco-Romanum. Lipsiae, 1856-1884. 7 t.). В исследованиях слав. мира Я. Ф. Фальмерайер впервые выдвинул концепцию принципиальной противоположности путей развития романо-герм. и слав. народов Европы; он утверждал, что в VI-VIII вв. Византия полностью славянизировалась и утратила древний греко-рим. дух. Тем самым была впервые поставлена проблема преемственности между Римской и Византийской империями. C этого времени одним из ключевых направлений поиска путей к пониманию феномена Византии стало исследование процесса трансформации античной империи в средневековую. Труды герм. школы привели к постепенному пересмотру первоначальных отрицательных оценок визант. цивилизации. Г. фон Зибель (1817-1895) в «Истории 1-го Крестового похода» ( Sybel H., von. Geschichte des ersten Kreuzzugs. Düsseldorf, 1841) дал объяснение крестоносному движению, исходя из понимания особенностей религ. мировоззрения средневек. общества. Неким итогом развития В. этого периода стал фундаментальный труд Т. Моммзена «Римская история», где особое внимание было уделено истории поздней Римской империи, проявлено гораздо более тонкое, нежели у просветителей, понимание политического строя Римской и Византийской империи как «демократической монархии» - диалектического сочетания гражданских свобод и твердого адм. правления. На фоне общего развития историографии в XIX в. в Германии появился ряд обобщающих сочинений по истории Церкви. Основателем исследовательской школы по этой тематике считается И. А. В. Неандер , к-рый в соч. «Всеобщая история христианской религии и Церкви» (Hamburg, 1825-1829) впервые попытался построить историю Церкви (доведенную до XV в.) на рационалистической критике источников, не в связи с идеологией эпохи Просвещения. Одновременно с Неандером получили известность многочисленные работы основателя новой тюбингенской школы библейской критики Ф. |
| 97 еще границы и пределы. Самой совершенной культуре не суждено жить вечной жизнью, ей неотвратимо грозить умирание. В этом источник печали всякого слишком большого утончения культуры. Истощение грозит всякой аристократии. Классицизм есть вечное начало человеческой культуры, без которого недостижимо совершенство. Но классицизм есть любовь к конечному, нелюбовь к бесконечному, которого так боялся древний грек. Бесконечное невместимо ни в какую форму и все, что вмещено в совершенную форму, должно бояться бесконечного. Романтизм же, не знающий формальной удачи есть любовь к бесконечному, но без силы проникновения в него и овладения им. Классицизм в культуре Западной Европы и прежде всего самой старой, самой совершенной и утонченной культуре Франции, столь пленительной своей ясностью, идет от классицизма греко-римской цивилизации, которой он хочет быть верен. Цивилизация средиземноморская представляется универсальной и вечной, и весь остальной мир — миром варварским. Это античное чувство, разбитое универсализмом эллинистической эпохи, вернулось к цивилизации западно-европейской в новое время. Это ставить нас перед проблемой Востока и Запада. Понятия Востока и Запада очень подвижны и неопределенны. И совсем не выдерживает критики то понимание Востока и Запада, которое установилось в новое время. Греко-римская средиземноморская цивилизация, которую противополагают Востоку, многократно подвергалась влиянию Востока. Без взаимодействия с Востоком, которое всегда было вместе с тем борьбой, она не могла бы существовать. Эгейская культура была Востоком. Извне, из Фракии, пришел в Грецию бог Дионис, и без этого восточного бога не было бы величайшего создания греческого гения - греческой трагедии, не было бы величайших достижения греческой религии. Орфизм насыщен восточными элементами. Они очень сильны у Платона, которого некоторые признают восточным философом. Греческий гений аполлонической формы овладел буйной дионисической стихией, но без этой стихии он ничего совершить бы не мог. |
| Важное, но, все-таки, не первостепенное значение в фактической дивергенции Христианской цивилизации на западную и восточную, имел этнический фактор: вторжения и завоевания германских варваров на западе и крещение южных и восточных славян от греков. Но в первом случае, суть дела заключалась не в том, что вестготы, остготы, бургунды или вандалы изменили характер цивилизации Рима, завоевав его, а в том, что, противостоявшая тогда цивилизации единого греко-латинского Рима культура германцев-ариан, сама, пронизанная влиянием Рима, исчезнув, оставила свой след на облике католического запада. Что же касается крещения болгар, сербов и Руси, то события эти совершались тогда, когда надлом единой Христианской экумены был уже свершившимся фактом. Есть серьезные основания утверждать, что на рубеже тысячелетий произошло не разделение единого Христианского мира на две фракции, но обособление католического запада от православного Христианского мира, который на востоке оставался в существенных своих чертах тем же самым, каким он был ранее и в греческой, и в латинской половине единой Римской империи, в особенности, на ее периферии, – будь то в Грузии, на Сицилии или даже в Ирландии. Утверждение это – голословно, но убедительным оно может стать только при опоре на фактический материал, которому нет места в вводной главе, и, все же, эту мысль можно попытаться хотя бы проиллюстрировать, указав на архитектуру древних Христианских храмов не только нового, но и ветхого Рима, с одной стороны, и на столь не похожие на них готические соборы Франции и Германии – с другой. Дихотомия Христианской Европы находит известную параллель в дивергенции греческого и латинского элемента в едином классическом мире дохристианской древности. Но это их двуединство не обозначало паритета. Самым лаконичным образом суть их взаимоотношений можно выразить такой формулой: в результате политической и военной экспансии Рима, покорившего грекоязычные царства и полисы, недостаточно зрелая Римская культура была поглощена греческой, находившейся тогда в той космополитической стадии своей истории, которую принято называть эллинизмом. При этом, необходимо уточнить, что разнообразные влияния эллинской стихии через великую Грецию, занимавшую юг Италии, через этрусков, Рим испытывал с самого начала своей истории, и эти влияния не гипотетичны, они хорошо прослежены. |
| Евгений Холодов Апологетическая мысль до IV столетия Скачать epub pdf Содержание Введение 1. Рождение христианской апологетики: причины и факторы 2. Христианская апологетика I-IV веков 3. Некоторые аспекты богословского и социально-политического учения апологетов. Заключение Список цитированных источников и литературы Источники Литература План Введение. 1 . Рождение христианской апологетики: причины и факторы. – Апология как литературный жанр. – Условия возникновения христианской апологетики. – Христианство и римские законы о культах и религиях. – Отношение к христианам со стороны общества. – Вражда со стороны иудеев. 2 . Христианская апологетика веков: задачи и методы. – Задачи христианской апологетики. – Виды (жанры) христианских апологий. – Методы христианской апологетики. – Литературные особенности христианских апологий. – Отношение к языческой культуре у христианских апологетов. – Творчество Филона александрийского и его влияние на христианскую апологетику. – Влияние западной (греко-римской) литературной традиции на апологетическую письменность. 3 . Некоторые аспекты богословского и социально-политического учения апологетов. – Тринитарное богословие апологетов и тринитарное учение философов. – Учение о Логосе. – Учение апологетов о языческих богах и о происхождении языческого многобожия. – Христианское учение и благо государства: св. Мелитон Сардийский . – Святая Трапеза христиан: Евхаристия в описании св. Иустина. Заключение Список цитированных источников и литературы Введение Христианская апологетическая литература первых веков христианства содержит важнейшие сведения о религиозно-философской полемике первых веков между эллинами и иудеями, с одной стороны и христианскими авторами, – с другой. Именно деятельность апологетов, которые, «впервые в истории христианства заговорили на языке греко-римской цивилизации» 1 , вывела христианскую керигму на новый литературный и культурный уровень. Действительно, как пишет А.В. Вдовиченко, феномен апологии в истории христианства означал обретение «дара общепонятной речи, способности к внешнему диалогу и самовыражению». 2 Являясь по своей сути защитой, раннехристианская апологетика имела цель проложить путь к умам язычников, помогающий открыть их сердце к Благой Вести. Таким образом, апологеты преследовали двоякую цель: «отстоять христианство средствами литературной борьбы и одновременно огласить в истине своих явных или подразумеваемых адресатов», как заинтересованных собеседников, так и ярых противников. 3 Христианская апологетика дала толчок развитию христианской науке, в которой библейское начало, проектируясь на греческую культуру, выразилось в удобопонятной для эллинов языковой форме с одной лишь целью, – выразить спасительную Благую Весть родными для греков понятиями. |
| прот. Олег Корытко Глава XVIII. Религия Древнего Рима Древнеримскую религиозную традицию принято соотносить с греческой, и для этого существует немало серьёзных оснований. С одной стороны, римская культура испытала огромное влияние культуры греческой, усвоила себе многие её достижения. С другой стороны, многие достижения греческой цивилизации получили иное осмысление и развитие на римской почве. Синтез греческой образованности и римской государственности заложил основу для формирования так называемого «греко-римского мира» – мира, ставшего фундаментом для будущей европейской цивилизации. Несмотря на большое количество взаимных влияний одной культуры на другую, следует указать на существенную разницу в религиозном восприятии греков и римлян. По верному замечанию классика религиоведения Шантепи де ля Соссея, «в государственном устройстве и в искусстве, в литературе и религии, при значительном общем материале и деятельном историческом общении греки и римляне стремились и приходили почти к противоположному» 634 . §1 Периодизация истории религиозных представлений Древнего Рима Историю религиозного развития Древнего Рима условно можно разделить на четыре эпохи: 1 . до начала правления царей из династии Тарквиниев (до 616 г. до н. э.); 2 . от начала правления царей из династии Тарквиниев до Пунических войн (616–264 гг. до н. э.); 3 . от Пунических войн до падения республики (264–30 гг. до н. э.); 4 . от начала империи до Миланского эдикта (30 г. до н. э. – 313 г.). Рассмотрим теперь подробнее особенности религиозных представлений в каждый из указанных периодов. §2 Религиозные представления до начала правления царей из династии Тарквиниев (до 616 г. до н. э.) Восстановление религиозных представлений начального периода истории Рима весьма затруднительно. Однако на основании позднейших данных можно сделать выводы о некоторых религиозных обычаях и соотнести их с соответствующими религиозными представлениями. Древнеримская религия подобно дереву проросла из семени верований латинских племён (латинов), стоявших у истоков этногенеза древнеримского народа. Нельзя отрицать, что часть верований была заимствована от соседних племён, к каковым относятся, прежде всего, сабины (сабиняне) – родственное латинскому племя, а также этруски – народ, исторически предшествовавший римлянам и создавший в I тыс. до н. э. мощную культуру, которая оказала сильное влияние на становление древнеримской цивилизации и религии. |
| культуры в различных областях повседневной жизни, науки, образования, искусства и религии, учились у греков. Однако большинство римлян презирали греков как один из покоренных народов, причем во многом именно за их высокую культуру. Рим. консерваторы, подобные Марку Порцию Катону Старшему, презирали греков за их «заносчивость», «легкомыслие» и «болтливость», критиковали произведения греч. философов за «наукообразную заумь», порицали греков вообще за их «распущенность», которая якобы способствовала упадку нравов в Риме. В 92 г. рим. консерваторы добились закрытия в Риме греч. риторских школ. По сообщению Плутарха, «грек» и «ученый» были «обычными среди римской черни бранными словами» ( Plut. Vitae Cicero. 5). Презрение к грекам выражалось и в том, что образованные римляне (Цицерон) употребляли уничижительное словцо graeculi (гречишки, гречата), по-видимому ничуть не заботясь о его крайне обидном для греков смысле. Греки, как правило, отвечали римлянам тем же; подчеркивая превосходство своей традиции, они смотрели на римлян как на «варваров». Об этом свидетельствуют и массовый переход греч. городов на сторону Митридата VI, и «эфесская резня» 88 г., когда по приказу понтийского царя на всех подвластных ему землях М. Азии при полной поддержке местного населения были перебиты все «одетые в тогу» (togati), т. е. не только римляне и италики, но и греки и азиаты, получившие права рим. гражданства, вместе с членами их семей, рабами и вольноотпущенниками (всего ок. 80 тыс. чел.). Ситуация улучшилась с приходом к власти Августа, который установил прочный мир, ограничил злоупотребления наместников и упорядочил откупную систему. Его взвешенная политика в отношении греч. региона заложила прочный фундамент единой греко-римской цивилизации эпохи империи. В период принципата процесс взаимодействия и взаимовлияния культур, поощряемый филэллинской политикой Августа и его преемников, резко активизировался. На рубеже I и II вв. по Р. Х. в вост. провинциях Римской империи, в т. ч. в Греции, возникло явление «греческого ренессанса» (термин Г. |
| Можно предположить, что возрождение искусства и литературы совершилось бы в Италии и без изучения того, что уцелело от крушения классической культуры. Народ итальянский в эту эпоху обнаружил много интеллектуальных сил и большую энергию; он мог сбросить с себя средневековую ветхость и начать новую жизнь, без помощи сохранившегося от мира греко-римского. Но исследование античных памятников, не лишив оригинальности работы художников возрождения, отняло, однако, самобытный характер у произведений итальянской литературы этой эпохи. Нельзя не согласиться, что изучение творений греко-римских писателей повредило самостоятельному развитию итальянской словесности, начавшейся до знакомства с ними и имевшей, при ее появлении, более оригинальный характер, чем впоследствии. Эта наклонность руководиться в философии и литературе древними образцами, постоянно побуждала итальянцев искать разрешения всех, представляющихся в умственных сферах, вопросов не в самих себе, а у римских и греческих писателей. Ученая итальянская литература этой эпохи, лишенная самобытности, превратилась в длинный ряд цитат. Творения писателей Греции и Рима имели уже, как мы видели, влияние на средневековое общество даже и по ту сторону Альп, именно, при Карле Великом; но это не повело к значительным результатам, потому что почва для принятия этих элементов не была приготовлена, подобно тому, как позже в Италии. Цивилизация, покровительствуемая этим императором, введенная им среди приближенных его двора, была, разумеется, полувозрождением, в сравнении с средневековою тьмой. Но совершенно иначе, чем во франко-германских странах, воскресает античный мир в Италии. При Карле Великом дело шло об ученом, рассчетливом пользовании отдельными началами римской культуры, а среди итальянцев, при первых признаках пробуждения мысли, обозначается, не вследствие инициативы или покровительства какого-либо значительного или высокопоставленного лица, но, как результат сознательного требования образованных слоев общества, – желание исследовать все, сохранившееся от их великих предков, и пробуждается чувство благоговения перед ними, разделяемое и массою народа. В Италии, и всего более, в пределах фигуративного искусства, элементы классической культуры и самобытные начала слились, и составили развитие особенного рода, одаренное жизненными силами. Напротив, по ту сторону Альп, в эпоху Карловингов, данные римской цивилизации не соединились с национальными формами и заглохли, не оставив следов в феодальном варварстве следующих столетий. |
| В силу таких стремлений неопифагорейская школа обратилась к Пифагору. Но понятно, что древний Пифагор уже не мог удовлетворить мыслителей I и II в. христианской эры. Пифагор имел в виду основать политический союз, язычник же рассматриваемого времени искал ответа на нравственно-религиозные вопросы, а на такие вопросы пифагорейская система ответа не давала; отсюда неопифагореизм ищет решения великих вопросов мира на Востоке, в его предполагаемой и всегда таинственной мудрости. 3 Вот сущность неопифагореизма – этого продукта греко-римской цивилизации I и II в. христианства. Но мог ли он дать какое-либо успокоение духу, мог ли внести свет в сознание язычника, просветить и рассеять его недоумения и сомнения? Нет, самое обращение в этом случае мысли, с одной стороны, куда-то в древность к Пифагору, с другой – на отдаленный Восток, показывает, что мысль сама по себе, в своих наличных средствах, не находит ничего прочного, успокоительного; греко-римская мысль, видно, живо сознавала свое бессилие: это – утопающий, хватающийся за соломинку. Как мало неопифагореизм удовлетворял своим появлением глубоким потребностям человеческого духа – это ясно из того, что уже в III в. он исчезает из истории. Гораздо влиятельнее, чем неопифагореизм, был неоплатонизм: появившись в конце II в., он прожил целые столетия. Неоплатонизм – это была попытка, вроде неопифагореизма, вызвать к жизни замиравшую языческую цивилизацию, но только эта попытка была более упорной, совершена с большим искусством, чём первая. Стремление примирить и объединить религию и философию древности есть господствующее стремление неоплатонизма. Созерцательность мистика, аскетизм, аллегоризм и символизм – вот главнейшие черты этого явления. Первым важнейшим выразителем этого направления был языческий философ III в. Плотин († 270). Но с первого же раза было видно, как ненадежно дело, затеваемое эллино-римской мыслью, уже ослабевшей и выродившейся. Система Плотина есть такая пестрая смесь всяческих философских элементов, которая при всех усилиях не приходила ни к какому единству. |
| Еще более характерный пример — ранневизантийская легенда о поваре Евфросине . В ней повествуется о некоем священнике: «Когда он спал на постеле своей, ум его был восхищен, и пресвитер очутился в саду, какого он никогда не зрел». Разумеется, этот сад — райский сад. Казалось бы, отчетливо сказано, что персонаж легенды проник на верхний ярус мирового бытия «вне тела»; ведь тело оставалось «на постеле», и «восхищен» был только «ум». Но в раю священник получает в дар три яблока; и вот оказывается, что эти яблоки он самым вещественный образом приносит с собой на землю, к своему же собственному телу. «В это время ударили в било, и, пробудившись, пресвитер подумал, что видит сон, но, когда выпростал левую руку свою из плаща и в ней въяве лежали яблоки, восхитился ум его». По логике этой легенды различие между странствием на небеса «в теле» и тела», между космологической и онтологической оппозициями вообще снимается. Одно до конца приравнено к другому. Знак, знамя, знамение Исторический итогом античности, ее концом, ее пределом оказалась Римская империя. Она подытожила и округлила пространственное распространение греко–римской цивилизации, собрав в единую «ойкумену» земли Средиземноморья. Она сделала больше: она подытожила и обобщила идейные основания греко–римской государственности за целое тысячелетие — от смутных реминисценций древнейшей сакрально–магической монархии до политико–философских доктрин стоического просветительства. В пространстве рубежи империи совпадали с границами обширного культурного регаона, но по идее они совпадали с границами человечества, чуть ли не с границами мироздания — того самого «Зевсова полиса», о котором говорил Марк Аврелий, глава империи и философ империи в одном лице . Конечный вариантом имперской философии стал неоплатонизм . Это был не столько неоплатонизм Плотина, сколько неоплатонизм Прокла, выведший итог всех путей греческой идеалистической мысли от мифологической архаики до аристотелианской протосхоластики. Уступая Плотину в творческой гениальности, в легкости и свободе мышления, Прокл дал то, чего не дал Плотин и что все настоятельнее требовалось эпохой: дотошное исчерпание каждой темы в строгой последовательности дефиниций и силлогизмов, эллинское предварение схоластических «сумм» — философию итога как итог философии. |
|
|
