| В июне 1884 года открыто было в доме общества, в верхнем этаже, и бесплатное помещение для трудящихся женщин, в котором состояло от 26 до 34 лиц. В декабре 1885 года открыто второе бесплатное помещение для трудящихся женщин, в доме вдовы генерал-майора А. К. Максимович, по Невскому, 82, предоставившей для этой цели в распоряжение общества одну квартиру, в которой помещалось от 12 до 16 лиц. Когда в 1888 году был выстроен на средства Ф. И. Коровина особый дом для помещения в нем приютов общества, старый дом был отведен под бесплатные квартиры; тогда число получивших последние возросло до 82, с 23 детьми. После этого вскоре действие бесплатной квартиры в доме Максимович было прекращено. Что же касается помещения в доме общества, то оно, по мере ремонта, было увеличиваемо. К осени 1891 года число помещенных бесплатно в дом общества женщин возросло до 112 с 26 детьми; это число оставалось неизменным в последние четыре года, делая колебания лишь в цифре, обозначающей количество детей. Число желающих воспользоваться бесплатной квартирой и заслуживающих оказания этого вида вспомоществования всегда превышало число имеющихся в распоряжении общества вакансий. За последний год числится 60 неудовлетворительных кандидаток. По сословиям, проживающие в бесплатных квартирах принадлежат к мещанскому, солдатскому и крестьянскому; есть несколько чиновниц. По возрасту, наибольший контингент составляют имеющие свыше 60 лет, есть имеющие и свыше 80 лет, есть и тридцатилетние – убогие. В самое последнее время число получающих бесплатные квартиры увеличено до 120, вследствие того, что под бесплатные квартиры был приспособлен нижний, подвальный этаж коровинского дома, а в подвальном этаже старого дома, где прежде помещались квартиры, устроены прачечная и дровяной склад. С первых же годов своего существования общество, кроме благотворительности материальной, поставило своей задачей и благотворительность просветительную. Этого рода задача частью осуществилась обществом в устройстве дневного детского приюта, в котором дети обучались грамоте. |
| Приют, помещенный в одном доме с приютом для старух, по Невскому, 75, был освящен и открыт 20 августа 1867 года 23 . Приют был рассчитан на 30 вакансий, но при открытии была замещена только половина. К концу же года все вакансии были заняты. В 1883 году приют был расширен, с увеличением числа детей до 35. Детский приют находился со дня его учреждения в заведовании отца А. Т. Никольского, которого потом заменили другие священники; почетной попечительницей приюта долго состояла Е. А. Маркевич. Дети – мальчики и девочки – собиралась в приют к 9 часам утра, оставались до 5, а потом, преимущественно летом, и до 6 вечера, получая обед и полдник. Учились закону Божию, русской грамоте, славянскому чтению, арифметике. Руководство ежедневными занятиями с детьми, по только что изобретенной тогда методе Фребеля, обучающей детей знаниям при посредстве игр, взяли на себя сестры-попечительницы; последняя, для более успешного преподавания, пригласила в 1868 году на свой счет, в помощь надзирательнице приюта и ее помощнице, занимавшимся преподаванием, особого учителя для старших детей, из лучших воспитанников педагогического курса при Андреевском училище, а в следующем году, также на свой счет, пригласила и учителя пения. В 1869–70 году в приюте было прибавлено еще 5 вакансий. С 1870 года общество задумало снабжать детей теплой одеждой на зиму, приучать их в самом приюте, кроме грамоты, к ремеслам, и затем, на счет общества, помещать в мастерские для окончательного обучения, чем дети были бы избавлены от необходимости поступать на выучку к так называемым хозяевам, почти всегда эксплуатирующим и здоровье, и труды своих учеников. Это предположение отчасти было осуществлено в 1871 году, когда в приюте был прибавлен старший класс для девочек, моложе 12 лет, в котором они, под руководством мастерицы и двух ее помощниц обучались рукоделиям; тогда же детям стали выдавать обувь, а с 1873 года, отпуская детей на каникулы, общество стало выдавать их родителям небольшие пособия на прокормление детей, по 2 / 2 рубля в месяц. |
| Ежемесячные пособия, до последнего времени, за редкими исключениями, преимуществовали в сумме выдач, единовременные в количестве вспомоществуемых лиц. В первые 23 года на ежемесячные пособия расходовалось в общем до 2,000 рублей в год, число клиентов было от 51 до 129; затем обе цифры сразу уменьшились более чем наполовину, в последний год дошли до 10, с выдачей им 287 рублей. Причина в том, что взамен ежемесячных пособий, шедших большей частью на наем квартиры-угла, общество стало предоставлять бедным квартиру натурой – в своем доме. В общем за 32 года выдано было ежемесячных пособий 57,235 рублей, в среднем по 1,800 рублей в год. Размер ежемесячных пособий был большей частью от 1 до 5 рублей. Число лиц, получавших единовременные пособия, в первый год было 213, в последующие семь лет приблизительно около этой же цифры, затем сразу цифра понизилась в 1874–76 годах до 17 и 22, пять лет после этого продержалась менее сотни, а потом опять поднялась свыше полутора сот; в последние годы выдавалось единовременное пособие приблизительно 250 лицам при 400 выдачах. Сумма единовременных пособий лишь в 1874–76 годах была 60 и 50 рублей, в остальные годы никогда не менее двухсот, доходила до тысячи двухсот – в 1870–71 году, в последний год равнялась 850 рублям, в общем за все время 21,295 рублей, давая в среднем около 665 рублей в год при 175 вспомоществуемых. В счет получивших единовременные пособия включены и те лица, которые, по укоренившемуся в Петербурге обычаю, выпрашивали себе небольшие пособия к праздникам Рождества и Пасхи. Кроме пособий просто «на бедность» и пособий к праздникам, выдавались соответственные пособия на разные экстраординарные в жизни бедняков надобности, как-то: на отправку из столицы домой в деревню, на выправку паспортов, на погребение, на медикаменты, на одежду, на выкуп вещей из залоговых ссудных касс, на покупку учебников. Общество иногда принимало на себя ходатайство об оказании своим клиентам денежных и других пособий другими, не принадлежащими к обществу лицами и учреждениями: выхлопатывало даровые паспорта, даровой проезд, один раз – пособие от железнодорожного общества вдове убитого на службе сторожа, принятие в богадельни, в школы Человеколюбивого общества, в ремесленные училища, в дом призрения бедных детей, в приют для бедных детей Молчанова, в услужение, даровое лечение на минеральных водах и т. |
| А. Краевского, И. Н. Скороходова и Р. Р. Голике, бесплатно печатали отчеты и бланки; врачи: И И. Вилямовский, И. Я. Ляшкевич, А. П. Натаров, Н. И. Тихомиров, М. Ф. Лещинский, Н. А. Вильчковский, К. М. Сидоров-Подзорский, П. А. Чистосердов, В. Г. Перминов, Н. Д. Сухорский и К. И. Шене бесплатно оказывали клиентам общества медицинскую помощь; аптекарь Ф. Ф. Либих отпускал лекарства на 50 рублей бесплатно и сверх сего – с уступкой 25%; после его смерти бесплатно отпускал лекарства его преемник Ф. Ф. Томсон из своей знаменской аптеки. В последние годы аптека Оппенгейма отпускает бесплатно лекарств на 25 рублей, а с остальной суммы делает скидку в 10%. Содержатель комиссионерской конторы Швиттау безмездно оказывал свои услуги клиентам общества; М. М. Молчанов принял в свою школу сироту бесплатно, по ходатайству общества; бесплатно предоставляли свои бани для стариц и детей А. П. Сорокин, после его смерти П. Я. Сорокина и Целибеев. Диакон, а потом протодиакон собора К. Н. Чепурин с самого открытия детского приюта преподавал безвозмездно закон Божий детям в приюте; вместе с тем, он был казначеем и делопроизводителем общества, и от всех этих занятий отказался лишь по болезни, незадолго до кончины, последовавшей 29 марта 1893 года. Его кончина вызвала горькое сожаление и у общества, и у бедных прихода. В благодарную о нем память общество постановило занести его имя в синодик для вечного поминовения и вырезать на мраморной доске- вместе с именами почетных членов. Его почитатели собрали 1,000 рублей на учреждение одной стипендии его имени для мальчика в приюте. Княжна Е. В. Львова в 1884 году занималась в приюте два раза в неделю и в Рождество устроила для детей елку; в 1885 году с детьми занималась педагогичка Денисова. После кончины о. Чепурина закон Божий преподавали: протодиакон П. И. Колон и диакон С. В. Разумовский. С. К. Данилова в последние годы бесплатно преподавала рисование. Первым председателем совета общества был его учредитель, настоятель Преображенского собора, протоиерей М. |
| С первых же дней, кружки и блюдо, кроме мелких медных монету видели у себя нередко и более почетных гостей – рублевые и даже десятирублевые билеты; иногда опускались щедрою рукою неизвестного жертвователя целые пакетики, заключавшие в себе до 20 рублей; один раз чья-то благодетельная рука опустила на блюдо 5 платиновых монет. Любопытно отметить, что в первый год существования общества вообще не было крупных пожертвований, – капитал слагался из мелких сумм, не превышавших 50 рублей. За весь год было только одно пожертвование в 100 рублей – от барона Б. А. Ф. Что же касается кружечного сбора, то в первый год он принес свыше тысячи шестисот рублей, в следующий год до тысячи девятисот, в третий год свыше двух тысяч шестисот и затем, до последнего времени, делая едва заметные колебания. в среднем приносил по две с половиной тысяч рублей в год, в 1870–71 году достигнув наивысшей цифры в 3,260 рублей и в 1877–78 году наинизшей – 1,822 рублей. В настоящее время общество имеет шесть кружек, за последний отчетный год в кружки поступило: в церкви 1,691 рубля, у дома графа Шувалова 509, у дома общества 367, при часовне 302, при церковных дверях 52 и в магазине Коровина 23 рубля. Членские взносы стояли в зависимости от числа членов. В первый год членов было в обществе 117, во второй до полутора сот: в 1871–1875 годы превысило двести, дошедши в 1872–73 году до 243, – наивысшая цифра; в остальные годы число членов колебалось от 116 до 193, за исключением 1878 –1881 годов, когда их число было менее ста и в 1878–79 году опустилось даже до шестидесяти. Количество членских взносов наибольшее было в 1871–72 году – 2,810 рублей, наименьшее – в 1876–77 году – 944 рубля; в среднем за 31 год – около 1,850 рублей в год. Единовременные мелкие пожертвования колебались между 645 рублями в 1884–85 году и 3,952 рублями в 1887 году, в среднем давали по 1,600 рублей в год. Наиболее крупными источниками материальных средств общества являлись пожертвования в неприкосновенный капитал и специальные пожертвования. |
| Кроме того, за обществом осталось долга разным поставщикам свыше семи тысяч рублей. Вскоре после постройки своего дома общество нашло возможными» открыть и постоянный детский приют. Приют этот открыть 1 октября 1884 года. Мысль совета об открытии такого приюта была поддержана прежде других Е. И. Ландриной, которая тотчас же, как узнала о таком намерении совета, прислала кровати, матрацы, подушки и все постельные принадлежности на десять человек детей, еще задолго до открытия приюта. Открытие приюта обществом было решено еще в 1883 году, когда общество получило наличными деньгами 6,000 рублей, завещанных ему в 1882 году статским советником Г. Е. Ярославским, в виде закладной. Для приюта, предположенного на десять детей, была отведена лучшая квартира во втором этаже дома общества, занимающая целую половину этажа и сдававшаяся по тысяче рублей в год, отремонтирована, разделена на две половины – для мальчиков и для девочек, с особыми комнатами для учительниц и заболевших. Для выработки правил приюта была составлена из членов совета комиссия; выработанный ей устав, за незначительными изменениями сходный с таким же уставом Введенского, что в Семеновском полку, благотворительного общества, был отослан для надлежащего утверждения в министерство внутренних дел чрез градоначальника; но так как утверждение замедлилось, а в общество уже поступило много прошений о приеме в приют, и помещение для приюта было готово, то общество, не дожидаясь окончания формальностей, в день Покрова Пресвятой Богородицы, после молебна и освящения квартиры, открыло постоянный приют, в который было принято 11 детей. По уставу, дети принимались в приют с семи лет и оставались в нем до двенадцати. 17 октября 1885 года общество решило именовать свой постоянный приют «призрением»; с этого же года для приюта был принят устав убежища Знаменского благотворительного общества, а прежний проект оставлен. Во второй год детей в приюте было 15. В 1897 году содержалось 15 девочек и 7 мальчиков, всего 22. Эта цифра стоит неизменною за последние годы. |
| Но когда он в 1793 году кончил курс в Петербурге, петербургский митрополит Гавриил Петров, с разрешения святейшего синода, оставил его, как и Феофилакта, в Петербурге, учителем в главной семинарии. Здесь он весьма скоро от должности учителя физики и математики дослужился до должности учителя философии и префекта, – крайний высший пункт для светского лица на духовно-учебной службе. Когда он был учителем, он был приглашен известным вельможей того времени, князем Алексеем Борисовичем Куракиным в личные секретари. Когда потом князь Куракин стал генерал-прокурором, т. е. по-теперешнему министром юстиции, но с несколько большими полномочиями, он перевел Сперанского к себе на службу экспедитором. Талантливый работник здесь, как впрочем, и в семинарии, был оценен сразу же. В три года из титулярных советчиков он дослужился до статского. В 1798 году на него возложено было, сверх занимаемой им должности, управление канцелярией комиссии о снабжении столицы припасами, где президентом был наследник престола Александр Павлович, а членами – самые влиятельные вельможи. Таким образом, Александр, когда вступил на престол, лично хорошо знал Сперанского. В 1802 году Сперанский получил чин действительного статского советника, в самом начале 1803 года перешел в министерство внутренних дел к князю Виктору Павловичу Кочубею. В том же году он получил чрез Кочубея поручение от государя составить план общего преобразования правительственных и судебных мест империи. Являясь к государю с докладами по этому делу, он привлек к себе его исключительное внимание, сделался близким и доверенным лицом по исполнению его преобразовательных поручений и с конца 1807 года уже находился при нем постоянно. Эго был действительно выдающийся организаторский и творческий ум, умевший схватывать мысли налету и затем немедленно воплощать их в правила, проекты и уставы. Он то и написал весь доклад комитета, представлявший собою, по отзыву профессора Знаменского, «такое новое и свежее по направлению, такое стройное, изумительное по широте и единству основного взгляда и по силе его логического развития, в частности изложение предначертаний, касательно постановки духовных школ, их администрации, содержания и курсов, что подобная работа только и могла выйти из комитета, где работал Сперанский». |
| Девочки старшего класса приучались к шитью, вязанью, разным мастерствам, необходимым в домашнем хозяйстве. В 1888 году их успехи в рукоделиях были настолько значительны, что они изготовили сами для себя две перемены платьев, передники, юбки, 40 полотняных рубашек, постельное белье, панталоны и сорочки для мальчиков и платья для слабосильных старух; а затем, от продажи сшитого детьми белья выручено 150 рублей. С этого года приютские девочки стали уже регулярно обшивать оба приюта, а в иные годы изготовлять белье и для продажи. Число призреваемых в приюте детей постепенно возрастало; к началу 1871–72 года их было 48, к концу – 55; к концу следующего года – 59; но затем число детей в приюте уменьшилось, и в 1876–77 году, например, не превышало 30; однако вскоре опять стало, и на этот раз уже быстро и бесповоротно, возрастать. Ко времени перевода приюта в собственный дом, завещанный Меняевой, их было 40, с переводом число вакансий увеличено до 45, в 1884 году детей в приюте училось уже 64, из них четверо пользовались полным пансионом. В 1883 году Ф. И. Коровин пожертвовал обществу 40,000 рублей, с тем, между прочим, условием, чтобы был устроен постоянный детский приют-пансион на десять человек. Явилось, таким образом, новое учреждение в обществе, названное убежищем для малолетних. В 1883 году детей в приюте было уже 73, в 1887 году – 88, в 1888 году – 100, в 1889 году – 123. Совершившийся в 1888 году перевод приюта в специально для него приспособленное помещение в новом доме дал возможность точнее регулировать занятия с детьми. Все дети были разделены на 4 группы: первая, малолетки, занималась полезными играми и слушала поучительные рассказы; вторая изучала элементы грамоты; третья составляла школу грамоты в более широком смысле; четвертая занималась по программе церковно-приходских школ, с двумя отделениями. В старшем отделении были учитель и учительница, в двух средних по одной учительнице, в младшей – надзирательница. Закон Божий преподавал и заведовал приютом отец Мегорский, с самого поступления своего на Знаменский приход, более двадцати лет. |
| Виталий Тимофеев стоит на пороге своего 60-летия. В конце прошлого века отмотал 10-летний срок в дальневосточной колонии. По освобождении — классическая история: семья растворилась в минувшем, жилья нет и не предвидится. С тех пор — классическое «лицо без определенного места жительства»: скитается по городам и весям, небольшие просветы в судьбе сменяются новыми периодами отчаяния и мрака. — Недавно у меня родился сын, — делится Виталий Григорьевич. — Сейчас он уже ходит в детский сад. Мне иногда удается с ним видеться, часто его видео присылают. Документы у меня в порядке. Пытался работать на стройке, но отнялась рука: думаю, застудил. Здесь задачу свою вижу в том, чтобы собраться с силами и еще раз попытаться наладить жизнь. А вот Федору Знаменскому жизненного оптимизма не занимать. Представившись ветераном засекреченного спецподразделения одной из силовых структур, он начинает сыпать такими подробностями, именами и фактами из недавнего политического прошлого, что подобный сюжет впору продавать как готовый детективный киносценарий. Автор этих строк не может привести здесь даже малую толику рассказанного, потому что если это правда хотя бы в какой-то степени, то сведения, безусловно, проходят под грифом «совершенно секретно». — А потом у меня случился сердечный приступ, и сосед по квартире украл мои личные документы, ключи и папку с оперативными данными, — эффектно ставит точку Федор Владимирович, надевая шапку и застегивая куртку. — Сосед сейчас в розыске, а мне тут документы помогают восстановить. Послушание Знаменского — птичник. Его зона ответственности — два десятка несушек под предводительством петуха. — Так мне это дело понравилось, что я уже подумываю, когда новые документы получу, домик в деревне купить и кур развести, — мечтает собеседник, споро прибираясь внутри приземистого строения. — А деньги где возьмете? — интересуюсь я. — Так зарплату-то мне в «конторе» по-прежнему начисляют!.. Только чтобы в деревне обязательно храм был. Утром на богослужение буду ходить, а потом к курам. |
| 201), и опять ставит цитату: «Рункевич, 165». Но у меня в книге, пожалуй, можно найти содержание только второй половины фразы: «с точки зрения административной»; приведенная же каноническая точка зрения всецело принадлежит автору отзыва» 308 . Отвечая на обвинение профессора Никольского в «пристрастии» к Святейшему Синоду, Рункевич писал: «С самого начала своего отзыва, делая тонкие намеки по моему адресу, что иные де сочинения «составляются по поручению разных учреждений», «для их оправдания», и что в таких сочинениях «казовая ученость в виде цитат и изящное изложение прикрывают тенденциозные мысли» (Журн. 230), предполагая у меня то «предвзятую цель», то «тенденциозные соображения» (Журн. 235), г[осподин] Никольский продолжает: «одно из самых элементарных правил исторической критики состоит в том, чтобы исследователь отдалил от себя малейшие поводы к подозрению в пристрастии. …К сожалению, г[осподин] Рункевич всегда … брал на себя в своих исторических трудах оценку недавнего прошлого и событий, значение которых не утратило своей живучести до наших дней. Представленная диссертация … касается судьбы и исторической правоспособности на существование того учреждения, в котором он до сих пор продолжает свою службу… Можно было поэтому, даже не раскрывая книги, заранее предугадать в ней или жестокие нападки на синодальную форму управления, или защиту ее исторического права на существование в отечественной Церкви. Г[осподин] Рункевич избрал последнее» (Журн. 233–234). Однако, о каком таком «элементарном правиле исторической критики» говорит г[осподин] Никольский? В тех же журналах, где напечатано это «элементарное правило» г[осподина] Никольского, сообщается, что и[сполняющий] д[олжность] доцента А. В. Карташев темою своей магистерской диссертации, с разрешения академического совета, избрал историю первых лет петербургской духовной академии, т.е. именно историю «того учреждения, в котором он продолжает свою службу», и притом на сто лет позднее. Все, конечно, знают достопочтенные труды Знаменского, Чистовича, Голубева и мн. др., писавших именно историю того учреждения, в котором они состояли на службе. Ведь если говорить о «малейших поводах», то и сам г[осподин] Никольский, выступая с диссертацией о кириллобелозерском монастыре, не устранил от себя подозрений в пристрастии – по землячеству. Ведь если придерживаться изобретенного г[осподином] Никольским «элементарного правила», то преосвященный Макарий не имел права писать историю русской Церкви, будучи иерархом этой Церкви, и т.д., и т.п.» 310 . |
|
|
