| Шестое заседание происходило 3 марта 880 года. Оно имело место в императорском дворце, вероятно, потому, что на нем заседали император и его сыновья. Значение присутствия на нем императора видно будет издальнейшего рассказа. Кроме патриарха Фотия, участниками соборного заседания были папские легаты, уполномоченные восточных патриархов и восемнадцать митрополитов. Когда император, что и естественно,занял председательское место, прочитана была речь императора к собранию следующего содержания: «Разумеется, было бы прилично, чтобы мы лично присутствовали на заседаниях этого святого собора, но мы не сделали этого, чтобы не открыть возможности для злых языков злословить собор, ибо могли говорить, что собор не имел свободы, что признание Фотия патриархом – дело вынужденное, что страх перед императором руководил собором». Затем император в той же речи объявлял, что он согласен утвердить и подписать определения собора. Наконец император предложил в знак единения, господствующего на соборе, и как выражение мира, провозгласить торжественно какой-либо образец веры, причем он заметил, что для этой цели лучше всего может служить Никео-Константинопольский символ. Все, конечно, приняли это предложение. Так, папские легаты говорили, что, действительно, приличнее всего провозгласить и подтвердить никейское вероизложение, как пользующееся уважением во всем мире. Вслед за тем протонотарий Петр прочел, очевидно, заготовленный заранее, документ. Документ этот, несомненно, составлен был Фотием и заключал в себе, кроме текста Никео-Константинопольского символа, объяснения, почему этот символ должен иметь особенное значение, и прещения на тех, кто осмеливается изменять и дополнять тот же символ. Вот, в кратких Чертах, содержание прочитанного: «Мы принимаем сердцем и исповедуем устами дошедший до нас из древности символ и возвещаем его, ничего не убавляя и не прибавляя к нему и не изменяя и не повреждая его». Затем следовал символ; в заключение говорилось: «Если кто из лиц духовных допускает изменение или добавление к этому символу, таковой подлежит низвержению из сана, а мирянин, дерзающий сделать это, подлежит анафеме». По прочтении документа все присутствующие епископы восклицали: «Так мыслим и мы все, в этой вере должны крестить, эту веру исповедывать при возведении в духовный сан. Кто мыслит иначе и допускает изменение в символе, тот подлежит отлучению». В подобном же роде говорили, в частности, Илия Иерусалимский и Косма Александрийский. |
| В американском ежемесячном листке «Старокатолик» (The old Catholic), который служит органом местной старокатолической церковной общины, состоящей под управлением известного нам 1 архиепископа Вилатта, недавно (November 1895. 11) напечатан весьма интересный документ, который представляет собой довольно полное и обстоятельное изложение вероучения этой общины. В виду того высокого интереса, какой имеет старокатолическое движение с православной точки зрения, спешим предложить этот документ вниманию читателей в буквальном переводе, как ясное свидетельство о том, насколько американские старокатолики в своем вероучении приблизились к Церкви Православной. Символ веры Верую во единого Бога и т.д. Следует точное изложение Никео-Цареградского символа без той прибавки в 8-м члене слов «и от Сына», с какою читает его церковь римская. К концу символа сделано следующее подстрочное примечание: Этот символ веры есть сокращенное изложение или вероисповедание (the summary or Creed) трехсот восемнадцати отцов, собравшихся в Никее, в Виеинии, в 325 году, законченное и обнародованное (completed and published) властью Константинопольского Вселенского Собора в 381 г. Оно предано церкви как неоцененный памятник (keepsake) веры, содержащейся в Священном Писании . Оно заключает в себе основные (first) начала Христианской веры и надежды и кто упорно отвергает (хотя бы) один член, не имеет надежды спасения. После текста Никео-Цареградского символа документ читается так: «Мы отвергаем папистическое и протестанское учение о двойственном исхождении (procession) Святого Духа, как еретическое, как не содержащееся ни в Писании, ни в божественном Символе Веры . Соборы Мы принимаем в Качестве Вселенских семи всеобщих соборов, признанными всею Вселенскою церковью (by all the Catholic churches), а именно: Первый в Никее 325 г. против арианства. Второй в Константинополе 381 г. против аполлинариан и македониан. Третий в Ефесе 431 г. против несторианства. Четвертый в Халкидоне 451 г. против монофизитов. Пятый в Константинополе 553 г. против неосторианства и монофизитов. |
| Духа от Отца вечное и непрестанное. Место это читается так: «веруем... и в единого Духа Святого, вечно от Отца исходящего... Отцу и Сыну совечного, единосущного и равночестного»... и далее, где речь идёт о втором вселенском (константинопольском) соборе: «сей Святой собор (т. е. второй вселенский), руководимый и наставляемый тем же Духом Святым, признал вечное, прежде всякого времени исхождение Духа Святого от Отца, и что он единосущен, спокланяем и сославим Отцу и Сыну» 13 . С сим учением о вечном исхождении Св. Духа от Отца, как и со всем исповеданием св. Феодора седьмой вселенский собор совершенно согласился и вполне его одобрил; но у собора не было и мысли о том, что для большей точности формулы об исхождении Св. Духа от Отца, не излишне было бы прибавить слово «вечно», через что решительно ничего не вносилось бы в формулу нового, а только могла бы она казаться более точной. Вместо же этого собор, как мы видели выше, по прочтении никео-цареградского символа (в 7-м заседании) единодушно высказал, что он так верует, так единомудрствует, как определено в этом символе и что, следуя древнему вселенскому постановлению вселенской церкви, и сохраняя определение отцов, он тех, которые прилагают что-либо, или отъемлют у вселенской церкви предаёт анафеме. Так сильно и непоколебимо было благоговейное уважение древней вселенской церкви как к каждой формуле вселенского символа, так в частности к формуле о Св. Духе и, конечно, не из-за одной слепой приверженности к древней букве, а вследствие глубокого убеждения в том, что сказанного в символе вполне достаточно для веры и благочестия, и что всё сказанное в нём определено с такой точностью, которая должна исключать всякого рода как прибавки, так и убавки! Такое чувство уважения к древнему вселенскому символу, заметим, не было чуждо и древней западной церкви. Она принимала и сочувственно разделяла все определения всех вселенских соборов. На латеранском, например, соборе, бывшем в 649-м году при папе Мартине, отцы собора исповедовали веру свою буквально по никео-цареградскому символу, и потом с буквальной же точностью повторили определение собора халкидонского о неприкосновенности и неизменности сего символа 14 . |
| Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " Сегодня Церковь совершает память святых отцов шести Вселенских Соборов. Шесть Вселенских Соборов — утверждение веры Церкви, которую мы исповедуем. Всего было семь Вселенских Соборов. Седьмой был созван для осуждения еретиков, не почитающих святые иконы. Этот Собор явился как бы печатью всех остальных Соборов. Первый и Второй Соборы, Никейский и Константинопольский, отвергли ересь, посягавшую на Божество Господа нашего Иисуса Христа. Если Христос — просто выдающийся Человек, то почему мне нужно следовать за Ним? Почему не идти за Буддой, Кришной или еще каким-нибудь великим духовным учителем? Но если Он — Бог, тогда все должно измениться в моей жизни. Я должен только Его слушать и Ему одному внимать. Каждое слово, которое Он говорит, должно иметь для меня решающее значение. Мы должны сегодня спросить себя, как мы исповедуем нашу веру, как воспринимаем слово Христово. Не привыкаем ли к этой тайне веры, что Христос — истинный Бог? Особое значение имели так называемые Халкидонские — Четвертый, Пятый и Шестой Вселенские Соборы, которые говорили о соединении двух природ в личности Богочеловека. Никео-Цареградские и Халкидонские Соборы созвучны друг другу. На Первом Вселенском Соборе в Символе веры даже была такая формула исповедания: «последуя святым отцам». То есть Церковь не говорила что-то новое о тайнах веры, а лишь утверждала то, что она всегда знала, приняв от Бога. Но тайны веры надо было оградить от нападок безумных еретиков, от попыток гордого человеческого ума, проникнуть в непостижимое одним своим падшим ограниченным разумом. Церковь поставила меч херувимский — святые догматы — у входа во Святое Святых. Суть Никео-Цареградских Соборов сводится к тому, что Господь наш Иисус Христос единосущен Богу Отцу, а смысл Халкидонских Соборов — к тому, что Господь наш Иисус Христос единосущен нам, роду человеческому. И ту, и другую тайну они соединяют. Мы знаем, что и в наше время появляется много еретиков. Сатана не может расшатать Церковь путем отмены Символа веры. Это невозможно, потому что Символ веры — недвижимый камень, как и заповеди Божии, и отказывающийся строить на нем, сразу обнаруживает себя. Враг Церкви избрал другой путь: попытаться соединить несоединимое. |
| Однако вопрос о епископе Константинополя окончательно решился в связи с антиохийским вопросом. Во время соборных заседаний умер председатель собора, Мелетий Антиохийский . Казалось, со смертью Мелетия открылась реальная возможность для церковного примирения в Антиохии. Поэтому Григорий предложил признать единственным епископом Антиохии Павлина. Это предложение вызвало целую бурю негодования. Восточные епископы увидели в этом уступку Риму. Для Антиохии вместо Мелетия было решено возвести во епископа Флавиана. На этой волне, используя общее возмущение позицией Григория, александрийские представители начали обвинять его в незаконном оставлении Сасим. В результате этого Григорий покинул собор, а на место столичного епископа избрали еще не крещеного чиновника Нектария. Западная церковь, недовольная таким решением антиохийского вопроса, отказалась признать низложение Максима, а сам этот собор был признан западом только на Трулльском соборе 681 г. Из семи правил этого собора историческая наука подлинными признает только четыре, что, впрочем, нисколько не умаляет достоинство всех остальных правил, признанных Церковью авторитетными. Проблема отнесения епископа Константинопольского Македония к числу духоборцев Существует мнение, что Второй Вселенский собор собирался против македониан-духоборцев. Известно, что на соборе таковых было 36 во главе с Элевсием Кизикским. Но была ли эта тема основной? Если судить по первому правилу, то нет. Духоборцы, или пневматомахи, вышли из омиусиан. Чин Недели Торжества Православия говорит о Македонии как главе духоборцев. Македоний был епископом Константинополя с 340 г. Пострадав от омиев, он умер в ссылке после 361 г. Споров о Святом Духе тогда еще не было. В 371 г. еще сам святитель Василий Великий боялся именовать Святого Дуга Богом. Термин «македонианин» в значении «духоборец» пустил в оборот Сократ Схоластик. Проблема происхождения Никео-Константинопольского символа веры 16) Текст Никео-Константинопольского символа, приписываемый церковной традицией Второму Вселенскому собору, известен только с Халкидонского собора 451 г. До конца XVIII века в том, что этот символ происходит от Второго Вселенского собора, никто не сомневался. Однако сомнения в этом имеют как внешние, так и внутренние основания. |
| Троице. 13. Триипостасность и единосущие Бог, в трёх ипостасях сущий, имеет единую природу, единосущие. Таков догмат. Как соотносится троичность и единосущие? Здесь может быть два ложных уклона: один к рассечению нераздельной Троицы и превращению Её в общество трёх, имеющих каждый одинаковую, однако не ту же самую природу (омиусианство и вместе тритеизм), а другой – к превращению Св. Троицы в четверицу, 69 70 причём три лица совместно обладают некоторой четвёртой сущностью (quaternitas, тетрадизм Gilbert de la Рогге, 71 учение которого осуждено Реймсским собором 1147 г). 72 73 Иногда употребляется отцами выражение, что Сын рождён «из сущности Отца» (такое определение появилось даже на I Вселенском Соборе: γεννηθεντα εκ Πατρος, μονογεν, τουτεσιν εκ της ουσα του Πατρος, 74 но оно было устранено в Никео-Цареградском символе). Однако это имеет в виду отвергнуть лишь тварное происхождение Сына по воле Отца, и установить сущностное Его рождение. Эта же мысль в Никео-Константинопольском символе выражается словами: света от света, Бога истинна от Бога истинна. Прежде всего должен быть поставлен вопрос: ипостаси во Св. Троице происходят ли от ипостаси же, именно Отчей, или от сущности, или же от их нераздельности? Сначала должна быть отстранена вторая возможность, будто бы ипостаси могут возникать из сущности или в сущности, взятой помимо ипостаси. В таком виде, правда, этой мысли никто не выражает. Однако она, несомненно, представляет собой скрытую и подразумеваемую основу католического учения об личностях, как отношениях. Католический принцип – omnia in divinis sunt unum, ubi non obviat relationis oppositio 75 – подразумевает это до-ипостасное или над-ипостасное единство, в котором и из которого возникают ипостаси. Это же самое в более тонкой и замаскированной форме вводится учением об нахождении Духа Св. от Отца и Сына. При сем предполагается, что существует некоторый фонд божественной субстанции, deitas (нечестивое и двусмысленное выражение, которым оперируют иногда католич. богословы), который расходуется таким образом: из полноты его Отец сначала расходует силу рождения, которою происходит Сын, и Ему передаётся оставшаяся вся неизрасходованная субстанция, с включением vis sparitiva. 76 77 Этой неизрасходованной частью фонда Отец и Сын, сообща владеющие ею, изводят вместе Св. Духа, который получает уже израсходованный фонд без vis sparitiva и без vis generative, и потому сам не рождает и не изводит. |
| В седьмом верую в то, что Спаситель наш есть последний Судия живых и мертвых, праведных и грешных, и с тою же плотью, которую принял от Девы Богородицы, с которою пострадал, был погребен и вознесся, имеет прийти на землю со всеми Ангелами, со славою великою, чтобы воздать каждому по делам его, и Царствию Его, которое примут в награду праведники, не будет конца. B восьмом верую в то, что Дух Святой есть Бог совершенный, единосущный Отцу и Сыну, от Самого Отца исходящий, равнопоклоняемый и славимый с Отцом и Сыном. В девятом верую в то, что есть едина только Святая, Соборная и Апостольская Церковь , которая утверждена кровью и учением Христа, апостолов, святых отцов и мучеников, которую не одолеют врата адовы и которою православное восточное исповедание держится в непреложное спасение, последуя ее неповрежденным узаконениям. В десятом верую в то, что, если кто не крестится, тот не может быть спасен. Таким образом, Таинство Крещения есть дверь Божией благодати: если мы не крестимся, то и кровь Сына Божия не принесет нам пользы; если же крестимся, то получаем оставление грехов и вечное спасение, становимся соучастниками заслуг Христа, Сына Божия, и обязываемся к исполнению всего закона христианского, особенно же к благоговейному причащению Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина. В одиннадцатом верую в то, что с тою же плотью, которую мы получили от Бога, с которою были созданы и жили в мире, мы воскреснем в последнее время по гласу Сына Божия и получим по делам своим или вечную жизнь, или вечное мучение. В двенадцатом верую в то, что как Царствие Небесное, так и ад бесконечны по времени и что после воскресения из мертвых и дня судного мы будем вести вечную жизнь – или блаженную с Богом, или окаянную с диаволом. Сколько всех Символов? – Два: 1) Никео-Цареградский; 2) святого Афанасия, патриарха Александрийского. Отчего первый Символ называется Никео-Цареградским? – Оттого что Константинопольский (Цареградский) собор подтвердил Никейское исповедание веры и пополнил исповедание, именно: прибавил члены о Духе Святом, о Церкви и проч. |
| б) Церковь вселенская, руководствуясь кроме Писания еще священным Преданием, с самого начала, всеобщим голосом своим не иначе учила исповедовать исхождение Святого Духа, как от единого Отца. Сие видно из древних символов, как например в символе Григория Неокесарийского ясно сказано: «и един Дух Святой, от Бога (т. е. Отца) имеющий бытие, и через Сына являющийся, т. е. людям», – а равно и из самого Никео-константинопольского символа, который на всех Соборах вселенских читался так, как теперь читается в православной Церкви, изменение коего III-м вселенским Собором было строго воспрещено. Отцы и учители Церкви как на востоке, так и на западе с древнейших времен до IX века, постоянно так же учили о Духе Святом согласно с символом, 36 и, говоря об Ипостаси Духа Святого, или прямо относили исхождение Его к одному Отцу, не упоминая о Сыне, или, упоминая о Сыне, ясно различали отношение Духа Святого к Отцу и Сыну, выражаясь так: «Дух Святой исходит от Отца и является через Сына», разумея под сим последним выражением не предвечное исхождение Святого Духа, а временное явление в мир ходатайством Сына; или, наконец, внушали ту же, мысль, утверждая, что в Божестве есть единое начало и единый источник – Отец, из которого и Сын и Святой Дух. в) Что же касается до мнения, что Святой Дух исходит и от Сына и прибавления сего слова к символу Никео-константинопольскому, как принимает западная Церковь , то сие 1) не имеет никакого основания в священном Писании, и явно противоречит выше приведенным ясным словам Иисуса Христа, в коих содержится учение о вечном похождении Духа Святого. 2) Есть нововведение, а не древний догмат, и мнение частное, а не всеобщее учение: ибо, по сознанию самих западных писателей, приложение к символу слова: и от Сына в первый раз сделано уже в конце VI века – в 589 году на поместном соборе Толедском, и сделано вопреки определению III вселенского Собора, почему не вдруг распространилось на самом Западе, но и там долго было оспариваемо, и еще в 809 году папа Лев III решительно отверг предложение Аденского собора, бывшего в том же году под влиянием Карла В., прибавить к символу слово: filioque, а папа Иоанн VIII в послании к патриарху Фотию назвал даже сообщниками Иуды тех, кто первые внесли сие прибавление в символ. Места же, приводимые западными из отцов и учителей Церкви, частью явно искажены и повреждены, 37 частью неясны и неопределенны, и потому не могут служить основанием догмата веры; равно и соборы, на которые ссылаются, не имеют важности, – ибо только поместные, бывшие на одном Западе, и притом поздние, а Флорентинский, на который особенно указывают, по самому характеру своему, побуждению, и цели, не может быть признан вселенским, и притом не решил спора и не был принят Восточной Церковью. |
| 6. Каждое действие Церкви, направляемое Духом Святым, Духом жизни и истины, представляет совокупность всех его даров – веры, надежды и любви, ибо в Писании проявляется не одна вера, но и надежда Церкви и любовь Божия, и в деле богоугодном проявляется не любовь одна, но и вера, и надежда, и благодать, и в живом Предании Церкви, ожидающей венца и совершения своего от Бога во Христе, проявляется не надежда одна, но и вера, и любовь. Дары Духа Святого неразрывно соединены в одном святом и живом единстве; но как богоугодное дело наиболее принадлежит надежде, так богоугодное исповедание наиболее принадлежит любви, как богоугодная молитва наиболее принадлежит надежде, так богоугодное исповедание наиболее принадлежит вере, и неложно называется исповедание Церкви исповеданием, или Символом Веры . Поэтому должно понимать, что исповедание, и молитва , и дело суть ничто сами по себе, но разве как внешнее проявление внутреннего Духа. Потому еще не угоден Богу ни молящийся, ни творящий дела, ни исповедующий исповедание Церкви, но тот, кто творит и исповедует, и молится по живущему в нем Духу Христову. Не у всех одна вера или одна надежда, или одна любовь, ты можешь любить плоть, надеяться на мир и исповедовать ложь; можешь также любить, надеяться и веровать не вполне, а отчасти; и Церковь называет твою надежду надеждой, твою любовь любовью, твою веру верой, ибо ты их так называешь, и она с тобой о словах спорить не будет; сама же она называет любовь и веру, и надежду дарами Духа Святого и знает, что они истинны и совершенны. 7. Святая Церковь исповедует веру свою всей жизнью своей: учением, которое внушается Духом Святым, таинствами, в которых действует Дух Святой, и обрядами, которыми Он же управляет. По преимуществу же, исповеданием веры называется символ Никео-Константинопольский. В символе Никео-Константинопольском заключается исповедание учения церковного, но дабы ведомо было, что и надежда Церкви от ее учения нераздельна, исповедуется также и надежда ее, ибо говорится чаем, а не просто веруем, что будет. |
| Рассматривается, к каким стихам помещается Анастасис в качестве иллюстрации в псалтирях. Анализ Киевской, Хлудовской, Бристольской, Лобковской, Афоно-Пантократорской, Гамильтонской, Парижской псалтирей, псалтирей Барберини, Феодора, показывает, что все стихи, проиллюстрированные миниатюрой Анастасис, говорят о Воскресении, а не о Сошествии. Косвенным свидетельством значения Анастасис являются миниатюры «Resurectio Mortuorum» Пасхальных свитков ликования (свитки «Exultet»), распространенных в Беневентанской традиции, испытавшей на себе византийское влияние. Анализ текста, комментирующего это изображение, подтверждает связь исключительно с темой Воскресения. В пятом параграфе «Образы Христа и Адама на иконе Анастасис» исследуется принцип изображения Воскресения на данной иконе: оно показывается не просто как событие из жизни Христа, а в его значении для человечества. Это выражено особым жестом, которым Христос берет праотца за руку – «χερ επι κρπω» (рус – ‘захват запястья’). Исследуя репрезентации этого жеста в истории искусства, можно констатировать его особое ритуальное значение. В четвертой главе«Исторические предпосылки возникновения образа «Descensus ad inferos» рассматриваются те исторические условия, которые определили возникновение нового западноевропейского образа – «Descensus ad inferos», «Сошествие во ад». Догмат о Сошествии не включен в Символ веры, принятый на Первом (325 г., Никея) и Втором (381 г., Константинополь) Вселенских соборах (Никео-Константинопольский или Никео-Цареградский Символ веры). Этот догмат не включен также в современные Символы веры западных Церквей — католической и протестантской. Однако он отражен в Апостольском Символе веры. В нем есть слова: «…crucifixus, mortuus, et sepultus, descenditadinferos , tertia die resurrexit a mortuis» («…был распят, умер и погребён, сошёл в ад, в третий день воскрес из мертвых»). Католическая церковь никогда не отвергала этот Символ веры, имея практику признавать все когда-либо принятые или утвержденные на Соборах исповедания веры в качестве исторических. Латеранский собор (1215 г.), уточнил, что сошествие было лишь духом: «descendit ad infernos sed descendit in anima». Лионский Собор (1274 г.) повторил это определение. Присутствовавшие на этом соборе православные епископы от лица императора Михаила Палеолога подтвердили такую формулировку словами «Haec est vera fides» . В католической церкви до сегодняшнего дня он используется при совершении определенных служб. |
|
|
