| Последствия были иного свойства. Поражение русских под Оршей было использовано как повод для мощной пропаганды. На всю Европу Польша заявила о своей победе над превосходящими силами московитов (якобы 30 тыс. шляхтичей против якобы 80-тысячной орды русских, из которых полегла половина; на деле в битве участвовало примерно равное число людей — около 10-12 тыс. с обеих сторон). И о том, что поляки спасли цивилизацию от нашествия русских варваров. На тему были написаны во множестве трактаты, оды, панегирики, картины маслом и пр. Рим был поставлен в известность, что Польша не допустила «антикрестового похода» русских схизматиков на Европу: в римских храмах зазвучали благодарственные молебны. Смаковалась военная слабость московитов, их азиатчина, звериная сущность, кровожадность, склонность к тирании, ненависть к цивилизованному миру и «истинной вере» латинян. Словом, все то, что и доныне ставится в вину России. Именно польская пропаганда за пару десятилетий изуродовала образ русских в Западной Европе. До того Европа испытывала к Московии любопытство и желание дружить, даже предлагала руку и сердце, склоняя на христианский брак — разумеется, католический. С началом агиткампании образ московита в странах западнее Польши стал стремительно превращаться в карикатурный и чудовищный. 500-летний юбилей умопомрачительного оршанского триумфа, разумеется, не мог быть пропущен в странах, некогда составлявших Речь Посполитую: в Литве и Польше, Белоруссии и на Украине. Впрочем, этот умело созданный когда-то миф «о разгроме москальской армии под Оршей» был возрожден чуть раньше — сразу после распада СССР. Например, в Белоруссии 8 сентября с начала 1990-х стало неофициальным Днем белорусской военной славы. Ну а год нынешний дает обильные информ-поводы для разговоров у братьев-соседей, особенно на Украине, о том, что «мы всегда воевали с Россией и даже били ее». Что Россия всегда была агрессором и ее так называемое «собирание земель» — просто оккупация мирных народов, имеющих несчастье жить поблизости. |
| –Ходил ли ты когда-нибудь ночью в лесу? – Да, часто. – Слыхал ли ты там стоны и вздохи? – Да. – Что же ты подумал? – Что трещит дерево. – Не слыхал ли ты криков? – Да. – Что же ты подумал? – Что кричит зверь. – А если ты не знаешь, какой зверь кричит? – Я знаю все звериные голоса... – Значит, ночью в лесу ты ничего не боишься? – Ничего. – И ты никогда не встречал там ничего неизвестного, что могло бы тебя испугать? – Нет, я знаю все... 61 Очевидно, что для человека с подобной психологией идея Бога совершенно излишня в объяснении различных явлений природы. Данная гипотеза не выдерживает критики и с другой стороны. Наука существует не первое столетие, и человек давно увидел, что он постепенно приобретает все большую возможность объяснения природных явлений. Однако это важнейшее, быть может, для него открытие, освободившее его от «мистического страха» перед природой, не повлияло на его религиозность. Подавляющее число людей и среди них величайшие ученые верили и продолжают верить в Бога и в XXI веке. Натуралистическая гипотеза совершенно не объясняет главного: как страх (или, напротив, восторг, восхищение) перед окружающим материальным, видимым, слышимым и осязаемым миром мог вызвать в первобытном «примитивном» сознании человека идею Бога, Существа принципиально иного – духовного, невидимого, неслышимого, неосязаемого. Но если явления этого мира сами по себе не способны породить в сознании человека идеи Бога и мира потустороннего, т.е. дать начало религии, то, напротив, при наличии такой идеи и такого чувства в душе человек способен не только верить в Бога, но и обоготворять любое явление природы, любое существо, любую свою фантазию. И тогда становятся вполне объяснимыми факты и наличия религии во всех народах мира и религиозного многообразия. 2. Анимистическая гипотеза Анимистическая гипотеза (от лат. animus – дух) была высказана и подробно развита в XIX столетии английским этнографом Э. Тэйлором († 1917) в его основном труде – «Первобытная культура» (1871; русск. пер. – М., 1939). Советский религиовед С.А. Токарев так характеризует его взгляд на религию. «Религию Тэйлор понимал, главным образом, как веру в духовные существа, или анимизм, который он называл “минимумом религии”. Корни анимистических верований он видел в непонимании первобытным человеком таких биологических явлений, как сон, сновидения, болезни, обморок, смерть: пытаясь объяснить эти явления, “дикари-философы”, по мнению Тэйлора, додумались до идеи души, как маленького двойника, сидящего в каждом человеке, а затем, по аналогии, будто бы приписали такие же души и животным, растениям, неживым предметам; так постепенно сложилась вера в одушевленность природы, сделавшая возможным появление мифологии, а впоследствии породившая и высшие формы религии, вплоть до политеизма, монотеизма и сложных богословских учений» 62 . |
| По снятии первого хлеба дают ему (полю) отдыхать целую зиму без и тогда называют его перелогом, а следующим летом так, как в третий год, под летний посев, употребляют. На четвертый год, два раза вспахавши, оставляют под пары до осени или до весны следующего года, ибо по большей части невысокие поля сряду по два года и более, высокие, сухие и несколько песчаные около двух лет всякий хлеб, не выключая коноплей и гороху, приносить могут. Я несколько распространил свое описание о полях Восточной Сибири, желая показать, сколь благополучен в плодоносной сей стране крестьянин и сколь нужно бы таковую обнародить. Красноярский уезд в длину и ширину почти на 600 верст простирается, но при всем том немногим более 15 000 народу мужеска полу имеет, в коем числе и три тысячи татар и других сибирских народов, никаких полей не имеющих, а одною звериною ловлею питающихся, полагаются. Однако же что до других уездов касается, далее к востоку лежащих, то Красноярск числом жителей пред ними еще может иметь преимущество. Но если кто вспомнит, что нет почти двухсот лет, что Сибирь столько многолюдна была, как и Северная Америка, и столь же неизвестных степей имела, тот удивится, глядя на нынешнее ее состояние, что русских ныне число гораздо превышает собственных ее уроженцев. И справедливо, что как открытие и скорое приведение в высшее состояние сих пространных, неизвестных и вовсе диких земель, даже до самого восточного океана, свойству, бесстрашию и постоянству российской нации приписать должно, так наипаче и беспрестанное население тех же, как достойнейший пример благоразумности правления между достопамятностями в вечную похвалу остаться имеют; да и не неудобно то учинить, чтоб в немногие столетия желанного конца достигнуть в такой стране, где, сверх изобилия, во всех потребностях для простого мужика здоровый и беспрестанными ветрами расчищенный горный воздух, чистая, по камню текущая вода и прибыльнейшие берега имеются; где жители при всякой невоздержанности, однако, обыкновенно до глубокой старости достигают и многих детей рожают. Сверх хлебопашества, хотя в полуденных местах Сибири и Красноярского ведомства всякие огородные овощи с пользою разводить можно, однако сибиряки о том мало стараются, только что некогда ранние иньи, а более всего часто случающиеся в мае напоздни нежным растениям вредить могут, и для того только, что огурцы да тыквы, а дыни и арбузы совсем не поспевают. Для сильного походу табаку в языческие народы начали оный сеять с нарочитою пользою, однако еще не совершенно знают, когда листья снимать и когда лучше приуготовлять оные: почему красноярский табак, который по зелености своих листьев зеленчаком и прозывается, много что в двадцать пять копеек фунт продается, а, напротив того, простой черкасский – сорок копеек и свыше, а в Удин- ске нередко и в двадцать алтын фунт приходит. |
| От недавней очередной карабахской войны, развязанной Азербайджаном и не предотвращённой Россией, автор логично пробрасывает нить к одному из предвестников произошедшего: сносу летом прошлого года в Адлере из-за протестов «черкесской общественности» памятника русским солдатам — героям Кавказской войны. Смагин отказывается видеть в случившемся тогда сугубо внутрироссийское происшествие, указывая, что среди этих «общественников» не менее, а то и более деятельными и крикливыми, чем российские черкесы, были, как он пишет, черкесы зарубежные. Отдельного и самого пристального внимания заслуживает предпринятый автором разбор современного этапа карабахского конфликта и его перспектив в увязке не только с происходящим в Армении и Азербайджане, но и с геополитическими планами Турции и специфическим взаимодействием Анкары с Киевом по «крымскому вопросу». Станислав Смагин несет в себе сильнейшую рану от трагедии Донбасса. В его мозгу постоянно пульсирует вопрос к власти: «В марте 2014 года вы обещали, что в случае насилия против русских Украины Россия защитит их всеми имеющимися средствами — и?» Ответы, которые до настоящего момента власть предлагала на этот постоянно витающий в воздухе вопрос, его не удовлетворяют. Обратить свою критику только к власти было бы не достойно честного русского интеллектуала. Вот и Станислав Смагин прекрасно понимает, что сегодня в нашей стране государственно-политическая система и общество соответствуют друг другу. Общество быстро деградирует, прежде всего, морально, но не только: ещё и культурно, умственно, физически. Дикий капитализм разбудил в людях худшие, нередко звериные качества, и автор с болью приводит немалое число примеров такой деградации. Представители власти, не стесняясь, говорят о необходимости расправ над политическими оппонентами; снизу звучат обещания не жалеть тех, кто ответственен за нынешнее положение страны… Раздробленность общества в России и противоречивый характер его отношений с государством — явление не новое. Как справедливо отмечает автор, оно всегда присутствовало в русской истории, и причина этого в том, что «в русском национальном самосознании… издавна борются две противоположные тенденции: индивидуализм с атомизацией, с одной стороны, и коллективизм со сплоченностью и мобилизацией — с другой». В этом контексте, естественно, встаёт вопрос о роли государства, а точнее — правителя, в «уцеломудривании» народа. Другими словами, как мне это видится, история России ясно говорит о том, что известное изречение о народе, который достоин того правителя, которого он имеет, в корне неверно. Дело обстоит с точностью до наоборот: это правители либо опускают свой народ на дно, либо поднимают его до соответствия величию тех задач, которые они ставят и перед собой, и перед страной в целом. |
| Нынешний исторический период ознаменован в России генерализацией и предельной популяризацией идей индивидуалистического самоутверждения, индивидуального спасения и процветания, наслаждения и потребления. Эта стихийно слагающаяся идеология оказывается все труднее совместима с понятием героизма, самоотверженности. Поэтому современному массовому сознанию все страшнее взирать на людей, которые были всерьез готовы жертвовать собой, отказываться от всего, включая саму жизнь. Катя (удачная работа Екатерины Шпица) из одноименного сериала, недавняя школьница из оккупированного фашистами городка, отличается от многих именно за счет своей душевной силы, которая не дает воли инстинкту самосохранения. Наряду с идеальными героями без страха и упрека, вроде разведчиков из " В августе 44-го... " (режиссер Михаил Пташук), растет полк героев заведомо слабых, героями быть не приспособленных. В негероического или антигероического человека кино вглядывается все пристальнее. Попадаются сложные натуры, измученные собственной рефлексией, – как перебежчик Петр Таврин в талантливом исполнении Константина Лавроненко в " Приказано уничтожить... " . Это традиционный романтический тип мятущегося героя, которого автор всегда готов прощать и которому зритель всегда готов сострадать. Обаяние натуры героя побеждает этические доводы. Но рядом с таким высоким образом антигероя множится и число просто негероев, лишенных всякого обаяния. Жалкие и страшные негерои стали центральными персонажами " Риориты " Петра Тодоровского на Первом канале. Тодоровский снял кино о человеческой слабости, о душевной беззащитности частной личности перед лицом грозной силы, коей является любая власть, хоть с той, хоть с этой стороны. Эта частная личность увидена режиссером как маленький индивид, вернее даже, маленькая особь, – жалкая пародия на так называемого " маленького человека " из великой российской классики. Режиссер подобрал особые лица-мордочки, лица-гримаски, на обладателей которых невольно глядишь как на представителей звериной породы. Крестьянин Пичугов и его три сына похожи на семейство зверьков, не способных разобраться в том, куда они попали и что с ними происходит, что такое война и зачем они на этой войне. Ефрейтор Бархатов, бывший надзиратель концлагеря, выступает как такой же зверек, ничего не понимающий и не стремящийся понять. Однако это мелкий хищник со своими мелкими интересами – и по отношению к мирным Пичуговым он оказывается провокатором-искусителем. Человеческая гниль натыкается на человеческую слабость и норовит победить. |
| Те же мотивы и у ранних апологетов, сменивших в христианской письменности так называемых мужей апостольских. Иустин-философ (половины II в.) в «разговоре с иудеем Трифоном» говорит: «между тем времена приближаются к концу и уже стоить при дверях Тот, кто на Всевышнего будет произносить хульные и дерзкие слова» и т. д. В дальнейшем Иустин рисует вполне чувственную хилиастическую картину. Еще более чувственную картину тысячелетнего царства рисует св. Ириней, еп. Лионский, знаменитый своей борьбой с гностицизмом, (как известно, некоторые гностики, сильно зараженные восточным дуализмом и отрицательным отношением к плоти, именно потому враждебно относились и к хилиазму и аллегорически истолковывали соответственные места пророков и Апокалипсиса. Ириней борется с этим истолкованием.) О том, насколько «странниками и пришельцами на земле» чувствовали себя христиане, красноречиво говорит термин, употребляемый в 1 Климентовом послании при обозначении адреса общины: община странствующая (παροιοσα) в таком-то городе. Но довольно цитат. Несомненно, что всякая картина первохристианских настроений будет неверна и неполна, если в центр ее не поставить эту пламенную уверенность в близости конца, нетерпеливое и страстное ожидание его и порыв навстречу Грядущему. В этом порыве поднялось над землей и отделилось от нее первохристианство, сделало себя безразличным к земным ценностям. Все скоро сгорит, небеса прейдут с шумом, нечестивый Вавилон падет, уже звучать в небе гимн: «пал, пал Вавилон» (Апок.), надо укрепляться против последних искушений, которые, к слову сказать, не заставили себя ждать в виде начавшихся гонений. Недаром образ первого гонителя Верона находят в апокалиптическом звере и «звериное число» (666 или по другим рукописям 616) дешифрируется как сумма цифр его имени 23 . Указанное выше отношение первохристиан к окружающему миру, проистекавшее из напряженности и полноты их религиозных переживаний, находит свое объяснение и в том, что весь этот мир представлялся им находящимся во власти демонов. |
| Во время жизни переступить границы своей касты – значит совершить такое же противоестественное нарушение вечного порядка, как если бы камень захотел сделаться растением, а зверь со своим звериным телом – человеком. Только одна смерть открывает возможность существам, в их будущем возрождении, переменить касту на лучшую или худшую, сообразно с их добрыми или злыми делами в прежней жизни. Брак 70 между людьми различных каст дозволялся с известными лишь, и притом строгими, ограничениями. Мужчинам брамины позволяли брать жену из низшей касты, причем наследственные права детей уменьшались, хотя они и не теряли сословных преимуществ. Мужчина, однако, никогда не мог взять жену выше своей собственной касты. Самому царю не позволялось жениться на дочери брамина. Строже всего запрещалось супружеское смешение с браминской женщиной, потому что «дурное семя, падшее на хорошую почву, приносит плоды еще вреднее, нежели хорошее семя, падшее на дурную почву» 71 . Дети от такого брака причислялись к чандалам – «презреннейшим смертным», которые в Рамайяне 72 изображаются похожими на обезьян. По индийским законам, чандалы лишены всяких человеческих прав. Они обязаны жить вне городов и «сел». Встреча с ними составляет осквернение для брамина. Поэтому, против этой встречи предприняты были известные меры предосторожности. Они употреблялись для самих низких услуг, которые не могли исправлять даже сами судры. Они едят собачье мясо, и приносители жертв бросали остатки от своих приношений на землю «для собак, чандалов и ворон» 73 . Вот до какого страшного и чисто скотского состояния доводила браминская система некоторые народные классы. Впоследствии те только считались членами какой-нибудь чистой касты, которых отец и мать принадлежали к одному и тому же сословию 74 , а всякое потомство от смешанных браков причислялось или к судрам или обращалось в другую низшую касту, от чего число низших каст увеличивалось все более и более 75 . Даже между вайзиями разделение по различным ремеслам порождало замкнутые корпорации, где повелевалось вступать в брак только с женщинами, принадлежащими к одному и тому же цеху. |
| NB. В нашей проповеди сказано, что школьные преподаватели должны вносить в своё преподавание религиозные суждения и что лучшие знатоки школьного дела так поступают. Утверждая это последнее, мы имели в виду речь директора Полтавской гимназии С. Н. Шафранова, известного педагога, произнесённую им 14-го августа текущего года на акте гимназии. Эта речь, озаглавленная «О воспитании сердца в учебном возрасте», напечатана в отчёте Полт. гимназии за последний учебный год и случайно досталась нам. Выписываем из этой превосходной речи следующие слова: «Во всякой вообще христианской, a тем более в русской как православной школе дух христианства должен составлять нравственную сферу всякого преподавания; все учебные предметы сами собою, без особых предписаний должны тяготеть к главнейшему по своей цели учебному предмету – к вероучению. «Начало премудрости – страх Господень», – сказал мудрейший из рождённых женами, и эта вековечная истина для всякого преподавателя должна служить тем же, чем служит магнитная стрелка для мореплавателя. Преподавание, например, истории должно привить юношеству убеждение, что история есть воспитательная школа человечества, управляемая всемирным первоучителем – Богом, и что потому «всё в мире творится не нашим человеческим умом, а Божьим судом». Географ и естествоиспытатель должны научить детей наших «поучаться в делах Божиих», указать им, как «небеса поведают славу Божию» и как «дивны все дела Господни». Такова собственноручная надпись главы географов Карла Риттера под его портретом: «Mein Werk ist mein Lobgesang». «Мой труд есть гимн Господу», – писал он о своих географических сочинениях. Математика должна возводить ум их к Тому, кто сотворил всё числом и мерою и самые число и меру. Образец им преподал сам Ньютон, что всякий раз при имени Божием обнажал свою голову. Языковедение должно дать уразуметь детям нашим божественное начало человеческого слова, как и самого человека, единственного на земле словесного существа, научить, что слово человеческое развилось не из звериного крика обезьяны, которую нам навязывают теперь в прародители на место первозданного Адама, а есть отражение того привычного Отчего Слова, которым «небеса утвердишася» и которое, по словам церковной песни, некогда, «сошед», слиянием языков разделило человечество на народы, a после раздаянием дара языков призвало все народы в соединение Боговедения. И так всякая наука, преподаваемая и воспринимаемая как следует, умудряя человека, ведёт его к страху Божию и тем действует благотворно на направление его волн. Все учители в этом смысле должны быть сотрудниками вероучителя, который главным образом есть воспитатель воли детей наших, a вместе и сердца их, потому что сердцем веруется в правду». |
| В иностранных – западных – языках название этого животного тоже обыкновенно связано с числительным, но никогда не с числом 40. Болгары, поляки, чехи именуют его «стоножкой» или «стоногой», так же как испанцы и англичане; французы, немцы, румыны называют «тысяченожкой». Но любопытно, что число 40 всплывает, как только мы отправляемся на Восток: у турок «сорок» – «кырк», а «сороконожка» – «кырк айак». Брем А. Жизнь животных. М., «Молодая гвардия», 1941, т. II, стр. 142. По сообщению моих читателей, в Смоленской области слово «кувыро´к» означает деревянный игрушечный снаряд. Его бросают к игровой черте так, чтобы он, ударяясь о землю заостренными концами, «перекувыркнулся» за этой чертой как можно больше раз. Читательница И. Бокулева пишет мне, что в Скопинском районе Рязанской области есть село Нагиши. Вот вам и самый явный именительный множественного от существительного «нагиш». Ср. у С. Есенина: «Избы набекренились, А и всех-то пять…» Современные этимологи, впрочем, связывают наше «набекрень» с голландским – «накренять судно на один борт». У русских моряков есть для этого заимствованный от тех же голландцев термин: «креньговать». Слово «лаз» недавно еще употреблялось преимущественно охотниками (у них оно значило: звериная тропа) да кочегарами (люк для осмотра котла). Звание «майор» было введено в русской армии Nempoм I; упразднено в 1884 году. У А. П. Чехова есть рассказ, основанный на этом факте: он так и называется «Упразднили», Звание «сержант» введено также в дни петровские, но упразднено уже в конце XVIII века. Таким образом, первое слово «спало» около полусотни лет, второе – целых полтораста. Слово это вообще охотно применяли ко всему быстрому на ходу, подвижному. Одно из акционерных пароходных обществ на Волге до самой революции было известно под фирмой «Самолет». Отдельным пароходам тоже охотно давали это имя. В «Бесприданнице» А. Н. Островского Паратов спрашивает у Вожеватова: «Так вы меня, Василий Данилович, „Самолетом“ ждали? Мне хотелось обогнать „Самолет“, да трус машинист…» (действ. I. яbл. VI). |
| Толпы зевак глазели на танковый обстрел и рукоплескали каждому залпу. До сих пор мурашки по коже!.. Атмосферу отражает фрагмент расшифровки милицейского радиообмена в ночь на 4 октября: " Никого живым не брать... Мы их перевешаем на флагштоках везде, б..., на каждом столбу перевешаем, падла... И пусть эти пидарасы, б..., из Белого дома, они это, суки, запомнят, б..., что мы их будем вешать за ...! Ребята, они там, суки, десятый съезд внеочередной затеяли... Хорош болтать, когда штурм будет? Скоро будет, скоро, ребята. Руки чешутся. Не говори, поскорее бы! ... А мы их руками, руками. Анпилова омоновцам отдать, вместе с Аксючицем и Константиновым " . Возобладали звериные инстинкты. Это и есть гражданская война. – Власти преуменьшали потом число убитых. – Оно поныне преуменьшается. Подонки в погонах расстреливали людей у бетонных стен стадиона, в подвалах, подъездах. В укромных местах вокруг Дома Советов избивали, а то и пристреливали безоружных, даже охотились за мелькающими в окнах жителями. Особенно усердствовали, как писали газеты, " снайперы Коржакова " . Можно твёрдо говорить примерно о тысяче убитых с двух сторон. Официально оглашалась цифра – 147. Однако сотни родителей с портретами погибших молодых людей приходят на каждую годовщину побоища к Поминальному кресту. А сколько убитых сожгли в столичных моргах? Никто по сей день не понёс за массовые убийства никакого наказания! Ошибки белодомовцев, стихийные или организованные провокации не могут оправдать затеянную Ельциным бойню. Вскоре после событий я имел возможность спросить советника президента Станкевича: " Зачем же танками, зачем столько крови, если своих целей вы могли достичь менее жестокими средствами, например, усыпляющими газами? " Ответ был таким: " Это – акция устрашения для сохранения порядка и единства России. Теперь никто и пикнуть не посмеет, особенно руководители регионов " . Всего лишь акция устрашения! С сотнями погибших, большая часть которых обычные люди. – Какой была реакция общества на те события? – Самый постыдный факт: именно столичная либеральная интеллигенция потребовала от президента вскоре после октябрьских событий перманентного устрашения, называя это демократией. |
|
|
