| Город Ефес был расположен на берегу Икарийского залива Эгейского моря, при устье реки Кайстра. Долина реки Кайстра представляла собой одну из самых живописных местностей Ионии. Широкая и открытая около моря, она постепенно сужалась к востоку и напоминала собою гигантский треугольник. Ребрами этого треугольника служили небольшие холмы. По долине, усеянной озерами, протекал Кайстр с берегами, заросшими тростником, неся свои тихие воды в Эгейское море. Всюду – прекраснейшая растительность 1019 . Речные берега усеяны стаями гусей, журавлей и белоснежных лебедей 1020 . Почти у самого моря, в юго-западном углу долины, возвышалась гора Солмисс 1021 . По её восточному склону в долину реки Кайстра спускалась превосходная роща различных деревьев, между которыми особенно выделялись стройные кипарисы 1022 . Здесь эта роща перерезывалась маленькой речкой Кенхрием, текущей в Икарийский залив 1023 . Далее, к северо-востоку возвышался двойной холм Коресс 1024 , за ним Прион, – эта неиссякаемая сокровищница прекрасного белого мрамора 1025 . Роскошная долина Кайстра своею прелестью вдохновляла еще древнего Гомера 1026 . Овидий 1027 и Виргилий 1028 так же вспоминают о ней, как об очаровательном местечке. На всем побережье малоазийском не было города, равного Ефесу. Положение в середине торгового пути, соединявшего Сирию, Египет, Грецию, Македонию, Понт и Рим, предприимчивый дух населения 1029 , удобная и обширная гавань Панорм сделали Ефес здесь самым оживленным торговым пунктом. Трудно указать тот или другой торговый город, ту или другую торговую страну, которые бы не знали знаменитого Панорма ефесского. Торговые корабли Рима и Александрии, Македонии и Палестины, Греции, Финикии и Сирии, Хиоса, Самоса, Коса, Родоса и Кипра всегда были в Панормской гавани 1030 . И каких только товаров не привозили сюда из близких и самых отдаленных уголков земли. Тут можно было видеть редкости всех стран: художественные изделия из золота и серебра, драгоценные камни из Индии, порфиру, шелк и багряницу из Финикии, знаменитый виссон из Палестины, благовонные товары – корицу и фимиам, миро и ладан из Аравии, чудный жемчуг, художественные произведения из слоновой кости, из дорогих деревьев, железа и мрамора 1031 . Художники выставляли здесь свои новые произведения 1032 . На этом громадном и шумном рынке можно было встретить и живой товар из „тел и душ человеческих“ 1033 . Иногда в одни сутки в Ефесе продавали более 10 000 невольников 1034 . Торговавшие не увозили своих товаров обратно; обогащались все, имеющие корабли на море. Отсюда можно судить о том, какое постоянное оживление было здесь. Не было человека, внимание которого не было бы остановлено этой сутолокой. Даже Ап. Иоанн не раз наблюдал эту кипучую жизнь 1035 . |
| Жизнь дороже богатства Некоторый богатый каменосечец отправился вместе с детьми своими торговать в чужую сторону. Все, что ни было у него лучшего и ценного, он взял с собою, перенес на корабль и с молитвою отправился в путь. По особенному Божию смотрению он полюбил на корабле одного мальчика, который прислуживал ему и за то питался от стола его. Мальчик не был неблагодарен к доброму своему покровителю. Однажды он услышал, что матросы корабля перешептываются между собою. Вслушавшись внимательнее, он узнает, что они сговорились богатого каменосечца, которому он прислуживал, бросить в море и овладеть его имуществом. С грустью и скорбью он пришел для своей обыкновенной услуги к столу богатого. «Что ты сегодня так грустен, мальчик?» – спросил его богач. Мальчик молчал. «Скажи мне откровенно, – снова спросил его богач, – что сделалось с тобою?» Тогда, заливаясь слезами, благодарный мальчик рассказал ему все, что слышал от матросов. «Ты верно знаешь это?» –спросил богач. – «Да, – отвечал мальчик, – они твердо решились на это». Призвав своих детей, богатый повелел им без отговорок делать все то, что ни скажет он. Вынув ящики, он начал, в присутствии всех, выкладывать из них драгоценные камни и все лучшее. Затем, обратившись ко всем, сказал: «В этом ли жизнь? И за это ли я нахожусь в опасности быть брошенным в море? За это ли я сейчас умираю, и ничего не уношу с собою из этой жизни? Дети, бросьте все в море». Дети его немедленно исполнили приказание отца; тотчас взяли все и бросили, в море. Матросы остолбенели от ужаса и оставили свое злое намерение. Богатый же погибелью своего богатства спас свою жизнь («Луг духовный», гл. 201). Две жизни «Сбереги жизнь свою», – говорил мученику Роману мучитель его. – «Я так и делаю,– отвечал Роман, – я спасаюсь от смерти вечной и ищу жизни бесконечной». – «Разве две смерти?» – спросил мучитель. «Две, – отвечал Роман, – одна краткая, мгновенная, другая же бесконечная». И твердо сохраняя веру, страстотерпец Христов с молитвою принял смертный удар (из «Четьи-Минеи», 18 ноября). Исправляй свою жизнь, пользуясь вразумлениями Божиими |
| И. Розов Глава I. Внешнее состояние Церкви под игом турецким §1. Взятие Константинополя турками и падение Византийской империи. Бедствия христиан при покорении Константинополя В начале XV столетия Византийская империя со всех сторон была стеснена Турками; в это время она заключалась почти в стенах одного Константинополя. Наступали последние времена ее существования. Напрасно византийское правительство, по примеру прежних лет, искало помощи на западе и главным образом у римских пап. Жертвуя православием за ожидаемую помощь с запада, византийские императоры не могли чрез это спасти от Турок свою слабую империю. Запад не оказал никакой помощи православному Востоку. 29 мая 1453 г. Константинополь был взят турецким султаном Магометом II. Последний византийский император Константин XI Палеолог пал в битве, мужественно сражаясь на городской стене против врывавшихся толпами неприятелей. Во время штурма Константинополя погиб и патриарх константинопольский Афанасий II. Начало турецко-магометанского царства в падшей Византии ознаменовано было ужасающей картиной разрушения, грабежа и убийства. Магомет II, вступив победителем в Константинополь с 300,000 войска, в на- граду своим сподвижникам дал позволение грабить город в продолжении трех дней; только здания Магомет велел щадить, потому что решил Константинополь сделать своею столицей. После этого турки предались всем ужасам насилия. Убийство и грабеж господствовали всюду; до сорока тысяч христиан были преданы смерти. Многих богатых и знатных греков сам Магомет приказал умертвить, чтобы завладеть их имуществом. Шестьдесят тысяч христиан обращены были в рабство. Христианские святыни Константинополя подверглись в эти дни страшному поруганию и осквернению. В христианских храмах и алтарях магометане совершали насилия и убийства. Великолепный Софийский храм и другие лучшие церкви Константинополя обращены в магометанские мечети, и христианский крест на их главах был заменен турецким полумесяцем. Повсюду были уничтожаемы иконы, как предмет особенно ненавистный для магометан. Много также погибло в эти дни памятников наук и искусств, которых много было в Константинополе: древних рукописей, дорогих книг, художественных изваяний, золотых и серебряных вещей, которые невежественные турки расплавляли, чтобы удобнее делить добычу. Как беспощадно разграбляемы были имущества христиан константинопольских, об этом может свидетельствовать тот факт, что в лагере турок, куда они свозили награбленную добычу, драгоценные камни продавались за самую дешевую цену. Единственным для христиан средством спасения от грабежа и насилия было принятие магометанства, и многие из вельмож и народа, не снося страданий, отреклись от христианства. Другие из христиан, видя повсюдное истребление и осквернение всего христианского и опасаясь изменить вере Христовой, оставляли город с последним своим достоянием и, по примеру первенствующих христиан, искали убежища в горах и лесах. §2. Общий взгляд на отношение турок к Церкви |
| «Когда заходит солнце, великое светило, каждый лодочник купается в его лучах», – сказал Фридрих Ницше. Солнце античной культуры клонилось к закату... «Еще, сверкая оружием, мерной поступью шагали по римским дорогам легионы, завоеватели мира. Безжалостные к побежденным, готовые предать огню и мечу покоренные города, легионеры были суровы и выносливы, им не были страшны ни холод, ни голод, ни жара, ни ненастье. Еще брели, гремя цепями, вереницы закованных рабов, взятых в неравном бою с римскими войсками или захваченных пиратами-работорговцами. Скрипели по дорогам повозки, запряженные ленивыми волами: они везли в Рим мрамор с Эвбеи, дубленые кожи из Сицилии, стеклянные сосуды из Египта, шерстяные ткани из Сирии, олово Британии, яркий китайский шелк, драгоценные камни и слоновую кость из далекой сказочной Индии». И в небе надо всем этим горели яркие, торжественные, сильные, но уже розовато-красные краски заката, предвестники конца. Таков был могучий Рим во втором, третьем, четвертом веках. Читатель, мы живем с тобой в такое же время... Потому нам нетрудно, положа руку на сердце, согласиться с Ницше: легко быть талантливым в вечернюю пору. Уже не требуется великих свершений, невероятных напряжений духа и подвигов ума, чтобы создавать изысканную прозу или изящные стихи. Можно просто собирать в кристаллы изумительной красоты все творения сердца и разума наших предков. И вместе с тем вокруг нас еще живет множество людей, готовых с нами наслаждаться переливами солнечных лучей в их гранях. Нам есть что собирать, есть что изучать и есть с кем поделиться чувствами и мыслями. Библиотеки быстро пополняются книгами, чаще всего переписанными с древних оригиналов. О «золотая осень» цивилизации! Также среди римских и эллинских писателей находилось немало людей, которые прославили свой век и всю эпоху талантливо выделанными ожерельями из перлов поэзии, литературы, музыки, других искусств и наук. Историк Тацит и астроном Птолемей, сатирик Лукиан и романист Апулей, врач Гален и философ Порфирий, периэгет Эллады Павсаний и ее украшатель Герод Аттик – мало ли их, творцов «золотого века». Но вот солнце скатилось к горизонту, мрачные черные тени удлинились, вслед за серыми сумерками падает, как мягкое черное покрывало, темнота. И лишь редкие лучи еще бросают свои отблески на верхушки зданий и венчающих их статуй. Одним из таких последних отблесков ушедшего мира, если не самым последним, стал Исидор Севильский , «энциклопедист темных веков», который жил и творил в Испании в VI и VII веках при визиготских королях. |
| Кроме великокняжеской казны (платье, меха, сосуды, драгоценные камни и пр.), казначей ведал государевы доходы, получали пошлины и оброки и сдавали в оброчное содержание разные доходные статьи, вели известные расходы и ведали дела о холопстве и некоторые судебные дела; первыми уставными грамотами выборным судьям и старостам предписывается обращаться по их делам к казначеям и дьякам 21 ; вместе с царской утварью они хранили, как сказано, и московский дипломатический архив XVI в. В переговорах с послами они принимали ближайшее участие, состояли членами особых, назначавшихся для сего, комиссий. Но значение казначеев по отношению к делам внешней политики не ограничивалось только этим, а простиралось еще далее. Приезжавшие в Москву послы турецкие, крымские и ногайские всецело подчинялись их распоряжению и заведыванию даже и тогда, когда учрежден был Посольский приказ. Так напр., по получении в декабре 1526 г. известия о предстоящем приезде в Москву турецкого посла, великий князь приказывает казначею П. Головину дать послу пристава. По приезде в апреле 1549 г. турецкого посла, казначей Ф. Сукин «сказывает» царю о том, что у посла есть от султана грамота. При приеме царем посла «являет» казначей (в 1549, 1551, 1554, 1555, 1558, 1584 гг.). О приезде в 1529 г. (во время отсутствия из Москвы великого князя) турецкого посла доносят князю боярин Мих. Юрьев и казначей П. Головин, которые согласно приказанию великого князя принимают посла и берут у него султанскую грамоту. Просьбу турецкого купца об отпуске его докладывают царю в 1551 и 1564 гг. казначеи. Турецкий посол о болезни своей доносит казначею П. Головину (в 1530 г.) и казначей распоряжается, согласно приказанию великого князя, описью имущества посла. В 1525 г. извощиков с рухлядью из Москвы, отправленною с турецкими послом, отпустили из Москвы казначеи. В ноябре 1521 г. они «отпустили» и посла «санчага кафинского». Казначеям и по учреждении Посольского приказа подчинялись турецкие купцы. В 1584 г. января 20 к царскому столу приглашен был турецкий купец Магмет Чилибей. Стола он дожидался на Казенном дворе; здесь же был и самый стол. В 1590 г. января 15 отпущен был из Москвы другой турецкий купец; приставу, который должен был его проводить, наказ дан был с Казенного двора. |
| Московское восстание Трапеза у патриарха 23 апреля 1682 г. в Крестовой палате пировали. Неподалеку, в Теремном дворце, тихо умирал от цинги царь Федор Алексеевич. За столом, не забивая себе голову призором над ближними и дальними епархиями великого Российского государства, были все до единого старые и новопоставленные митрополиты, архиепископы и епископы. Умеренно богатые — поелику Иоаким не терпел в подчиненных роскоши — мантии архиереев служили хорошим фоном для золотых, серебряных и цветных усыпанных драгоценностями кафтанов избранных государственных деятелей. Влиятельнейший политический советник государя, мастер международной интриги князь Василий Васильевич Голицын , памятуя о нелюбви патриарха к своим коротко стриженным волосам и бороде, держался скромно и тихо беседовал с владыками на чистом русском наречии, старательно избегая модных латинских, немецких и французских выражений. Не считая того, что на украшавшие князя драгоценные камни можно было купить кавалерийский полк, старания опытного дипломата выглядеть заурядным боярином были почти успешны; одно выдавало его с головой — князь не пил водки! Такое " предосудительное " поведение коллеги по Думе не слишком огорчало добродушного князя Владимира Дмитриевича Долгорукова. Он понимал опасность распространения столь " тлетворного " обычая, поелику возглавлял в свое время Кабацкий приказ — золотое дно государевой казны. Причуда Голицына даже забавляла князя, как и склонность того блистать богатством напоказ. Сам Долгоруков держал состояние в конных заводах — и эта страсть к лошадям делала его лучшим другом царя Федора Алексеевича. Единомышленники уже добились многого: породистые кони не только разводились по всей стране — они вошли в моду, стали при дворе едва ли не главным предметом праздных разговоров, заносчивой гордости и скрытой зависти. Третий приглашенный патриархом царедворец, окольничий Петр Тимофеевич Кондырев, получил свой чин и весьма почетную должность судьи Царицыной мастерской палаты во многом за счет брата Ивана, величайшего специалиста по коневодству и выездке, которого взыскательный государь недаром сделал ясельничим — главою Конюшенного приказа. Пользуясь симпатией царя Федора, Петр Тимофеевич на пиру выглядел скорее как сопровождающий Долгорукова. Четвертый гость, думный дьяк Посольского приказа Емельян Игнатьевич Украинцев, как бы для равновесия держался ближе к Голицыну, который и без определенной должности был душою наиболее тайных дипломатических планов царствования. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 10 голосов: 5.0 из 5) Оглавление Источник исцеления В Дамаске, в земле Арамской, жил человек по имени Варух. Он славился во всей стране своим богатством, так что люди говорили: «Справедливо называют его Варухом, что значит — благословенный». Варух обладал многими сокровищами, пастбищами, стадами. Жил он в чудном дворце, пол которого из блестящего мрамора, а стены отделаны золотом. Кажется, не было конца богатству Варуха. К тому Бог благословил его благородной женой и семью цветущими детьми. Но — странно! в сердце его не было ни мира, ни радости, потому что ежедневно он искал: как увеличить блеск своего дома и как заменить красивое ещё более прекрасным. Но истинной радости не было, с каждым днём он становился всё более унылым, и даже сон бежал от его глаз. Стал он размышлять: «На что мне жизнь? Ничего лучше чем то, что я имею от юности моей, я не достигну. Знаю я, что на земле всё тщетно, и всё мне опостылело». С такими мрачными мыслями бродил Варух и сильно огорчал этим жену и своих домашних. Они стали говорить, что его мучит злой дух. Чтобы избавиться от мучений, Варух хотел даже покончить свою жизнь. Но вдруг он узнал, что в городе Мемфисе, в стране Мезраим, живёт пророк, получивший мудрость от Бога, и во всех случаях жизни может подать добрый совет. Тогда Варух решил отправиться к пророку, чтобы выслушать его совет. Он призвал своего верного слугу Малха и сказал: — Снаряди двух верблюдов: на одном поедем мы, а на другого погрузи дары для пророка: золото, серебро, драгоценные камни и самые дорогие пряности. Малх исполнил всё, что приказал ему его господин. Варух же, благословив жену и детей, пустился со своим слугой в путь, через горы и пустыню. Так ехали они по пустыне семь дней, но страны Мезраимской всё не было видно. Они поняли, что сбились с пути, и теперь не знали, в какую сторону им направиться. Вот уже жажда стала томить и людей и животных. На всём безлюдном пространстве не было ни родничка, ни колодца. По ночам путники собирали осевшую на их плащи росу, чтобы смочить хотя бы губы. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 42 голоса: 3.2 из 5) Оглавление 11 Андерс и Ева-Лотта сидели на чердаке в штабе Белой розы. Трудно было придумать более уютное убежище. Старый чердак служил не только штабом, но и кладовой; здесь же складывали отслужившую свой век мебель. Тут стоял белый комод, недавно выселенный из комнаты Евы-Лотты, в углу были свалены старые стулья; ободранный, видавший виды стол отлично подходил для игры в пингпонг. Но сейчас Андерсу и Еве-Лотте было не до пинг-понга. Они с головой ушли в изготовление тайных бумаг. По мере того как появлялись новые документы, Андерс складывал их в железную коробку, главное достояние Белой розы. Здесь хранились реликвии прежних войн: мирные договоры, секретные карты, камни, испещренные диковинными письменами, и целая кучка других предметов, которые непосвященному человеку показались бы просто мусором. Но для рыцарей Белой розы содержимое коробки было святыней, за которую можно и жизнь отдать. Ключ от коробки носил у себя на груди вождь Белой розы, не снимая ни днем, ни ночью. — Куда это Калле девался? — сказал Андерс, укладывая в коробку очередной документ. — По крайней мере, совсем недавно он сидел на дереве, — ответила Ева-Лотта. В тот же миг влетел Калле. — Бросайте это все! Сейчас же заключаем мир с Алыми. В худшем случае пойдем на безоговорочную капитуляцию. — Ты в своем уме? — изумился Андерс. — Мы же только начали! — Ничего не поделаешь! Есть вещи поважнее. Ева-Лотта, тебе очень нравится дядя Эйнар? — Не понимаю, — сказала Ева-Лотта, — почему это он должен мне очень нравиться? — Ведь он все-таки двоюродный брат твоей мамы. — Ну и что из этого? Не думаю, чтоб он маме самой нравился. А раз так, то мне и вовсе не обязательно быть от него в восторге. А что? — Значит, ты не очень расстроишься, если узнаешь, что он жулик? — Да отцепись ты! — вмешался Андерс. — Это же Хромой Фредрик стащил кружку с деньгами, а не дядя Эйнар! — Заткнись! Сначала прочти-ка вот это, а потом болтай, — сказал Калле и достал газету. Андерс и Ева-Лотта прочли заметку о «Крупной краже драгоценностей в Эстермальме». |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 5 голосов: 4.6 из 5) Речка становилась всё шире, течение быстро несло плот. Мальчишки не смотрели по сторонам, только вперёд — когда наконец покажется Днепр. Они даже перестали мечтать о том, как поступят в княжескую дружину. Все мысли были об одном: на них огромная ответственность, только они могут предупредить князя о коварных планах печенегов! Печенеги были хитрые. Они не раз нападали на Киев, дождавшись, когда князь уйдёт в военный поход со своей дружиной, а охранять город останется лишь небольшой отряд. От своих лазутчиков, разведчиков печенеги всё узнавали и в нужный момент осаждали Киев. Бывало, горожане от них откупались — платили деньги. Но уж если печенеги врывались в город, они убивали много народу, а ещё больше брали в плен и делали рабами. Потом этих несчастных продавали в другие земли, и редко-редко когда они возвращались домой, разве только их выкупали богатые родственники. И вот показался Днепр. Уж на что ребята считали свою речку широкой, но Днепр их просто поразил. Федя с Лёшей даже подумали, это и есть море — вода, у которой, как они слыхали, нет берегов. Но по широкому Днепру плыть было очень трудно: шест не доставал до дна, поэтому плот стал неуправляемым. Проплывая мимо ветлы с длинными ветками, мальчики ухватились за сук, причалили и ножами вырезали из бревна какое-никакое весло, чтобы подгребать к берегу. Ужин у них в этот день был замечательный: они ели вяленое мясо, которое Федя утащил у главного печенега. Поужинав, мальчики принялись рассматривать трофеи — нож и сумочку. В сумочке лежало серебряное украшение с разноцветными бусинами в три ряда: в верхнем ряду — одна большая бусина, во втором — двенадцать, в третьем — тридцать одна. Седьмая бусина второго ряда и последние две из третьего ряда были ярко-красные, похожие на драгоценные камни. Что это за сокровище такое, мальчики не поняли, но это их не печалило: князь разберётся. На третий день они доплыли до Киева — издалека углядели высокие бревенчатые стены с косыми скатами крыш. Киев поразил их размерами и величием. Ребята бросили плот — просто отпустили плыть дальше, он им был больше не нужен — и пошли в город. Ворота были открыты, хоть и охранялись вооружёнными стражниками, и мальчики, крутя головами, двинулись по улицам, с удивлением разглядывая большие дома, храмы, оживлённую толпу. |
| ред. Н.Ф. Дубровин 5) Чрезвычайные ревизии епархий лицами, посылавшимися от синода Для возбуждения заснувшей или ослабевшей деятельности некоторых архиереев, а также для направления деятельности, уклонившейся от своего прямого пути и истинного назначения, синод посылал от себя доверенных лиц, с поручением поверить на месте распоряжения архиереев по епархиальному управлению и обследовать характер и образ их иерархических поступков. Если-же синод, зная о беспорядках по епархиальному управлению, почему-либо медлил производством следствия над известным архиереем, а между тем о них помимо синода было доводимо до сведения Государя, в таком случае нередко сам Государь приказывал произвести ревизию. Заметим вообще, что синод приступал к такой гласной и торжественной мере исправления архиереев, какова ревизия, только в самых крайних случаях, побуждаемый к тому слишком многочисленными беспорядками, замеченными им по епархиальному управлению. Обыкновенно-же он довольствовался отобранием объяснений от того архиерея, в епархии которого замечались беспорядки по управлению, или о неправильном образе действий которого доходили неблагоприятные слухи. С какою осторожностью синод приступал к этой крайней мере исправления архиереев, можно видеть из следующего случая: 8-го января 1848 г. гр. Протасов предложил синоду донос чиновника IX-ro класса Костенского на херсонского архиепископа Гавриила, состоявший в том, что этот архиерей, по прибытии своем в Одессу, отдал состоящие при церквах лавки свечной продажи в аренду первоначально одесским купцам Владимиру Харламову и Семену Маркову, а впоследствии, по взаимному их соглашению, утвердил эту аренду за одним Марковым, который, таким образом, сделался монополистом свечной торговли в Одессе. За право такой монополии Марков был обязан вносить в епархиальное одесское ведомство 6.000 рублей ассигнациями в год, тогда как эта операция, по словам Костенского, приносила 100.000 рублей ассигнациями. Такое право куплено было подарком архиерею двухтысячной кареты купцом Харламовым. Тот же преосвященный, отобрав во всех церквам от икон серебряные и золотые привески в значительном, по выражению Костенского, числе пудов, а равно драгоценные камни и жемчуг и церковную сумму, публиковал в газетах, что все это пожертвовано ему от неизвестного. Затем послал эконома своего дома, иеромонаха Антония, в Москву с одним священником, чтобы там из означенных вещей устроить архиерейскую ризницу со всеми к ней принадлежностями. Здесь иеромонах Антоний признан был своею законною женою, по её доносу взят под арест, а потом, по ходатайству преосвященного Гавриила, препровожден в Одессу и за прелюбодейство подпал суду. |
|
|
