| Поэтому духовный Путь оказывается дорогой раскаяния в самом глубочайшем смысле. Metanoia, греческое понятие раскаяния, буквально переводится как «изменение ума». Приближаясь к Богу, нам необходимо менять свое сознание, очищая себя от всех привычных стереотипов мышления. Наше обращение должно стать следствием не нашего разума, а нашей воли. Нам нужно пересмотреть все наши внутренние устремления, поставить пирамиду наших ценностей с ног на голову. И все же «мрак», в который мы вступаем вместе с Моисеем, оказывается светоносным, или ослепляющим мраком. Апофатический путь «незнания» ведет нас не к опустошенности, а к полноте. Наши отрицания являются на самом деле сверхутверждениями. Внешне разрушительный, апофатический подход является утвердительным в своей конечной цели: он помогает нам, без каких бы то ни было установлений – положительных или отрицательных, – без посредства слов и мыслей, достигнуть напрямую непосредственного опыта живого Бога. И именно этот смысл в действительности заложен в самом слове «тайна». В собственно религиозном смысле слова «тайна» означает не столько сокрытость, сколько раскрытие, обнаружение. Греческое существительное mysterion связано с глаголом myein, означающим «закрывать глаза или рот». Кандидату на посвящение в одну из языческих религий-мистерий сначала завязывали глаза и проводили по проходам лабиринта; затем неожиданно ему снимали повязку, и перед его глазами представали изображенные повсюду тайные символы культа. Поэтому в контексте христианства под понятием «тайна» не подразумевается обозначение только того, что является непостижимым и таинственным, загадкой или неразрешимой проблемой. Напротив, тайна есть то, что открывает себя нашему пониманию, но что мы никогда не поймем до конца, поскольку она исходит из глубины, или мрака Бога. Глаза наши закрыты, – но в то же время они также и открыты. Таким образом, говоря о Боге как тайне, мы подходим к нашему второму «полюсу». Бог сокрыт от нас, но также Он проявляет нам себя: проявляет как Личность и как Любовь. Вера в Бога как Личность |
| —196— мым богослужением их. И долговременная привычка, и священные, дорогие воспоминания и общечеловеческая склонность к таинственности – всё это было причиною того, что тайна в известном виде удержалась и после того, как гонения кончились и прямой необходимости в ней уже не было. Воспитавшись в воззрении на богослужение, как священную тайну, христиане стали видеть в знании этой тайны известное преимущество. Когда возник такой взгляд, изменилось представление о самом основании тайны. „Язычник не посвящался в тайну не потому, что он был опасен, а потому, что он был недостоин“. Отсюда система оглашения, постепенно вводившая обращающихся ко Христу в тайны христианского богослужения. Когда в христианство язычники стали обращаться целыми массами, „тайноводственное учение“ получило новое значение: оно стремилось внушить людям, мало подготовленным к новой религии, представление о высоте и священной неприкосновенности христианских святынь и возбудить в них жажду участия в полноте церковной жизни“. Подробная, интересная и прекрасно изложенная статья г. Сильченкова имеет одну только слабую сторону. Это – критика мнения Бонвеча о влиянии на „тайноводственное учение“ мистерий. Автор избрал для критики наиболее слабого защитника этого мнения. Во-первых, вопрос об отношении мистерий к „тайноводственному учению“ церкви у Бонвеча ко вреду делу осложнен некоторыми конфессиональными суждениями. Он не только защищает гипотезу влияния мистерий на христианское богослужение, но и видит в нем признак извращения христианства духом иудейства и язычества. Протестантский ученый смешивает две совершенно различных вещи – вопрос о происхождении „тайноводственного учения“ и оценку этого учреждения с точки зрения идеала христианства. Не всегда заимствование терминов и понятий, свойственных греко-римской древней культуре, обозначает собою непременно и искажение христианства. Аллегорический метод толкования несомненно, возник на языческой почве и к объяснению св. Писания был впервые применен александрийскими иудеями, а от них уже заимствован и христианскими писателями, но сам по себе он не заключает в себе ничего против- |
| Что происходило на этих мистериях, которые совершались около тысячи лет, вплоть до первых веков нашей эры? Мисты, участники таинственных обрядов, давали клятву сохранять их тайну, они не имели права никому рассказывать, что там происходило. Тем не менее в течение такого длительного времени что–то все–таки просачивалось. Мы знаем, что особый жрец, мистагог, водил посвящаемого по темным коридорам; тот переживал ужас смерти и потом выходил на свет, и ему давали созерцать сноп пшеницы. В этом пребывании во тьме, быть может, вырабатывалось особенное зрение, которое может выработать каждый из нас: способность видеть и чувствовать силу жизни, которая теплится в семени, в зернышке, в плоде, в каждом растении, в каждом живом существе. Тайна жизни, тайна природы… Но что бы там ни происходило, это было только переживание на фоне обряда, без какой бы то ни было доктрины, без осмысления. Обряд — вещь великая, в том смысле, что человек постигает любую истину, приобщается к ней не только умом, не только сознанием, но всем своим существом, сердцем, эмоциями, телом даже. В Элевсине не было книг, там не создавались священные писания; в конце концов все свелось только к обряду. Но как бы ни был велик обряд, у него всегда есть особое свойство: в нем кроется опасность стать самодовлеющим, вытеснить все другое, сохраниться в виде формы, лишенной или постепенно утрачивающей свое содержание. Кроме того, обряды приобщения к природе в Элевсинских мистериях не обещали приобщения к тайне бессмертия «здесь и теперь», а только после окончания жизненного пути. А «здесь и теперь» человеку обещало другое направление греческого духа и культуры, связанное со священным именем бога Диониса и возникшее примерно в VII–VI столетиях до Р. Х., в тот период, когда греческие полисы стали рассылать повсюду своих вестников, когда людям стало тесно в этой крошечной стране на юге Балканского полуострова и греческие колонизаторы двинулись на восток и запад, несмотря на трудности пути, основывая города, фактории, прибрежные поселки. Тогда они основали и нашу Одессу, и Марсель, и многие другие известные города, пережившие Древнюю Грецию. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Мистика по-христиански, или кто может увидеть ангелов 7 мин., 05.09.2018 Как с христианской точки зрения следует относиться к рассказам о том, что кому-то вдруг явились ангелы, или души уже умерших людей? Реальны ли подобные и другие мистические видения, и что они значат? Мистика – это тайна Вообще сегодняшнее употребление слов «мистика» и «мистическое» совершенно неопределенное и нечеткое. Если православные христиане строго отличают мистику Нетварного Света и Божественных Энергий от мистики восточной или магической, то для нецерковного агностика Фаворский Свет будет стоять в одном ряду с исламским суфизмом, буддийской Нирваной, астральными опытами и вызыванием духов, и т.д.. Слово «мистический» часто выступает синонимом чего-то ненаучного, таинственного и смутно возвышенного. Когда я уже много лет назад только поступил на философский факультет МГУ, один наш преподаватель по теории познания, слыша от вчерашних школьников возвышенные речи на отвлеченные темы, имел обыкновение иронически поднимать бровь и хмыкать: – Ну, это уже мистика! Тем не менее, все же можно дать более или менее корректное, самое общее определение слова «мистика» и того, что можно считать мистическим опытом: это опыт непосредственного общения и единения с Богом, Богообщения. И тогда можно говорить о христианской мистике, строго отличая ее от иных «мистических опытов». Само слово «мистика» из древнегреческого языка. По-гречески μυστικς (mysticos) значит мистерийный, относящийся к мистериям или, проще говоря, таинственный. T μυστριον (mystrion) или τ μυστρια – так древние греки в Афинах называли тайные священнодействия или таинства в честь богинь Деметры и Персефоны, на которые не было доступа непосвященным. Так что общее значение древнегреческого слова τ μυστριον – секрет, тайна. Главная Тайна Нового Завета Слово это употребляется и в Новом Завете: «Великая благочестия тайна (τ μυστριον): Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1 Тим. 3:16). |
| В мире природном, в природном человечестве должна была явиться чистая восприимчивость к божественному началу, просветленная женственность. Дева Мария, Божья Матерь и была таким явлением просветленной, софийной женственности, в которой род человеческий принял в свои недра Сына Божия и сына человеческого. В Христе-Богочеловеке, Новом Адаме, бесконечная Божья любовь встретилась с ответной любовью человека. Тайна искупления есть мистерия любви и свободы. Если Христос не только Бог, но и человек, а этому учит нас христологический догмат о богочеловечестве Христа, то в искуплении действует не только Божья природа, но и человеческая природа, небесная, духовная человеческая природа. Через Христа-Богочеловека раскрывается нам, что человек принадлежит не только земному, но и небесному роду, что духовный человек через Сына пребывает в глубине божественной действительности. В Христе, как Абсолютном Человеке, в себе заключающем весь духовный род человеческий, все множество человеческое, духовный человек делает героическое усилие победить грех и его последствие, смерть через жертву и страдание, и ответить на Божью любовь. Человеческая природа во Христе соучаствует в деле искупления. Жертва есть закон духовного восхождения. И в роде Христовом, в новом духовном роде, открывается новый период в жизни творения. Адам пошел путем испытания свободы и не ответил на Божий зов свободной и творческой любовью. В Адаме не раскрылся еще духовный человек. Христос, Новый Адам, отвечает Богу на Его любовь и открывает путь этого ответа для всего своего духовного рода. Искупление есть двуединый, богочеловеческий процесс. Без человеческой природы, без свободы человека тайна искупления не может совершиться. И тут, как и повсюду в христианстве, тайна богочеловечества Христа есть ключ к истинному пониманию. И окончательно эта тайна разрешается в Божественной Троичности, в Духе разрешаются отношения между Отцом и Сыном. Зло нельзя победить без участия свободы человека, и зло подрывает и искажает свободу, с помощью которой нужно победить зло. |
| 142 Один баптистский пастор из Мариуполя, например, такой же ненавистник Церкви, как и Филарет, успел уже сочинить и рассказать на большой баптистской конференции в Киеве стишок, где саркастически упоминает об этом расколе. 143 «В христианстве» имею в виду условно, т. к., говорил Тертуллиан, еретики не могут быть христианами. 144 См. достаточно объективное сравнение католического и православного иконописания и духовного опыта С. Говоруна в брошюре «Католичество: язычество в Христианстве». -Киев, 1997 г., с. 16-24. 145 Интересно заметить, что чем дальше ушла какая-то деноминация от Православия, тем положение хуже. 146 Интересно заметить, что баптисты относятся к хлебу и вину с большим благоговением, хотя считают их просто символами Тела и Крови Христовой, и для них это нормально. Когда же православные с таким же почтением относятся к своим святыням, то это для них уже идолопоклонство. 147 К чему он только контекстуализировался - непонятно, ведь в нашей стране уже 1000 лет для причастия и в Православной Церкви, и в различных сектах используется хлеб и вино. Как, кстати, можно сказать ему, что это плохо? У нас ведь свободное толкование Писания. Ему сегодня «Дух Святой» открыл - кто может запретить? 148 Данные об этом с приложением соответствующих фотографий приводят, например, баптисты в журнале «Евангельская вера», 4/2001 г., 31-32 с. 149 Ведь крещение вне Церкви не есть крещение. «Мы утверждаем, - писал святой Киприан Квинту, - что приходящих оттуда (из ересей и расколов) мы у себя не перекрещиваем, но крестим (поп ге Ъарйгап арий поз зей Ъарйгап); ибо они ничего не получают там, где нет ничего» (цит. по Арх. Иллариону «Христианства нет без Церкви», с. 29). 150 Многие люди, в частности, протестанты, знают только отрицательный смысл слова «мистика». Но это слово имеет и положительный смысл, т. к. происходит от греческого слова «мистерион», что значит «тайна». Это слово используется в Н.З. часто в положительном смысле. Напр. в 1 Кор. 15:51; Еф. 1:9; 6:19 словом «тайна» переведено то же греческое слово «мистерион». В богословии существует два пути богопознания - разумный, умственный, и мистический, т. е., внутренний, интуитивный, опытный. |
| IV.2. Термин μυστριον обрел в античности еще одно техническое значение – «профессиональный секрет» (лучше всего этот смысл выражен в названии алхимического трактата νοματοποια το ο· ατ γρ στιν τ μυστριον τς τχνης 25 ), а у врачей – «рецепт, лекарство» (Galenus. De compositione 13. 96). V. Тайна вообще Позднее, в римскую эпоху, мы находим μυστριον и в логично образовавшемся значении «тайна вообще» (Soranus. Gynaeciorum 1. 3. 3). V.1. Тогда же в папирусе SB 16. 12496 слово μυστρια обретает и еще одно, вполне конкретное значение, связанное с письмом: не совсем ясно только, идет ли здесь речь о тайном письме или о письме с клятвенными призывами (ср. ниже, пункт IV.1 раздела о христианской литературе). V.2. В ту же эпоху развитие значения «тайна вообще» μυστρια обретает смысл «всё скрытое», в том числе и, например, «внутренности живота» (Achilles Tatius. Leucippe et Clitophon 3. 16. 3 – впрочем, в данном случае такое словоупотребление может быть вызвано мистериальным контекстом всей сцены). V.3. Опять же в римское время словом μυστρια начинают обозначать и «тайны природы вообще» (Apollonius Tyanensis. Apotelesmata 1; это общее значение не следует смешивать с частным – действительно таинственными природными явлениями, см. выше, пункт I.1.c). VI. Мышиная нора Наконец, чуть ли не в качестве первого примера уже отмеченного нами процесса снижения смысла, у слова μυστριον довольно рано появилось еще одно, весьма экзотическое значение: сиракузский тиран Дионисий обозначал этим словом нору, где может схорониться мышь, наделяя слово шуточной этимологией μς ++ τηρεν (Athaenaeus. Deipnosophistae 3. 54). Интересно, что в несохранившемся романе Ямвлиха (Photius. Bibliotheca 94) слово μυστρια производилось от мышей 26 . Вообще, несмотря на прозрачность происхождения этого слова, в античности ему иногда давались ошибочные этимологии: от μυσιν «насыщаться» (Cornutus. De natura deorum 57) или от μυθρια (Etymologicum magnum, s.v.). Подводя итог под разбором античного употребления слова μυστριον/μυστρια, следует отметить два аспекта. |
| Тайна, открытая миру У апостола Павла термин μυστριον встречается довольно часто, обозначая тайну спасения мира, совершенного во Христе. Эта премудрая воля Божия о спасении мира пребывает в тайне (1 Кор. 2, 7), она от века сокрыта у Бога, Творца мира (Еф. 3, 9). Сокрытый и непостижимый божественный план открылся и осуществился во Христе. То, что было скрыто от прежних поколений, теперь явлено апостолам (Еф. 3, 5), задача которых – возвещать эту тайну Божия спасения во Христе всем народам (Рим. 14, 24). Итак, христианская " мистерия " кардинальным образом отличается от мистерий языческих. Если в последних речь шла о сохранении в строжайшей тайне их содержания, доступного только немногочисленным посвященным, то тайна спасения мира во Христе, " тайна благовествования " (Еф. 6, 19) открывается всем людям, независимо от их национальности, профессии, образования и социального положения. Сам Бог " открыл нам тайну Своей воли по Своему благоволению " (Еф. 1, 9) – " тайну Христову " (Еф. 3, 3), которая, конечно, в результате этого не становится менее таинственной и глубокой. Мистерии ложные и истинные Второй период – это время борьбы христианских авторов II-IIIb. с мистериями, которые за это время обрели большую популярность и начали представлять серьезную угрозу для роста христианства ввиду своей привлекательности для широких масс населения. Одновременно некоторые литургические элементы христианского Крещения и Евхаристии имели ряд схожих внешних черт с мистериальными практиками (омовение водой, запечатление участников особым знаком, трапезы из хлеба и вина, в которых могли принимать участие только посвященные). Очевидно, такое сходство вызвало определенный соблазн, поэтому около середины IIb. Р. Х. св. Иустин Философ († ок. 165г.), повествуя в своей " Апологии " об установлении Евхаристии на Тайной Вечере, делает следующее замечание: " То же самое злые демоны из подражания научили делать и в таинствах Митры; ибо, как вы знаете или можете узнать, – при посвящении вступающего в мистерии, предлагается там хлеб и чаша с водою " . |
| Проблема познания все более настойчиво и неодолимо заявляет о себе как о главной проблеме философии и науки. Происхождение сознания и прочих способностей познания заключено в мучительную тайну. Любознательные паломники истины в смиренном или в мятежном состоянии духа обходят вокруг нее, тогда как жуткие водопады тайн низвергаются на них со всех краев неба, а бездны чудес грохочут под их ногами в беспокойной утробе земли, всегда чреватой неслыханными загадками и неожиданностями. В этом мире за один день паломника истины встретит и настигнет намного больше тайн, чем его легкие способны вдохнуть частиц воздуха за тысячу дней. И каждая из этих тайн пристально всматривается в око его души, смотрит на него своим страшным, своим огромным глазом без зрачка. Лишенный покоя паломник истины уходит в себя и в себе самом ищет объяснение этих тайн, но вместо объяснения он находит там истину о том, что и сам он — несказанная тайна, что и самая природа его познания по своей таинственности и загадочности превосходит все таинственное и загадочное в мире сем. Как только паломник истины войдет в себя, в свои внутренние бездны, для него тут же становится ясно, что самое главное и самое нужное — это, прежде всего, познать самого себя, природу своего духа, природу своего познания. Посему это стало главной проблемой не только для приверженцев гносеологического идеализма и критицизма, но для поборников гносеологического материализма и догматизма. Тайна познания все более и более сводится к тайне организации человеческой личности и ее способностей познания. Все более проявляется чувство, и — хотим ли мы того или нет — приходится признавать, что в таинственную сущность человеческой личности, как в собирающую линзу, стекаются лучи всех физических и метафизических мистерий. Тайна познания разрастается в бесконечно сложную тайну личности. Происхождение, границы и критерии познания исчезают в неисследимой мистерии чудно изваянной личности человека. И проблема личности становится центральной гносеологической проблемой. |
| Христианская вера и жизнь, как таинство Тайна окружает человека от колыбели до гроба, вернее – от зачатия в утробе матери до разложения в холодном лоне общей матери – сырой земли. Тайн полна вселенная: вдумчивый взгляд везде в мире Божием видит тайны: чуткое сердце чует их и в дыханье ветерка, и в шелесте листьев, и в журчании ручейка. Тайны неизбежны и в науке: самые точные из естественных наук не могут объяснить нам всех тайн природы; доколе наука будет оставаться научной, она всегда будет повторять нам, что и для неё есть тайны, неразрешимые наличными силами человека. Тем более тайны должны быть в религии. «Всякая религия, поскольку она цель человеческой жизни полагает в тесном общении с Божеством и это общение понимает, как глубоко-интимное переживание, содержит в себе мистический элемент» 984 – тайну. Без тайны религия не была бы религией. Если содержание религии не представляет ничего таинственного, то она старается выдумать у себя фиктивные тайны. Настойчивая потребность тайны говорит о здоровом чутье человека, что тайны непременно должны быть и есть. Если же естественные религии немыслимы без тайн, то тем более немыслима без них религия богооткровенная христианская, которая в самой основе своей проповедует нечто непостижимое и таинственное: нисхождение Бога на землю, Боговоплощение и Богораспятие. Не менее таинственны и другие стороны христианского веручения, особенно учение о духовном возрождении и обожении человека, учение о всеобщем воскресении мёртвых и пр. 985 . Если всякая религия мистична, то христианская – по преимуществу. Настоящий очерк и посвящается обследованию именно этой – таинственной стороны христианской веры при помощи Свящ. Писания Нового Завета и святоотеческих творений. На подлинном языке первоисточников христианского вероучения тайна – таинство обозначается словом μνστριον 986 . Последнее происходит от греческого слова μω – заключаю, закрываю (уста, глаза) 987 и, вероятно, суффикса τηριον, означающего или место действия или самое действие (в данном случае последнее) 988 . Таким образом, μυστριον означает, собственно, закрывание, замалчивание или то, что скрывает, исключает как восприятие, так и сообщение через чувственные органы, нечто сокровенное, утаённое – тайну. В классической литературе множественное число слова – μυστρια прилагалось обычно к религиозно-политическим тайным учениям, мистериям. Особенной известностью из них пользовались елевзинские мистерии, в которых тайное учение сообщаемо было только посвящаемым, дававшим обет молчания 989 . Вообще же слово μυστριον – тайна, таинство может быть употребляемо с двумя оттенками: с субъективным, когда оно означает нечто скрытое не само по себе и от всех, а только от некоторых, которые почему-либо лишены знания или восприятия этого сокровенного, и с объективным оттенком, когда по самому существу своему нечто является сокровенным от всех по невозможности для человека проникнуть в тайну, если не отчасти, то, по крайней мере, всецело 990 . |
|
|
