| «И после того на того же Исака Собаку взошли речи богохулные, и осудиша его соборне, и послан бысть в митрополичь монастырь на Волосово, держати его в велицей крепости неисходно»/л. 343 об./. У нас нет никаких сведений об этом втором соборе на Исака Собаку. Если он действительно имел место 77 , то должен был заседать где-то в 1531–1539 гг., до поставления в митрополиты Иоасафа, которое резко изменило к лучшему судьбу Исака Собаки. Новый митрополит, противник Даниила, был близок к нестяжателям, и даже в формуле своего поставления на митрополичий престол подчеркнул определенное уважение к взглядам Максима Грека на порядок поставления русских митрополитов. Как сообщил на соборе 1549 г. бывший игумен Иосифо-Волоколамского монастыря Нифонт, митрополит Иоасаф писал бывшему митрополиту Даниилу: «Отпиши де мне, что Исакова ересь»/л. 354 об./. Когда Даниил отказался содействовать этой подготовке оправдания Исака Собаки, митрополит Иоасаф решил своей властью, пренебрегая соборным отлучением, поставить Исака Собаку сначала в дьяконы, затем в священники и, наконец, в архимандриты Симоновского монастыря. Это стремительное и блестящее продвижение продолжалось, как говорилось выше, и в первые годы правления митрополита Макария, который где-то между 1545–1548 гг. сделал Исака Собаку главой митрополичьего Чудова монастыря в Московском Кремле, где когда-то Исак Собака работал переписчиком у Максима Грека . Последние разделы 39-й главы Сибирского сборника свидетельствуют о резком переломе в отношении Макария к Исаку Собаке в 1548 г. Причины перелома не известны нам, а его последствия подробно обрисованы в Сибирской рукописи. Согласно сообщению о находке 2 ноября 1548 г. «судного списка» Максима Грека , именно она явилась причиной перелома отношения Макария к Исаку Собаке; Макарий поддерживает эту версию и в переписке с Иоасафом. Рассматривая проблемы датировки «судного списка» Максима Грека , мы говорили уже о несостоятельности этой версии, и поэтому не будем сейчас вторично останавливаться подробно на сообщениях о находке 2 ноября 1548 г. и переписке Макария. Напомним лишь, что эти разделы памятника тесно связывают воедино первую часть 39-й главы, посвященную соборам 1525 и 1531 гг., с «судным списком» собора 1549 г. на Исака Собаку. Они содержат ряд новых исторических фактов о подходе к судному делу Максима Грека в 1548–1549 гг., об Исаке Собаке и о взаимоотношениях между Макарием и Иоасафом. |
| Однако спокойная жизнь Максима продолжалась недолго: в 1516 г. по запросу великого князя Василия III Максим выезжает в Москву для перевода Толковой Псалтири. Несмотря на многочисленные просьбы ученого переводчика, московские власти так и не отпустили его обратно на Афон, используя для перевода и исправления других книг. Жизнь Максима оказалась навсегда связанной с Россией. Михаил Триволис становится Максимом Греком , одним из наиболее плодовитых и разносторонних русских писателей XVI в. В Москве Максим Грек собирает вокруг себя целый кружок образованных русских людей, которые приходили к нему в келью в Чудов монастырь «говаривать с ним книгами». В это время Максим познакомился и сблизился с Вассианом Патрикеевым и примкнул к партии нестяжателей – противников монастырского землевладения. Это предопределило его дальнейшую судьбу. В 1525 г. Максим Грек предстал перед церковным собором, на котором писатель был обвинен в ереси, в сношениях с турецким правительством (в настоящее время доказана полная несостоятельность этого обвинения) и заточен в Иосифо-Волоколамский монастырь. Вторично Максим Грек был вызван на собор 1531 г., на котором ему был предъявлен целый ряд новых обвинений, в частности в порче богослужебных книг. Писатель был вновь осужден, на этот раз вместе со своим другом Вассианом Патрикеевым, и сослан вторично – в Тверской Отроч монастырь под надзор тамошнему епископу Акакию. Лишь в 1551 г, за пять лет до смерти, по ходатайству игумена Троице-Сергиевой лавры Артемия Максима Грека перевели в лавру. Здесь он умер и был похоронен. Литературное наследие Максима Грека обширно и многообразно. Несмотря на наличие ряда серьезных работ, посвященных жизни и творчеству писателя, в целом его сочинения и переводы изучены еще очень поверхностно; многие из них до сих пор не издавались, издание других не отвечает современным научным требованиям. В этой книге публикуются лишь два сочинения Максима Грека . Первое – это послание «о фортун» (адресат его неизвестен), ярко характеризующее общественную атмосферу в Древней Руси XVI в., когда приобрели популярность сомнительные, с точки зрения ортодоксального христианства, мысли, в том числе астрологические и фаталистические идеи (ср. также публикуемую в данном томе переписку Максима Грека с Федором Карповым). Второе – это знаменитая «Повсть страшна и достопамятна», в которой содержится подробный рассказ о деятельности и гибели Иеронима Савонаролы. Точной датировке эти сочинения не поддаются – как и большинство творений Максима Грека. Сочинения издаются по рукописи: РГБ, ф. 37, собр. Большакова; 285, лл. 137 об.–145 (гл. 55) и лл. 271 об. – 196 (гл. 71), содержащей авторскую правку. Два исправления во втором сочинении («кождо», «съкрывающих» вместо читающихся в рукописи «кожо», «съкрывающим» – лл. 284 об., 296) внесены по рукописи также с авторской правкой РГБ, ф. 256, собр. Румянцева, 264, лл. 232, 239. |
| В качестве примера можно упомянуть о рукописном сборнике, составленном в Новгороде в 1557–1558 гг. Сборник, написанный «повелением» Григория Никифорова, был дан в качестве вклада в Михайлов Сковородский монастырь близ Новгорода 192 . В этом сборнике, вслед за местными новгородскими преданиями, помещены сказания об Иверском и Ватопедском монастырях (лл. 329–335 об.) 193 . Возможно, что в основу сказаний положены рассказы, записанные со слов русских паломников, побывавших на Афоне, но более вероятным представляется предположение о том, что их авторство принадлежит преподобному Максиму Греку . Сказания об Иверской и Ватопедской обителях включались в сборники сочинений Максима Грека , который был выходцем из Ватопедского монастыря. Завершая краткий обзор, посвященный влиянию трудов Максима Грека на развитие духовно-нравственной и богословской литературы в лоне Русской Православной Церкви, необходимо отметить еще один аспект его деятельности. Вскоре после кончины преподобного Максима Грека в России появились первые отечественные печатные книги. По мнению исследователя И. В. Новосадского, «можно считать несомненным, что деятельность Максима Грека , как и постановления Стоглавого Собора об организации духовной цензуры, создали условия для введения книгопечатания в Московской Руси. Тот факт, что первопечатники печатали как раз те книги, которые Максим Грек исправлял (Апостол, Псалтирь, Часослов, Триодь Цветную и другие) позволяет установить непосредственную историческую преемственность деятельности Максима Грека с деятельностью Ивана Федорова и его продолжателей» 194 . И действительно, в послесловии первопечатного «Апостола» говорится: «Царь же начал по-мышляти, како бы изложите печатные книги, якоже в грекех и в Венеции и во Фригии». Подобные примеры для того, чтобы убедить Ивана Грозного ввести книгопечатание, мог представить Максим Грек , хорошо знавший эти страны. Роль Ватопедской обители в развитии отечественного богословия и образования не ограничилась деятельностью ее насельника – преподобного Максима Грека . В середине XVII века этот монастырь, как и другие святогорские обители, шедро поделился своими книжными сокровищами с посланцем из России: Арсений Суханов вывез в Россию около 500 рукописей, причем из этого числа около 50 книг было взято им из Вато-педа. Среди самых древних манускриптов, переданных впоследствии в Патриаршую библиотеку, можно отметить следующие: 1. Евангелие, первая половина этой рукописи (1 – 179 лл.) датируется VII–VIII вв., а вторая – XII–XIII вв.; 2. Рукопись IX века: – святителя Василия Великого «Аскетикон» – о постничестве (880 г.); 3. Три рукописи X века: два экземпляра сочинения преподобного Иоанна Лествичника «Лествица», пергамент, 1-й (992 г.) на 237 листах, второй – на 234 листах, а также Кесария, брата Григория Назианзина , 218 ответов на разные догматические и нравственные вопросы. |
| CCXXXVIII, ркп. 6. 102) Ркп. 39. Творения Иоанна Дамаскина , XVII в. На 1 канон св. Параклиту. Перед ним и после него никакого известия о Максиме греке нет. См. ibidem, ркп. 22, стр. 117–121. 103) Ркп. 138 (по дополнительному временному каталогу, составленному в 1895 г.). Слова Максима грека , конца XVI – начала XVII вв., в лист, 236 лл. Первых листов нет, ркп. начинается с продолжения 5-ой главы; последняя глава по старинному счету – 47-ая. Сказания о Максиме греке никакого нет. Записей о принадлежности ркп. также нет. На листе, приклеенном к переплету, новые 1582, 35 и 17 (более древний). В нескольких рукописях есть по местам 1–2 слова Максима грека , но сказания о нем никакого нет. П. М. Строев в Библиологич. словаре, стр. 207, указывает еще за 131 ркп. в 4-ку, скорописью XVII в., на 565 лл., содержащую слова Максима грека , в количестве 46. В настоящее время в фундамент. Академической библиотеке, кроме отмеченных, других рукописей Максима грека нет, а за 131 числится ркп., совсем не подходящая к описанию Строева. Быть может Строев за 131 указывает ркп. 153? Последняя тоже в 4-ку и на 566 лл. Ср. ниже ркп. 159, стр. CCLXXVII-CCLXXVIII. 104) Ркп. 488 Волоколамского монастыря. Сборник XVI в., в числе статей своих имеющий ок. 6 слов Максима грека . Сказания о нем никакого нет. См. «Опись рукописей, перенесенных из библиотеки Иосифова монастыря в библиотеку Московской духовной академии», составленную Иеромон. Иосифом (М. 1882 г.), ркп. 133, стр. 99–101. В Библиологич. Словаре П. М. Строева эта ркп. указывается за 30. См. также его Описание ркпп. монастырей Волоколамского и др., изд. общества древней письменности. Спб. 1891 г., стр. 32–33, XXX. 105) Ркп. 522 того же собрания. Сборник XVI в. Ок. 5 слов Максима грека , но сказания о нем никакого нет. См. ibidem, ркп. 198, стр. 169–171. В Библиологич. Словаре эта ркп. указывается за 361. В Описании ркпп. монастырских, Спб. 1891 г., стр. 158–160, CCCLXI. В ркпп. 145, 151, 159, 219 (по Описи иеромон. Иосифа; в Описании ркпп. |
| Дело заключается в следующем. Список сочинений Максима Грека принадлежащий Московской духовной академии, имеет внизу по листам надпись киноварью: «Сия книга Троицкого Сергиева монастыря митрополита Иоасафа». Чтобы понять всю важность списка сочинений Максима Грека , принадлежавшего митрополиту Иоасафу, нужно обратить внимание на отношения этого святителя к Максиму Греку . Иоасаф был поставлен в митрополиты из игуменов Троицко-Сергиева монастыря в 1539 году, а в 1542 г. он низведен был Шуйским и его сторонниками с митрополичьей кафедры и сначала был сослан на Белоозеро в Кириллов монастырь, а оттуда был переведен в Троицко-Сергиевский, в котором и умер 27 июля 1555 года. Но, как известно, и Максим Грек в 1551 году из Твери был переведен тоже в Троицко-Сергиев монастырь, где он и умер спустя год после смерти митрополита Иоасафа, т.е. в 1556г. Значит, митрополит Иоасаф и Максим Грек жили последние годы своей жизни вместе, в Троицко-Сергиевом монастыре и находились, как есть основания думать, в близких дружеских отношениях, – митрополит Иоасаф принадлежал к почитателем Максима Грека . Живя в Троицком монастыре вместе с Максимом, митрополит Иоасаф и сделал для себя с сочинений Максима список, который, после смерти митрополита, поступил в библиотеку лаврскую, а оттуда перешел в библиотеку академическую. Понятно само собой, что список сочинений Максима Грека, принадлежащий митрополиту Иоасафу, должен быть, так сказать, авторизирован; он мог даже быть сделан с подлинных сочинений Максима, мог им самим быть просмотрен и проверен. При таких условиях неподлинное сочинение Максима Грека, очевидно, никак не могло попасть в список митрополита Иоасафа, в котором на л. 314 помещается «Сказание, како знаменоватися крестным знамением». Относительно другого списка принадлежащего нашей Академии, архимандрит Леонид, в своем «Описании рукописей», поступивших из Лаврской библиотеки в Академическую, замечает: «Полагают, что эта рукопись писана рукою самого преподобного Максима Грека (автографы)». |
| 2141 Виллари, I, 68, 130, 228, 254; II, 224–225. В его монастыре преподавались языки греческий, еврейский и др. восточные, в видах проповедничества и миссионерских подвигов. И Максим Грек с удовольствием упоминает о своей миссионерской деятельности 2142 «История Ветх. Завета должна убедить нас в необходимости близкого наказания». (Толков. на Аввакума). Библия служила единственной опорой для всех его проповедей (Виллари, I, 58). Библию он толкует духовно, нравственно; аллегорически и мистически (I, 95) 2145 «Истинное религиозное движение в Италии было тогда невозможно, ибо ни в ком почти не было искреннего, горячего религиозного чувства» (Виллари, II, 437) 2147 В письме к отцу он говорит, что решился принять монашество, видя, что добродетель в корне угасла, а пороки восторжествовали (II, 201) 2152 Флорентийцы привлекли внимание Савонаролы изяществом языка и утонченными манерами (Виллари, I, 30) 2153 «Я не желаю ни шляп, ни митр, ни малых, ни больших, я не желаю ничего, кроме того, что ты дал твоим святым: смерти, красной шляпы, шляпы кровавой – вот чего я желаю» (XIX-я празднич. пропов., 1496; Виллари, II, 393). Максим Грек это запомнил и напоминает (см. в.) 2156 «Попадаются страницы, которые совершенно ясно показывают нам, что в других условиях и при других занятиях Савонарола был бы величайшим итальянским оратором» (322) 2158 Беседы И.Златоуста на Евангелие Матфея. «Учения ради вдался ему в послушание» (Опис. рукоп. Казан. дух. акад., I, 138, стр. 163–164, запись на означен. переводе). В некоторых записях на Толковой Псалтири говорится что Сильван «у Максима Грека учился художить еллинскому учению» (Белокуров, CCLV, CCLVIII). Полагают, что М.Грек мог обучить греч. яз. и др. монахов в тех монастырях, где ему приходилось жить (Соболевский, Перевод. литер., 286) 2159 Опис. рукоп. Синод. библ., I, 1, 101 и далее. Об этом переводе записано и в летописи (Синод., год 1536, Карамзин, VIII, пр. 71). О нем см. в. 2162 Учеником М.Грека он называется в надписании «Истины показ.» 2-ой ред., во всех списках; (Барсуков, Ист. рус. агиогр., 82). В Сборн. И. П. Библ. XVIII в., Q, XVII, 199, л. 201 сказано: «из книг кир Зиновия Отни пустыни, ученика М.Грека» (Отч. И. П. библ., 1890, прил. I, 46, Бычков, Опис. Сборн. I,71) |
| Тому лицу, которому после митрополита Макария пришлось бы говорить о греко-латинской школе Арсения грека, следовало бы или принять новое мнение относительно времени открытия этой школы или в виду сообщенных за последнее время новых данных, совершенно противоположных существовавшим, – подвергнуть пересмотру как свидетельство Олеария, так и вообще весь вопрос о школе Арсения грека. Но оказывается, что не все делается так, как должно бы делать. И.Е. Забелин в речи своей под заглавием «Первое водворение в Москве греко-латинской и общей европейской науки» (Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских, за 1886 г. кн. IV, с. 1 – 24), произнесенной в торжественном заседании Императорского Общества Истории и Древностей Российских, по поводу двухсотлетней годовщины рождения историка В.Н. Татищева, говоря о просвещении наших предков, коснулся вопроса и о греко-латинской школе Арсения грека. «Крайняя потребность в науке, – говорит г. Забелин, – выразившаяся на первое время потребностью, собственно типографскою, для приготовления знающих справщиков, ученых корректоров, стала очевидною для всех. Начались попытки завести школу для этой цели. При патриархе Филарете была учреждена греко-латинская школа в Чудове монастыре под руководством грека Арсения; но учитель чрез несколько лет на одинокой и потому утлой своей ладье потонул в глубине всеобщего невежества и при патриархе Иосифе был сослан в Соловецкий монастырь. Говорили про него, что он волхв, еретик, звездочетец, исполнен скверны и смрада иезувитских ересей. Такими характеристиками встречались тогда все знающие и ученые люди. При Никоне он был возвращен и определен по-прежнему смотрителем и справщиком книг в типографии и занимался у патриарха переводами с греческого». (Об учительстве Арсения грека в это время г. Забелин не говорит ни слова). Конечно, эти слова в устах митрополита Евгения, в начале XIX столетия, при состоянии в то время науки Русской истории, были естественны, но слышать повторение их в 1886 году по меньшей мере... удивительно, потому что в настоящее время нет никакого сомнения в том, что все они от первого до последнего составляют чистейшую ложь. |
| Глава VIII. Связь звездочетства с апокрифической литературой. Апокрифические произведения в Византии и у славян. Распространение их в России; содержание их и характер. Отношение апокрифов к рационалистическим учениям. Полемика против них до Максима Грека и способ его возражений. Разборы сказаний: Афродитиана и Луцидариуса; о незахождении солнца во всю светлую неделю; о грамоте, сосланной с неба; о рукописании греховном; об Иуде предателе. Возражения против толкований Иоанна Людовика Вивеса на книгу Августина Блаженного «De civitate Dei». Вопрос о размножении рода человеческого. Общий характер критики М.Грека. Вера в волшебство. Обличения М.Грека против волхвования § I Мы видели, что астрологические мнения, и верования в близкую кончину мира во многих случаях опирались на апокрифические сочинения, получившие в древней Руси широкое распространение, отчасти благодаря своей близости к вопросам религиозно-богословского характера, отчасти же вследствие своего содержания, которое так привлекало мало просвещенного читателя многими подробностями, каких он не находил в церковной литературе, и, кроме того, благодаря многочисленным данным, какие он мог найти относительно явлений мира физического, мало ему доступного, и нравственно-философских понятий, не смотря на ложное отношение самих апокрифов к церковному учению. С литературной точки зрения апокрифические сказания составляют обширную область богатого религиозного эпоса, в котором среди заблуждений, анахронизмов и противоречий истории, встречается много замечательных идей, смелых и оригинальных мотивов, трогательных и поэтических картин. Поэтому апокрифы всегда были любимыми сказаниями, передавались от одного народа другому, проникали в искусство и литературу и служили сюжетами в области духовной поэзии, живописи и скульптуры 1306 . Они удовлетворяли религиозной мысли, стремившейся проникнуть в мир надземный, а с другой стороны рисуют картины будущей жизни и потому носят апокалипсический характер. Некоторые из них ближе стоят к библейским книгам, другие носят черты позднейшей эпохи и, наконец, некоторые примыкают к Талмуду, Каббале и другим иудейским сочинениям, подвергшимся влиянию Вавилона и Персии. |
| Глава IX. Утверждение аскетических начал в русском обществе. Аскетические воззрения Максима Грека. Склонность к монастырской жизни. Распространение монастырей. Причины их обогащения. Недостатки монастырской жизни. Обнаружение их в литературе. Вопрос о недвижимой собственности монастырей. Два направления среди представителей монашества. Борьба противников. Князь Вассиан Патрикеев-Косой и м. Даниил. Обличения Максима Грека. Средства, предложенные для исправления монастырских нравов. Влияние обличений М.Грека. Требование восстановления древних уставов. Неудача этой мысли § I В древней Руси мы замечаем резкое направление народного духа – склонность к мистицизму. Она сильнее всего проявилась в постоянной мысли о близкой кончине мира и увлечении монашеством. Мы указали выше на значение первой, теперь обратимся к последней. – Уже Феодосия и Варлаама (сына боярина Иоанна) никакие угрозы родителей не могли удержать от ухода в монастырь. Стремление к монашеству поддерживалось и развивалось, с одной стороны, под влиянием аскетических произведений византийской литературы, с другой – исключительно религиозным воспитанием. «Патерики синайский и скитский, – говорит Буслаев, – проникнутые самой восторженной поэзией отшельнической жизни, были любимым чтением наших предков от XI и даже до XVII века включительно... Эти аскетические книги, отрывками внесенные в прологи, имели громадное влияние на древнерусскую литературу. В ежедневном чтении пролога они заучивались наизусть и нечувствительно входили в воззрения и убеждения наших грамотных предков, и отражались в практической их деятельности учреждением и распространением пустынножительства в бесплодных захолустьях русской земли 1462 . Такому развитию аскетических творений еще более способствовало то, что книжность исходила преимущественно из монастырей; отчего и в переводах встречается более сочинений иноческого характера 1463 . Монашество, согласно с восточно-византийскими понятиями, было поставлено в глазах русского общества, как идеал христианской жизни, и потому весьма естественно, что для тех лиц, которые проникались новым началом – христианским, монашество становилось конечной целью всех желаний. |
| Тогда вел. князь с радостью принял эту книгу и почтил трудившегося не только похвалами, но и большой наградой« 722 . Вел. князь тогда же отпустил спутников М.Грека, причем, «пожаловал их деньгами, иконами и одеждами и прочими потребными вещами», а патриарху и на Афон -»послал милостыню довольную» 723 ; но самого Максима оставил, имея в виду воспользоваться еще новыми его трудами. Полагают, что в то же время М.Грек, по поручению вел. князя, сделал опись книгам княжеской библиотеки. Но следов этого труда не видно 724 . Еще во время перевода Псалтири митр. Варлаам просил Максима дополнить переводом с греческого толкование на книгу Деяний, так как имевшееся до тех пор было доведено только до 13-ой главы (зачала). Последнее представляло свод толкований разных отцов церкви, но преимущественно И.Златоуста 725 , а дополнительный перевод (до 51 зачала) Максима был сделан с толкованиями одного лица. Максим окончил его вместе с Власием «толмачем латынским и немецким» прежде перевода толкования на Псалтирь. Переводом толкования на Деяния Максим занимался на иждивение митрополита и закончил его 27 марта 1521 г. 726 . Патриарх Иоаким в книге «Остен» говорит, что Максим Грек в 1521 г. (л. 7029, а по другим спискам 7050, т. е. 1542, но первое вероятнее, по обстоятельствам жизни Максима Грека ), перевел вполне («цело и всесовершенно») с греческого на славянский язык правила апостолов, вселенских и поместных соборов (Властарева синтаима законов 727 ). В 1523 г. Максим выполнил вместе с Сильваном перевод бесед Иоанна Златоуста на Евангелие Матфея и Иоанна «благословением, радением и тщанием» нового митрополита – Даниила 728 . Кроме того, Максим занимался более мелкими переводами, так из них нам известны; «житие Богородицы» – (1521 729 ). «Слово о чуде Михаила архангела», – об апост. Фоме и ж. Дионисия Ареопагита – все три Симеона Метафраста ; похвальное слово Василия св. муч. Варлааму 730 и др., выписки из разных пророков с толкованиями, переводы 3-й и 4-ой глав из 2-ой книги Ездры, 3-го и 8-го видения Даниила, о Сусанне, повести о Есфири, отличающиеся большим количеством русских слов 731 . |
|
|
