| При вступлении на кафедру Феогносту удалось закрыть открытую было митрополию литовскую; в 1331 году ему удалось закрыть вторично было открытую митрополию галицкую: но эта последняя митрополии спустя шесть лет после 1331 года вновь была открыта. В акте константинопольской патриархии, не имеющем даты, но который должен быть относим ко второй половине 1337 – к началу 1338 года 261 , значится находящимся в Константинополе митрополит галицкий, – и к этому 1337–1338 году и должно быть относимо третье открытие митрополии галицкой 262 . История этого открытия также совсем не известна, как и предшествующих двух. Во всяком случае, что касается до государя, которому должны быть усвояемы старания об открытии митрополии: то из трёх государей, между которыми в 1337–1338 году были разделены Галиция с Волынью и вся юго-западная Русь, старания должны быть усвояемы Гедимину с его сыном Любартом, ибо третий государь, – мазовецкий княжич Болеслав Тройденович, получивший в качестве женинова наследства именно в 1337 году собственную Галицию, помышлял не о том, чтобы восстановить последней митрополии, а чтобы ввести в ней католичество. Эта третья галицкая митрополия существовала до Августа месяца 1347 года, т. е. в продолжение 10 или 10 с небольшим годов 263 . В греческих актах о закрытии митрополии сообщаются официальные сведения о пределах, которые она имела, именно – она обнимала Галицию, Волынь и юго-западную литовскую Русь. Епархии, принадлежавшие к ней, именуются: владимирская, холмская, перемышльская, луцкая и туровская 264 . В государственном отношении область митрополии, как мы сказали сейчас выше, не принадлежала какому-нибудь одному владетелю, а разделялась между тремя владетелями или слагалась из трёх частей, принадлежавших разным владетелям: Галиция сначала имела собственного государя в лице помянутого Болеслава Тройденовича, а потом сполна или не сполна досталась королю польскому. Государем Волыни был, одну часть её получивший по наследству, а другую захвативший силой, сын Гедиминов Любарт; государем третьей части Руси, входившей в состав митрополии, был великий князь литовский 265 . |
| Проходя в келью к митрополиту, один солдат сказал: «Мы желаем переговорить с митрополитом, и мы идем сейчас из трапезной, и нам там братия жаловалась, что он не разрешает комитеты. С ним нужно переговорить, чтобы он разрешил совет, чтобы было так, как у нас». Владыка митрополит вышел к убийцам и спросил, в чем дело? Трое убийц увели владыку в комнату и там оставались с ним наедине некоторое время. У дверей поставили караул. Потом из комнаты палачи повели митрополита в его верхние покои. Когда владыка проходил мимо стоявших в стороне епископа Феодора и архимандрита Амвросия, то сказал им: «Вот они хотят уже расстрелять меня, вот что они со мной сделали» – и при этом развел руками. Следовавший за владыкой матрос грубо закричал: «Иди, не разговаривай, кто тебя будет расстреливать! До коменданта пойдешь». Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей на верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождавшим его убийцам, сказал: «Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, – я дальше не пойду». Матрос на это грубо заметил: «Кто тебя расстреливать будет! Иди». Убийцы повели митрополита в его спальню, где, заперев за собою двери, оставались с владыкой двадцать минут. Там владыку пытали, душили цепочкой от креста, требовали денег и глумились. Потом келейники нашли в разных местах спальни на полу разорванные цепочку, шелковый шнурок, ладанку и серебряную нательную икону. Через двадцать минут митрополит, окруженный тремя палачами, вышел из спальни одетый в рясу, с панагией на груди и в белом клобуке на голове. На крыльце к владыке подошел под благословение его старый келейник Филипп, но матрос оттолкнул его от митрополита, закричав: «Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет». Владыка, приблизившись сам к келейнику, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: «Прощай Филипп!» Вынул из кармана платок и вытер слезы. Филипп передавал, что митрополит был спокоен – словно шел на служение литургии. Когда митрополит надевал шубу, один из солдат сказал: «Это важный преступник», а матрос закричал на него: «Будет тебе, никаких разговоров». |
| В 1397 г. он писал Киприану, укоряя его за самовольное рукоположение туда одного епископа. «Это не хорошо», очень вежливо на этот раз заметил п. Антоний. Преосвященный Макарий полагает, что такое замечание м. Киприан получил за поставление епископа перемышльского. Догадка основывается на том, что пределы Галицкой митрополии значительно сократились с объединением под властью м. Киприана Киевской и Литовской митрополий. Соборным определением 1380 года избраннику литовских князей Киприану вместе с епархиями Литвы отданы и епархии малой России, по-тогдашнему волынские и подольские, именно те, которые были в пределах Литвы. Таким образом Киприан, объединив две митрополии вместе с великорусскими управлял литовскими – Холмской, Туровской, Полоцкой, Владимирской и Луцкой епархиями. Епископы двух последних, вероятно по старине, искали Галицкой митрополии, в чем судил их Киприан по поручению патриарха. Галицкую митрополию, следовательно, составляли только две епархии Галицкая и Перемышльская, бывшие в польских владениях 23 . При Киприане в его пользу п. Нил разрешил спорный вопрос об епархиальной зависимости великороссийских гг. Нижнего Новгорода и Городца 24 . То было накануне или в начале XV века. Но этим вводным эпизодом в истории русской митрополии не окончился тяжелый вопрос об единстве её. С началом XV в. он вступает в новую фазу, где проявилась большая самостоятельность литовских князей и слабость Константинополя, отживавшего свое славное существование. После некоторых междуусобий в династии Гедимина и волнений в самой Литве на литовский престол вступил племянник Ольгерда Витовт. С новым литовским князем (1392–1430 г.г.), вступившим в родственные связи с московским двором, для России наступили тяжелые времена разорений. Скоро (1402 г.) под оружием Витовта пало знаменитое Смоленское княжество Ростиславичей – отчина Мстислава Удалого 25 . Если со стороны Витовта не было серьезных начинаний по вопросу о самостоятельной митрополии в Литве, то только благодаря м. Киприану, умевшему ладить с Витовтом литовским и принявшим католичество Ягеллою, королем польским, хлопотавшим пред константинопольским патриархом Антонием, а чрез последнего и пред Киприаном о соединении церквей. |
| Едва уселись по местам – в дверях суматоха – внесли чьи-то вещи. Почтительно раскрылись двери вагона и в вагон вошел среднего роста старичок с седой окладистой бородой, в золотом пенсне, с подергивающимся от нервного тика лицом, одетый в рясу и монашескую скуфейку. ”Какая встреча!” – бросился к нему А.И. Введенский . Улыбнувшись, старичок дружески с ним облобызался. ”Да, да, какая встреча!” – сказал пожилой блондин профессорского вида, сопровождавший старичка, и тоже троекратно облобызался с А.И. Введенским . Вошедшие были старые знакомые А.И. Введенского: в последний раз А.И. Введенский видел старичка в скуфейке 19 лет тому назад, осенью 1922 года. А.И. Введенский был тогда молодым преуспевающим протоиереем – заместителем председателя ВЦУ, а старичок – был членом ВЦУ и на осенней сессии в 1922 году они сидели рядом. Теперь А.И. Введенский, уже немолодой и не преуспевающий, был первоиерархом обновленческой церкви, а вошедший носил в это время титул: «Патриарший Местоблюститель Блаженнейший Сергий, Митрополит Московский и Коломенский”, а рядом с ним стоял петроградский товарищ юношеских лет А.И. Введенского – митрополит Киевский и Галицкий Николай. Полный, осанистый протоиерей с благообразным лицом, которое очень портили косые, хитренькие и злобные глаза, стоял рядом и любезно улыбался Николай Калчицкий: претопресвитер. Генерал МГБ улыбался снисходительно и иронически, братья-баптисты и старообрядческий архиерей, скромно потупившись, искоса наблюдали за лобызаниями «друзей” Прелестная блондинка нервно пеленала ребенка. Так началось не имеющее прецедентов в истории Русской Церкви путешествие иерархов вглубь страны. Чего-чего только не было во время этого путешествия. Под Рузаевкой митрополит Сергий почувствовал себя плохо. Люди в белых халатах забегали вокруг него. Здесь было получено из Москвы сообщение об изменении маршрута: по просьбе Патриаршего Местоблюстителя, вагон вместо Оренбурга отправили в Ульяновск. В этот день впервые шепотком было произнесено имя: «Алексий Симанский” (это было тогда, когда митрополиту Сергию было особенно плохо)... Вскоре, однако, митрополиту стало лучше – путь продолжали. Под Ульяновском произошла бурная ссора между братьями – сыновьями А.И. Введенского , перешедшая в бой, который, по своей ожесточенности, не уступал настоящей битве. Подавленный бурным темпераментом своих сыновей, А.И. Введенский растерянно молчал. Митрополит Сергий робко жался в угол. За окнами мелькали сосны и ели... |
| То обстоятельство, что два завещательных распоряжения были составлены Местоблюстителем с интервалом в один день, наложило отпечаток на их содержание. Нетрудно убедиться, что в завещании от 5 декабря митрополит Петр просто воспроизвел форму завещания Патриарха Тихона от 7 января 1925 г., начало которого гласило: «В случае Нашей кончины Наши патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу [Смирнову]. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу [Преображенскому]» 835 . Естественно, в завещании на случай кончины завещатель не мог удерживать что-либо (в данном случае права Первоиерарха) за собой. Поэтому никаких ограничительных оговорок ни в завещании от 7 января, ни в завещании от 5 декабря не было. Составляя на следующий день, 6 декабря, завещание на случай своего ареста, митрополит Петр действовал уже по определенному шаблону и об ограничении прав своих заместителей ничего не написал (не считая указания на необходимость продолжения возношения его имени, как Патриаршего Местоблюстителя за богослужением). Впоследствии это позволило его преемнику всячески обыгрывать отсутствие такой ограничительной оговорки и заявлять, что Местоблюститель передал ему всю полноту власти, а сам более в дела церковного управления вмешиваться не должен. Произошло это, однако, не сразу, и предположить такое в те напряженные дни митрополит Петр не мог. О том, что было после того, как в декабре 1925 г. митрополит Петр отдал конверты с завещаниями своему брату, важные сведения сообщает М. Е. Губонин (в 1930-е гг. он жил вместе в ссылке с епископом Тихоном (Шараповым), который, в свою очередь, был близок Местоблюстителю и знал о тех событиях из первых рук). «В первую очередь митрополит Петр направляет посланца с запечатанным пакетом к Экзарху Украины митрополиту Киевскому и Галицкому (на самом деле, всего лишь Гродненскому – свящ. |
| По-прежнему большое внимание уделял митрополит Филарет и делу строительства, благоустройства и обновления храмов, преодолевая при этом все преграды со стороны лиц, недовольных его деятельностью. Большую помощь в этом деле оказывали благотворители, вносившие значительные суммы на обновление храмов. В 1842 году из-за расхождений с обер-прокурором графом Н.А. Протасовым он покинул Святейший Синод и удалился в свою епархию. Прошение митрополита Филарета от 25 марта 1842 года было самовольно, без ведома императора, удовлетворено графом Протасовым. Такого рода увольнения из-за разногласий с обер-прокурором происходили впоследствии не раз. Это же случилось и с митрополитом Филаретом (Дроздовым) , который 8 мая 1842 года покинул Святейший Синод, чтобы никогда более туда не возвращаться. Киевский митрополит Филарет пользовался известностью не только в России, но и за границей. Он вёл переписку с патриархами Иерусалимским, Константинопольским, Александрийским. До самых последних дней своей жизни Киевский архипастырь был неутомим как в трудах святительского служения, так и в подвигах иноческой жизни, и переносил эти труды и подвиги с удивительной бодростью, укрепляемый помощью свыше. С 1855 года после перенесённой тяжёлой болезни он стал часто подвергаться различным недугам, которые встречал как предвестники близкой кончины, но переносил их с терпением и благодушием, радуясь приближению переселения в жизнь вечную. Он часто говорил: «Я вижу, Господь скоро позовёт меня к Себе». Такая уверенность архипастыря не обманула его. 1857 год он встретил на одре болезни. Болезнь временами отпускала его, но ненадолго. «Храмина тела моего разрушается», – говорил он. Последнюю литургию митрополит совершил 6 декабря 1857 года. С этого времени он находился только в своих покоях, каждый день слушал Божественную литургию в домовой церкви и причащался Святых Христовых Тайн. До самого момента кончины сознание не оставляло митрополита. И он, находясь в очень тяжёлом состоянии, приказал пускать к нему всех приходящих без исключения, продолжал интересоваться делами и общественной жизнью, давал советы и указания. |
| С 24 января 1822 года – архиепископ Киевский. 16 марта того же года возведен в сан митрополита Киевского и Галицкого, назначен членом Святейшего Синода и избран членом Виленского университета. С 1823 года – член Киевской духовной академии; с 1826 года – почетный член Академии наук. С 1827 года – доктор философии Дерптского университета. С 1829 года – член Санкт-Петербургского университета. В 1834 году избран членом Королевского Копенгагенского Общества северных антиквариев. С 1835 года – член-корреспондент статистического отделения совета Министерства внутренних дел. Скончался 23 февраля 1837 года. Митрополит Евгений прославился как ученый иерарх, оставивший после себя много научных трудов. Его научные исследования включали в себя область археологии, русской истории и Церковно-исторических древностей. Митрополит Евгений отличался исключительным трудолюбием. Он дорожил каждой минутой и в письмах изливал свое неудовольствие о потерянном времени. «Нельзя не удивляться тому, – говорил преосвященный Филарет Киевский, – какое множество перебрал он старинных рукописей, актов и книг и каким обладал трудолюбием и ученостью». По отзыву историка М.П. Погодина, «это был человек, который не мог пробыть ни одного дня без того, чтобы не ознаменовать его трудами на пользу истории». Он много времени уделял научной деятельности, но это не мешало ему быть неутомимым проповедником слова Божия. Преосвященный обличал суемудрие раскольников, строго относился к лицам, неблагоговейно стоящим в храме Божием. Проповеди митрополита отличались живостью и глубиной мысли. По характеру своему митрополит Евгений был скромен и прост. Вот как рассказывал о нем H. Н. Мурзакевич. «Давно зная имя митрополита Евгения Болховитинова как доказанного знатока русских древностей, я полагал, что он, как и многие его собраты, недоступен или невнимателен к мелким людям. Ключарю я откровенно сказал свое мнение. В доказательство противного, – отвечал ключарь, – вы теперь же можете видеть высокопреосвященного. Любопытство видеть ученую личность одолело нерешительность. |
| Ректор Филарет долго колебался, совсем не зная Филарета, но по усиленной моей просьбе согласился ходатайствовать, причём сказал мне, что он будет просить Митрополита, но когда тот его спросит, – почему он принимает в нём участие и как ему известны все обстоятельства, – то он покажет на меня. Надеясь на Господа, я твёрдо был уверен, что Филарет невинен, а невинных Господь Бог оправдывает; любя же его вседушно и помня нашу дружбу и нашу приятную жизнь в Севске, я уверил Ректора Филарета, что не сробею; и когда Митрополит меня спросит, то я и ему буду тоже говорить. И благодарение Господу, всё устроилось так, как мне то желалось! Ректор Филарет взял от меня письмо и на другой же день объяснил всё Высокопреосвященному. Митрополит позвал меня и стал расспрашивать: я не оробел, но подкреплённый любовью и справедливостью, объяснил ему всё аккуратно, что служило к оправданию о. архимандрита Филарета. Митрополит, выслушав, сказал: «ну смотри, Пётр Иванович, – я дознаю о твоём добром Филарете, переведу его ещё в иную епархию и велю Архиерею каждую треть доносить мне об нём; я уверен, что этот Архиерей не обманет меня. Если же и он будет худо рекомендовать Филарета, то вся беда обрушится на тебя. – Ты не боишься этого?!»... Ни мало – был ответ: я уверен, что гонимый оправдает мою рекомендацию о нём вполне. Митрополит сказал: – хорошо! – а через несколько дней Филарет из Уфы переведён был в Тобольск Ректором Семинарии и учителем Богословия. Из всего этого я ясно увидел, что Промысел Божий Сам всё устроил к счастью о. Архимандрита, и что он, яко злато искушённое в горниле воссияет. Я же всегда радовался и благодарил Господа и прежде и теперь, что удостоился по недостоинству моему быть, некоторым образом, орудием Промысла в деле избавления и последующего благополучия такого лица. Письма его, хранящиеся у меня, доказывают и его чувствования ко мне 114 . Такой поучительный вывод действительно верен и по всему праву достойно приложим к значению изложенного факта и к самому лицу. Впрочем, здесь всё-таки видны чувства и отношения лица облагодетельствованного к своему благодетелю за избавление его от тяжких бедствий. |
| Пока Киев оставался фактической кафедрой митрополита, последний мог даже подолгу проживать в северно-русских городах не возбуждая на юге особенно сильного недовольства. Благодаря нейтральному положению Киева между русским юго-западом и сев.-востоком, митрополит все-таки до времени казался одинаково принадлежащим обеим половинам Руси. Но, когда митр. Максим переселился на постоянное жительство в столицу северно-русского великого князя, князья южнорусские немедленно поняли, что они через это лишаются крупной политической силы, которая отныне давала северу решительный перевес в нерешенном еще вопросе об общерусской гегемонии. Чтобы не допустить и тени какой-либо зависимости от северно-русского велико княжения и освободить религиозную совесть своих подданных от подчинения митрополиту, обитавшему во Владимире Кляземском, Галицкие князья, в лице Юрия Львовича (внука Даниила Романовича), тотчас же решили отделиться от киевского митрополита в церковном отношении и начали хлопоты у патриарха и императора о поставлении себе особого митрополита. Из греческих памятников мы узнаем, что греки, вообще неблагосклонно смотревшие на разделения русской митрополии, на этот раз были чем-то убеждены, и в 1302 или 3-м году, при императоре Андронике II Палеологе Старшем и патриархе Афанасие, Галицкая епископия была возведена на степень митрополии. По свидетельству одного более позднего документа (грамота короля Казимира 1371 г.), первым Галицким митрополитом был некий Нифонт. В новой митрополии очутились, конечно, все те шесть епархий (галичская, перемышльская, владимирская, луцкая, холмская, туровская), – какие были в пределах вел. княжества галицко-волынского. Такой оборот дела не мог понравиться киево-владимирским митрополитам, а вместе с ними и северно-русским князьям, перехитренным в данном случае князьями южными. Северные князья постарались сделать все, чтобы прекратить невыгодное для них разделение митрополии и добиться от греков по крайней мере той же привилегии, какую сумели получить князья южные, т. е. |
| Сам ли Сигизмунд Август не хотел дать православным владыкам столь важное преимущество или он не встретил согласия на то со стороны сейма, только на эту просьбу последовал ответ: «Его королевская милость отлагает то до иного времени». Другие просьбы митрополита Ионы, довольно обычные, касались судебных и имущественных прав православных архиереев и всего духовенства. Митрополит просил: а) чтобы король выдал грамоты ко всем обывателям в его государстве с строгим запрещением светским особам вступаться в справы и суды, принадлежащие духовным особам; б) чтобы владык и прочее духовенство по церковным имениям не позывали до вряду (суда) замкового и земского, а судил их сам король, опеке и обороне которого подлежат церковные наданья (пожалованные имения); в) чтобы все стародавние церковные наданья, которые несправедливо, силою забраны многими лицами у церквей Божиих, были возвращены им, каждой по принадлежности, властию короля и г) чтобы все имения архиереев и прочего духовенства по королевским грамотам, чрез верных особ были описаны, обмежеваны и ограждены. На первую просьбу последовал ответ: грамоты о том из королевской канцелярии выданы будут. На вторую: когда дело будет касаться имений, пожалованных самим королем, тогда духовные будут вызываться на суд к королю, а в делах по всем другим имениям будут вызываться в тот суд, в какой следует по Статуту. На третью просьбу: митрополит и владыки имеют указать королю таких лиц, равно и то, когда и что ими взято. На четвертую: король отлагает это до полного сейма, имеющего быть для обывателей великого княжества Литовского с обывателями Польской Короны. В остальных своих просьбах митрополит касался самого себя и своей епархии. Он просил, чтобы архиепископство Галицкое, по старовечному обычаю, отдано было в его руки и справу: видно, викарий, епископ Львовский, совсем отбился от рук своего архипастыря. Король отложил это, как и дело об обмежевании церковных земель, до полного сейма. Митрополит жаловался королю на виленских граждан, что они забрали к себе грамоты, принадлежащие архиепископии, на пожалованные ей земли и фундуши, и просил, чтобы те грамоты по приказанию короля были у них отобраны. |
|
|
