| В эпоху персид. владычества в Д. были проведены большие фортификационные работы, в ходе к-рых сохранены 2-камерные ворота (в поздний персид. период они дополнены узкими боковыми воротами, от к-рых в город шла узкая улица). В новой крепости представлены оба вида стен, традиц. для Палестины и Финикии с рубежа II и I тыс. до Р. Х.; использовались типичные финик. кладки из чередующихся каменных блоков. Фортификации V - 1-й пол. IV в. до Р. Х., разрушенные, вероятно, во время сидонского восстания 348-344 гг. до Р. Х., были впосл. восстановлены при помощи персов и сохранялись до нач. III в. до Р. Х., когда их вновь перестроили, теперь уже на греч. лад, в кон. правления Птолемея II Филадельфа (283-246 до Р. Х.) (ср.: Polyb. Hist. V 66). Печатка с надписью: «Жрец Дора». XI-VIII вв. до Р. Х. Печатка с надписью: «Жрец Дора». XI-VIII вв. до Р. Х. На архитектуру «персидского» Д. оказало сильное влияние греч. искусство. Д.- один из самых ранних образцов возникшей в кон. VI в. до Р. Х. т. н. гипподамовой системы застройки. При персах по ортогональному плану была возведена системная застройка, продуманно сочетавшая типовые жилые дома с большими торговыми лавками, мастерскими, фланкировавшими улицы, параллельные стенам города. Планировка персид. периода сохранялась в эллинистическое и раннее рим. время. Об обширных международных торговых и культурных контактах персид. периода можно говорить после того, как были найдены разнообразные культовые изделия, к-рые свидетельствуют о влиянии персид. и греч. искусства на местную финик. иконографическую традицию. Эти находки указывают на синкретический характер верований и эклектизм материальной культуры жителей Д. Несмотря на присутствие греков в Д. и возможность существования храмов, посвященных греч. богам (напр., была найдена маска Медузы Горгоны, традиционно украшавшая завершающий ряд кровельных черепиц греч. храма, и надписи на кипрском архаическом письме, нехарактерные для Палестины этого периода), культура Д. в персид. период и в более позднюю эпоху в основе оставалась финикийской. В зап. части Д. было обнаружено 2 крупных храмовых комплекса. |
| Марии Стюарт. Неизвестно, знал ли Н. об этом заговоре заранее, однако он оценил это событие как смерть идолопоклонника, оказывавшего пагубное влияние на королеву. Когда 17 марта она вернулась в Эдинбург с намерением наказать убийц, Н. предпочел уехать в Эршир, где в последующие неск. месяцев работал над «Историей Реформации в Шотландии». В дек. 1566 г. он уехал в Англию, чтобы навестить сыновей. Возможно, он также побывал в Лондоне. Из-за этой поездки Н. не принимал участия в событиях, происшедших в Шотландии в февр.-июле 1567 г., когда был убит лорд Дарнли, а королева вышла замуж за Джеймса Хепберна, гр. Ботуэлла, к-рого считали наиболее вероятным организатором убийства, что спровоцировало восстание, закончившееся поражением Марии Стюарт и ее заключением в замке Лохливен. Н. вернулся в Эдинбург в кон. июня 1567 г., когда споры относительно буд. судьбы королевы были в самом разгаре. В проповеди 19 июля он обвинил королеву в прелюбодеянии и соучастии в убийстве и потребовал ее казни, в то же время он приветствовал восшествие на престол годовалого кор. Якова VI (в 1603 стал также королем Англии под именем Яков I), регентом стал лидер шотл. протестантов граф Морей. Н. произнес проповедь на коронации в Стерлинге 29 июля 1567 г. и сравнил монарха с ветхозаветным Иоасом. С этими переменами Н. связывал надежды на возвращение Шотландии в русло истинной веры, в частности, в проповеди на открытии парламента в дек. 1567 г. он призывал к восстановлению того порядка, к-рый был утвержден парламентом 1560 г. Тем не менее Н. не выказывал желания возвращаться к политике и практически не принимал участия в гражданской войне между «партией короля» и «партией королевы» в кон. 60-х - нач. 70-х гг. XVI в. Но убийство 23 янв. 1570 г. регента, графа Морея, Н. оценил как Божие наказание для Шотландии, не ценившей даров Господа - освобождения от гнета Франции, католич. Церкви, а затем и католич. королевы. В проповеди на похоронах графа Морея Н. назвал его одним из «умерших во Господе». Осенью 1570 г. |
| Первые следы заселения человеком территории Н. относятся к среднему палеолиту (стоянки Бельведер близ Маастрихта и Квинтелойен близ Утрехта, ок. 250 тыс. лет назад). Систематическое освоение региона началось с кон. палеолита - нач. мезолита (ок. 12 тыс. лет назад). В VI-IV тыс. до Р. Х., в эпоху неолита, с распространением и развитием свифтербантской культуры (относящиеся к ней поселения концентрировались вокруг воды) и культуры линейно-ленточной керамики (ее влияние прослеживается гл. обр. на юге Н.), произошло преобразование доисторического общества в аграрное. Находки энеолита и бронзового века относят к культурам воронковидных кубков, шнуровой керамики и колоколовидных кубков. Со 2-й пол. IV тыс. до Р. Х. племена культуры воронковидных кубков сооружали мегалиты длиной от 7 до 25 м, в к-рых погребали группы людей вместе с предметами быта и украшениями. В эпоху бронзы (II тыс.- нач. I тыс. до Р. Х.; культуры Элп, Хогкарспел, Хилверсюм, Эмс) изделия из металлов были, как правило, привозными. Лишь к концу эпохи бронзовые находки становятся более многочисленными, появляются металлические предметы местного производства. Несмотря на влияние с юга гальштатской и латенской культур, племена, проживавшие на территории Н. в позднем бронзовом и раннем железном веке, предположительно не относились ни к германцам, ни к кельтам, а представляли собой особую группу, неизвестную античным авторам. Об их религ. представлениях можно судить только по археологическим данным. Вероятно, в аграрном обществе были распространены культы плодородия, солнца, природных стихий. Главную роль в религиозных представлениях играла богиня-мать. В бронзовом веке появился обряд кремации, что свидетельствует об изменении представлений о загробной жизни. Дольмен в Боргере Дольмен в Боргере В I тыс. до Р. Х. на территорию Н. с востока и северо-востока пришли племена кельтов и германцев, ассимилировавшие автохтонное население. В зап. части Н. расселились кельт. племена, среди которых крупнейшим было племя белгов, на востоке - предки фризов и др. |
| Кранноги были родовыми усадьбами аристократии, важнейшие из них - Лагор (графство Мит; резиденция правителей Юж. Бреги), Баллиндерри I (графство Уэстмит) и соседний с ним Баллиндерри II в графстве Оффали; Ньютаунлоу (графство Уэстмит). Их расцвет пришелся на VIII-XI вв. Археологические находки свидетельствуют о развитии в кранногах металлургического производства и ремесел, а также об использовании престижных импортных вещей (в VIII-IX вв.- дорогой посуды и стекла из Юж. Франции, позже, вероятно под влиянием Дублина,- предметов сканд. типа (напр., меч викинга из Баллиндерри I и клад англосакс. монет из Ньютаунлоу)). С вторжением англо-нормандцев изменился тип поселений в Центр. И., большинство кранногов было оставлено. Исключением стала резиденция правителя Кро-Инис на оз. Лох-Эннелл (графство Уэстмит) с башнеобразным позднесредневековым домом; в XIV в. похожий дом построили на кранноге на о-ве Мак-Хью (графство Тирон). Укрепление краннога Кро-Инис (посл. четв. XII в.) связывают с войной правителей обл. Миде и О Конхобаров, властителей Коннахта. Семья последнего владельца краннога, вождя клана O " Коффи, поселилась там в XV в. (Домналл O " Коффи с сыновьями был убит в своей резиденции в 1446). В Юж. Ольстере кранноги использовали дольше, их укрепляли еще в XV - нач. XVI в. В кон. XVI в. кранноги использовал Хью О " Нейл, защищаясь от английского вторжения (в 1600 его резиденцией стал кранног Лох-Луркан, графство Арма). Возникший в раннем средневековье кранног на оз. Лох-Инчин (графство Каван) достраивался в XIV в. и был заселен до нач. XVIII в. Типы средневек. домов в И. известны с VI в. (к 90-м гг. XX в. исследовано 250 домов). Жилища, как правило, находятся внутри круглых городищ и иных укреплений, в церковных поселениях и в кранногах. Обычный средневек. дом был сооружен из дерева, торфа или «сплетен» из древесных ветвей на деревянном каркасе, имел округлую в плане форму (диаметр 5-8 м). Иногда дома соединяли, т. о. в плане возникала «восьмерка». Дом меньшего диаметра служил задним помещением или кухней, доступным только через главный вход; зоны лежанок и скамей у стен выделялись. |
| В раннем и среднем бронзовом веке в степях О. о. распространилась ямная культура (IV-III тыс. до Р. Х.). На раннем (репинском) этапе она сосуществовала с традициями потомков самарской культуры (турганикский тип памятников). Носители ямной культуры в нач. IV тыс. до Р. Х. начали разработку медистых песчаников Приуралья (Каргалинский горно-металлугический центр). В системе степных древностей Циркумпонтийской металлургической провинции памятники этой культуры выделяются обилием медных орудий, а также инструментов и украшений из метеоритного железа. На ее позднем этапе в степях О. о. появились погребения вольско-лбищенской культуры культурно-исторической общности шнуровой керамики и криволукской культурной группы блока посткатакомбных культур. В начале позднего бронзового века их сменили абашевская и синташтинская культуры, на базе которых сформировалась срубная культурно-историческая общность. В Зауралье в это время распространились алакульская, черкаскульская культуры и амангельдинская культурная группа (смешанные алакульско-федоровские памятники). К концу бронзового века относятся древности культур валиковой керамики и андроноидных культур (сусканской, межовской и др.). Для Западноазиатской (Евразийской) металлургической провинции, куда входили эти культуры, важную роль играли связанные с территорией совр. О. о. горно-металлургические центры Каргалы и Мугоджары, продукция к-рых распространялась на огромные территории. В VII/VI в. до Р. Х.- III/IV в. по Р. Х. территория совр. О. о. входила в область савроматской археологической культуры и сменявшихся сарматских археологических культур. К опорным памятникам для изучения их вост. зоны относятся Илекские, Филипповские и др. курганы. Находки эпохи Великого переселения народов единичны, нек-рые из них соотносятся с кругом Харино; погребение в пещере Кызыл-Адыр (на границе Беляевского р-на и Кувандыкского городского окр.) с литым котлом и оружием связывают с населением, входившим в объединение гуннов. Вероятно, с кон. 50-х - 60-х гг. VI в. территорию совр. О. о. полностью или частично контролировал Первый Тюркский каганат. Археологические памятники VI-VIII вв. практически неизвестны. |
| Е. С. использует материал из различных культурных традиций и соединяет его в тщательно продуманные рассуждения о смысле жизни и об отношении человека с Богом. Сочинения Е. С. писал как поэтические произведения, так и прозу, причем каждую из этих частей его наследия можно разделить на 2 жанра: собственно проза и художественная проза; строфическая поэзия (мадраши, гимны, которые пелись) и нестрофическая (мемры, поучения, к-рые декламировались). К прозаическим работам Е. С. принадлежат комментарии и «прозаические опровержения»; комментарии представляют собой важнейшие памятники ранней сир. экзегезы, в то время как «опровержения» содержат ценные сведения о системах Маркиона , Бардесана и Мани . Комментарии на книги Бытие и Исход, а также «прозаические опровержения» являются безусловно подлинными произведениями Е. С., в то время как комментарий на Диатессарон в дошедшем до наст. времени виде, вероятно, включает в себя какую-то часть более позднего материала. Небольшое количество работ написано в виде ритмической художественной прозы; из них наиболее важными являются «Слово о Господе нашем» (Sermo de Domino nostro) и «Послание к Публию» ( Brock. 1976). Е. С. известен в первую очередь поэтическими сочинениями, в особенности мадрашами. Уже к кон. V в. из его мадрашей сформировались отдельные собрания с тематическими заглавиями; возможно, эта организация поэтических текстов восходит к самому Е. С. Самые ранние из дошедших рукописей датируются кон. V - нач. VI в. Скорее всего большинство мадрашей, опубликованных Э. Беком в серии CSCO, являются подлинными, хотя, возможно, имеются и интерполяции. В собраниях мадрашей о Богоявлении, об аскетах Аврааме и Юлиане Сабе и об исповедниках подлинные тексты Е. С. чередуются с более поздними сочинениями. Из каталога в рукописи Sinait. Syr. 10 известно, что мн. мадраши, в т. ч. целые собрания, были утеряны; предположительно, фрагменты из них сохранились в средневек. рукописях, где, впрочем, вообще все мадраши обычно приписываются Е. С. Уже в самых ранних манускриптах имеются указания на рефрен ( ) для каждого мадраша и название мелодии ( ), на к-рую он должен был петься. В некоторых случаях совпадала с начальными словами одного из сохранившихся мадрашей Е. С. (напр., « » представляет собой первые слова мадраша на Рождество). Е. С. использует в мадрашах ок. 50 различных силлабических размеров, причем названий мелодий дошло почти вдвое больше (для одного и того же мадраша в различных рукописях приводятся различные ). |
| Особенностью христ. эпитафий, найденных в К., является частое указание на профессию покойного, а также сообщение о покупке участка для погребения. IV. Почитаемые погребения. Ряд персональных гробниц был открыт в базилике мч. Кодрата (кон. V в.) и в святилище Палемон на Истме (разрушено в кон. IV в.). В первом случае в погребальную камеру в центральном нефе базилики (кафедральной церкви К.?) сквозь пол была выведена бронзовая трубка - вероятно, для возлияний на тело епископа. Такой способ известен во многих древних гробницах римского мира, а сама практика возлияний на усопших или в их честь - один из древнейших погребальных обрядов. Применение обряда для погребения епископа указывает на высокий уровень синкретизма религ. верований. Погребение в древнем святилище Палемон находилось в бетонном подиуме с арочным проемом, ведущим в туннель, который соединял храм с древнейшей подземной камерой, где, согласно традиции, покоилось тело мифического персонажа. Новая могила была врезана (нач. V - сер. VI в.) в бетон подиума рядом с туннелем; в нее поместили деревянный гроб с телом женщины, украшенный гипсом, а вход в могилу заложили камнем на растворе. Те, кто сооружали могилу, не использовали туннель, но самим расположением отметили связь могилы со священной камерой. Знатная дама (в погребении найдены височные кольца и ожерелья), вероятно, была христианкой, к-рая пожелала использовать древние предания, чтобы указать на свой высокий статус, т. е. сочла погребение в полуразрушенном святилище Палемон вполне почетным. Изобразительное искусство ранневизант. К. известно значительно хуже. Сохранились мозаики в технике opus sectile, в т. ч. на полу и стенах Лехейской базилики и в т. н. агиасме , фрагменты скульптурной архитектурной декорации и статуя Доброго Пастыря (в Византийском музее в Афинах). В юж. части трансепта Лехейона найдены фрагменты аниконической орнаментальной живописи, похожей на роспись коринфских склепов. Археология средних веков Долго считалось, что в VII-VIII вв. К. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГИВА Гива (Гивея; Гивеаф) [евр. , - холм, возвышенность], г. в уделе колена Вениаминова, называемый в Книге Судей Гивой Вениаминов (Суд 19. 13-14 и др.), а в книгах Царств - Гивой Сауловой (1 Цар 11. 4 и др.) (см.: Симфония. М., 1988. Т. 1. С. 598-599). С названием Г. связан ряд городов, упоминаемых в ВЗ, расположенных к северу от Иерусалима, идентификация к-рых представляет значительные сложности в силу схожести звучания и написания (см. Гева , Гиввефон ). Названия Гива и Гивея иногда взаимозаменяются. Большинство ученых сейчас считают, что это одно и то же место. Г. известна как родной город и царская резиденция Саула (1 Цар 13-15). Она часто упоминается в истории борьбы Саула с филистимлянами; именно там были убиты гаваонитянами 7 потомков царя (2 Цар 21. 6). Вероятно, вблизи Г. находилось святилище - т. н. холм Божий, где прор. Самуил предсказывал Саулу встречу с сонмом пророков (1 Цар 10. 5). Позднее Г. упоминается у пророков Исаии (10. 29) и Осии (5. 8; 10. 9), у к-рого фраза «дни Гивы» символизирует синоним нечестия Израиля (ср.: Суд 19-20). Г. находилась на одной из главных дорог к Иерусалиму с севера, связывая его с г. Рама. Локализация Г. остается предметом споров. Большинство археологов отождествляют ее с Телль-эль-Фуль, что впервые было сделано Э. Робинсоном в 1841 г., в 1868 г. там провел пробные раскопки Фонд исследований Палестины под рук. Ч. Уоррена . Основные работы велись под рук. У. Ф. Олбрайта (1922-1923, 1933) и П. Лаппа (1964). Телль расположен на высокой горе (840 м), в 5,5 км к северу от Иерусалима. Он был заселен с раннего железного века; исходный нижний слой уничтожен пожаром в XII в. до Р. Х. Следующий слой содержит основание башни и казематной стены XI в.- возможно, это военная крепость эпохи Саула. Раскопки Олбрайта позволили идентифицировать Телль-эль-Фуль как Г., а найденные там фундаменты башни - как остатки крепости эпохи Саула (1 Цар 11-15). Во всех библейских атласах Г. до сих пор совмещена с Телль-эль-Фуль. Однако после работ Лаппа возникли сомнения в такой интерпретации: остатки слоев поселения нач. железного века очень скудны, а материал для датировки ограничен; т. н. «крепость Саула» можно датировать в пределах 1025-950 гг. до Р. Х., т. е. она может относиться и к временам правления Давида и Соломона; слой эпохи развитого железного века, возможно, относится к более позднему периоду (кон. VII - нач. VI в. до Р. Х.), чем свидетельства о Г. у пророков VIII в.: Осии и Исаии. |
| Непосредственными источниками И. М. были несколько работ позднеантичных хронистов, большинство к-рых известны только по имени. В связи с этим определение происхождения тех или иных материалов в хронографии И. М. представляет сложную задачу ( Bourier. 1899-1900. Bd. 2. S. 58-59; Die römische Kaisergeschichte. 1931. S. 509-510; H ö rling. 1980; каталог использованных И. М. материалов см.: Jefferys E. M. Malalas " Sources//Studies in John Malalas. 1990. P. 167-210). Во введении И. М. называет имена Моисея, Африкана, Евсевия Памфила, Сисиния, Феофила, Климента, Диодора, Евстафия и Домнина - тех, чьи сочинения он считал важными источниками для написания хронографии ( Истрин. 1994. С. 5). Из этих сочинений в относительной сохранности до нас дошли лишь первые 2, однако в тексте И. М. иногда удается найти указания на использование разных источников (по особенностям информации, по ссылке хрониста). Установлено, что, за исключением сочинений группы упомянутых авторов, хронист крайне редко пользовался источниками более раннего происхождения. В тексте И. М. содержатся упоминания неск. десятков имен античных авторов разных эпох, но во мн. случаях удается определить, что И. М. заимствовал материал уже в виде компиляции. Упоминания хронистом имен тех или иных авторов не означают его знакомства с их трудами. Скорее всего И. М. напрямую не использовал произведения Диодора Сицилийского (I в. до Р. Х.), Феофила Антиохийского (II в.), Климента Александрийского , Секста Юлия Африкана (оба нач. III в.), Евсевия Кесарийского (нач. IV в.), хотя упоминает их много раз; ссылки на них могли быть заимствованы из более ранних хроник. Отсылки к Моисею у И. М. означают использование хронистом книг ВЗ ( Истрин. 1994. С. 5, 7-8; Ioan. Malal. Chron. P. 34, 67, 75, 228). И. М. был знаком с ВЗ, но часто смешивал канонические книги с апокрифами, такими как «Книга Юбилеев», а также с текстами гностического или герметического происхождения. Одними из главных источников хронографии И. М., вероятно, стали хроники неких Домнина ( Истрин. 1994. С. 5; Ioan. Malal. Chron. P. 88, 142, 208, 235, 266, 273, 297, 310) и Тимофея ( Ioan. Malal. Chron. P. 76, 158-159, 228, 232, 428), содержавшие богатый материал по истории античных гос-в, в т. ч. Антиохии, рассказы об оракулах, пророчества о Христе и т. д. История Римской империи воспроизведена И. М. с использованием некой хроники Несториана (Ibid. P. 324, 376). Об этих хрониках, к-рые были написаны на востоке Римской империи в кон. IV-V в., помимо упоминаний И. М. почти ничего не известно. Для истории византийско-персид. отношений на рубеже V и VI вв. И. М. использовал материал своего современника Евстафия Епифанийского, хотя степень зависимости хронографии И. М. от этого источника определить не удается. |
| Первое упоминание об А. ц. относится к 3-й четв. I в. после Р. Х. Согласно приписываемому Арриану (II в.) «Периплу Эритрейского моря», его правителем был тогда Зоскал . Своим появлением это гос-во было обязано развитию международной торговли в бассейне Индийского океана, в к-рой оно принимало активное участие, и прибылям от этой торговли, к-рая составляла основной источник его доходов. Следующим после Зоскала правителем Аксума, царствование к-рого удалось датировать, был Гадара . На рубеже II-III вв. он заключил союз с сабейским царем Алханом Нахфаном и начал проводить политику активного вмешательства А. ц. в дела Юж. Аравии. На протяжении 70 лет он и его преемник Азба (‘dbh, вероятно, известный по монетам как wzb/ΟΥΑΖΗΒΑ; сер. III в.) и соправители Датвинес и Закринес (или Зафринес; dtwns/w-zq(f)rns; 60-е гг. III в.) стремились установить свою гегемонию над этим регионом, но успеха не достигли, и после 270 г. вплоть до нач. VI в. всякие упоминания об участии эфиопов в войнах на юге Аравии исчезают из источников. Обмен посольствами между Аксумом и Химьяром происходил и позднее (по крайней мере до сер. IV в.). Автором скопированной Космой Индикопловом греч. надписи на спинке трона из Адулиса (т. н. Monumentum Adulitanum), в к-рой сообщается о подчинении власти Аксума многочисленных народов Африканского Рога, Нильской Эфиопии ( Нубии ) и ряда племен зап. побережья Аравии, был скорее всего Гадара или один из его непосредственных предшественников на аксумском престоле, напр. «царь царей аксумитов» Сембрут. Небольшая греч. надпись, датированная 24-м годом его правления, происходит из Дакки-Махари (совр. Дэкэмхаре, Эритрея), но не исключено, что Сембрут правил не до, а вскоре после Гадары. По свидетельству Мани , в сер. III в. Аксум наряду с Римской империей, Ираном и Китаем являлся одной из мировых держав. Об экономической мощи Аксума свидетельствует чеканка им собственной полновесной золотой монеты с кон. III до нач. VII в. Городов в А. ц. было относительно немного, помимо столицы и Адулиса в источниках упоминаются всего 2 центра городского типа: Колоэ, рынок слоновой кости, с к-рым пытаются отождествить совр. |
|
|
